Казалось, он сейчас возьмет свой мячик и пойдет домой.
Тут вступила миссис Карлсон, отчаянно пытаясь спасти ситуацию.
– Миссис Тоцци работает в Вашингтоне. В парламентской прессе – так, кажется, вы сказали?
– Да, я собираю информацию для нескольких британских концернов. – Вот так, в немногих словах. Пусть воображение юного Халбасиана дорисует все остальное. Умница.
Миссис Карлсон кудахтала над Халбасианом, держа его под своим крылом и не подпуская к Тоцци.
– У них квартира в Вашингтоне. Миссис Тоцци почти все свое время проводит там, да и мистера Тоцци служебные дела часто приводят в столицу.
– И сколько же времени вы будете проводить здесь? – спросил Халбасиан у Тоцци. Маленький поганец не давал себе труда скрывать свои чувства.
Тоцци открыл рот, чтобы ответить, но Роксана перебила, чтобы он опять чего-нибудь не ляпнул.
– Ну, живем мы в Вашингтоне, и к тому же я довольно много разъезжаю. То же самое мой муж. Так что трудно сказать, сколько времени мы будем проводить в Хобокене. – Она посмотрела на Тоцци, взглядом прося не подгадить в последний момент. – Может быть, недели по две в месяц?
Тоцци пожал плечами.
– Когда больше, когда меньше. Зависит от работы.
Юный Халбасиан кивнул, покосившись на Тоцци. Либо он обдумывал, как отделаться от мужа и сдать квартиру жене, либо прикидывал, как тишком сдать квартиру на те недели, когда их тут не будет. Маленький жадный сукин сын.
– Квартира поистине великоле-е-е... – выпалила Роксана, внезапно повернувшись к Тоцци. – Я видела прелестные эстампы Лоры Эшли – они прекрасно подойдут к персидскому ковру.
И как ты думаешь, не купить ли нам в столовую тот сосновый буфет, что мы видели у Диллингхема? И поставить его сюда?
Халбасиан повел своим острым носиком и поднял бровь. Он почуял истинный английский дух. И клюнул снова. Тоцци усмехнулся, прикрыв рот рукой.
– А над каминной доской повесить дедушкин портрет? И стеганые кресла по обе стороны. – Роксана повернулась к Халбасиану. – Вы обязательно должны зайти и выпить с нами чаю, когда мы устроимся. Настоящий английский чай у камина. Я пеку вкусные ячменные лепешки, мистер Халбасиан.
Жадный маленький крысенок перестал хмуриться. Его воображению представился Алистер Кук, и позади него – веселое пламя. Ячменные лепешки довершили дело. Роксана права. Таких хлебом не корми – покажи британскую родословную.
Он быстро покосился на Тоцци и остановил на Роксане восторженный взгляд. Лицо его как-то расплылось, словно у него вдруг схватило живот.
– Что я могу сказать, миссис Тоцци? Вы само совершенство. В понедельник я передам миссис Карлсон договор аренды.
– Ве-ли-ко-ле-е-е...
– Чудесно! – воскликнула миссис Карлсон с нескрываемым облегчением.
– Я знаю – вам здесь понравится, – объявил Халбасиан, попрощался с Роксаной, потом неохотно протянул руку Тоцци.
Тоцци разулыбался и стал трясти его руку.
– Еще одно, мистер Халбасиан. Когда уберут тот мусор на заднем дворе? – Он не отпускал руку юного Халбасиана. И ничего не мог с собой поделать.
– Скоро.
– Как скоро?
– Очень скоро.
– Надеюсь на это. – Тоцци наконец его отпустил. Халбасиан, правда, не поморщился, не желая прилюдно выказывать слабость, но пальцы у него покраснели.
* * *
Теперь играли тарантеллу, и это было благословением Божьим, ибо в тарантелле не было слов. Когда тощий гитарист принимался петь, он, заканчивая всякую фразу, скользил вокруг ноты, прежде чем взять ее, словно на старый патефон поставили покоробившуюся пластинку Дина Мартина. Да и гитара у него была расстроена, и сам он не обращал никакого внимания на синтезатор, отбивавший быстрый ритм самбы. Второй парень, тот, что играл на аккордеоне, выглядел точь-в-точь как Дон Де Льюис. Играл он лучше, но слишком уж громко. Двоюродный брат Тоцци, Сэл, в детстве брал уроки игры на аккордеоне. Когда Сэлу исполнилось двенадцать, ему купили настоящий инструмент. «Испанца, я тебя обожаю», – разносилось на всю округу. Аккордеоны давно следовало занести в Женевскую конвенцию.
