Есть в тебе что-то такое, что чарует мужчин. Я все время думаю, может быть, это потому, что ты бываешь то пламенной, то холодной как лед.
— Ты говоришь, как мой психоаналитик, — улыбнулась она.
— Да нет, — покачал он головой.
— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сказала она. — Продолжай, мне интересно.
— Я бы, — сказал Пелли, очень тщательно подбирая слова, — сделал для тебя все что угодно, все, что бы ты ни попросила, только не это.
— Что “не это”?
— Я имею в виду — не то, что произошло с Ральфом. Она спокойно встретила его взгляд.
— Тебе вовсе не надо в чем-либо признаваться, Пелли, но и не стоит дурачить друг друга.
— Ладно, — ответил Бакстер?
— Давай будем откровенны друг с другом. Я не знал, что Ральф нанял кого-то следить за тобой. Я также ничего не знал ни об этих фотографиях, ни об отчете агентства, пока ты мне сама не рассказала. И до того времени я не знал, куда уехал Ральф. Для меня, во всяком случае, Петри — не более чем какая-то точка на карте… В жизни никогда не чувствовал себя более беспомощным, особенно когда понял, что ты не намерена оставить все как есть, но решила решить все проблемы разом… Однако же ты ведь меня ни во что не посвящала.
А затем, когда я узнал о том, что случилось, я понял… В общем, если взглянуть на все это с твоей точки зрения, то это не более, чем самозащита. Твоя жизнь, твое счастье, репутация, положение в обществе, все, чем ты жила, было под угрозой. Ты…
— Погоди, Пелли, — перебила его она, не повышая голоса. — Ты что, хочешь сказать, что я это сделала?
Он опять постарался найти нужные слова.
— Я только пытаюсь дать тебе понять, что понимаю и поддерживаю безусловно все, чтобы ты ни сделала, и что мое отношение к тебе не изменилось ни на йоту.
— Почему ты это сделал, Пелли?
— Что сделал?
— Я сейчас имею в виду твою попытку выкрутиться и переложить все на меня.
Его веки непроизвольно дрогнули, но ему удалось встретить ее взгляд почти спокойно.
— Послушай, Софи, а не пытаешься ли ты сейчас… О нет, только не это, это слишком жестоко.
— Ну же, продолжай, Пелли.
— Не ищешь ли ты сейчас жертву? — пробормотал он. — Не думаешь ли ты, что в случае, если все обернется скверно, я… что моя любовь к тебе… ну да, впрочем, ты понимаешь, что я хочу сказать.
Она вздохнула.
— Мой дорогой, мы оба достаточно современные люди. Я надеюсь, что мы оба достаточно трезво смотрим на жизнь, вне зависимости от того, что нам нравится романтика наших отношений. Я собираюсь быть с тобой совершенно откровенной. Мне прекрасно известно, что именно ты убил моего мужа. Что до меня, то мне это совершенно безразлично. Если честно, то, по-моему, другого выхода у нас не было, но с твоей стороны так глупо ломать комедию и…
— Я же сказал тебе, что ко мне это не имеет никакого отношения, — вспыхнул Бакстер.
Она улыбнулась равнодушно и спокойно. Бакстер вскочил на ноги. В его голосе появились визгливые нотки.
— По-моему, — воскликнул он, — ты заходишь слишком далеко. Проклятье, я и представить себе этого не мог. Можно было уладить это дело как-нибудь иначе, но…
— Пелли, — холодно начала она, — если ты считаешь, что все так плохо, и пытаешься избавиться от меня…
— А по-моему, все это больше относится к тебе. Ее глаза по-прежнему были ледяными.
— Этой черты в твоем характере, мой дорогой, я раньше не замечала.
Но теперь он уж был подготовлен к этому.
— Продолжай в этом же духе, милая, — угрюмо буркнул он, — и ты узнаешь еще больше обо мне, о чем раньше и не подозревала. Да не думай вперед, что я буду таскать для тебя каштаны из огня.
Теперь они стояли лицом к лицу. Пелли Бакстер рассвирепел, но был слегка испуган. Софи Прессман, наоборот, была холодна, спокойна и полностью владела собой.
— Ты знаешь, дорогой, — с силой сказала Софи, — я смогу доказать это, если захочу.
— Софи, ты сошла с ума!
— Не надейся на это, дорогой.
