Непонятная смерть Тана Убина, смятение дочери Лима, нападение на него самого, тревога Линды, которая, однако, была не робкого десятка. Словно официальные власти Сингапура не хотели, чтобы он нашел Тонга Лима.
– Я проголодалась, – сказала вдруг Линда. – Идемте. Нам надо перекусить.
Они вышли на пустынную и темную улицу, в конце которой был виден свет. Мимоходом Малко запомнил ее название – Ватерлоо-стрит. Ее пересекала более оживленная Альбер-стрит, запруженная грузовиками и велоколясками. Это было метрах в двухстах от того места, где он подвергся нападению.
Они прошли вдоль лотков, хозяева которых уже убирали свой товар, и оказались перед маленьким ресторанчиком. Столики, выставленные на улицу, загораживали половину мостовой.
– Идемте, – сказала Линда, – Мы поднимемся на второй этаж.
Огромный китаец в рубашке, покрытой жирными пятнами, устремился навстречу Линде, тщетно пытаясь согнуть свою двухсоткилограммовую тушу в приветственном поклоне. Он расчистил им дорогу среди столиков, крича направо и налево. Его маленькие, утонувшие в жиру глазки с любопытством смотрели на Малко. Он усадил их за почти чистый столик в глубине зала.
Линда опять улыбнулась, обнажив свои акульи зубы.
– Фэтти ломает голову, кто вы такой. Он никогда не видел меня с иностранцем.
– Почему?
Линда мрачно взглянула на него.
– Только шлюхи ходят с иностранцами. Если бы у меня не было с вами дел, я не сидела бы здесь.
* * *
Линда вонзила свои палочки в мясо краба с ожесточением китайского палача, сдирающего кожу со своей жертвы. Ее бесстрастные глаза выражали теперь удовольствие от еды.
– У Фэтти лучшие фаршированные крабы во всем Сингапуре.
Она приступила уже к третьему. Как всякая порядочная китаянка, она была лакомкой, словно кошка. Это, видимо, была ее единственная слабость. Малко поглядывал, как она уплетает кусок за куском. Линда сплюнула на пол несколько кусочков панциря, выпила большой стакан чая, прокашлялась и серьезным тоном сказала:
– Вы не знаете, что такое быть голодным. Я родилась в Индонезии, на острове Борнео, в деревне даяков. В 1962 году индонезийцы по приказу правительства стали убивать китайцев, потому что некоторые из них были коммунистами. Мои родители имели бакалейную лавку. Жители деревни отрубили матери голову тесаком. Отец пытался убежать, но ему всадили в спину копье. Он закружился на месте и упал. И ему тоже отрубили потом голову. У меня был брат. Они распороли ему живот, набили землей и бросили в реку.
Она монотонно рассказывала обо всех этих ужасах, обсасывая клешню краба. Кроме них в ресторане уже больше никого не было.
– А вы? – спросил он.
– Мне удалось спрятаться. Мне было десять лет. По-настоящему меня и не искали. Они разграбили лавку и ушли. Я пряталась два месяца в рисовых полях и ела, что попадется, – корни, траву, насекомых, дикие фрукты. Потом меня нашли крестьяне. Они прятали меня целый год. Меня едва кормили, целый день я работала на рисовом поле под солнцем, вся в пиявках. Чтобы поесть, я вынуждена была воровать пожертвования, оставляемые богам на алтарях в джунглях. Однажды меня поймали.
Она закатала рукав, показав длинный темный шрам на руке.
– Меня жгли каленым железом.
Малко видел ее безжизненные глаза. Линда спустила рукав и подобрала последние кусочки фаршированного краба. Она подняла голову.
– Я укрылась на корабле, который шел сюда. Но перед тем я вновь увидела моего отца. Они продавали его голову вместе с головами других китайцев за сто долларов. Они говорили, что это головы японцев, убитых во время войны. У меня не было ста долларов. А то бы я выкупила ее.
Линда вытерла бумажной салфеткой жир на толстых губах и добавила с едва уловимой иронией:
– Не спрашивайте, как я оплатила мое путешествие... Их было только семь... Я специально выбрала небольшое судно. С тех пор я никогда не позволяла ни одному мужчине дотронуться до меня, если он не заплатит очень дорого.
