Даже Сэнди. Ты меня понял?
Когда она говорила таким тоном, Джастин обычно сразу унимался. Он пожал плечами:
– Ладно, ладно. Как скажешь. Хотя знаю я нашу Ди... Ну, идемте же!
Он повел их в "Ля Гренвилль" и заказал ужин с вином, изысканный и немыслимо дорогой. К концу трапезы все трое настолько размякли (возможно, благодаря отборным винам), что Эмми никак не могла набраться духу заглянуть в счет. Сэнди оказался решительней и пробежал взглядом колонку цифр; затем его серо-зеленые глаза посмотрели на Эмми:
– Я всего-навсего адвокат. Неужели это верно?
Джастин с хохотом выложил деньги и добавил щедрые чаевые:
– Совершенно верно, мой мальчик! Ужин прекрасен, а за все прекрасное надо платить!
Джастин довольно мурлыкал себе под нос какую-то песенку, пока они ехали в такси к театру, мимо кричащих огней Бродвея, сквозь праздношатающиеся толпы. Боковая улочка была освещена не так ярко, но над парадным входом в театр светилась красивая вывеска.
– Коррина стоит свеч, – сказал Сэнди, расплачиваясь с таксистом.
В фойе царил полумрак; в окошке кассы, правда, горел свет, но никакого ажиотажа не наблюдалось. Сэнди распахнул дверь – и в ноздри им тотчас ударил запах, который Эмми звала про себя "благоухание театра" – сильный дух чистящих средств, легкий – освежителей воздуха, и надо всем этим, сквозь все это – сладкий до приторности аромат румян, пудры, кольдкрема; и еще душный, спертый запах плохо проветриваемых грим-уборных. Для Эмми все это было неотъемлемой частью театральной ауры. Ей вдруг остро захотелось узнать, чувствует ли Дуг то же, что и она...
В былые времена, когда Дуг еще делил свое внимание между Эмми и Ди, он говорил только о театре. Он всегда мечтал быть драматургом, ни о чем другом даже думать не хотел. Эмми всем сердцем надеялась, что его первая попытка покорить Бродвей окажется успешной, но при этом понимала, что риск огромен.
И в партере, и на балконах было темно; свет горел только на сцене. Репетиция давно началась. Эмми и Сэнди крались тихо, как мышки; Джастин же шагал легко и беспечно, и, когда он шумно откинул сиденье, удар гулким эхом отразился в зале. Но никто на сцене не обратил на это внимания. Внизу, у оркестровой ямы, сидели несколько человек, их силуэты четко вырисовывались на фоне ярко освещенной сцены. Диана, однако, заметила вновь пришедших. Она встала, разыскала их в темноте и заняла место рядом с сестрой.
– Уже середина первого акта. Пока все идет хорошо.
Все действительно шло хорошо. У Эмми было достаточно зрительского опыта, чтобы понимать это. Декорации получились на славу; световые эффекты срабатывали точно, как часы; бутафория была в порядке; актеры играли отлично. Репетиция шла как по маслу до того самого момента, пока в конце второго акта на сцене не появилась Коррина, держа в руке листочки с текстом роли. С этой секунды, как выразился позже Джастин, "разверзлись врата ада". Один из людей, что сидели подле оркестровой ямы, вдруг подпрыгнул и замахал руками. Только тут Эмми по его пышной шевелюре догадалась, что это Дуг.
– Где твоя голова?! – взревел Дуг, обращаясь к Коррине. – Ты можешь выучить хоть что-нибудь?
Примадонна за словом в карман не полезла:
– Вы только сегодня дали мне этот текст; когда было его учить?
– Любой младенец в состоянии запомнить несколько строк!
– Вот и отдайте их младенцу! – парировала Коррина и метнула листки в Дуга – но попала в оркестровую яму. Глаза актрисы вызывающе сверкнули: – Вам не лишить меня роли! Только попробуйте!