Роксана раскрыла раковину мидии, вытащила моллюска и бросила створки на пустую тарелку, стоявшую посередине стола.
– Халбасиан, может, еще передумает. Ты ему не понравился.
Тоцци поглядел на пластмассовые виноградные гроздья и бутылки из-под кьянти, что украшали стену. Бутылки при каждой трели аккордеона угрожающе позвякивали.
– Меня Халбасиан, конечно, терпеть не может, зато тебя он любит. – Тоцци взял из большой миски еще одну раковину. На самом деле он хотел окунуть кусок хлеба в соус, но боялся, не сочтет ли его Роксана свиньей. – Стоило ему услышать твой акцент, и я понял: парень попался.
– Только поэтому ты и попросил меня проассистировать? Потому что я англичанка?
– Нет, я не такой расчетливый.
– Еще бы.
– К тому же ты не совсем англичанка.
Роксана перестала жевать и уставилась на него.
– Ах черт, да ты и в самом деле легавый! Как ты узнал?
– Акцент у тебя не всегда одинаковый. Когда ты не следишь за собой, он вообще пропадает. Лексикон тебя тоже выдает. Например, ты почти всегда говоришь, что все «здорово», но с Майти Маусом все у тебя было «великоле-е-е». – Тоцци взял кусок хлеба, решив все же макнуть его в соус, но одумался и положил рядом с собой на тарелку.
– Ну теперь моя карта бита, и придется выкладывать все начистоту. – Она раскрыла еще одну мидию, прожевала ее, проглотила и только потом продолжила: – Я родилась в Америке – здесь, в Нью-Джерси, точнее – в Трентоне. Мой отец – англичанин. Он работал в научно-исследовательской лаборатории в Принстоне.
– Откуда же у тебя акцент?
– Мы вернулись в Англию, когда мне было четыре года. Отцу надоело то, чем он тут занимался, так что он решил поехать домой преподавать. И до двенадцати лет я жила в Лондоне.
– А потом?
– Странно, но папа все же вернулся в Принстон. Он получил пожизненную стипендию от Фонда научных исследований.
– Людям платят за то, что они сидят, сославшись в кружок, и думают?
Роксана усмехнулась.
– Можно определить и так. – Она разломила кусочек хлеба и опустила его в соус. Тоцци улыбнулся: она была что надо.
Тоцци тоже обмакнул хлеб в соус и принялся есть, стараясь не капнуть на рубашку.
– Ну, а теперь, если уж играть в Шерлока Холмса, – сказал он, вытирая рот салфеткой, – я должен заметить, что твоя мать не англичанка. Для стопроцентной британки ты слишком красива.
– Боже Всевышний! – произнесла Роксана с подчеркнутой иронией. – Неужели моя цыганская кровь так бросается в глаза?
– Цыганская?
– Да, моя мать – русская цыганка. С Украины.
Тоцци проглотил еще кусочек хлеба и кивнул. Цыганская кровь... Пожалуй, не следовало думать так, как он думал, но мысли сами лезли в голову.
К концу тарантеллы дуэт на полной громкости изобразил драматическое крещендо, и аккордеон забренчал, как серебряные ножи и вилки. Бутылки из-под кьянти задребезжали тоже. Все это напомнило Тоцци итальянскую свадьбу.
Тоцци даже вздрогнул. В самом деле, она что надо.
– У нас сейчас перерыв, – возвестил гитарист, вжав губы в самый микрофон, – но мы скоро вернемся и исполним программу, посвященную мистеру Синатре. Согласны?
Раздались жидкие хлопки. Старикан, перед которым лежала горка золотистых жареных кальмаров, постучал ножом по стакану с водой.
– Жду не дождусь, – сказала Роксана, закатывая глаза к потолку.
Плохи наши дела. Тоцци любил Синатру, но эти два парня могут все испортить...
– Извини за концертную программу. Мне нравится, как здесь кормят, вот я тебя и привел.
Роксана отхлебнула вина.
– Не извиняйся. Мне это знакомо. Чем скверней ресторанчик, тем лучше там кормят. В Трентоне я знаю пару таких местечек.
