Кто знал о негативах? Очевидно, мистер Пинкстер знал, и Дэвид Блейни. Возможно, Кларенс Боггс. Но он убит. Вулкан знал, что в тот день в галерее был фотограф, но знал ли он фотографа? – Она кивнула. – Думаю, да. И бедный Моряк. Что знал он? – Она нахмурилась. – Как говорила Алиса, все странее и странее.
– Отлично, Энни. А ты, Джимми? Какие зацепки?
– Начну с того, что у меня голова трещит от всех этих вопросов, которыми забила себе голову сержант Браули. Я бросил размышлять о ставках мистера Боггса, поэтому я больше не подозреваю его агентов. Но меня очень заинтересовало другое, и это привело меня туда, где я никогда не был. Понимаете, когда мы стали проверять имя мистера Пинкстера, выяснилось, что на него работает лодочник с лицензией в лондонском порту. Это временная лицензия, потому что он не проходит никаких тестов, просит продления и платит вовремя. Парни из округа Темзы помогли мне выследить буксир – он стоит у пирса Кадоган. Это старый буксир, команда – греческая пара. У буксира даже имя греческое – «Сепера» – и греческий флаг на корме.
Оксби написал на доске «Сепера» и с полминуты смотрел на слово.
– Это может быть простой забавой или своеобразным вложением денег. Наемный буксир? – Оксби повернулся к Джимми. – Возвращайся на полицейский катер и выясни, зачем Пинкстеру этот буксир. Если у тебя будут проблемы, я улажу это с главным инспектором Уикрофтом; он только что стал вторым лицом в округе Темзы. У тебя что-то еще?
Джимми отрицательно помотал головой.
– Энни, – сказал Оксби, – проследите, чтобы Джоунз съездил в фотолабораторию Шелбурна, а потом я хочу, чтобы вы ускорили расследование, касающееся Астрид Харальдсен. Она для меня загадка, красивая и скучная или милая и чертовски умная – я еще не решил. Проследите, чтобы проверили, училась ли она в Высшей школе искусств и ремесел в Осло – точное название школы в ее деле. – Оксби стоял теперь перед доской, на которой было написано «Вулкан». – К сожалению, я ничего не могу добавить к описанию Вулкана – только мысли, а их у нас и без того достаточно.
Оксби отдал поручения своим помощникам, а потом отослал их, предупредив, что им не придется расслабляться. Перед тем как уйти, он медленно прошел мимо пяти досок, останавливаясь перед каждой на несколько минут. Затем Оксби запер кабинет 1518 и направился к лифту. Не успел он дойти до него, как его остановил офицер из отдела Хестона и вручил конверт.
– Я был у вас в кабинете, половины мебели нет на месте. Все в порядке?
– Да, спасибо.
В конверте с пометкой «Срочно» было сообщение от Анри Трама, переданное из центрального отделения судебной полиции Парижа:

Расследование… Астрид Харальдсен приостановлено… Наш агент сильно ранен, преследуя объект… Несчастный случай произошел на станции метро „Рамбюто" 3 ноября в 13.20… Опасность и последствия вашей просьбы описаны не полностью… Составлена жалоба… Поиск Вулкана во Франции – не ваше дело.

Глава 37
Плотный воскресный поток автомобилей и прошедший короткий ливень затрудняли движение по лондонским улицам. Дорога до Блетчингли была невыносимо скучной. Получив сообщение Феликса Лемье о повышении стоимости страховки, Оксби решил нанести Алану Пинкстеру неожиданный визит. Среди дел, которые он взял с собой во Францию, был отчет о страховом статусе коллекции Пинкстера, информация, собранная подразделением по борьбе с подделками. Новость о том, что убит бродяга, была еще одной причиной для визита Оксби. Он допросит Пинкстера без присутствия второго офицера, что являлось нарушением процедуры. Но так он делал всегда и был готов к тому, что Хестон поднимет шум.
Особняк Алана Пинкстера изначально назывался «Вид на долину». Он был построен в 1848 году и выходил на когда-то нетронутую долину, на которую теперь наползли площадки для гольфа «Годстоун-Хиллз» и автострада М23. Дверь открыла мужеподобная миссис Пэджитт, экономка. Казалось, ее ничуть не впечатлило удостоверение Оксби, и она с неохотой сказала, что мистер Пинкстер и его дочь уехали в Мейдстон, в графство Кент, на выходные и что мистер Пинкстер ожидается позже.