— А похоже на то!
— Ты знаешь, — помолчав, продолжала она, — ведь из полиции звонили мне вчера вечером, хотели узнать кое-что.
— Наверное, им надо было знать, где ты была, когда убили твоего мужа?
— Не глупи, милый. Ничего подобного. Я ведь неутешная вдова. Им просто хотелось узнать, нет ли у меня каких-либо подозрений относительно того, кто это сделал, а также не было ли у Ральфа каких-нибудь причин для самоубийства.
— И что ты ответила?
— Я сказала, что мне об этом ничего не известно, но что я могу ручаться за то, что его семейная жизнь была вполне счастливой и, насколько я знаю, не было никаких финансовых проблем.
— А что еще?
Она вздохнула.
— Они показали мне револьвер и спросили, не видела ли я его когда-нибудь и вообще принадлежал ли он Ральфу.
— И что ты им сказала?
— Я ответила, что ничего не понимаю в оружии, что всю жизнь боялась взять в руки револьвер и что никакая сила в мире не заставит меня это сделать.
— Ну и…
— Я не сказала им, — продолжала она, — что ты буквально помешан на оружии, что ты собираешь его и что этот револьвер принадлежит тебе.
Что ты говоришь, Софи?
— Да, дорогой.
— Ты сошла с ума.
— Нет, — заявила она. — Это твой револьвер, Пелли. Большой такой, с длинным стволом. Там еще на конце ствола такая маленькая щербинка… Помнишь, ты как-то показывал мне свою коллекцию, и…
— Господи помилуй!
— Да в чем дело? — невозмутимо спросила она.
— Боже мой, я совсем забыл об этом. — Бакстер со стоном схватился за голову.
— О чем забыл, милый?
— Да о том, что Ральф выпросил у меня этот револьвер уже больше месяца назад. Помнишь, когда он собирался на охоту за оленями? Он тогда сказал, что ему понадобится револьвер. Я отдал ему этот, а он его так и не вернул.
— Жаль, что ты об этом раньше мне не сказал. Тогда я могла бы сказать полиции, что это был револьвер, которым мой муж пользовался, когда ездил охотиться. Но ты ведь не говорил мне… А все потому, что ты мне не доверяешь…
— И ты еще смеешь так говорить! — воскликнул он. — Ты знала, что у него был револьвер. И знала, что он принадлежит мне. Ты поехала за ним в Петри, застрелила его из моего револьвера и… и…
— Не надо, дорогой, — перебила она. — Если ты начнешь обвинять меня, ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что я ведь не потерплю этого, ты же меня знаешь, и это может очень здорово осложнить тебе жизнь. Лучше скажи, могут ли они как-нибудь, по номеру например, докопаться, что револьвер принадлежит тебе?
Он рухнул в кресло. Вся его поза: сжатые в кулаки руки, опущенная голова, остановившийся взгляд, — казалось, выражала растерянность и страх.
— Не знаю, — в отчаянии промямлил он и спустя минуту добавил: — Не думаю. Я приобрел этот револьвер уже несколько лет назад на каком-то заброшенном ранчо в Монтане.
— Ну что ж, это неглупо с твоей стороны, Пелли. А ты зарегистрировал его?
— Как ты сказала?
— Ну, ты поставил в известность полицию, что у тебя есть револьвер? Нет? Ну и правильно. Ты молодец, здорово придумал. Только не переусердствуй.
Но он, казалось, не слышал ее. — Я должен был предвидеть, что так все и кончится, это было ясно с самого начала. Ты слишком хладнокровна… Я думаю, что ты никогда бы не позволила, чтобы подобный эпизод привел к разводу и испортил тебе жизнь. Да уж не думаю, чтобы наши отношения сильно тебя волновали. А уж особенно, если из-за них тебя могли вышвырнуть без гроша! Ты изменила ему пять лет назад. И сделала это по-умному. Ты прекрасно знала, что ты делаешь, и я думаю…
— Милый, может, мне позвонить, чтобы Артур принес тебе виски со льдом?
— Замолчи! — крикнул он. — Пусть этот проклятый дворецкий держится от меня подальше. Я уверен, что он и так уже что-то подозревает.
Наступило молчание.
— Да, конечно, дорогой, — сказала наконец миссис Прессман?
