Я жалел, что не оштрафовал его за что-нибудь, все равно за что. Прямо-таки бесила мысль, что кому-то сейчас лучше, чем мне.
Для меня самый лучший способ избавиться от злости — езда на автомобиле. Только не с бесконечными остановками через каждые три фута, как утром на этой несчастной автостраде, потому что тогда я еще больше выхожу из себя! Нет, я имею в виду нормальную езду, когда можно развить большую скорость, показать настоящий класс вождения. Я сажусь за руль, резко трогаю с места, обгоняю несколько машин и начинаю чувствовать себя гораздо лучше. Поэтому я изъявил желание сесть за руль нашей патрульной машины, и мой партнер, Пол Голдберг, только пожал плечами и сказал, что ему приятнее ездить в качестве пассажира. Я охотно ему поверил, он не относился к числу страстных автомобилистов. Пол даже предпочел бы, чтобы машину всегда водил я, а он сидел бы рядом и жевал бы свою жвачку. Никогда не видел людей, которые, как Пол, без конца жевали бы резинку. Он без нее просто не мог обходиться и разбирался в разных сортах, как дети в мороженом.
Напарник на пару лет моложе меня. Он — худощавый и жилистый, и на первый взгляд даже не догадаешься, какой он сильный. Его фамилия Голдберг, но внешне он похож на итальянца. У него вьющиеся черные волосы, оливковый цвет лица и большие, карие и кроткие, как у олененка, глаза, которые так нравятся женщинам. И я думаю, он пользуется большим успехом у девиц. Во всяком случае, они должны быть к нему неравнодушны, учитывая его внешность. Но наверняка я этого не знаю: пару раз я заводил речь о бабах, но он никогда не распространялся насчет своей личной жизни во время нашего совместного дежурства. И правильно делает, я и сам не люблю болтать о своей.
Хотя, с другой стороны, о какой личной жизни может говорить парень, у которого есть жена и дети?
Мы начали дежурство с того, что помотались по своему району, но, конечно, такая езда не смогла разогнать тоску, сжимавшую мне грудь. Да еще эта чертова жара, при которой не до езды гусиным шагом; нам бы нужно поехать в такое место, где можно как следует разогнаться, чтобы нас обдувало ветерком. Мне просто необходимо было остыть и проветриться.
Поэтому я направился к Семьдесят девятой и помчался по Генри-Гудзон-парквею. По дороге туда можно было видеть мост Джорджа Вашингтона. Слева от нас протекал Гудзон, под палящим солнцем он выглядел лучше, чем есть на самом деле. А на той стороне реки располагался район Нью-Джерси. На голубом небе были разбросаны кучки пухлых белых облачков, на поверхности реки пестрели лодки различных размеров, и даже сам город, справа от нас, в лучах яркого солнца выглядел чистеньким и нарядным. Вообще-то денек был по-настоящему хорошим, если, конечно, не принимать во внимание высокую влажность и температуру.
Я свернул с парквея на Девяносто шестую улицу и снова поездил по кварталам, продолжая размышлять о том, как раскололся Тому насчет своей выходки в магазине. Мог ли я по-настоящему доверять ему? Что, если он расскажет об этом кому-нибудь еще, что, если вскоре эта история станет известна всем нашим? Раз уж о ней начнут трепаться, рано или поздно это долетит и до капитана, а тогда я пропал. У нас на участке года два назад работала парочка лихих капитанов, оба беззастенчиво брали взятки, и за изнасилование ребенка вы могли без проблем откупиться от них бутылкой скотча. Но лафа кончилась совершенно неожиданно, когда появился новый капитан, который и сейчас у нас работает, да еще тот парень, который был в отделении до него и которого потом перевели в другое место. Эти ребята являлись старыми служаками и вскоре должны были уйти в отставку, кроме того, у них у обоих оказался тот еще характер. Теперешний капитан просто из шкуры лез, чтобы наладить у нас дисциплину, словно мы не обычные копы, а какие-то ангелы. Попробуй только плюнь на тротуар, когда ты свободен от дежурства, он тебя враз доконает. Можно себе представить, что капитан сделает с патрульным, который ограбил винный магазин, находясь при исполнении обязанностей.