Оксби обнаружил, что картинная галерея заперта и что машин, которые указывали бы на присутствие сотрудников, в этот воскресный день нет. Он надеялся увидеть Дэвида Блейни, но вместо этого столкнулся с охранником в сопровождении злющего добермана. Оксби вернулся к машине. Через полчаса появился знакомый черный «мерседес».
– Что привело вас сюда? – спросил Пинкстер с нескрываемым раздражением.
– Вопросы, – ответил Оксби со зловещей улыбкой. – Мое дело – задавать вопросы, а если я их не буду задавать, то мне придется несладко.
– Послушайте, инспектор, мне не нравятся неожиданные визиты полиции, и как раз сейчас я очень занят.
– Всего десять минут, – сказало Оксби. – Мне вправду нужна ваша помощь.
Пинкстер нахмурился, нервно потряс головой и осторожно потрогал покрасневшую кожу над губой.
– К черту все, давайте.
Они прошли на террасу и уселись на толстые лимонно-желтые подушки на белых плетеных креслах. Оксби положил свою фуражку на стол и взял блокнот и диктофон.
– Если вы не возражаете, я включу это. – Он включил диктофон и поставил его на стол.
– Мистер Пинкстер, ваша картина все еще в галерее?
– Зачем вам это? – спросил Пинкстер с подозрением.
– У нас нет ее фотографий, ни до уничтожения, ни после. Нам очень важно иметь эти снимки для протокола.
– Фотографии застывшей массы краски? Какая от них может быть польза?
– Я уже сказал: для протокола, чтобы наши криминалисты смогли сравнить их с другими картинами.
Я с уважением отношусь к частной собственности, но содействие с вашей стороны будет для нас бесценно.
– Я могу сфотографировать картину. Скажите, что вам еще нужно.
– Значит, то, что осталось от картины, сейчас в вашей галерее?
– Вы, кажется, удивлены? – спросил Пинкстер.
– Ведь страховщики могли забрать ее.
– Им это не надо.
– Почему, как вы полагаете?
– Не знаю, – отрезал Пинкстер.
– Я навел справки. Предположительно, по крайней мере так нам сообщают, в случае с картиной в Эрмитаже страховки вообще не было. Картина в Национальной галерее была застрахована Советом по искусству, и до сих пор мы не получили отчета о гибели картины в бостонском музее. Ваша картина была единственной, которая находилась в частном владении, и мы, естественно, полагаем, что вы застраховали ее на случай кражи или повреждений у Ллойда. – Оксби нагнулся вперед. – Но у Ллойда нам сообщили, что все ваши картины всегда страховались временно и что срок страховки автопортрета Сезанна истек в июне. Это так?
– Там были очень высокие страховые взносы. Я хотел договориться о более приемлемых условиях.
– У Ллойда?
– Я… не помню. Этим занимаются мои сотрудники.
– Вы допустили, чтобы такая ценная картина осталась незастрахованной?
– Я возражаю против ваших умозаключений, инспектор, – рассерженно сказал Пинкстер. – Это было сделано ненамеренно, и я не мог и подумать, что с ней случится такое.
– Но, мистер Пинкстер, вы знали, что была опасность…
– Именно поэтому взносы так подскочили. – Пинкстер наконец посмотрел Оксби в глаза. – Я хотел снять картину со стены и убрать подальше и даже велел Кларенсу Боггсу заняться этим. – Краснота вокруг его рта усилилась. – Как вы знаете, это не было сделано.
– Вы собираетесь нанять того же фотографа, который был в галерее в день гибели картины?
Пинкстер отвернулся.
– Я не нанимаю фотографов, за это отвечает Дэвид Блейни.
– Понятно. – Оксби перевернул страницу в блокноте. – Кстати, вы видели снимки, сделанные в тот роковой день?
Пинкстер медленно покачал головой:
– Я получил отчет Блейни о них, но фотографы появляются в галерее от случая к случаю.
– Кажется, Блейни сказал, что вы хотели просмотреть фотографии, прежде чем их увидит кто-нибудь еще. – Оксби поискал что-то в блокноте. – Вот. У меня даже записано.
Пинкстер тяжело вздохнул.
– Я тогда был ужасно расстроен, и я… – Он нервно поерзал в кресле. – Теперь я вспоминаю, что знал, какому фотографу была поручена та работа, и что велел ему сразу послать мне снимки.
