Придется опять влезать в уродливый новый плащ, делать пробор в другую сторону и становиться Робертом Маккеем. Вошла Элоиза, чтобы помочь ему.
— Ах, как хорошо было бы принять душ! — вздохнул Том и тут же услышал, что Элоиза включила душ в ванной. Выскользнув из одежды, он встал под струи воды, которая оказалась чуть теплой — как раз такой, какой надо.
— А Мне нельзя поехать тоже? Как он хотел бы взять ее с собой!
— Понимаешь, дорогая, я опять еду с чужим паспортом. Не могу же я допустить, чтобы ты болталась по заграницам с этим свиньей Маккеем! — Он выключил душ.
— Английский инспектор приедет в связи с Мёрчисоном, да? Ты убил его, Тоом? — Элоиза смотрела на него, озабоченно нахмурившись, но впадать в истерику явно не собиралась.
И тут Том понял, что она знает правду о Дикки. Она никогда не говорила об этом, но знала. Нужно сказать ей правду и сейчас, подумал он. Она могла ему помочь, и к тому же ситуация была настолько отчаянной, что случись ему где-нибудь оступиться, сделать неверный шаг — и под угрозой окажется все, включая их брак. А что, если поехать в Зальцбург под своим именем? Тогда он может взять и Элоизу. Но он не знал, с чем ему придется столкнуться в Зальцбурге и куда еще заведет его эта гонка. Во всяком случае, надо взять оба паспорта — на имя Маккея и свой собственный.
— Ты убил его, Тоом? У нас в доме?
— Мне пришлось убить его, чтобы спасти других людей.
— Каких людей? Связанных с Дерваттом? Почему? — Она перешла на французский. — Неужели они так много значат?
— Дело в том, что Дерватта давно нет, он умер несколько лет назад. А Мёрчисон собирался раскрыть этот факт.
— Дерватт умер?
— Да, и я дважды действовал под его именем в Лондоне. — По-французски это звучало весело и невинно: “я дважды ai represente его в Лондоне”. — И теперь они ищут Дерватта — пока, может быть, не слишком усердно. У них еще не сложилось ясного представления обо всем этом.
— Ты часом не подделывал к тому же его картины?
Том расхохотался.
— Элоиза, ты мне льстишь. Это Бернард, чокнутый, подделывал их. Но он хочет с этим покончить. Понимаешь, все это очень сложно — сразу не объяснишь.
— Но почему ты ищешь этого чокнутого Бернарда? Ох, Тоом, брось ты это все…
Том не стал слушать ее увещеваний. Он вдруг понял, что Бернарда надо найти во что бы то ни стало. Это было как глас свыше. Том взял чемодан.
— До свидания, мой ангел. Ты не довезешь меня до Мелёна? Только подальше от полиции.
Мадам Анкет была на кухне, и Том на ходу попрощался с ней, отвернув лицо, чтобы она не заметила его необычный пробор. Безобразный, но, возможно, приносящий удачу плащ Том перекинул через руку.
Он пообещал Элоизе держать с ней связь, но предупредил, что будет присылать телеграммы под разными именами. Не вылезая из “альфа-ромео”, Том поцеловал Элоизу на прощание и, покинув спасительное убежище ее объятий, пересел в вагон первого класса парижского поезда.
В Париже выяснилось, что прямых рейсов на Зальцбург нет и, чтобы попасть туда, надо сделать пересадку во Франкфурте. До Франкфурта же был ежедневный рейс в 14.40. Том остановился в отеле неподалеку от Лионского вокзала. Уже почти в полночь он рискнул позвонить Элоизе. Его тяготила мысль, что Элоиза осталась дома одна, даже не зная, где он, и, возможно, вынуждена в одиночку отбиваться от Уэбстера. Она сказала ему, что не поедет к Бертленам.
— Это я, дорогая. Если у тебя Уэбстер, скажи, что я не туда попал, и вешай трубку.
— Мсье, вы, очевидно, ошиблись номером, — произнесла Элоиза и дала отбой.
Сердце Тома упало, колени подогнулись, и сам он тоже бухнулся на постель в своем номере. Он упрекал себя за звонок. Когда идешь на дело, лучше держаться одному. Разумеется, Уэбстер теперь уверен — или, по крайней мере, подозревает, что звонил Том.