Но конечно, Том никому обо мне не расскажет, у него для этого достаточно здравого смысла. Я знал, что могу ему доверять, потому и поделился с ним. Честно говоря, мне позарез требовалось кому-то рассказать обо всем, я просто не мог держать это в секрете. Рано или поздно я бы все равно разоткровенничался — если не с Томом, то с Грейс, чего не дай Бог — жена никогда бы такого не поняла. Вот Том — не важно, что он подумал про себя, но меня понял, это точно.
И будет держать рот на замке, это тоже точно. Во всяком случае, я на него крепко надеюсь.
Да, сегодня я просто сходил с ума, до того был раздражен, что мог любому встречному заехать в челюсть. За последние несколько лет на меня довольно часто накатывало такое состояние, и я не знал, как с этим справиться. Оставалось только ждать, когда закончится очередной тяжелый день и дурное настроение само собой развеется, что и случалось рано или поздно.
Поехав по Семьдесят второй, я снова направился к парквею. Пару раз Пол пытался завязать разговор, но я не был расположен к общению. За истекшую неделю я не раз порывался рассказать о винном магазине Полу, но знал его не так хорошо, как Тома, и между нами не имелось настоящей близости. А теперь, когда я облегчил душу откровенностью с Томом, у меня уже не было желания заговаривать об этом с кем-нибудь еще. Я даже немного жалел, что выложил все Тому.
Мы мчались по парквею. У реки воздух был немного чище и свежее, к тому же ветерок, поднимавшийся вокруг нас от большой скорости, относил в сторону городскую пыль и вонь. Настроение у меня немного поднялось.
Затем впереди я заметил белый “кадиллак-эльдорадо”, в правом от нас ряду. Это была та же модель, что я видел сегодня утром, только другого цвета. Я смотрел на автомобиль, такой блестящий, роскошный и надменный, и у меня снова разыгралась желчь, даже еще сильнее, чем раньше.
Я нагнал “кадиллак” и увидел, что у него нью-йоркские номера. Отлично. Если я назначу ему штраф, он не сможет пренебречь законом, слинять в какой-нибудь другой штат и оттуда показать мне нос. Ему придется-таки выложить денежки, или он будет иметь несколько весьма неприятных минут, когда придет время обновлять лицензию.
Я засек его скорость, он делал пятьдесят миль в час. Недурно, очень даже подходяще.
— Беру этот “кадиллак” — сказал я. Пол, наверное, задремал, тихо сидя рядом со мной. Он выпрямился, посмотрел вперед и спросил:
— Какой?
— Вот этот белый.
Пол некоторое время рассматривал его, потом удивленно посмотрел на меня:
— С чего это ты?
— Да просто чувствую, что так надо. У него скорость пятьдесят четыре.
Я врубил верхний фонарь, а сирену включать не стал. Водитель “кадиллака” и без лишнего шума видел меня и сразу замедлил ход, а я притиснул его к обочине.
Пол сказал:
— Ты слишком быстро его подрезал.
— А он мог бы и порезче затормозить, — проворчал я.
Я посмотрел на Пола, ожидая, не скажет ли он еще что-нибудь, но тот только пожал плечами, мол, мне все равно, это не мое дело — что так и есть. Тогда я вылез из машины и пошел поговорить с водителем “кади”.
Он выглядел лет на сорок, глаза у него были выпученными, как при щитовидке, одет в деловой костюм и белую сорочку с галстуком. Когда я к нему приблизился, водитель нажал на кнопку, и оконце мягко опустилось.
Я попросил его предъявить права и регистрационное удостоверение и долго стоял, изучая их, в ожидании, когда он затеет разговор. Его звали Дэниэл Моссман, и он нанял эту машину в одной компании, что находится в Тарритауне. И ему не о чем было говорить. Я сказал:
— Вам известно, какой должна быть предельная скорость на этом отрезке пути, Дэниэл?
— Пятьдесят, — спокойно сказал он.
— А какую я засек у вас, Дэн?