Двое оставшихся у ямы мужчин поднялись на ноги. Один из них – тучный, лысый, в свитере грубой вязки с высоким воротом – бегом припустил к пожарному выходу, скрылся в нем – и сразу оказался на сцене. Второй бросился успокаивать Дуг, который по-прежнему кричал и всплескивал руками. Коррина то захлебывалась в рыданиях, то вопила нечто невнятное. Лысый толстячок устремился к ней; но в это время другой человек, молодой и стройный (Эмми он показался смутно знакомым) просто подошел к Коррине и зажал ей рот рукой. Коррина отчаянно вырывалась, но юноша держал ей мертвой хваткой и при этом слегка улыбался. Внезапно Эмми узнала его. Это же тот самый увешанный бусами юнец, что приходил к ней утром! Однако волосы его прилично подстрижены, одет он в приличные серые брюки и в не менее приличный твидовый пиджак... К тому же он, как ни странно, обладает недюжинной силой... Коррина обмякла и перестала кричать. Остальные актеры словно и не заметили этой сцены; только один, пожилой, тяжко вздохнул, огляделся и опустился на стул, всем своим видом показывая, сколько подобных схваток пришлось ему переждать на своем веку... Тем временем толстяк приблизился к Коррине:
– Все, все, Такер. Она будет умницей. Давай, Коррина, читай новый текст.
– Но если ты не выучишь его к завтрашнему вечеру... – закричал Дуг.
– Ладно, Дуг, ладно, – замахал руками толстяк, отступая вглубь сцены. – Все хорошо, Коррина. Давай, поехали!
Дуг снова сел – Эмми едва различала его макушку. Диана наклонилась к сестре и прошептала на ухо:
– У нее был полно времени выучить текст! Там всего несколько реплик...
Мистер Такер отпустил Коррину, вложил ей в руку другие листы взамен выброшенных, небрежно бросил, обращаясь к толстяку: "Она все выучит как надо", и занял прежнее неприметное место в углу сцены. Пожилой актер снова вздохнул, встал со стула – и репетиция пошла своим ходом. Наконец второй акт окончился. Эмми ясно расслышала, как Дуг сказал кому-то – или самому себе? – "Вот теперь все отлично".
– Видела? – снова зашептала Диана. – Она все-таки сняла то черное платье! Знаешь, у нее есть потрясающие наряды. Стоят, наверно, целое состояние. И как она в них хороша! Мне до нее далеко...
Третий акт, по мнению Эмми, прошел так же гладко, как и первый. Пьеса ей понравилась, и она даже зааплодировала, забыв, что это – репетиция "для своих". Но ее аплодисменты пришлись кстати. Занавес вдруг поднялся, и все увидели мистера Такера, снимающего солидный твидовый пиджак. При этом оказалось, что на шее у него по-прежнему тройная нитка бус – он явно не мог расстаться с ними даже на час. И занавес снова опустился.
Сэнди, точно выйдя из глубокого раздумья, обратился к Диане:
– А что, на репетициях всегда так? Я имею в виду эти крики, скандалы и все такое...
Джастин услышал его:
– Мальчик мой, знал бы ты, на каких генеральных репетициях мне доводилось бывать! Да сегодня все являли собой образец хладнокровия! Правда, считается, что чем хуже генеральная репетиция, тем лучше премьера, а чем лучше генеральная репетиция... – Он осекся. – Что-то я запутался. Нет, прекрасная была репетиция! И пьеса прекрасная! Едем домой!
В проходе между рядами показался Дуг; щурясь, он высмотрел их в полумраке и подошел, утирая лицо:
– Ну, как?
Отлично, сказали все. Великолепно. Лучше не бывает.
– Но эта Коррина! – воскликнул Дуг. – Я все равно заставлю ее повторить второй акт с начала до конца... если режиссер мне позволит. Он сегодня на грани нервного срыва. Почему, непонятно. Лично я собран и спокоен.
– Ну да, – буркнул Сэнди. – Само спокойствие...
Режиссер, сообразила Эмми, – это тот самый лысый толстячок, который метался по сцене.
– Я отвезу Диану домой, – сказал Сэнди.
Репетиция длилась долго, и на улицах уже почти не было народа, так что Сэнди сразу поймал такси, подбросил Эмми и Джастина до дома и повез Диану дальше.
Эмми еще не уснула, когда зазвонил телефон.
– Эмми, – раздался в трубке голос Дианы, – Дуг еще не пришел, а мне что-то неуютно дома. Да еще этот тип в очках снова прятался у входа в подвал. Я его видела. Я сейчас поймаю такси и приеду к тебе.
7
– Хорошо, – сказала Эмми; но в тот же миг ее обожгла тревога: – Будь осторожна, Ди! Как бы он не...
– Если это полицейский, то бояться нечего. Но все равно: я сначала вызову такси, а когда оно подъедет, сразу выбегу на улицу. Пока.