Каково-то сейчас Элоизе? Может быть, не стоило говорить ей всей правды?
22
Утром Том купил билет на самолет и в 14.20 был в Орли. Если Бернард не в Зальцбурге, то где? В Риме? Том надеялся, что не там. Найти человека в Риме очень трудно. В аэропорту Том старался не поднимать головы и не озираться по сторонам, так как боялся, что Уэбстер послал своего сотрудника следить, не появится ли Том Рипли. Все зависело от того, что удалось разнюхать Уэбстеру и насколько горяч след, по которому он идет, — а этого Том не знал. С какой стати инспектор опять нагрянул к нему? Может быть, он догадался, что это Том играл роль Дерватта? Если так, то очень удачно, что в последний раз он ездил в Лондон с чужим паспортом: официально Тома Рипли во время второго появления Дерватта в Лондоне не было.
Во франкфуртском аэропорту ему пришлось прождать целый час, прежде чем он смог пересесть на четырехмоторный австрийский авиалайнер с восхитительной надписью на фюзеляже: “Иоганн Штраус”. В Зальцбурге Том почувствовал себя в большей безопасности. Он доехал автобусом до Мирабельплатц и позвонил оттуда в отель “Гольденер Хирш”, где хотел остановиться: это был лучший отель в городе, и свободных мест там могло не быть. Но у них нашелся номер с ванной. Том заказал его на свое имя. До отеля было недалеко, и он решил пройтись пешком. Он уже дважды бывал в Зальцбурге, один раз вместе с Элоизой. На улицах время от времени попадались люди, одетые полностью по-тирольски: тирольские шляпы, кожаные штаны, гольфы до колен и охотничьи ножи. Он миновал несколько старых отелей, которые помнил по прежним поездкам. Перед входом было вывешено ресторанное меню: полный обед, включая венский шницель, за двадцать пять с половиной шиллингов.
Том дошел до главного городского моста через реку Зальцах. Кажется, он назывался Штаатсбрюкке. Неподалеку виднелись еще два моста. Том перешел на другой берег по главному. По пути он всюду высматривал худую и, возможно, сутулую фигуру Бернарда. Серые воды Зальцаха, быстро протекая под мостом, пенились, натыкаясь на довольно большие камни по обоим зеленым берегам. Было уже больше шести часов, сгущались сумерки. В старой части города, к которой он приближался, тут и там поодиночке зажигались огоньки. Стартовав снизу, они забирались все выше и выше на холмы Фесте Хоэнзальцбург и Мёнхсберг и образовывали целые созвездия. Том свернул на узкую улочку, ведущую к Гетрайдегассе.
Из доставшегося Тому номера открывался вид на площадь Зигмундсплатц. Справа был фонтан “Лошадиная ванна” с нависавшим над ним маленьким утесом, а прямо против окна — нарядно украшенный источник. По утрам тут торговали овощами и фруктами с ручных тележек, вспомнил Том. Отдышавшись с дороги, он открыл чемодан и побродил в одних носках по идеально натертому сосновому полу. В мебельной обивке преобладала австрийская зелень, стены же были белые. Окна с двойными рамами прятались в глубоких проемах. Ах, Австрия! Теперь надо спуститься и выпить двойного кофе у “Томазелли”. Кафе находилось в двух шагах, там всегда толпился народ, и был шанс встретить Бернарда.
Однако кофе в этот час не подавали, и Том заказал вместо этого сливовицу. Бернарда в зале не было. На вращающихся подставках висели газеты на нескольких языках. Том полистал лондонский “Таймс” и парижскую “Геральд Трибюн”. Он не нашел в них ничего ни о Бернарде (впрочем, в “Геральд Трибюн” о нем ничего и не могло быть), ни о Томасе Мёрчисоне или путешествии его жены по Англии и Франции. Это было хорошо.
