– А с какой стати ты сюда вернулась? – Фелиция влезла в борцовку. Подавшись вперед, она провела по груди Спиннерена. – И куда подевались твои буфера? И вообще почему ты переоделась педиком? Послушай, ты часом не гермафродит?
– Мне бы не хотелось распространяться на эту тему.
– Господи, да трахайся ты, с кем хочешь. С бабами, с мужиками, по мне, так хоть с лошадьми. Все, что ты можешь придумать, Алиса, я уже разок-другой успела попробовать.
– Меня теперь зовут Коннор Спиннерен.
– Ну, знаешь, сестру я все равно по фамилии звать не буду. Раз Коннор, значит, Коннор. Но почему вдруг Спиннерен? Разве у нас в роду были Спиннерены? Знаешь, а из тебя получился смазливый мужичок. Не будь я твоей сестрой, я бы к тебе подклеилась. Нет, с тобой рехнуться можно!
Все было как в старые добрые времена. Фелиция как затараторила года в два-три, так, видать, и тараторит с тех пор без перерыва.
– А почему это со мной рехнуться можно? – спросил Спиннерен.
– Потому что ты не пришла мне на помощь, когда умерла Ботфорты. Мне пришлось пробиваться самой.
– Я услышал об этом, когда все давно уже закончилось. Я начал было разыскивать тебя, но нигде не нашел.
– Как же нигде? Я была у Герти.
– Что еще за Герти?
– Герти Феллон. У нее бордель в Дауни.
– Господи помилуй.
– Вот именно. Я уж постаралась оттуда выбраться, как только ходить научилась. В фигуральном смысле. А с тех пор я в Голливуде.
– На панели, значит?
– Нет, конечно, в кондитерской, а ты как думала? Надо же зарабатывать себе на жизнь. А попрошайничать стыдно.
– Где я только не жил после смерти дядюшки Бенни.
– Да, и где же?
– В Коннектикуте, в Нью-Йорке, в Иллинойсе.
– Да я и сама кое-где бывала, – желая слегка прихвастнуть, сказала Фелиция. – А почему ты вернулась в Лос-Анджелес?
– Убить сукиного сына, который замучил до смерти нашу мать.
Фелиция посмотрела на Спиннерена с ужасом и восхищением.
– Шутишь?
– Я поклялся убить его и убил бы сегодня ночью, если бы ты не выскочила внезапно из его дома. А так, наверное, придется потратить на это следующую ночь. – Он обернулся и посмотрел на заднее сиденье. – Горе мое, я же забыл его на крыше.
– Что ты забыла на крыше?
– Ладно, проехали.
Они уже доехали до Сансета. Спиннерен подъехал к бензоколонке и припарковался возле телефона-автомата.
Пока сестра звонила по телефону, Фелиция, глядя на нее, думала о том, как легко воспринимать Алису в мужском роде. И одежда, и стиль поведения – все было мужским. «Надо бы не забыть рассказать про это у Четырех Углов», – вслух сказала она себе.
Риальто тоже проехал по Сансету, припарковался у какого-то ресторана, потом тут же переставил машину так, чтобы видеть разговаривающего по телефону Спиннерена.
А разговор того длился недолго. И вновь красный «БМВ» снялся с места, устремившись теперь в Голливуд.
– Послушай-ка, – сказала Фелиция тоном, свидетельствующим о долгих предварительных размышлениях. – А ты часом не легла на операцию? Когда девочка думает, что она мальчик, а доктор приделывает ей хуек?
– Я об этом думал.
– Я бы на такое не пошла.
– Да уж, конечно. Тебе нравится быть девочкой.
– Я не знаю, нравится мне это или нет. Но нравится или нет, тут уж ничего не изменишь, верно?
– А я вот думал о том, что изменить можно.
– Потому что тебе этого хотелось, верно?
– Да, потому что мне этого хотелось.
– О Господи.
Фелиция на какое-то время затихла, переваривая услышанное.
И в конце концов сказала:
– А ты не против, если с глазу на глаз я буду называть тебя Алисой?
– А с чего это вдруг?
– Потому что у меня так долго не было сестры. И я по ней скучала. Вот и дай мне немного привыкнуть.
Спиннерен потрепал ее по руке.
– Куда тебя высадить?
– То есть как это высадить?
– У меня деловая встреча. С мужчиной.