Диана бросила трубку. Эмми включила ночник. Часы показывали двадцать три минуты третьего. Она выбралась из кровати, подошла к домофону в холле верхнего этажа и позвонила ночному швейцару. Услышав – не сразу – его сонный голос, Эмми сказала, что ждет к себе миссис Уорд, и не будет ли он столь любезен встретить ее и проводить наверх. "Да, мадам", – ответил швейцар, и Эмми явно расслышала тяжкий вздох. Она надела пеньюар и тапочки и принялась ждать.
Пробило три, а Эмми все ждала. В три с четвертью она перезвонила Диане, но никто не брал трубку. В полчетвертого она повторила попытку. Без четверти четыре она решила, что пора звонить в полицию. Когда она начала набирать номер, на десятом этаже наконец раздался долгожданный дверной звонок. Эмми бросилась открывать. На пороге стояли Диана и Дуг. Дуг был бледен, с потухшим взглядом; Диана, напротив, выглядела веселой и жизнерадостной.
– Извини, Эмми, – прощебетала она. – Знаешь, я вызвала такси, как и собиралась; но вдруг подумала, что Дуг, наверное, у Коррины – вбивает ей в голову эти несчастные строчки – и я решила его спасать, поехала туда и ждала, пока они закончат работу. Но потом я поняла, что ты волнуешься, и мы...
– Я уже собиралась звонить в полицию! – голос Эмми звенел от гнева.
– Ох, – Диана слегка смутилась. – Я не думала, что ты так расстроишься. Просто нужно было спасать Дуга, а я знаю адрес Коррины, ну и... А наш полицейский меня преследовал.
Дуг огляделся и сел.
– Тот, маленький, в очках? – спросила Эмми.
– Да! Я его видела. У него, наверно, за углом стояла машина. Я-то сделала, как собиралась – вызвала такси и, как только оно подошло, выбежала из дому. Но не успели мы доехать до Мэдисон-Авеню, как за нами пристроилась какая-то машина. Я загоняла бедного таксиста – то налево, то направо, то дворами, то по кругу – прямо как в кино, – но тот, другой, так и висел на хвосте. Возле дома Коррины я выскочила из такси и бегом бросилась ко входу. Конечно, скорей всего, это полицейский в штатском, но я не люблю полагаться на случай. Швейцар впустил меня... – Диана хихикнула. – Нельзя сказать, чтобы Коррина была счастлива меня видеть. По правде говоря, повторилась утренняя сцена. Она опять начала предъявлять мне обвинения, с тем же пафосом... ну, ты помнишь... – Внезапно голос ее стал сухим и холодным: – О, привет, Джастин.
Действительно, на пороге возник взъерошенный Джастин, разбуженный звонком и голосами. Он был облачен в роскошную алую пижаму; глаза блестели от любопытства.
– Кого-нибудь еще убили? – с живейшим интересом осведомился он.
Дуг издал, по мнению Эмми, нечто среднее между стоном и вздохом, а Диана вспыхнула, как спичка:
– Пока нет, но если ты не заткнешься, кого-то убьют наверняка!
– Уж не меня ли? Да нет, вряд ли. Ты не станешь входить в одну реку дважды.
Диана в ярости повернулась к Дугу:
– Едем домой! Я ни секунды не останусь под одной крышей с этим... с этим...
– С этим предателем? – услужливо подсказал Джастин. – С этим злодеем-отчимом? С этим...
– С этим старым дураком! – отрезала Диана и решительно направилась к двери, но вдруг обернулась:
– Прости меня, Эмми. Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Идем, Дуг!
Дуг поднялся, скользнул по Эмми невидящим взглядом и со словами "Спасибо, спокойной ночи" вышел следом за женой. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Эмми, помня наставления Сэнди, заперла ее на задвижку. Джастин одобрительно кивнул:
– Молодец. Лишняя осторожность не повредит. А то ходят всякие, а потом люди погибают...
– Джастин, – в отчаянии взмолилась Эмми, – прекрати говорить о Диане так, будто она убийца! Я не потерплю этого!
Джастин приподнял бровь – но тут же примирительно произнес:
– Ладно, ладно, дорогуша. Как скажешь. А что, по-твоему, Дуг делал у Коррины?
– Ты же слышал. Заставлял ее учить роль.
