Каким бы искренним ни было всепрощение Кейт, как бы она меня ни любила и ни хотела помочь, она служила мне живым напоминанием о том, что со мной случилось.
Может, я поспешил составить мнение о жене Стоддарда? Впрочем, любые мнения о людях бывают слишком поспешными, и невозможно прийти к окончательному выводу, ибо всегда есть что-то, чего ты не знаешь, — какие-то краски, способные изменить весь портрет.
Каким же будет портрет Дьюи, когда я его найду? Размышляя над этим, я вышел из комнаты, пошел по коридору... и за первым же поворотом увидел Дьюи, поджидавшего меня с терпеливой улыбкой на лице.
— Здравствуйте, мистер Тобин, — вежливо поздоровался он.
— Здравствуйте, — ответил я, стараясь ничем себя не выдать. Мы намеревались проводить поиск парами, чтобы избежать именно такой ситуации. Одной рукой я вряд ли смог бы задержать Дьюи. К томе же я боялся спугнуть его. — Вот, снова вышел ночью перекусить.
— Можно мне с вами?
— Буду рад.
Он посторонился, и мы пошли к черной лестнице. Он выглядел немного не таким, каким я его помнил — как вторая подпись одного и того же человека, почти такая же, но не совсем. Он казался менее безобидным и более таинственным и незнакомым, его улыбка — менее открытой, тело — более крепким. Конечно, когда я встретил его впервые, я не знал, что он “заяц”. Теперь же я знал, что в нем было нечто странное, и это делало его в моих глазах еще более странным. В этом ли было дело или же сегодня у него действительно был более угрожающий вид, я бы не смог сказать с уверенностью.
Мы молча дошли до лестницы, начали спускаться по ней, и тут он спросил:
— Вы нашли кольцо? У меня вытянулось лицо.
— Что, простите?
— Кольцо, которое вы потеряли, когда сломали руку, — пояснил он. — Вы искали его при нашей первой встрече.
Я вспомнил объяснение, которое наспех придумал для Дьюи прошлой ночью, и сказал:
— А! Нет, я его не нашел. Не знаю, что с ним случилось. Мы дошли до конца лестницы, и он открыл дверь.
— Ну конечно, ведь кольца не существует. Поэтому вы его и не нашли.
Я вошел и оглянулся на него. Он прошел следом, закрыл дверь и приветливо мне улыбнулся.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Я знал, что вы сказали мне не правду, мистер Тобин. Когда кольцо носят постоянно, на пальце остается отметина, но у вас ее нет. К тому же если бы вы потеряли кольцо, то искали бы его внизу лестницы, а не наверху. Я знаю, вы идете в кабинет доктора Камерона, но почему бы вам сначала не пройти со мной на кухню? Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы не возражаете.
Я был ошеломлен, и не смог придумать никакой отговорки.
— Конечно, я пойду с вами.
— Благодарю вас.
Мы направились к кухне.
— Вы хороший детектив, Дьюи.
— Я думаю, детектив — это вы, — ответил он, снова одарив меня мягкой улыбкой. — Мне кажется, вы ведете здесь негласное расследование.
— Не очень-то оно негласное.
— Да нет же, совсем нет, — запротестовал Дьюи. — Уверен, больше никто не догадывается. Просто у меня особая причина, чтобы соблюдать осторожность, вот и все.
— У человека, которого я ищу, тоже есть такая причина.
— Именно об этом я и хочу с вами поговорить, — сообщил он и придержал для меня дверь кухни. Мы зашли и он спросил:
— Не хотите ли чашечку кофе?
— Нет, спасибо.
— Я все равно собирался сварить кофе.
— Тогда не откажусь.
Я сел за стол, а он начал доставать из шкафов все необходимое — так же, как и прошлой ночью, за тем лишь исключением, что мы теперь знали друг о друге гораздо больше. Сходство ситуаций каким-то образом рассеивало мои сомнения в невиновности Дьюи, но в то же время вызывало у меня чувство подавленности.