Покинув кафе, Том опять перешел речку по Штаатсбрюкке и направился по главной из ведущих от моста улиц, Линцергассе. Был уже десятый час. Если Бернард в Зальцбурге, подумал Том, то он наверняка остановился в какой-нибудь гостинице с умеренными ценами на этом берегу реки. Скорее всего, он здесь уже дня два или три. Том осмотрел витрины с охотничьими ножами, соковыжималками и электробритвами, а также те, где красовались тирольские костюмы — белые рубашки с кружевными гофрированными воротниками и манжетами, широкие юбки в сборку. Все магазины были закрыты на ночь. Том заглянул и в более узкие улицы — собственно, их и улицами-то нельзя было назвать, — так, неосвещенные закоулки с рядами запертых дверей по обеим сторонам. К десяти часам Том проголодался и зашел в ресторан чуть правее и выше Линцергассе. После этого он другим путем вернулся в кафе “Томазелли”, намереваясь посидеть тут с часок. Дом, в котором родился Моцарт, находился тоже на Гетрайдегассе, где был его отель. Возможно, Бернард, если он вообще в Зальцбурге, часто навещает этот район. Том отпустил себе на поиски двадцать четыре часа.
В “Томазелли” ему не повезло. Посетители были, похоже, исключительно местными — зальцбургские семейства, поедавшие торт огромными кусками и запивавшие его кофе со сливками или розовым малиновым соком. Газеты Тому наскучили, он был раздражен, так как ему не терпелось найти Бернарда, а это никак не удавалось, и сердит, потому что устал. Он вернулся в отель.
Утром, в половине десятого, Том был уже на правом берегу, в более современной половине Зальцбурга. Он стал ходить по городу зигзагами, останавливаясь время от времени, чтобы поглазеть на витрины. Затем он направился обратно с намерением зайти в Музей Моцарта возле отеля. По Драйфальтихкайт и Линцергассе он спустился к реке и, ступив на Штаатсбрюкке, увидел Бернарда, собиравшегося сойти с моста на другой стороне улицы.
Бернард брел повесив голову, и свернувший с моста автомобиль едва не сбил его. Том хотел перейти дорогу, но его задержал нескончаемый поток машин. Однако это было не страшно, так как Бернарда он по-прежнему хорошо видел. Плащ Бернарда стал еще грязнее, пояс свисал с одной из петель почти до земли. Его можно было принять чуть ли не за бродягу. Наконец Том перешел улицу и последовал за Бернардом, держась футах в тридцати позади. Он был готов в любой момент рвануться вперед, если Бернард свернет за угол, — он мог тут же зайти в какой-нибудь маленький отель, а вдруг на улице их несколько?
— Куда торопишься так рано? — спросил по-английски женский голос у него над ухом. Отшатнувшись, Том увидел размалеванную блондинку, стоявшую в дверях дома. Он ускорил шаги. Господи, неужели у него настолько пропащий вид? Или, может быть, он выглядит малость тронутым в этом зеленом плаще? В десять утра!
Бернард продолжал свой путь по Линцергассе. Затем он пересек улицу и зашел в один из домов. Над дверью была табличка “Zimmer und Pension” . Том остановился на противоположной стороне. Невзрачное место. Называлось оно “Der Blaue
что-то” — что именно, он не мог разобрать, надпись на вывеске стерлась. Теперь Том знал, где остановился Бернард. И ведь он угадал — Бернард был в Зальцбурге! Том похвалил себя за сообразительность. А может быть, Бернард зашел сюда впервые в поисках комнаты?
Но прошло несколько минут, а Бернард не появлялся, так что, видимо, жил здесь, — да к тому же с ним не было его рюкзака. Том стал ждать, что было весьма скучно и утомительно, поскольку поблизости не имелось никакого кафе, откуда можно было бы наблюдать за входом в гостиницу. И в то же время надо было где-то спрятаться, чтобы Бернард не заметил его, выглянув из окна. Правда, людям, которые выглядели, как Бернард, комнаты с видом из окна обычно не доставались. Тем не менее Том нашел укрытие, где и прождал почти до одиннадцати.
Наконец, Бернард вышел, побритый и причесанный, и решительно повернул направо, как человек, у которого есть определенная цель.
Том осторожно последовал за ним, закурив “Голуаз”. Бернард опять пересек реку по главному мосту и, пройдя тем же путем, что и Том накануне вечером, свернул направо на Гетрайдегассе. Заходя в Музей Моцарта, Бернард на мгновение продемонстрировал свой четкий, довольно красивый профиль, рот с плотно сжатыми губами и затененную впадину на оливковой щеке. Его армейские ботинки совсем прохудились. Входная плата в музей составляла двенадцать шиллингов. Подняв воротник плаща, Том зашел внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Ах, как хорошо было бы принять душ! — вздохнул Том и тут же услышал, что Элоиза включила душ в ванной. Выскользнув из одежды, он встал под струи воды, которая оказалась чуть теплой — как раз такой, какой надо.