– В три часа ночи? Нет-нет, я ничего не говорю. Ты, конечно, права. Действительно, не похоже, чтобы Дуг питал к Коррине нежные чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Когда она говорила таким тоном, Джастин обычно сразу унимался. Он пожал плечами:
– Ладно, ладно. Как скажешь. Хотя знаю я нашу Ди... Ну, идемте же!
Он повел их в "Ля Гренвилль" и заказал ужин с вином, изысканный и немыслимо дорогой. К концу трапезы все трое настолько размякли (возможно, благодаря отборным винам), что Эмми никак не могла набраться духу заглянуть в счет. Сэнди оказался решительней и пробежал взглядом колонку цифр; затем его серо-зеленые глаза посмотрели на Эмми:
– Я всего-навсего адвокат. Неужели это верно?
Джастин с хохотом выложил деньги и добавил щедрые чаевые:
– Совершенно верно, мой мальчик! Ужин прекрасен, а за все прекрасное надо платить!
Джастин довольно мурлыкал себе под нос какую-то песенку, пока они ехали в такси к театру, мимо кричащих огней Бродвея, сквозь праздношатающиеся толпы. Боковая улочка была освещена не так ярко, но над парадным входом в театр светилась красивая вывеска.
– Коррина стоит свеч, – сказал Сэнди, расплачиваясь с таксистом.
В фойе царил полумрак; в окошке кассы, правда, горел свет, но никакого ажиотажа не наблюдалось. Сэнди распахнул дверь – и в ноздри им тотчас ударил запах, который Эмми звала про себя "благоухание театра" – сильный дух чистящих средств, легкий – освежителей воздуха, и надо всем этим, сквозь все это – сладкий до приторности аромат румян, пудры, кольдкрема; и еще душный, спертый запах плохо проветриваемых грим-уборных. Для Эмми все это было неотъемлемой частью театральной ауры. Ей вдруг остро захотелось узнать, чувствует ли Дуг то же, что и она...
В былые времена, когда Дуг еще делил свое внимание между Эмми и Ди, он говорил только о театре. Он всегда мечтал быть драматургом, ни о чем другом даже думать не хотел. Эмми всем сердцем надеялась, что его первая попытка покорить Бродвей окажется успешной, но при этом понимала, что риск огромен.
И в партере, и на балконах было темно; свет горел только на сцене. Репетиция давно началась. Эмми и Сэнди крались тихо, как мышки; Джастин же шагал легко и беспечно, и, когда он шумно откинул сиденье, удар гулким эхом отразился в зале. Но никто на сцене не обратил на это внимания. Внизу, у оркестровой ямы, сидели несколько человек, их силуэты четко вырисовывались на фоне ярко освещенной сцены. Диана, однако, заметила вновь пришедших. Она встала, разыскала их в темноте и заняла место рядом с сестрой.
– Уже середина первого акта. Пока все идет хорошо.
Все действительно шло хорошо. У Эмми было достаточно зрительского опыта, чтобы понимать это. Декорации получились на славу; световые эффекты срабатывали точно, как часы; бутафория была в порядке; актеры играли отлично. Репетиция шла как по маслу до того самого момента, пока в конце второго акта на сцене не появилась Коррина, держа в руке листочки с текстом роли. С этой секунды, как выразился позже Джастин, "разверзлись врата ада". Один из людей, что сидели подле оркестровой ямы, вдруг подпрыгнул и замахал руками. Только тут Эмми по его пышной шевелюре догадалась, что это Дуг.
– Где твоя голова?! – взревел Дуг, обращаясь к Коррине. – Ты можешь выучить хоть что-нибудь?
Примадонна за словом в карман не полезла:
– Вы только сегодня дали мне этот текст; когда было его учить?
– Любой младенец в состоянии запомнить несколько строк!
– Вот и отдайте их младенцу! – парировала Коррина и метнула листки в Дуга – но попала в оркестровую яму. Глаза актрисы вызывающе сверкнули: – Вам не лишить меня роли! Только попробуйте!