— Да ведь я никогда не собиралась сообщать полиции, что это твой револьвер… Конечно, если ты меня не заставишь это сделать.
Ему оставалось только промолчать. Миссис Прессман принялась распечатывать стопку лежавших на столе телеграмм.
— Люди иногда бывают такими чуткими, такими внимательными, — произнесла она. — Некоторые телеграммы просто трогают до слез.
Немного помолчав, Пелли сказал:
— Все так хладнокровно задумано и тем не менее совершенно напрасно, Софи.
— Что именно?
— То, что ты пытаешься все свалить на меня. Если что-нибудь пойдет не так, ты, конечно, захочешь выйти сухой из воды. Ты уверена, что такой красивой, умной и к тому же хладнокровной женщине, как ты, такая мелочь, как убийство мужа, непременно сойдет с рук. Предположим, у него была любовная интрижка с секретаршей, а когда это дошло до твоих ушей, то он рассмеялся тебе в лицо и спросил, что ты с этим можешь поделать.
Она внимательно вгляделась в его лицо.
— Продолжай, Пелли.
— А дальше все пошло так, как и должно было пойти. Ты обнаружила, что у него есть тайное любовное гнездышко недалеко от Петри. Нагрянув туда неожиданно, ты застала их вдвоем и предложила ей убраться как можно скорее, а мужу — вернуться вместе с тобой к семейному очагу. Но он только посмеялся над тобой. Вдруг, предположим, ты увидела оставленный открытым его портфель, а в нем — револьвер. Захотев попугать неверного мужа, ты хватаешь револьвер и наставляешь на него. Он бросается к тебе и пытается силой разжать тебе руку и отобрать револьвер. А палец твой как нарочно лежит на спусковом крючке. Ты кричишь, что тебе больно, что он сейчас сломает тебе палец, и с силой выдергиваешь руку, которую он сжимает. И вдруг ты слышишь оглушительный грохот — и вот он лежит мертвый у твоих ног. Только тут ты понимаешь, как ты на самом деле любила его, как он тебе дорог — и ты бросаешься к нему, целуешь закрывшиеся глаза, просишь не шутить так жестоко… Но в конце концов страшная истина доходит до твоего сознания, и ты понимаешь, что ему уже ничем не помочь и нужно спасать себя. Ты забираешь его портфель и уезжаешь домой.
Наступило молчание. Софи, казалось, что-то обдумывала.
— У тебя богатая фантазия, Пелли, — наконец произнесла она.
— Но ведь так оно и было, разве нет? И в этом случае тебя, по всей видимости, оправдают.
— А что, разве никогда не бывает, что женщин приговаривают к тюремному заключению?
— Ну, тебе это не грозит. Такую красавицу не только оправдают, но еще и похвалят.
— Нет уж, дорогой, — твердо сказала она. — Этот вариант не для меня. Такой жертвы ты от меня не дождешься. Не настолько я уж влюблена в тебя. Твое искреннее желание любой ценой спасти свою драгоценную шкуру на многое открыло мне глаза. Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы попытался отвести от меня подозрения, чтобы даже мысли ни у кого не возникло, что это могло быть дело моих рук. Ты бы взял все на себя, а я сделала бы все, чтобы помочь тебе. Но нет, Пелли, дорогой. Твой вариант изложения хода событий меня не устраивает.
Пелли снова встал.
— Дай мне время, Софи. Нужно все как следует обдумать. Что-то ведь нужно предпринять.
Она подняла на него глаза, улыбка появилась у нее на лице.
— И не забудь, пожалуйста, об этой маленькой черноглазой негодяйке, его секретарше. Знаешь, после того, что ты тут наговорил о ней и Ральфе, я подумала, а вдруг он действительно интересовался ею. Я как-то очень уж долго не принимала ее в расчет, обычно я не позволяла его секретаршам так долго задерживаться на этом месте. Ты ведь знаешь, Ральф легко попадал под чужое влияние.
— А ты не знаешь, как полиция думает, в какое время произошло убийство? — поинтересовался Пелли.
Она усмехнулась.
— Ты ловко формулируешь вопрос, Пелли. Как думает полиция… Погоди немного, дай мне вспомнить, что они говорили… Насколько я знаю, они считают, что это произошло вечером, но точного времени я не знаю. В это время в доме горела масляная лампа. Судебный медик, который делал вскрытие, считает, что это могло быть любое время после четырех часов и до одиннадцати вечера. Но указать более точное время убийства он не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Ты говоришь, как мой психоаналитик, — улыбнулась она.