— А Мне нельзя поехать тоже? Как он хотел бы взять ее с собой!
— Понимаешь, дорогая, я опять еду с чужим паспортом. Не могу же я допустить, чтобы ты болталась по заграницам с этим свиньей Маккеем! — Он выключил душ.
— Английский инспектор приедет в связи с Мёрчисоном, да? Ты убил его, Тоом? — Элоиза смотрела на него, озабоченно нахмурившись, но впадать в истерику явно не собиралась.
И тут Том понял, что она знает правду о Дикки. Она никогда не говорила об этом, но знала. Нужно сказать ей правду и сейчас, подумал он. Она могла ему помочь, и к тому же ситуация была настолько отчаянной, что случись ему где-нибудь оступиться, сделать неверный шаг — и под угрозой окажется все, включая их брак. А что, если поехать в Зальцбург под своим именем? Тогда он может взять и Элоизу. Но он не знал, с чем ему придется столкнуться в Зальцбурге и куда еще заведет его эта гонка. Во всяком случае, надо взять оба паспорта — на имя Маккея и свой собственный.
— Ты убил его, Тоом? У нас в доме?
— Мне пришлось убить его, чтобы спасти других людей.
— Каких людей? Связанных с Дерваттом? Почему? — Она перешла на французский. — Неужели они так много значат?
— Дело в том, что Дерватта давно нет, он умер несколько лет назад. А Мёрчисон собирался раскрыть этот факт.
— Дерватт умер?
— Да, и я дважды действовал под его именем в Лондоне. — По-французски это звучало весело и невинно: “я дважды ai represente его в Лондоне”. — И теперь они ищут Дерватта — пока, может быть, не слишком усердно. У них еще не сложилось ясного представления обо всем этом.
— Ты часом не подделывал к тому же его картины?
Том расхохотался.
— Элоиза, ты мне льстишь. Это Бернард, чокнутый, подделывал их. Но он хочет с этим покончить. Понимаешь, все это очень сложно — сразу не объяснишь.
— Но почему ты ищешь этого чокнутого Бернарда? Ох, Тоом, брось ты это все…
Том не стал слушать ее увещеваний. Он вдруг понял, что Бернарда надо найти во что бы то ни стало. Это было как глас свыше. Том взял чемодан.
— До свидания, мой ангел. Ты не довезешь меня до Мелёна? Только подальше от полиции.
Мадам Анкет была на кухне, и Том на ходу попрощался с ней, отвернув лицо, чтобы она не заметила его необычный пробор. Безобразный, но, возможно, приносящий удачу плащ Том перекинул через руку.
Он пообещал Элоизе держать с ней связь, но предупредил, что будет присылать телеграммы под разными именами. Не вылезая из “альфа-ромео”, Том поцеловал Элоизу на прощание и, покинув спасительное убежище ее объятий, пересел в вагон первого класса парижского поезда.
В Париже выяснилось, что прямых рейсов на Зальцбург нет и, чтобы попасть туда, надо сделать пересадку во Франкфурте. До Франкфурта же был ежедневный рейс в 14.40. Том остановился в отеле неподалеку от Лионского вокзала. Уже почти в полночь он рискнул позвонить Элоизе. Его тяготила мысль, что Элоиза осталась дома одна, даже не зная, где он, и, возможно, вынуждена в одиночку отбиваться от Уэбстера. Она сказала ему, что не поедет к Бертленам.
— Это я, дорогая. Если у тебя Уэбстер, скажи, что я не туда попал, и вешай трубку.
— Мсье, вы, очевидно, ошиблись номером, — произнесла Элоиза и дала отбой.
Сердце Тома упало, колени подогнулись, и сам он тоже бухнулся на постель в своем номере. Он упрекал себя за звонок. Когда идешь на дело, лучше держаться одному. Разумеется, Уэбстер теперь уверен — или, по крайней мере, подозревает, что звонил Том.
Каково-то сейчас Элоизе? Может быть, не стоило говорить ей всей правды?