Готовя кофе, Дьюи продолжал говорить:
— Сначала мне казалось, что я ошибаюсь на ваш счет. Зачем детективу вести в “Мидуэе” негласное расследование? Потом я подумал, что, возможно, какой-нибудь окружной прокурор испугался, что психиатрическое заведение подразумевает наркотики и свободную любовь. Но вы не похожи на человека, способного выискивать недозволенные удовольствия в таком месте, как это. — Он улыбнулся, давая понять, что пошутил, и продолжал:
— Потом я подумал, что вы здесь из-за меня, но, конечно, это было чем-то вроде паранойи. Во-первых, я был абсолютно уверен в том, что никто не знает, что я здесь. А во-вторых, вы вели себя не как человек, который ищет того, кто живет тут нелегально и появляется только по ночам. Вы ни в чем меня не подозревали, а если бы вы искали такого, как я, то должны были бы подозревать.
И он снова повернулся ко мне со смущенной улыбкой на губах.
— Я не детектив и только по чистой случайности обратил внимание на эпизод с вашим кольцом. Я сужу о людях по тому, как они ко мне относятся.
— Наилучший метод для детектива.
— Да? — Он казался одновременно польщенным и удивленным. — А может, это и ваш метод. Извините, но я обыскал вашу комнату. Я ничего не украл, и сделал это не по злому умыслу, а просто потому, что мне было любопытно. У вас не оказалось ничего из того, что обычно бывает у детективов. Ни приспособлений для снятия отпечатков пальцев, ни наручников, ни фотокамеры, совсем ничего.
— Я не такой детектив, — сказал я.
— Я так и понял. — Он поставил кофе, подошел к столу и сел напротив меня. — Через минуту все будет готово. Дальше. Я не верил, что вы ищете тех, кто ведет себя аморально, не верил, что вы ищете меня, у вас не было никакого специального оборудования, и я решил, что ошибся. Что вы искали?
Я подумал — может, стоит что-то ему рассказать и посмотреть, какой будет его реакция, но потом решил подождать и предоставить ему самому вести разговор. Было ясно, что он клонит к чему-то определенному, и мне было интересно, к чему именно.
— Я так ничего и не понимал до вчерашнего дня. Но когда бедная мисс Прендергаст упала и ударилась о радиатор, я подумал, какое совпадение: сначала падаете вы и ломаете руку, потом падает мисс Прендергаст и разбивает голову! Потом я вспомнил: ведь были и другие несчастные случаи. И я вдруг понял, что они, собственно говоря, не были несчастными случаями! Их кто-то подстроил!
Казалось, он был искренне потрясен и оскорблен до глубины души. Его обычно мягкие глаза вглядывались в мое лицо через очки в металлической оправе, словно требуя, чтобы и я возмутился этой новостью. Я сказал:
— Думаю, я это понимаю.
Он либо не услышал меня, либо мне не поверил.
— Это место — рай, — сказал Дьюи. — Оно дарует людям безопасность, спокойствие и защиту, которых нет во внешнем мире. Чтобы здесь проявили жестокость — нет, такого не должно быть, мы не должны позволить, чтобы такое случилось!
Он волновался все больше и больше, его глаза блестели, бледные пальцы сжимались в кулаки и подрагивали над столом.
— Кажется, кофе закипел. Он оглянулся:
— Да, кофе.
Дьюи поднялся и пошел к плите.
— Еще минуты две, — сказал он и достал чашки. Когда стол был накрыт, я заговорил:
— Согласен с вами, Дьюи. В таком заведении не место бессмысленной жестокости. Вы правы — я здесь, чтобы выяснить, кто это делает, и остановить его.
Он взял из холодильника молоко, поставил его на стол и продолжил:
— Я знал, что вы будете меня подозревать. Это вполне естественно, ведь я не совсем такой, как другие. Я понимал, что вы захотите побольше узнать обо всех, кто живет тут, и вскоре обнаружите, что человек, которого вы встретили прошлой ночью, не обычный постоялец. Вот почему я решил поговорить с вами прямо сейчас, прежде чем вы что-то предпримете.
Он отошел к плите, взял кофе и принес его на стол. Налив две чашки, он поставил кофейник на подставку и снова сел.
— Я хочу, чтобы вы знали — это не я. Мне не хочется, чтобы вы зря тратили время, подозревая меня.
Он поднял голову и встретился со мной взглядом.
— Это не я, — снова сказал он.
Я поверил ему, но вслух этого не признал.
— Но вы — “заяц”.
— Заяц? — Он улыбнулся, словно радуясь этому словечку. — Заяц, — повторил он. — Это мило.
— Естественно, это обстоятельство заставляет меня подозревать вас.