— Думаю, я делал что-то около пятидесяти пяти. Он говорил абсолютно безразлично, и на его лице не отразилось ни малейшего беспокойства, водитель просто смотрел на меня своими выпуклыми, как у рыбы, водянистыми глазами. Я спросил:
— Чем вы зарабатываете на жизнь, Дэн?
— Я поверенный, — сказал он.
Поверенный, фу-ты ну-ты. Он даже не мог сказать просто “адвокат”. Я еще больше вспылил. Вернулся к патрульной машине и уселся за руль, держа в руках документы Моссмана.
Пол взглянул на меня и пошевелил пальцами:
— Получил что-нибудь? Я покачал головой:
— Нет. Я всучил этому ублюдку квитанцию.
Глава 2
Том и Джо пригласили на барбекю нескольких друзей, живущих по соседству. Гриль установили на заднем дворике у Тома, там же должна была состояться и сама вечеринка. Том и Джо взяли на себя закупку продуктов и вина, а их жены готовили салаты и десерт, а также накрывали на стол. Накануне прошел мощный летний ливень, разогнав наконец изнурительную жару, но уже к утру лужайка почти полностью высохла. К тому же заметно понизилась влажность и температура упала градусов на десять. Словом, отличная погода для вечеринки.
Были приглашены четыре супружеские пары с детьми, все из одного и того же квартала. Никто из взрослых в полиции не служил, и только один из них работал в городе. Том и Джо в основном любили соседей за то, что в их обществе они могли на время забыть о своей профессии.
Перед началом вечеринки друзья расставили на лужайке все кухонные табуретки и раскладные стулья, а на журнальном столике поближе к грилю устроили бар. Они заставили его бутылками с водкой, джином и виски и множеством пластиковых бутылей с напитками для детей. Вместо скатерти, Мэри постелила на столик большую бумажную салфетку с цветочным узором, и получилось очень красиво и нарядно.
Перед обедом Том и Джо поочередно менялись ролями: пока один угощал гостей напитками у бара, другой развлекал их на лужайке в качестве хозяина. Но официально шеф-поваром считался Том, что было видно по его большому переднику, поэтому, когда он занялся жаркой цыплят и гамбургеров на открытом огне, Джо пришлось полностью заниматься баром. Затем, когда все поели, Том снова превратился в бармена, а Джо находился у него на подхвате, бегая то в свою кухню, то в кухню Тома, чтобы принести новую порцию льда. Хорошо, что они могли пользоваться сразу двумя холодильниками, потому что один не справился бы с намораживанием льда, ведь гостей набралось человек двадцать, и все налегали на охлажденные напитки, а уж дети по большей части просто расплескивали их.
Вечеринка получилась удачной, как почти все сборища такого рода. Гости и хозяева чувствовали себя непринужденно и весело, никто не затевал ссоры или драки, и даже никто не напился, что было довольно необычным явлением. Жители их квартала — конечно, речь идет о мужчинах — имели склонность, чуть выпив, подраться, и, как правило, после летних вечеринок те, кто мог еще стоять на ногах, разводили остальных по домам. Но в этот раз все шло благопристойно, может, потому, что сезон только начался и общество еще не пустилось во все тяжкие. А может, просто потому, что после тяжелой, изматывающей жары наконец установилась нормальная погода; всем было настолько хорошо и приятно, что никому не хотелось портить такой чудесный день пьянкой.
Дело шло к вечеру, когда Джо в очередной раз подошел к бару и спросил у друга:
— Ну как у вас тут со льдом?
— Опять заканчивается, притащи еще, ладно?
— Сказано — сделано, — ответил Джо, направился в свою кухню и вернулся с кувшином полным кусочков льда в форме полумесяца. Лавируя между гостями, он пробирался с кувшином, к бару, где в одиночестве хозяйничал Том, так и не снявший с себя поварской передник. Джо поставил кувшин на столик:
— Пожалуйста, шеф!
Том пересыпал кусочки льда в ведерко и начал их дробить. Джо оглядел грязные стаканы, столпившиеся на столике, и спросил:
— Черт, куда же я дел свой стакан?