– Вы забыли, что видели снимки, хотя сами позвонили фотографу. Странно, не правда ли?
– Я забыл, черт возьми,– с досадой выпалил Пинкстер. – Я был чертовски расстроен, как и сейчас.
– Ну а теперь, когда вы вспомнили, что видели снимки, не скажете ли, зачем именно вы хотели их увидеть?
– Я надеялся, что найду что-нибудь, что подскажет мне, кто уничтожил мою картину.
– Но ничего не нашли?
– Нет, – он слабо развел руками, – только несколько женщин. Но если бы я что-то заметил, вы бы знали. Это глупый вопрос.
– Я задаю много вопросов, – сухо сказал Оксби. Иногда приходится задавать и глупые. Несколько женщин, говорите. Но на одной фотографии был и мужчина.
– Может быть, и так, я не помню. – Пинкстер отодвинулся в кресле и сел прямо. – К чему все эти вопросы о фотографиях?
– Дело в том, что мы, очевидно, так и не увидели некоторых снимков. Блейни пытался заказать их у фотографа повторно. Я не помню, как его зовут, но вы должны его знать…
– Иан Шелбурн.
– Да, конечно, Шелбурн. Он не отвечал на наши звонки, очевидно потому, что был в отъезде. – Оксби проверил диктофон, а потом поставил его на место. – И вот еще что. В аллее за фотоателье Шелбурна был найден труп бездомного бродяги по прозвищу Моряк. Вы об этом слышали?
Пинкстера слегка передернуло, но Оксби заметил это.
– Я не вожусь с бродягами, – неудачно пошутил Пинкстер.
– Я так и не думал. Но кто-то проник в фотолабораторию Шелбурна и уничтожил все, что касалось снимков, сделанных в вашей галерее именно в тот день. Была использована кислота, может быть – но это только догадка – тот самый растворитель, которым уничтожили картины. Что вы об этом думаете?
– Что вы имеете в виду? – вспыхнул Пинкстер.
– Я ничего не имею в виду, я спрашиваю только, потому что вы знакомы с Шелбурном и могли знать о Моряке и о взломе.
Пинкстер громко вздохнул:
– Шелбурн пришел ко мне еще до того, как мы начали строить галерею, и спросил, можно ли ему фотографировать здание по ходу работ. Он сказал, что собирается сделать фотожурнал или что-то в этом роде. Я ему разрешил, и с тех пор он стал одним из наших фотографов. Я не вмешиваюсь в это и ничего не знаю о Моряке и о взломе.
Тут Пинкстер резко поднялся, указал на часы и сказал:
– Ваши десять минут истекли, инспектор.
Глава 38
Пинкстер подождал, пока машина Оксби не свернет с подъездной аллеи, прошел в свой кабинет в галерее и набрал длинный номер. Он прижал трубку к уху.
– Да.
Только одно слово, но произнес его, несомненно, Аукруст.
– Они спрашивают о каком-то бродяге. Что произошло?
– Случайность. Он зашел в фотолабораторию, и это было ошибкой. Он убежал, я его поймал и…
Пинкстер ждал дальнейших объяснений.
– Продолжай, что же, черт возьми, случилось?
– Я его ударил, и он упал.
– Ты толкнул его. Мерзавец, ты убил его.
– Я сказал, это была случайность.
– Ты слишком часто ошибаешься. Ты не думаешь, и ты чертовски сглупил.
– Не говори со мной так.
– Я буду говорить, как хочу. Почему ты не забрал папки и не сжег их? Зачем оставлять улики?
– То, что осталось от растворителя, окислилось. Потребуются месяцы, чтобы выяснить формулу,– в голосе звучала гордость, – может, вечность! Ты не прав. Я не оставлял улик.
– Еще большая глупость. Ты действительно веришь в то, что можешь перехитрить самую хитрую криминалистическую лабораторию в мире? Ты неисправимый эгоист.
– Я сказал: там нет улик.
– Мертвое тело – улика. Взлом фотолаборатории – улика. Уничтоженные негативы с твоим чертовым химикатом – улика.
Аукруст не отвечал. Наконец Пинкстер сказал:
– Я хочу, чтобы ты приехал в Лондон в четверг. Будь на «Сепере» в шесть часов и принеси с собой картину Девильё.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47