— Да нет, — покачал он головой.
— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сказала она. — Продолжай, мне интересно.
— Я бы, — сказал Пелли, очень тщательно подбирая слова, — сделал для тебя все что угодно, все, что бы ты ни попросила, только не это.
— Что “не это”?
— Я имею в виду — не то, что произошло с Ральфом. Она спокойно встретила его взгляд.
— Тебе вовсе не надо в чем-либо признаваться, Пелли, но и не стоит дурачить друг друга.
— Ладно, — ответил Бакстер?
— Давай будем откровенны друг с другом. Я не знал, что Ральф нанял кого-то следить за тобой. Я также ничего не знал ни об этих фотографиях, ни об отчете агентства, пока ты мне сама не рассказала. И до того времени я не знал, куда уехал Ральф. Для меня, во всяком случае, Петри — не более чем какая-то точка на карте… В жизни никогда не чувствовал себя более беспомощным, особенно когда понял, что ты не намерена оставить все как есть, но решила решить все проблемы разом… Однако же ты ведь меня ни во что не посвящала.
А затем, когда я узнал о том, что случилось, я понял… В общем, если взглянуть на все это с твоей точки зрения, то это не более, чем самозащита. Твоя жизнь, твое счастье, репутация, положение в обществе, все, чем ты жила, было под угрозой. Ты…
— Погоди, Пелли, — перебила его она, не повышая голоса. — Ты что, хочешь сказать, что я это сделала?
Он опять постарался найти нужные слова.
— Я только пытаюсь дать тебе понять, что понимаю и поддерживаю безусловно все, чтобы ты ни сделала, и что мое отношение к тебе не изменилось ни на йоту.
— Почему ты это сделал, Пелли?
— Что сделал?
— Я сейчас имею в виду твою попытку выкрутиться и переложить все на меня.
Его веки непроизвольно дрогнули, но ему удалось встретить ее взгляд почти спокойно.
— Послушай, Софи, а не пытаешься ли ты сейчас… О нет, только не это, это слишком жестоко.
— Ну же, продолжай, Пелли.
— Не ищешь ли ты сейчас жертву? — пробормотал он. — Не думаешь ли ты, что в случае, если все обернется скверно, я… что моя любовь к тебе… ну да, впрочем, ты понимаешь, что я хочу сказать.
Она вздохнула.
— Мой дорогой, мы оба достаточно современные люди. Я надеюсь, что мы оба достаточно трезво смотрим на жизнь, вне зависимости от того, что нам нравится романтика наших отношений. Я собираюсь быть с тобой совершенно откровенной. Мне прекрасно известно, что именно ты убил моего мужа. Что до меня, то мне это совершенно безразлично. Если честно, то, по-моему, другого выхода у нас не было, но с твоей стороны так глупо ломать комедию и…
— Я же сказал тебе, что ко мне это не имеет никакого отношения, — вспыхнул Бакстер.
Она улыбнулась равнодушно и спокойно. Бакстер вскочил на ноги. В его голосе появились визгливые нотки.
— По-моему, — воскликнул он, — ты заходишь слишком далеко. Проклятье, я и представить себе этого не мог. Можно было уладить это дело как-нибудь иначе, но…
— Пелли, — холодно начала она, — если ты считаешь, что все так плохо, и пытаешься избавиться от меня…
— А по-моему, все это больше относится к тебе. Ее глаза по-прежнему были ледяными.
— Этой черты в твоем характере, мой дорогой, я раньше не замечала.
Но теперь он уж был подготовлен к этому.
— Продолжай в этом же духе, милая, — угрюмо буркнул он, — и ты узнаешь еще больше обо мне, о чем раньше и не подозревала. Да не думай вперед, что я буду таскать для тебя каштаны из огня.
Теперь они стояли лицом к лицу. Пелли Бакстер рассвирепел, но был слегка испуган. Софи Прессман, наоборот, была холодна, спокойна и полностью владела собой.
— Ты знаешь, дорогой, — с силой сказала Софи, — я смогу доказать это, если захочу.
— Софи, ты сошла с ума!
— Не надейся на это, дорогой.
— А похоже на то!