Крепко сложенный официант подошел к ним, забрал грязные тарелки и поставил салаты. Казалось, он приходился сродни музыканту, игравшему на аккордеоне.
– Все хорошо? – осведомился он.
– Прекрасно, – кивнул Тоцци.
– Вы ничего не хотите заказать оркестру? После программы, посвященной Синатре, разумеется.
– А они знают песню «Луна в ночи круглится, как большая пицца»? – спросила Роксана.
– Ну еще бы. – Официант улыбнулся, как довольный бульдог. Ему, наверное, тоже показалось, что Роксана что надо. Наконец он забрал миску со створками мидий и ушел восвояси.
– Эту песню они должны спеть хорошо, – сказала Роксана, заговорщически подмигнув.
Глотнув вина, Тоцци вспомнил, как по-настоящему называется песня.
– "Amore". – Он решил пока не форсировать события. – Итак, Роксана, раз уж ты была так добра и согласилась изображать мою жену на этой встрече, я отплачу тебе той же монетой и постараюсь решить твою проблему с японскими нянечками.
Она глубоко вздохнула и оперлась щекой на руку.
– Я просто не знаю, что делать. Если так и дальше будет продолжаться, нам не выстоять и трех месяцев.
– Расскажи поподробнее.
– Рассказывать особенно нечего. Мне перебежали дорогу. Не знаю точно, сколько берут эти япошки, но уж точно меньше нашего, потому что переманили всех наших клиентов.
– Откуда они берутся?
Роксана пожала плечами.
– Мне бы и самой хотелось знать. У нас в стране совсем немного школ, где готовят нянь, и я представляю их все.
– Ты хочешь сказать, что Академия Истлейк на самом деле не готовит нянь? Ты просто агент?
– Именно. То, что моя контора называется Академией, конечно, ерунда, зато привлекает клиентов. Публику вроде мистера Халбасиана такое наименование впечатляет. – Последнюю фразу она произнесла с британским акцентом, потом рассмеялась, но смех звучал невесело. – Сдается мне, что японочки – нелегальные иммигрантки.
– Возможно. Но работают ли они сами на себя или за ними стоит какая-то организация?
– О да, у них есть агентство... если это можно так назвать. Одна болтушка из моих бывших клиенток вынуждена была мне все о них рассказать, когда позвонила, чтобы отказаться от няни, которую я ей нашла. Дама болтала о какой-то миссис Д'Урсо из Шорт-Хиллс – как та ей прислала чудесную японочку, которая делает абсолютно все – вплоть до того, подумала я, что ублажает супруга. Насколько я поняла, эта миссис Д'Урсо действует полулегально, у себя на дому – ни рекламы, ни объявлений з справочниках, все из уст в уста. И налоги, полагаю, тоже не платит. Она, судя по всему, ввела этих японочек в обиход и, насколько я слышала, прекрасно умеет убедить зарвавшихся, наглых потаскушек, жен новоиспеченных богачей, что им просто необходимо иметь одну из таких девиц. Богатые дамочки всегда давали мне кусок хлеба, даже с маслом, а в этом году я их теряю пачками.
Тоцци подцепил на вилку аругулу и подумал, не рассказать ли Роксане, что ему известно, но потом решил, что это подождет. Может, он ошибается. Но если догадка его верна, конкурент у Роксаны еще более мощный, чем она предполагает. Он знал одного Д'Урсо, который жил как раз в Шорт-Хиллс, и это был самый агрессивный саро из семьи Антонелли. Но если эта миссис Д'Урсо – жена Джона Д'Урсо, на черта ей далось агентство по найму нянечек? Интересно, все ли ее нянечки японки? Интересно, не была ли убитая девушка из «жука смерти» одной из них? Тут вообще много интересного.
– Из твоего молчания я могу заключить, что дело мое дрянь, – заметила Роксана.
Тоцци покачал головой.
– Нет... не обязательно. Ты не можешь узнать адрес этой миссис Д'Урсо? Я бы его передал в Службу иммиграции и натурализации. Им было бы любопытно проверить у девчушек документы.
– Конечно, узнаю. Снова разговорю ту бывшую клиентку. Язык у нее без костей.
Роксана повеселела. У Тоцци слегка закружилась голова. И вправду хотелось помочь ей.
Он съел еще немножко аругулы и одобряюще улыбнулся Роксане, однако у него не было намерения беспокоить Службу иммиграции и натурализации. Они тут же устроят свой чертов рейд – им это принесет пользу, а ему, Тоцци, один только вред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Тут вступила миссис Карлсон, отчаянно пытаясь спасти ситуацию.