22
Утром Том купил билет на самолет и в 14.20 был в Орли. Если Бернард не в Зальцбурге, то где? В Риме? Том надеялся, что не там. Найти человека в Риме очень трудно. В аэропорту Том старался не поднимать головы и не озираться по сторонам, так как боялся, что Уэбстер послал своего сотрудника следить, не появится ли Том Рипли. Все зависело от того, что удалось разнюхать Уэбстеру и насколько горяч след, по которому он идет, — а этого Том не знал. С какой стати инспектор опять нагрянул к нему? Может быть, он догадался, что это Том играл роль Дерватта? Если так, то очень удачно, что в последний раз он ездил в Лондон с чужим паспортом: официально Тома Рипли во время второго появления Дерватта в Лондоне не было.
Во франкфуртском аэропорту ему пришлось прождать целый час, прежде чем он смог пересесть на четырехмоторный австрийский авиалайнер с восхитительной надписью на фюзеляже: “Иоганн Штраус”. В Зальцбурге Том почувствовал себя в большей безопасности. Он доехал автобусом до Мирабельплатц и позвонил оттуда в отель “Гольденер Хирш”, где хотел остановиться: это был лучший отель в городе, и свободных мест там могло не быть. Но у них нашелся номер с ванной. Том заказал его на свое имя. До отеля было недалеко, и он решил пройтись пешком. Он уже дважды бывал в Зальцбурге, один раз вместе с Элоизой. На улицах время от времени попадались люди, одетые полностью по-тирольски: тирольские шляпы, кожаные штаны, гольфы до колен и охотничьи ножи. Он миновал несколько старых отелей, которые помнил по прежним поездкам. Перед входом было вывешено ресторанное меню: полный обед, включая венский шницель, за двадцать пять с половиной шиллингов.
Том дошел до главного городского моста через реку Зальцах. Кажется, он назывался Штаатсбрюкке. Неподалеку виднелись еще два моста. Том перешел на другой берег по главному. По пути он всюду высматривал худую и, возможно, сутулую фигуру Бернарда. Серые воды Зальцаха, быстро протекая под мостом, пенились, натыкаясь на довольно большие камни по обоим зеленым берегам. Было уже больше шести часов, сгущались сумерки. В старой части города, к которой он приближался, тут и там поодиночке зажигались огоньки. Стартовав снизу, они забирались все выше и выше на холмы Фесте Хоэнзальцбург и Мёнхсберг и образовывали целые созвездия. Том свернул на узкую улочку, ведущую к Гетрайдегассе.
Из доставшегося Тому номера открывался вид на площадь Зигмундсплатц. Справа был фонтан “Лошадиная ванна” с нависавшим над ним маленьким утесом, а прямо против окна — нарядно украшенный источник. По утрам тут торговали овощами и фруктами с ручных тележек, вспомнил Том. Отдышавшись с дороги, он открыл чемодан и побродил в одних носках по идеально натертому сосновому полу. В мебельной обивке преобладала австрийская зелень, стены же были белые. Окна с двойными рамами прятались в глубоких проемах. Ах, Австрия! Теперь надо спуститься и выпить двойного кофе у “Томазелли”. Кафе находилось в двух шагах, там всегда толпился народ, и был шанс встретить Бернарда.
Однако кофе в этот час не подавали, и Том заказал вместо этого сливовицу. Бернарда в зале не было. На вращающихся подставках висели газеты на нескольких языках. Том полистал лондонский “Таймс” и парижскую “Геральд Трибюн”. Он не нашел в них ничего ни о Бернарде (впрочем, в “Геральд Трибюн” о нем ничего и не могло быть), ни о Томасе Мёрчисоне или путешествии его жены по Англии и Франции. Это было хорошо.