Двое оставшихся у ямы мужчин поднялись на ноги. Один из них – тучный, лысый, в свитере грубой вязки с высоким воротом – бегом припустил к пожарному выходу, скрылся в нем – и сразу оказался на сцене. Второй бросился успокаивать Дуг, который по-прежнему кричал и всплескивал руками. Коррина то захлебывалась в рыданиях, то вопила нечто невнятное. Лысый толстячок устремился к ней; но в это время другой человек, молодой и стройный (Эмми он показался смутно знакомым) просто подошел к Коррине и зажал ей рот рукой. Коррина отчаянно вырывалась, но юноша держал ей мертвой хваткой и при этом слегка улыбался. Внезапно Эмми узнала его. Это же тот самый увешанный бусами юнец, что приходил к ней утром! Однако волосы его прилично подстрижены, одет он в приличные серые брюки и в не менее приличный твидовый пиджак... К тому же он, как ни странно, обладает недюжинной силой... Коррина обмякла и перестала кричать. Остальные актеры словно и не заметили этой сцены; только один, пожилой, тяжко вздохнул, огляделся и опустился на стул, всем своим видом показывая, сколько подобных схваток пришлось ему переждать на своем веку... Тем временем толстяк приблизился к Коррине:
– Все, все, Такер. Она будет умницей. Давай, Коррина, читай новый текст.
– Но если ты не выучишь его к завтрашнему вечеру... – закричал Дуг.
– Ладно, Дуг, ладно, – замахал руками толстяк, отступая вглубь сцены. – Все хорошо, Коррина. Давай, поехали!
Дуг снова сел – Эмми едва различала его макушку. Диана наклонилась к сестре и прошептала на ухо:
– У нее был полно времени выучить текст! Там всего несколько реплик...
Мистер Такер отпустил Коррину, вложил ей в руку другие листы взамен выброшенных, небрежно бросил, обращаясь к толстяку: "Она все выучит как надо", и занял прежнее неприметное место в углу сцены. Пожилой актер снова вздохнул, встал со стула – и репетиция пошла своим ходом. Наконец второй акт окончился. Эмми ясно расслышала, как Дуг сказал кому-то – или самому себе? – "Вот теперь все отлично".
– Видела? – снова зашептала Диана. – Она все-таки сняла то черное платье! Знаешь, у нее есть потрясающие наряды. Стоят, наверно, целое состояние. И как она в них хороша! Мне до нее далеко...
Третий акт, по мнению Эмми, прошел так же гладко, как и первый. Пьеса ей понравилась, и она даже зааплодировала, забыв, что это – репетиция "для своих". Но ее аплодисменты пришлись кстати. Занавес вдруг поднялся, и все увидели мистера Такера, снимающего солидный твидовый пиджак. При этом оказалось, что на шее у него по-прежнему тройная нитка бус – он явно не мог расстаться с ними даже на час. И занавес снова опустился.
Сэнди, точно выйдя из глубокого раздумья, обратился к Диане:
– А что, на репетициях всегда так? Я имею в виду эти крики, скандалы и все такое...
Джастин услышал его:
– Мальчик мой, знал бы ты, на каких генеральных репетициях мне доводилось бывать! Да сегодня все являли собой образец хладнокровия! Правда, считается, что чем хуже генеральная репетиция, тем лучше премьера, а чем лучше генеральная репетиция... – Он осекся. – Что-то я запутался. Нет, прекрасная была репетиция! И пьеса прекрасная! Едем домой!
В проходе между рядами показался Дуг; щурясь, он высмотрел их в полумраке и подошел, утирая лицо:
– Ну, как?
Отлично, сказали все. Великолепно. Лучше не бывает.
– Но эта Коррина! – воскликнул Дуг. – Я все равно заставлю ее повторить второй акт с начала до конца... если режиссер мне позволит. Он сегодня на грани нервного срыва. Почему, непонятно. Лично я собран и спокоен.
– Ну да, – буркнул Сэнди. – Само спокойствие...
Режиссер, сообразила Эмми, – это тот самый лысый толстячок, который метался по сцене.
– Я отвезу Диану домой, – сказал Сэнди.
Репетиция длилась долго, и на улицах уже почти не было народа, так что Сэнди сразу поймал такси, подбросил Эмми и Джастина до дома и повез Диану дальше.
Эмми еще не уснула, когда зазвонил телефон.
– Эмми, – раздался в трубке голос Дианы, – Дуг еще не пришел, а мне что-то неуютно дома. Да еще этот тип в очках снова прятался у входа в подвал. Я его видела. Я сейчас поймаю такси и приеду к тебе.
7
– Хорошо, – сказала Эмми; но в тот же миг ее обожгла тревога: – Будь осторожна, Ди! Как бы он не...
– Если это полицейский, то бояться нечего. Но все равно: я сначала вызову такси, а когда оно подъедет, сразу выбегу на улицу. Пока.