– Миссис Тоцци работает в Вашингтоне. В парламентской прессе – так, кажется, вы сказали?
– Да, я собираю информацию для нескольких британских концернов. – Вот так, в немногих словах. Пусть воображение юного Халбасиана дорисует все остальное. Умница.
Миссис Карлсон кудахтала над Халбасианом, держа его под своим крылом и не подпуская к Тоцци.
– У них квартира в Вашингтоне. Миссис Тоцци почти все свое время проводит там, да и мистера Тоцци служебные дела часто приводят в столицу.
– И сколько же времени вы будете проводить здесь? – спросил Халбасиан у Тоцци. Маленький поганец не давал себе труда скрывать свои чувства.
Тоцци открыл рот, чтобы ответить, но Роксана перебила, чтобы он опять чего-нибудь не ляпнул.
– Ну, живем мы в Вашингтоне, и к тому же я довольно много разъезжаю. То же самое мой муж. Так что трудно сказать, сколько времени мы будем проводить в Хобокене. – Она посмотрела на Тоцци, взглядом прося не подгадить в последний момент. – Может быть, недели по две в месяц?
Тоцци пожал плечами.
– Когда больше, когда меньше. Зависит от работы.
Юный Халбасиан кивнул, покосившись на Тоцци. Либо он обдумывал, как отделаться от мужа и сдать квартиру жене, либо прикидывал, как тишком сдать квартиру на те недели, когда их тут не будет. Маленький жадный сукин сын.
– Квартира поистине великоле-е-е... – выпалила Роксана, внезапно повернувшись к Тоцци. – Я видела прелестные эстампы Лоры Эшли – они прекрасно подойдут к персидскому ковру.
И как ты думаешь, не купить ли нам в столовую тот сосновый буфет, что мы видели у Диллингхема? И поставить его сюда?
Халбасиан повел своим острым носиком и поднял бровь. Он почуял истинный английский дух. И клюнул снова. Тоцци усмехнулся, прикрыв рот рукой.
– А над каминной доской повесить дедушкин портрет? И стеганые кресла по обе стороны. – Роксана повернулась к Халбасиану. – Вы обязательно должны зайти и выпить с нами чаю, когда мы устроимся. Настоящий английский чай у камина. Я пеку вкусные ячменные лепешки, мистер Халбасиан.
Жадный маленький крысенок перестал хмуриться. Его воображению представился Алистер Кук, и позади него – веселое пламя. Ячменные лепешки довершили дело. Роксана права. Таких хлебом не корми – покажи британскую родословную.
Он быстро покосился на Тоцци и остановил на Роксане восторженный взгляд. Лицо его как-то расплылось, словно у него вдруг схватило живот.
– Что я могу сказать, миссис Тоцци? Вы само совершенство. В понедельник я передам миссис Карлсон договор аренды.
– Ве-ли-ко-ле-е-е...
– Чудесно! – воскликнула миссис Карлсон с нескрываемым облегчением.
– Я знаю – вам здесь понравится, – объявил Халбасиан, попрощался с Роксаной, потом неохотно протянул руку Тоцци.
Тоцци разулыбался и стал трясти его руку.
– Еще одно, мистер Халбасиан. Когда уберут тот мусор на заднем дворе? – Он не отпускал руку юного Халбасиана. И ничего не мог с собой поделать.
– Скоро.
– Как скоро?
– Очень скоро.
– Надеюсь на это. – Тоцци наконец его отпустил. Халбасиан, правда, не поморщился, не желая прилюдно выказывать слабость, но пальцы у него покраснели.
* * *
Теперь играли тарантеллу, и это было благословением Божьим, ибо в тарантелле не было слов. Когда тощий гитарист принимался петь, он, заканчивая всякую фразу, скользил вокруг ноты, прежде чем взять ее, словно на старый патефон поставили покоробившуюся пластинку Дина Мартина. Да и гитара у него была расстроена, и сам он не обращал никакого внимания на синтезатор, отбивавший быстрый ритм самбы. Второй парень, тот, что играл на аккордеоне, выглядел точь-в-точь как Дон Де Льюис. Играл он лучше, но слишком уж громко. Двоюродный брат Тоцци, Сэл, в детстве брал уроки игры на аккордеоне. Когда Сэлу исполнилось двенадцать, ему купили настоящий инструмент. «Испанца, я тебя обожаю», – разносилось на всю округу. Аккордеоны давно следовало занести в Женевскую конвенцию.