— Я приготовлю тебе новый.
— Спасибо.
Джо пил виски с содовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Для меня самый лучший способ избавиться от злости — езда на автомобиле. Только не с бесконечными остановками через каждые три фута, как утром на этой несчастной автостраде, потому что тогда я еще больше выхожу из себя! Нет, я имею в виду нормальную езду, когда можно развить большую скорость, показать настоящий класс вождения. Я сажусь за руль, резко трогаю с места, обгоняю несколько машин и начинаю чувствовать себя гораздо лучше. Поэтому я изъявил желание сесть за руль нашей патрульной машины, и мой партнер, Пол Голдберг, только пожал плечами и сказал, что ему приятнее ездить в качестве пассажира. Я охотно ему поверил, он не относился к числу страстных автомобилистов. Пол даже предпочел бы, чтобы машину всегда водил я, а он сидел бы рядом и жевал бы свою жвачку. Никогда не видел людей, которые, как Пол, без конца жевали бы резинку. Он без нее просто не мог обходиться и разбирался в разных сортах, как дети в мороженом.
Напарник на пару лет моложе меня. Он — худощавый и жилистый, и на первый взгляд даже не догадаешься, какой он сильный. Его фамилия Голдберг, но внешне он похож на итальянца. У него вьющиеся черные волосы, оливковый цвет лица и большие, карие и кроткие, как у олененка, глаза, которые так нравятся женщинам. И я думаю, он пользуется большим успехом у девиц. Во всяком случае, они должны быть к нему неравнодушны, учитывая его внешность. Но наверняка я этого не знаю: пару раз я заводил речь о бабах, но он никогда не распространялся насчет своей личной жизни во время нашего совместного дежурства. И правильно делает, я и сам не люблю болтать о своей.
Хотя, с другой стороны, о какой личной жизни может говорить парень, у которого есть жена и дети?
Мы начали дежурство с того, что помотались по своему району, но, конечно, такая езда не смогла разогнать тоску, сжимавшую мне грудь. Да еще эта чертова жара, при которой не до езды гусиным шагом; нам бы нужно поехать в такое место, где можно как следует разогнаться, чтобы нас обдувало ветерком. Мне просто необходимо было остыть и проветриться.
Поэтому я направился к Семьдесят девятой и помчался по Генри-Гудзон-парквею. По дороге туда можно было видеть мост Джорджа Вашингтона. Слева от нас протекал Гудзон, под палящим солнцем он выглядел лучше, чем есть на самом деле. А на той стороне реки располагался район Нью-Джерси. На голубом небе были разбросаны кучки пухлых белых облачков, на поверхности реки пестрели лодки различных размеров, и даже сам город, справа от нас, в лучах яркого солнца выглядел чистеньким и нарядным. Вообще-то денек был по-настоящему хорошим, если, конечно, не принимать во внимание высокую влажность и температуру.
Я свернул с парквея на Девяносто шестую улицу и снова поездил по кварталам, продолжая размышлять о том, как раскололся Тому насчет своей выходки в магазине. Мог ли я по-настоящему доверять ему? Что, если он расскажет об этом кому-нибудь еще, что, если вскоре эта история станет известна всем нашим? Раз уж о ней начнут трепаться, рано или поздно это долетит и до капитана, а тогда я пропал. У нас на участке года два назад работала парочка лихих капитанов, оба беззастенчиво брали взятки, и за изнасилование ребенка вы могли без проблем откупиться от них бутылкой скотча. Но лафа кончилась совершенно неожиданно, когда появился новый капитан, который и сейчас у нас работает, да еще тот парень, который был в отделении до него и которого потом перевели в другое место. Эти ребята являлись старыми служаками и вскоре должны были уйти в отставку, кроме того, у них у обоих оказался тот еще характер. Теперешний капитан просто из шкуры лез, чтобы наладить у нас дисциплину, словно мы не обычные копы, а какие-то ангелы. Попробуй только плюнь на тротуар, когда ты свободен от дежурства, он тебя враз доконает. Можно себе представить, что капитан сделает с патрульным, который ограбил винный магазин, находясь при исполнении обязанностей.