— О, я понимаю. — Он снова смотрел мне прямо в глаза, и его взгляд был честен. — Я не могу уехать отсюда. Пожалуйста, не выдавайте меня. Они заставят меня покинуть “Мидуэй”, а мне больше некуда идти. И я не тот, кто вам нужен. Клянусь, это не я. Если хотите, я помогу вам его искать. Я знаю этот дом, и теперь, когда понял, что тут происходит, буду держать ухо востро. Только, пожалуйста, не выдавайте меня. Это не приведет ни к чему хорошему, и я не тот, кто подстраивает эти ловушки. Пожалуйста...
Я не мог смотреть в его глаза, исполненные мольбы и беспомощности. Пользуясь тем, что пью кофе, я сказал, глядя в сторону:
— Вы ведь все равно не сможете жить так, как раньше. Доктор Камерон знает, что вы здесь. Я ему рассказал.
— Если вы ищете не меня, обо мне забудут. Когда вы найдете преступника и уедете, они все забудут. Я не стану попадаться им на глаза.
— Мне очень жаль, Дьюи, но я ничего не могу поделать.
— Вы меня выследите?
— Зачем нам это делать? Пойдемте в кабинет доктора Камерона. Вы ведь знаете доктора Камерона?
— Конечно.
— Вы знаете, что он справедливый человек и что он сделает для вас все, что сможет.
— Единственное, что можно для меня сделать, — это оставить меня в покое, — сказал он с горячностью. — Я никому не причиняю вреда, ни у кого не стою на пути. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Вы можете поверить, что я не тот, кто вам нужен?
— Я вам верю, — признался я. — Но я верю потому, что разговаривал с вами. Вам нужно поговорить с доктором Камероном, и он тоже вам поверит. Но если у него не будет возможности с вами побеседовать, ему придется вас подозревать.
— Вы сможете его убедить.
— Сожалею.
Он изучал мое лицо, пытаясь отыскать в нем что-то такое, что дало бы ему хоть какой-то шанс меня уговорить. Но такого шанса у него не было, и, наверное, это было написано у меня на лице, потому что в конце концов он отвел глаза и сидел с поникшим и скорбным видом, состарившись сразу лет на десять.
— Не знаю, — мягко произнес он, больше для себя, чем для меня, — не знаю, куда мне теперь идти.
— Пойдемте со мной к доктору Камерону, — предложил я, зная, что это не то, что он имел в виду, но все-таки не терял надежды его убедить.
Он печально покачал головой. На меня он больше не смотрел.
— Мне придется кое о чем подумать, — задумчиво проговорил он. — Я должен решить, что мне делать.
— Мне жаль, что я не могу вам помочь. Он поднял на меня взгляд:
— Я хочу побыть один. Извините, не хочу показаться грубым, но я должен побыть один, чтобы кое-что обдумать.
Я колебался. Было невозможно заставить его пойти со мной, и я понимал, что не смогу уговорить его сдаться добровольно. Так, может, лучше оставить его в покое? Выхода у него нет, и рано или поздно он должен это понять. Его натуре не свойственно насилие, и осознав безнадежность своей ситуации, он тихо и спокойно придет сам.
В голове у меня промелькнула мысль, что он может покончить с собой, если обстоятельства покажутся ему совершенно непоправимыми, но я откинул эту мысль, решив, что это маловероятно. Дьюи был изобретательным человеком, и, даже отступая, он не отчаивался или, по крайней мере, не выглядел отчаявшимся. В любом случае у меня не было выбора. Поэтому я сказал:
— Хорошо, Дьюи. Ближайшие пять — десять минут я буду в кабинете доктора Камерона. Потом, видимо, мы пойдем вас искать.
Он кивнул с печальным выражением лица.
Я поднялся на ноги.
— Извините, но я ничего не могу поделать.
— Понимаю.
— Спасибо за кофе.
Он кивнул, погруженный в свои мысли.
Еще мгновение поколебавшись, я вышел.
Глава 11
— И вы оставили его там? — спросил Фредерике.
— А что еще мне было делать? Схватить одной рукой за шиворот и тащить сюда?
— Лоример не имел в виду ничего такого, мистер Тобин, — вмешался доктор Камерон. — Вы ничего не могли сделать.
— Беда в том, — начал опять Фредерике, — что вы вбили себе в голову, что этот человек невиновен, и не хотите проверять гипотезы как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27