Покинув кафе, Том опять перешел речку по Штаатсбрюкке и направился по главной из ведущих от моста улиц, Линцергассе. Был уже десятый час. Если Бернард в Зальцбурге, подумал Том, то он наверняка остановился в какой-нибудь гостинице с умеренными ценами на этом берегу реки. Скорее всего, он здесь уже дня два или три. Том осмотрел витрины с охотничьими ножами, соковыжималками и электробритвами, а также те, где красовались тирольские костюмы — белые рубашки с кружевными гофрированными воротниками и манжетами, широкие юбки в сборку. Все магазины были закрыты на ночь. Том заглянул и в более узкие улицы — собственно, их и улицами-то нельзя было назвать, — так, неосвещенные закоулки с рядами запертых дверей по обеим сторонам. К десяти часам Том проголодался и зашел в ресторан чуть правее и выше Линцергассе. После этого он другим путем вернулся в кафе “Томазелли”, намереваясь посидеть тут с часок. Дом, в котором родился Моцарт, находился тоже на Гетрайдегассе, где был его отель. Возможно, Бернард, если он вообще в Зальцбурге, часто навещает этот район. Том отпустил себе на поиски двадцать четыре часа.
В “Томазелли” ему не повезло. Посетители были, похоже, исключительно местными — зальцбургские семейства, поедавшие торт огромными кусками и запивавшие его кофе со сливками или розовым малиновым соком. Газеты Тому наскучили, он был раздражен, так как ему не терпелось найти Бернарда, а это никак не удавалось, и сердит, потому что устал. Он вернулся в отель.
Утром, в половине десятого, Том был уже на правом берегу, в более современной половине Зальцбурга. Он стал ходить по городу зигзагами, останавливаясь время от времени, чтобы поглазеть на витрины. Затем он направился обратно с намерением зайти в Музей Моцарта возле отеля. По Драйфальтихкайт и Линцергассе он спустился к реке и, ступив на Штаатсбрюкке, увидел Бернарда, собиравшегося сойти с моста на другой стороне улицы.
Бернард брел повесив голову, и свернувший с моста автомобиль едва не сбил его. Том хотел перейти дорогу, но его задержал нескончаемый поток машин. Однако это было не страшно, так как Бернарда он по-прежнему хорошо видел. Плащ Бернарда стал еще грязнее, пояс свисал с одной из петель почти до земли. Его можно было принять чуть ли не за бродягу. Наконец Том перешел улицу и последовал за Бернардом, держась футах в тридцати позади. Он был готов в любой момент рвануться вперед, если Бернард свернет за угол, — он мог тут же зайти в какой-нибудь маленький отель, а вдруг на улице их несколько?
— Куда торопишься так рано? — спросил по-английски женский голос у него над ухом. Отшатнувшись, Том увидел размалеванную блондинку, стоявшую в дверях дома. Он ускорил шаги. Господи, неужели у него настолько пропащий вид? Или, может быть, он выглядит малость тронутым в этом зеленом плаще? В десять утра!
Бернард продолжал свой путь по Линцергассе. Затем он пересек улицу и зашел в один из домов. Над дверью была табличка “Zimmer und Pension” . Том остановился на противоположной стороне. Невзрачное место. Называлось оно “Der Blaue
что-то” — что именно, он не мог разобрать, надпись на вывеске стерлась. Теперь Том знал, где остановился Бернард. И ведь он угадал — Бернард был в Зальцбурге! Том похвалил себя за сообразительность. А может быть, Бернард зашел сюда впервые в поисках комнаты?
Но прошло несколько минут, а Бернард не появлялся, так что, видимо, жил здесь, — да к тому же с ним не было его рюкзака. Том стал ждать, что было весьма скучно и утомительно, поскольку поблизости не имелось никакого кафе, откуда можно было бы наблюдать за входом в гостиницу. И в то же время надо было где-то спрятаться, чтобы Бернард не заметил его, выглянув из окна. Правда, людям, которые выглядели, как Бернард, комнаты с видом из окна обычно не доставались. Тем не менее Том нашел укрытие, где и прождал почти до одиннадцати.
Наконец, Бернард вышел, побритый и причесанный, и решительно повернул направо, как человек, у которого есть определенная цель.
Том осторожно последовал за ним, закурив “Голуаз”. Бернард опять пересек реку по главному мосту и, пройдя тем же путем, что и Том накануне вечером, свернул направо на Гетрайдегассе. Заходя в Музей Моцарта, Бернард на мгновение продемонстрировал свой четкий, довольно красивый профиль, рот с плотно сжатыми губами и затененную впадину на оливковой щеке. Его армейские ботинки совсем прохудились. Входная плата в музей составляла двенадцать шиллингов. Подняв воротник плаща, Том зашел внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46