Но конечно, Том никому обо мне не расскажет, у него для этого достаточно здравого смысла. Я знал, что могу ему доверять, потому и поделился с ним. Честно говоря, мне позарез требовалось кому-то рассказать обо всем, я просто не мог держать это в секрете. Рано или поздно я бы все равно разоткровенничался — если не с Томом, то с Грейс, чего не дай Бог — жена никогда бы такого не поняла. Вот Том — не важно, что он подумал про себя, но меня понял, это точно.
И будет держать рот на замке, это тоже точно. Во всяком случае, я на него крепко надеюсь.
Да, сегодня я просто сходил с ума, до того был раздражен, что мог любому встречному заехать в челюсть. За последние несколько лет на меня довольно часто накатывало такое состояние, и я не знал, как с этим справиться. Оставалось только ждать, когда закончится очередной тяжелый день и дурное настроение само собой развеется, что и случалось рано или поздно.
Поехав по Семьдесят второй, я снова направился к парквею. Пару раз Пол пытался завязать разговор, но я не был расположен к общению. За истекшую неделю я не раз порывался рассказать о винном магазине Полу, но знал его не так хорошо, как Тома, и между нами не имелось настоящей близости. А теперь, когда я облегчил душу откровенностью с Томом, у меня уже не было желания заговаривать об этом с кем-нибудь еще. Я даже немного жалел, что выложил все Тому.
Мы мчались по парквею. У реки воздух был немного чище и свежее, к тому же ветерок, поднимавшийся вокруг нас от большой скорости, относил в сторону городскую пыль и вонь. Настроение у меня немного поднялось.
Затем впереди я заметил белый “кадиллак-эльдорадо”, в правом от нас ряду. Это была та же модель, что я видел сегодня утром, только другого цвета. Я смотрел на автомобиль, такой блестящий, роскошный и надменный, и у меня снова разыгралась желчь, даже еще сильнее, чем раньше.
Я нагнал “кадиллак” и увидел, что у него нью-йоркские номера. Отлично. Если я назначу ему штраф, он не сможет пренебречь законом, слинять в какой-нибудь другой штат и оттуда показать мне нос. Ему придется-таки выложить денежки, или он будет иметь несколько весьма неприятных минут, когда придет время обновлять лицензию.
Я засек его скорость, он делал пятьдесят миль в час. Недурно, очень даже подходяще.
— Беру этот “кадиллак” — сказал я. Пол, наверное, задремал, тихо сидя рядом со мной. Он выпрямился, посмотрел вперед и спросил:
— Какой?
— Вот этот белый.
Пол некоторое время рассматривал его, потом удивленно посмотрел на меня:
— С чего это ты?
— Да просто чувствую, что так надо. У него скорость пятьдесят четыре.
Я врубил верхний фонарь, а сирену включать не стал. Водитель “кадиллака” и без лишнего шума видел меня и сразу замедлил ход, а я притиснул его к обочине.
Пол сказал:
— Ты слишком быстро его подрезал.
— А он мог бы и порезче затормозить, — проворчал я.
Я посмотрел на Пола, ожидая, не скажет ли он еще что-нибудь, но тот только пожал плечами, мол, мне все равно, это не мое дело — что так и есть. Тогда я вылез из машины и пошел поговорить с водителем “кади”.
Он выглядел лет на сорок, глаза у него были выпученными, как при щитовидке, одет в деловой костюм и белую сорочку с галстуком. Когда я к нему приблизился, водитель нажал на кнопку, и оконце мягко опустилось.
Я попросил его предъявить права и регистрационное удостоверение и долго стоял, изучая их, в ожидании, когда он затеет разговор. Его звали Дэниэл Моссман, и он нанял эту машину в одной компании, что находится в Тарритауне. И ему не о чем было говорить. Я сказал:
— Вам известно, какой должна быть предельная скорость на этом отрезке пути, Дэниэл?
— Пятьдесят, — спокойно сказал он.
— А какую я засек у вас, Дэн?