Роксана раскрыла раковину мидии, вытащила моллюска и бросила створки на пустую тарелку, стоявшую посередине стола.
– Халбасиан, может, еще передумает. Ты ему не понравился.
Тоцци поглядел на пластмассовые виноградные гроздья и бутылки из-под кьянти, что украшали стену. Бутылки при каждой трели аккордеона угрожающе позвякивали.
– Меня Халбасиан, конечно, терпеть не может, зато тебя он любит. – Тоцци взял из большой миски еще одну раковину. На самом деле он хотел окунуть кусок хлеба в соус, но боялся, не сочтет ли его Роксана свиньей. – Стоило ему услышать твой акцент, и я понял: парень попался.
– Только поэтому ты и попросил меня проассистировать? Потому что я англичанка?
– Нет, я не такой расчетливый.
– Еще бы.
– К тому же ты не совсем англичанка.
Роксана перестала жевать и уставилась на него.
– Ах черт, да ты и в самом деле легавый! Как ты узнал?
– Акцент у тебя не всегда одинаковый. Когда ты не следишь за собой, он вообще пропадает. Лексикон тебя тоже выдает. Например, ты почти всегда говоришь, что все «здорово», но с Майти Маусом все у тебя было «великоле-е-е». – Тоцци взял кусок хлеба, решив все же макнуть его в соус, но одумался и положил рядом с собой на тарелку.
– Ну теперь моя карта бита, и придется выкладывать все начистоту. – Она раскрыла еще одну мидию, прожевала ее, проглотила и только потом продолжила: – Я родилась в Америке – здесь, в Нью-Джерси, точнее – в Трентоне. Мой отец – англичанин. Он работал в научно-исследовательской лаборатории в Принстоне.
– Откуда же у тебя акцент?
– Мы вернулись в Англию, когда мне было четыре года. Отцу надоело то, чем он тут занимался, так что он решил поехать домой преподавать. И до двенадцати лет я жила в Лондоне.
– А потом?
– Странно, но папа все же вернулся в Принстон. Он получил пожизненную стипендию от Фонда научных исследований.
– Людям платят за то, что они сидят, сославшись в кружок, и думают?
Роксана усмехнулась.
– Можно определить и так. – Она разломила кусочек хлеба и опустила его в соус. Тоцци улыбнулся: она была что надо.
Тоцци тоже обмакнул хлеб в соус и принялся есть, стараясь не капнуть на рубашку.
– Ну, а теперь, если уж играть в Шерлока Холмса, – сказал он, вытирая рот салфеткой, – я должен заметить, что твоя мать не англичанка. Для стопроцентной британки ты слишком красива.
– Боже Всевышний! – произнесла Роксана с подчеркнутой иронией. – Неужели моя цыганская кровь так бросается в глаза?
– Цыганская?
– Да, моя мать – русская цыганка. С Украины.
Тоцци проглотил еще кусочек хлеба и кивнул. Цыганская кровь... Пожалуй, не следовало думать так, как он думал, но мысли сами лезли в голову.
К концу тарантеллы дуэт на полной громкости изобразил драматическое крещендо, и аккордеон забренчал, как серебряные ножи и вилки. Бутылки из-под кьянти задребезжали тоже. Все это напомнило Тоцци итальянскую свадьбу.
Тоцци даже вздрогнул. В самом деле, она что надо.
– У нас сейчас перерыв, – возвестил гитарист, вжав губы в самый микрофон, – но мы скоро вернемся и исполним программу, посвященную мистеру Синатре. Согласны?
Раздались жидкие хлопки. Старикан, перед которым лежала горка золотистых жареных кальмаров, постучал ножом по стакану с водой.
– Жду не дождусь, – сказала Роксана, закатывая глаза к потолку.
Плохи наши дела. Тоцци любил Синатру, но эти два парня могут все испортить...
– Извини за концертную программу. Мне нравится, как здесь кормят, вот я тебя и привел.
Роксана отхлебнула вина.
– Не извиняйся. Мне это знакомо. Чем скверней ресторанчик, тем лучше там кормят. В Трентоне я знаю пару таких местечек.
Крепко сложенный официант подошел к ним, забрал грязные тарелки и поставил салаты. Казалось, он приходился сродни музыканту, игравшему на аккордеоне.