– Ничего себе! Высадить! Я не виделась с тобой много лет. Я только что прошла через ужасное испытание. Строго говоря, через два испытания. И, на мой взгляд, самое меньшее, на что я могу рассчитывать, так это на твой приезд ко мне. Чтобы мы посидели, попили кофейку, поговорили про жизнь.
– Мы это еще сделаем.
– Ты не против, если я немного посплю?
– Ты что, по-прежнему засыпаешь в любой миг и в любом месте?
– Иногда мне кажется, что я и на мужике верхом заснуть могу.
Она свернулась в клубочек на пассажирском сиденье и закрыла глаза. Через несколько секунд ее дыхание стало ровным и безмятежным.
Спиннерен, глядя на нее, вспомнил о том, как она точно так же сотню раз на глазах у него – или еще у нее – засыпала в младенчестве и в детстве. Фелиция все еще спала, когда Спиннерен свернул на аллею, в глубине которой находился клуб «Армантье».
Глава тридцать вторая
Риальто следовал за «БМВ» до Сансета, затем на Беверли Хиллз и обратно. Соблюдая необходимую дистанцию, он увидел, как Спиннерен свернул на аллею, в глубине которой расположен клуб «Армантье». Неоновая вывеска над входом в ночной клуб окрашивала пешеходную дорожку в розовые тона.
Сам Риальто решил последить за входом в клуб, застыв у стены жилого дома. Там в нескольких окнах еще горел свет. И кто-нибудь, одолеваемый бессонницей, мог бы, выглянув из окна, принять его за примеряющегося к очередной краже квартирного вора и позвонить в полицию. И что, интересно знать, он будет делать тогда?
Еще одна машина показалась в аллее. Она ехала с включенными фарами. Из нее вышел мужчина в спортивной куртке и в джинсах в обтяжку. Он сделал несколько шагов по направлению к «БМВ». Спиннерен вылез из «БМВ»; свет из салона на миг растекся по аллее – и на миг, прежде чем он отвернулся, в человеке, прибывшем на старой машине, можно было узнать Дэнни Кортеса.
Риальто собственной руки бы не пожалел, лишь бы послушать начавшуюся беседу. Скорчившись, насколько это ему позволило тяжелое брюхо, он перебежал через аллею. На бегу он походил на гиппопотама, бежал однако же с удивительной скоростью. Завернул за угол другого дома, поближе к обеим машинам. Здесь росли кое-какие кусты, в которых можно было спрятаться. Причем обе машины не дали бы собеседникам увидеть Риальто, если бы он пригнулся достаточно низко.
Это потребовало от него существенных усилий, однако в конце концов, практически на четвереньках, ему удалось подкрасться на расстояние, с которого разговор можно было подслушать. Правда, главным образом лишь слова Кортеса, стоящего лицом к Сансету, тогда как речь Спиннерена оставалась в основном неразборчивой.
– После остроты насчет моей струи тебе и вовсе не следовало заниматься делом. Я уже тогда это понял, – сказал Кортес.
– … не мог… да и откуда?… внезапно выбежала…
– Мог ведь преспокойно замочить и ее. И взорвать вместе с Твелвтрисом и его дочерью.
– … родная сестра.
– Ах ты дьявол! Твоя родная сестра?
– … дома… сегодня ночью… застрелен.
– Своими ушами слышал выстрел? А что еще?
– … еще.
– Ладно. Раз коробка по-прежнему у тебя… Спиннерен произнес нечто, что Риальто не смог расслышать.
– Ни хера себе на крыше, – заорал Кортес, но тут же, спохватившись, понизил голос. Однако не в такой степени, чтобы Риальто не расслышал, как он называет Спиннерена говнюком и педиком.
Спиннерен отпрянул было от него, но Кортес грубо схватил его за плечо.
– И не поворачивайся ко мне спиной, поганый килер, – сказал Кортес.
Спиннерен что-то ответил.
– Припомни-ка получше. Я могу повесить на тебя три дела. Но хватит с тебя и одного Гарольда Выборга.
И вновь заговорил Спиннерен.
– Да я могу пристрелить тебя прямо здесь. А потом скажу, что обнаружил тебя в «Армантье», а ты начал угрожать мне пушкой.
Спиннерен что-то ответил.
– И тебя замочить могу, и сестру твою тоже. Ты что, рехнулся? С какой стати ты приволок ее сюда?
– … уснула.
– Ну и пусть спит, иначе тебе самому придется ее грохнуть. Слышишь, что я тебе говорю? Сестра там или нет, но придется грохнуть, не то я…
Он внезапно посмотрел в сторону – как раз туда, где прятался Риальто.