— Ты знаешь, — помолчав, продолжала она, — ведь из полиции звонили мне вчера вечером, хотели узнать кое-что.
— Наверное, им надо было знать, где ты была, когда убили твоего мужа?
— Не глупи, милый. Ничего подобного. Я ведь неутешная вдова. Им просто хотелось узнать, нет ли у меня каких-либо подозрений относительно того, кто это сделал, а также не было ли у Ральфа каких-нибудь причин для самоубийства.
— И что ты ответила?
— Я сказала, что мне об этом ничего не известно, но что я могу ручаться за то, что его семейная жизнь была вполне счастливой и, насколько я знаю, не было никаких финансовых проблем.
— А что еще?
Она вздохнула.
— Они показали мне револьвер и спросили, не видела ли я его когда-нибудь и вообще принадлежал ли он Ральфу.
— И что ты им сказала?
— Я ответила, что ничего не понимаю в оружии, что всю жизнь боялась взять в руки револьвер и что никакая сила в мире не заставит меня это сделать.
— Ну и…
— Я не сказала им, — продолжала она, — что ты буквально помешан на оружии, что ты собираешь его и что этот револьвер принадлежит тебе.
Что ты говоришь, Софи?
— Да, дорогой.
— Ты сошла с ума.
— Нет, — заявила она. — Это твой револьвер, Пелли. Большой такой, с длинным стволом. Там еще на конце ствола такая маленькая щербинка… Помнишь, ты как-то показывал мне свою коллекцию, и…
— Господи помилуй!
— Да в чем дело? — невозмутимо спросила она.
— Боже мой, я совсем забыл об этом. — Бакстер со стоном схватился за голову.
— О чем забыл, милый?
— Да о том, что Ральф выпросил у меня этот револьвер уже больше месяца назад. Помнишь, когда он собирался на охоту за оленями? Он тогда сказал, что ему понадобится револьвер. Я отдал ему этот, а он его так и не вернул.
— Жаль, что ты об этом раньше мне не сказал. Тогда я могла бы сказать полиции, что это был револьвер, которым мой муж пользовался, когда ездил охотиться. Но ты ведь не говорил мне… А все потому, что ты мне не доверяешь…
— И ты еще смеешь так говорить! — воскликнул он. — Ты знала, что у него был револьвер. И знала, что он принадлежит мне. Ты поехала за ним в Петри, застрелила его из моего револьвера и… и…
— Не надо, дорогой, — перебила она. — Если ты начнешь обвинять меня, ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что я ведь не потерплю этого, ты же меня знаешь, и это может очень здорово осложнить тебе жизнь. Лучше скажи, могут ли они как-нибудь, по номеру например, докопаться, что револьвер принадлежит тебе?
Он рухнул в кресло. Вся его поза: сжатые в кулаки руки, опущенная голова, остановившийся взгляд, — казалось, выражала растерянность и страх.
— Не знаю, — в отчаянии промямлил он и спустя минуту добавил: — Не думаю. Я приобрел этот револьвер уже несколько лет назад на каком-то заброшенном ранчо в Монтане.
— Ну что ж, это неглупо с твоей стороны, Пелли. А ты зарегистрировал его?
— Как ты сказала?
— Ну, ты поставил в известность полицию, что у тебя есть револьвер? Нет? Ну и правильно. Ты молодец, здорово придумал. Только не переусердствуй.
Но он, казалось, не слышал ее. — Я должен был предвидеть, что так все и кончится, это было ясно с самого начала. Ты слишком хладнокровна… Я думаю, что ты никогда бы не позволила, чтобы подобный эпизод привел к разводу и испортил тебе жизнь. Да уж не думаю, чтобы наши отношения сильно тебя волновали. А уж особенно, если из-за них тебя могли вышвырнуть без гроша! Ты изменила ему пять лет назад. И сделала это по-умному. Ты прекрасно знала, что ты делаешь, и я думаю…
— Милый, может, мне позвонить, чтобы Артур принес тебе виски со льдом?
— Замолчи! — крикнул он. — Пусть этот проклятый дворецкий держится от меня подальше. Я уверен, что он и так уже что-то подозревает.
Наступило молчание.
— Да, конечно, дорогой, — сказала наконец миссис Прессман?
— Да ведь я никогда не собиралась сообщать полиции, что это твой револьвер… Конечно, если ты меня не заставишь это сделать.