– Все хорошо? – осведомился он.
– Прекрасно, – кивнул Тоцци.
– Вы ничего не хотите заказать оркестру? После программы, посвященной Синатре, разумеется.
– А они знают песню «Луна в ночи круглится, как большая пицца»? – спросила Роксана.
– Ну еще бы. – Официант улыбнулся, как довольный бульдог. Ему, наверное, тоже показалось, что Роксана что надо. Наконец он забрал миску со створками мидий и ушел восвояси.
– Эту песню они должны спеть хорошо, – сказала Роксана, заговорщически подмигнув.
Глотнув вина, Тоцци вспомнил, как по-настоящему называется песня.
– "Amore". – Он решил пока не форсировать события. – Итак, Роксана, раз уж ты была так добра и согласилась изображать мою жену на этой встрече, я отплачу тебе той же монетой и постараюсь решить твою проблему с японскими нянечками.
Она глубоко вздохнула и оперлась щекой на руку.
– Я просто не знаю, что делать. Если так и дальше будет продолжаться, нам не выстоять и трех месяцев.
– Расскажи поподробнее.
– Рассказывать особенно нечего. Мне перебежали дорогу. Не знаю точно, сколько берут эти япошки, но уж точно меньше нашего, потому что переманили всех наших клиентов.
– Откуда они берутся?
Роксана пожала плечами.
– Мне бы и самой хотелось знать. У нас в стране совсем немного школ, где готовят нянь, и я представляю их все.
– Ты хочешь сказать, что Академия Истлейк на самом деле не готовит нянь? Ты просто агент?
– Именно. То, что моя контора называется Академией, конечно, ерунда, зато привлекает клиентов. Публику вроде мистера Халбасиана такое наименование впечатляет. – Последнюю фразу она произнесла с британским акцентом, потом рассмеялась, но смех звучал невесело. – Сдается мне, что японочки – нелегальные иммигрантки.
– Возможно. Но работают ли они сами на себя или за ними стоит какая-то организация?
– О да, у них есть агентство... если это можно так назвать. Одна болтушка из моих бывших клиенток вынуждена была мне все о них рассказать, когда позвонила, чтобы отказаться от няни, которую я ей нашла. Дама болтала о какой-то миссис Д'Урсо из Шорт-Хиллс – как та ей прислала чудесную японочку, которая делает абсолютно все – вплоть до того, подумала я, что ублажает супруга. Насколько я поняла, эта миссис Д'Урсо действует полулегально, у себя на дому – ни рекламы, ни объявлений з справочниках, все из уст в уста. И налоги, полагаю, тоже не платит. Она, судя по всему, ввела этих японочек в обиход и, насколько я слышала, прекрасно умеет убедить зарвавшихся, наглых потаскушек, жен новоиспеченных богачей, что им просто необходимо иметь одну из таких девиц. Богатые дамочки всегда давали мне кусок хлеба, даже с маслом, а в этом году я их теряю пачками.
Тоцци подцепил на вилку аругулу и подумал, не рассказать ли Роксане, что ему известно, но потом решил, что это подождет. Может, он ошибается. Но если догадка его верна, конкурент у Роксаны еще более мощный, чем она предполагает. Он знал одного Д'Урсо, который жил как раз в Шорт-Хиллс, и это был самый агрессивный саро из семьи Антонелли. Но если эта миссис Д'Урсо – жена Джона Д'Урсо, на черта ей далось агентство по найму нянечек? Интересно, все ли ее нянечки японки? Интересно, не была ли убитая девушка из «жука смерти» одной из них? Тут вообще много интересного.
– Из твоего молчания я могу заключить, что дело мое дрянь, – заметила Роксана.
Тоцци покачал головой.
– Нет... не обязательно. Ты не можешь узнать адрес этой миссис Д'Урсо? Я бы его передал в Службу иммиграции и натурализации. Им было бы любопытно проверить у девчушек документы.
– Конечно, узнаю. Снова разговорю ту бывшую клиентку. Язык у нее без костей.
Роксана повеселела. У Тоцци слегка закружилась голова. И вправду хотелось помочь ей.
Он съел еще немножко аругулы и одобряюще улыбнулся Роксане, однако у него не было намерения беспокоить Службу иммиграции и натурализации. Они тут же устроят свой чертов рейд – им это принесет пользу, а ему, Тоцци, один только вред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41