Риальто видел только часть лица полицейского, все остальное скрывалось от него за ветровым стеклом «БМВ». Кортес вслушивался в ночь. Риальто считал, будто выдал себя каким-нибудь шорохом, но у полицейских в мозгу имеются антенны, у обыкновенных людей отсутствующие.
Спиннерен что-то сказал, но Риальто не смог понять, что.
– А у меня другое предложение. Ты остаешься дома. Понял? – сказал Кортес. – Остаешься дома до тех пор, пока я не разберусь, что там, собственно говоря, происходит. Дело еще не кончилось.
Риальто помчался по аллее в противоположном направлении. Кортес сказал что-то еще, но Риальто был уже слишком далеко, чтобы расслышать. Рискнув, он решил еще раз пересечь аллею. А за спиной у него уже взревел мотор. Встав во весь рост, Риальто помчался туда, где припарковал машину.
Завернул за угол как раз вовремя для того, чтобы услышать, как одна из двух машин помчалась по Сансету. Сдерживая дрожь, он застыл на месте. Вторую машину он так и не услышал. Должно быть, она поехала назад, в Готорн.
Он прождал еще несколько минут, готовясь в первую же секунду, как только покажется «БМВ», прикинуться пьяным, но красный автомобиль здесь так и не проехал. Риальто вернулся к своей машине и сел за руль.
Посидел несколько минут, с трудом восстанавливая дыхание. Господи, подумал он, надеюсь, ты не покараешь меня инфарктом за то, что я корячусь и ползаю на четвереньках, лишь бы угодить Перчику. Он высунул голову из окошка, надеясь продышаться свежим воздухом, но обдало его только жарким ветром.
Он расстегнул ворот, откинулся, вставляя ключ в зажигание. Его собственные антенны были, увы, не так хороши. И он даже не почувствовал, как нож вонзился ему в шею сзади, и лишь мгновение спустя услышал сдавленный крик. А потом уже не видел, не слышал и не чувствовал ничего. И последней его мыслью было: ну, до чего же внезапно все это произошло!
Глава тридцать третья
Свистун узнал о смерти Мистера-Полуночная-Америка из сводки радионовостей, на обратном пути в Хуливуд.
Об убийстве не упоминалось, однако диктор сказал, что мистер Твелвтрис был, судя по всему, застрелен у себя в пляжном домике в колонии Малибу.
Свистун нажал на газ, и его «шевроле» рванулся вперед.
Он остановился у той же бензоколонки, что и Спиннерен, и прошел в ту же самую будку телефона-автомата, из которой звонил тот.
Сам Свистун позвонил в гостиницу на аэродром.
Когда Мервин Дуайер взял трубку, Свистун представился, после чего спросил, все ли в порядке у миссис Твелвтрис.
– В порядке или нет, этого я, Свистун, сказать не могу. Потому что ее здесь нет. В три часа ей позвонили. Пять минут спустя она заказала такси, а еще через двадцать минут уехала.
– Господи, да как же вы ее выпустили?
– Кто из нас двоих, по-твоему, сошел с ума? – удивился Дуайер. – Как это я мог задержать постоялицу? В номере запереть, что ли?
– Ладно, это я сошел с ума. В пятом часу утра так со мной всегда и бывает.
– Хорошо, что ты сам это понимаешь.
– А Пача позвать можно?
– Он тут в углу ненадолго вздремнул.
– Растолкай его и дай ему трубку, ладно? Через пару минут Пач подошел к телефону.
– Она уехала.
– Дуайер уже сказал мне. Ты подслушал ее разговор по телефону?
– У меня был обход. Но когда она разговаривала, я оказался в холле.
– И Дуайер дал тебе послушать?
– Я услышал только конец разговора. Мужчина сказал: «… и нам не придется в этом участвовать. Не надо будет разыгрывать партию до конца. Езжай домой и дождись меня. Тебе, возможно, предстоит ждать довольно долго. Я покручусь здесь, чтобы мы не упустили из виду ни одного обстоятельства». А миссис Твелвтрис говорит: «А как это у тебя получится? Там же не твоя юрисдикция». А он отвечает: «Вот уж насчет этого не волнуйся. Только сделай все, как я велю». А она говорит: «Ладно, Дэнни». И вешает трубку. И через пять минут заказывает такси. Понял, Свистун?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41