Диана бросила трубку. Эмми включила ночник. Часы показывали двадцать три минуты третьего. Она выбралась из кровати, подошла к домофону в холле верхнего этажа и позвонила ночному швейцару. Услышав – не сразу – его сонный голос, Эмми сказала, что ждет к себе миссис Уорд, и не будет ли он столь любезен встретить ее и проводить наверх. "Да, мадам", – ответил швейцар, и Эмми явно расслышала тяжкий вздох. Она надела пеньюар и тапочки и принялась ждать.
Пробило три, а Эмми все ждала. В три с четвертью она перезвонила Диане, но никто не брал трубку. В полчетвертого она повторила попытку. Без четверти четыре она решила, что пора звонить в полицию. Когда она начала набирать номер, на десятом этаже наконец раздался долгожданный дверной звонок. Эмми бросилась открывать. На пороге стояли Диана и Дуг. Дуг был бледен, с потухшим взглядом; Диана, напротив, выглядела веселой и жизнерадостной.
– Извини, Эмми, – прощебетала она. – Знаешь, я вызвала такси, как и собиралась; но вдруг подумала, что Дуг, наверное, у Коррины – вбивает ей в голову эти несчастные строчки – и я решила его спасать, поехала туда и ждала, пока они закончат работу. Но потом я поняла, что ты волнуешься, и мы...
– Я уже собиралась звонить в полицию! – голос Эмми звенел от гнева.
– Ох, – Диана слегка смутилась. – Я не думала, что ты так расстроишься. Просто нужно было спасать Дуга, а я знаю адрес Коррины, ну и... А наш полицейский меня преследовал.
Дуг огляделся и сел.
– Тот, маленький, в очках? – спросила Эмми.
– Да! Я его видела. У него, наверно, за углом стояла машина. Я-то сделала, как собиралась – вызвала такси и, как только оно подошло, выбежала из дому. Но не успели мы доехать до Мэдисон-Авеню, как за нами пристроилась какая-то машина. Я загоняла бедного таксиста – то налево, то направо, то дворами, то по кругу – прямо как в кино, – но тот, другой, так и висел на хвосте. Возле дома Коррины я выскочила из такси и бегом бросилась ко входу. Конечно, скорей всего, это полицейский в штатском, но я не люблю полагаться на случай. Швейцар впустил меня... – Диана хихикнула. – Нельзя сказать, чтобы Коррина была счастлива меня видеть. По правде говоря, повторилась утренняя сцена. Она опять начала предъявлять мне обвинения, с тем же пафосом... ну, ты помнишь... – Внезапно голос ее стал сухим и холодным: – О, привет, Джастин.
Действительно, на пороге возник взъерошенный Джастин, разбуженный звонком и голосами. Он был облачен в роскошную алую пижаму; глаза блестели от любопытства.
– Кого-нибудь еще убили? – с живейшим интересом осведомился он.
Дуг издал, по мнению Эмми, нечто среднее между стоном и вздохом, а Диана вспыхнула, как спичка:
– Пока нет, но если ты не заткнешься, кого-то убьют наверняка!
– Уж не меня ли? Да нет, вряд ли. Ты не станешь входить в одну реку дважды.
Диана в ярости повернулась к Дугу:
– Едем домой! Я ни секунды не останусь под одной крышей с этим... с этим...
– С этим предателем? – услужливо подсказал Джастин. – С этим злодеем-отчимом? С этим...
– С этим старым дураком! – отрезала Диана и решительно направилась к двери, но вдруг обернулась:
– Прости меня, Эмми. Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Идем, Дуг!
Дуг поднялся, скользнул по Эмми невидящим взглядом и со словами "Спасибо, спокойной ночи" вышел следом за женой. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Эмми, помня наставления Сэнди, заперла ее на задвижку. Джастин одобрительно кивнул:
– Молодец. Лишняя осторожность не повредит. А то ходят всякие, а потом люди погибают...
– Джастин, – в отчаянии взмолилась Эмми, – прекрати говорить о Диане так, будто она убийца! Я не потерплю этого!
Джастин приподнял бровь – но тут же примирительно произнес:
– Ладно, ладно, дорогуша. Как скажешь. А что, по-твоему, Дуг делал у Коррины?
– Ты же слышал. Заставлял ее учить роль.
– В три часа ночи? Нет-нет, я ничего не говорю. Ты, конечно, права. Действительно, не похоже, чтобы Дуг питал к Коррине нежные чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34