Ему оставалось только промолчать. Миссис Прессман принялась распечатывать стопку лежавших на столе телеграмм.
— Люди иногда бывают такими чуткими, такими внимательными, — произнесла она. — Некоторые телеграммы просто трогают до слез.
Немного помолчав, Пелли сказал:
— Все так хладнокровно задумано и тем не менее совершенно напрасно, Софи.
— Что именно?
— То, что ты пытаешься все свалить на меня. Если что-нибудь пойдет не так, ты, конечно, захочешь выйти сухой из воды. Ты уверена, что такой красивой, умной и к тому же хладнокровной женщине, как ты, такая мелочь, как убийство мужа, непременно сойдет с рук. Предположим, у него была любовная интрижка с секретаршей, а когда это дошло до твоих ушей, то он рассмеялся тебе в лицо и спросил, что ты с этим можешь поделать.
Она внимательно вгляделась в его лицо.
— Продолжай, Пелли.
— А дальше все пошло так, как и должно было пойти. Ты обнаружила, что у него есть тайное любовное гнездышко недалеко от Петри. Нагрянув туда неожиданно, ты застала их вдвоем и предложила ей убраться как можно скорее, а мужу — вернуться вместе с тобой к семейному очагу. Но он только посмеялся над тобой. Вдруг, предположим, ты увидела оставленный открытым его портфель, а в нем — револьвер. Захотев попугать неверного мужа, ты хватаешь револьвер и наставляешь на него. Он бросается к тебе и пытается силой разжать тебе руку и отобрать револьвер. А палец твой как нарочно лежит на спусковом крючке. Ты кричишь, что тебе больно, что он сейчас сломает тебе палец, и с силой выдергиваешь руку, которую он сжимает. И вдруг ты слышишь оглушительный грохот — и вот он лежит мертвый у твоих ног. Только тут ты понимаешь, как ты на самом деле любила его, как он тебе дорог — и ты бросаешься к нему, целуешь закрывшиеся глаза, просишь не шутить так жестоко… Но в конце концов страшная истина доходит до твоего сознания, и ты понимаешь, что ему уже ничем не помочь и нужно спасать себя. Ты забираешь его портфель и уезжаешь домой.
Наступило молчание. Софи, казалось, что-то обдумывала.
— У тебя богатая фантазия, Пелли, — наконец произнесла она.
— Но ведь так оно и было, разве нет? И в этом случае тебя, по всей видимости, оправдают.
— А что, разве никогда не бывает, что женщин приговаривают к тюремному заключению?
— Ну, тебе это не грозит. Такую красавицу не только оправдают, но еще и похвалят.
— Нет уж, дорогой, — твердо сказала она. — Этот вариант не для меня. Такой жертвы ты от меня не дождешься. Не настолько я уж влюблена в тебя. Твое искреннее желание любой ценой спасти свою драгоценную шкуру на многое открыло мне глаза. Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы попытался отвести от меня подозрения, чтобы даже мысли ни у кого не возникло, что это могло быть дело моих рук. Ты бы взял все на себя, а я сделала бы все, чтобы помочь тебе. Но нет, Пелли, дорогой. Твой вариант изложения хода событий меня не устраивает.
Пелли снова встал.
— Дай мне время, Софи. Нужно все как следует обдумать. Что-то ведь нужно предпринять.
Она подняла на него глаза, улыбка появилась у нее на лице.
— И не забудь, пожалуйста, об этой маленькой черноглазой негодяйке, его секретарше. Знаешь, после того, что ты тут наговорил о ней и Ральфе, я подумала, а вдруг он действительно интересовался ею. Я как-то очень уж долго не принимала ее в расчет, обычно я не позволяла его секретаршам так долго задерживаться на этом месте. Ты ведь знаешь, Ральф легко попадал под чужое влияние.
— А ты не знаешь, как полиция думает, в какое время произошло убийство? — поинтересовался Пелли.
Она усмехнулась.
— Ты ловко формулируешь вопрос, Пелли. Как думает полиция… Погоди немного, дай мне вспомнить, что они говорили… Насколько я знаю, они считают, что это произошло вечером, но точного времени я не знаю. В это время в доме горела масляная лампа. Судебный медик, который делал вскрытие, считает, что это могло быть любое время после четырех часов и до одиннадцати вечера. Но указать более точное время убийства он не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30