— Думаю, я делал что-то около пятидесяти пяти. Он говорил абсолютно безразлично, и на его лице не отразилось ни малейшего беспокойства, водитель просто смотрел на меня своими выпуклыми, как у рыбы, водянистыми глазами. Я спросил:
— Чем вы зарабатываете на жизнь, Дэн?
— Я поверенный, — сказал он.
Поверенный, фу-ты ну-ты. Он даже не мог сказать просто “адвокат”. Я еще больше вспылил. Вернулся к патрульной машине и уселся за руль, держа в руках документы Моссмана.
Пол взглянул на меня и пошевелил пальцами:
— Получил что-нибудь? Я покачал головой:
— Нет. Я всучил этому ублюдку квитанцию.
Глава 2
Том и Джо пригласили на барбекю нескольких друзей, живущих по соседству. Гриль установили на заднем дворике у Тома, там же должна была состояться и сама вечеринка. Том и Джо взяли на себя закупку продуктов и вина, а их жены готовили салаты и десерт, а также накрывали на стол. Накануне прошел мощный летний ливень, разогнав наконец изнурительную жару, но уже к утру лужайка почти полностью высохла. К тому же заметно понизилась влажность и температура упала градусов на десять. Словом, отличная погода для вечеринки.
Были приглашены четыре супружеские пары с детьми, все из одного и того же квартала. Никто из взрослых в полиции не служил, и только один из них работал в городе. Том и Джо в основном любили соседей за то, что в их обществе они могли на время забыть о своей профессии.
Перед началом вечеринки друзья расставили на лужайке все кухонные табуретки и раскладные стулья, а на журнальном столике поближе к грилю устроили бар. Они заставили его бутылками с водкой, джином и виски и множеством пластиковых бутылей с напитками для детей. Вместо скатерти, Мэри постелила на столик большую бумажную салфетку с цветочным узором, и получилось очень красиво и нарядно.
Перед обедом Том и Джо поочередно менялись ролями: пока один угощал гостей напитками у бара, другой развлекал их на лужайке в качестве хозяина. Но официально шеф-поваром считался Том, что было видно по его большому переднику, поэтому, когда он занялся жаркой цыплят и гамбургеров на открытом огне, Джо пришлось полностью заниматься баром. Затем, когда все поели, Том снова превратился в бармена, а Джо находился у него на подхвате, бегая то в свою кухню, то в кухню Тома, чтобы принести новую порцию льда. Хорошо, что они могли пользоваться сразу двумя холодильниками, потому что один не справился бы с намораживанием льда, ведь гостей набралось человек двадцать, и все налегали на охлажденные напитки, а уж дети по большей части просто расплескивали их.
Вечеринка получилась удачной, как почти все сборища такого рода. Гости и хозяева чувствовали себя непринужденно и весело, никто не затевал ссоры или драки, и даже никто не напился, что было довольно необычным явлением. Жители их квартала — конечно, речь идет о мужчинах — имели склонность, чуть выпив, подраться, и, как правило, после летних вечеринок те, кто мог еще стоять на ногах, разводили остальных по домам. Но в этот раз все шло благопристойно, может, потому, что сезон только начался и общество еще не пустилось во все тяжкие. А может, просто потому, что после тяжелой, изматывающей жары наконец установилась нормальная погода; всем было настолько хорошо и приятно, что никому не хотелось портить такой чудесный день пьянкой.
Дело шло к вечеру, когда Джо в очередной раз подошел к бару и спросил у друга:
— Ну как у вас тут со льдом?
— Опять заканчивается, притащи еще, ладно?
— Сказано — сделано, — ответил Джо, направился в свою кухню и вернулся с кувшином полным кусочков льда в форме полумесяца. Лавируя между гостями, он пробирался с кувшином, к бару, где в одиночестве хозяйничал Том, так и не снявший с себя поварской передник. Джо поставил кувшин на столик:
— Пожалуйста, шеф!
Том пересыпал кусочки льда в ведерко и начал их дробить. Джо оглядел грязные стаканы, столпившиеся на столике, и спросил:
— Черт, куда же я дел свой стакан?
— Я приготовлю тебе новый.
— Спасибо.
Джо пил виски с содовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33