С удивительной быстротой она сгрызла принесенных креветок, сплевывая шкурки на пол. Малко искоса смотрел на нее. Несмотря на жесткие черты, ее плоское лицо обладало какой-то странной привлекательностью. Но Линду не с кем было сравнить.
– Почему вы рассказываете мне все это? – спросил он.
Не глядя на него, она слегка пожала плечами.
– Не знаю.
– Линда – это ваше настоящее имя? – поинтересовался он.
Горькая улыбка появилась у нее на губах.
– Нет. Я постаралась забыть свое имя. Мне бывает слишком плохо, когда я его вспоминаю. Идемте... Мне предстоит еще много дел сегодня вечером.
Если бы Малко не потерял свою куртку, ему могло бы показаться, что ничего не произошло. Они спустились на первый этаж. Линда сделала вид, что собирается заплатить, но Фэтти с возмущением оттолкнул ее руку.
Когда они оказались на улице, Линда объяснила:
– Я никогда не плачу Фэтти. Мы охраняем его.
– Вы «охраняете» многих людей, – заметил Малко.
Они повернули на Альбер-стрит, теперь уже опустевшую, если не считать нескольких лотков с фруктами. Линда остановилась перед одним из них, где громоздились плоды, похожие на огромные артишоки. От них исходил сладковатый аромат, похожий на запах перезревшего сыра.
– Вам знакомы эти фрукты? – спросила Линда.
Малко отрицательно покачал головой.
– Это «хенг-ки», – сказала Линда. – На них большой спрос, потому что их мякоть обладает возбуждающей силой. Богатые старые китайцы платят за них огромные деньги, заказывают заранее. Но они скверно пахнут. Если оставить хотя бы один в холодильнике, то потом надо сжигать целый дом...
Они снова зашагали по улице, и Малко повторил свой вопрос:
– У вас много клиентов?
– Это в основном девушки, – уточнила Линда. – Но я беру у них только деньги и не претендую на их достоинство. Идемте. Я провожу вас до вашего автомобиля. Чтобы с вами ничего не случилось.
– Но вы даже не вооружены, – заметил Малко.
– Мне не нужно оружие, – сухо ответила китаянка. – Если парни из «восемнадцатой» на меня нападут, ни один больше не сможет появиться в Китайском квартале. Я напущу на них моих девушек. Они очень преданы мне. Я их единственная семья. Это все бедняжки, прибывшие сюда без документов, без денег, без семьи. В Малайзии начинают убивать китайцев. Никто им не поможет, – добавила она с горечью. – Господин Ли Куан Ю хочет мира. Он заткнет себе уши, чтобы не слышать их криков. Ведь вся вода в Сингапур поступает оттуда...
Они подошли к его «датсуну». Рядом оставались лишь велорикши, спавшие прямо под открытым небом. Малко открыл дверцу.
– Я буду ждать вас завтра в 11 часов на углу улиц Рошор и Ватерлоо, – сказала Линда. – Приходите с деньгами.
Она посмотрела, как он отъезжает, и растворилась в темноте. Малко быстро поехал по пустынным улицам Китайского квартала. Минут через десять он был уже у гостиницы «Шангри». Поднявшись в свой номер с кондиционером, он принял душ, выпил стакан минеральной воды и попробовал расслабиться, опершись о перила балкона. Ночной воздух был ароматным и теплым. Легкий ветер слабо шелестел в саду ветвями гигантского бамбука.
Смутная тревога сжимала сердце Малко. Сингапур казался похожим на душистый тропический цветок, который ловит и заглатывает насекомых, подлетающих слишком близко.
Кто же так сильно хотел помешать ЦРУ вступить в контакт с Тонгом Лимом?
* * *
Вся третья страница в газете «Стройтс тайм» была занята репортажем о трагическом происшествии на Буджис-стрит. Малко с ужасом рассматривал фотографии раненых. Молодая женщина-австралийка, которая первой пострадала от кислоты, была совершенно обезображена и ослепла на оба глаза. Двое других туристов получили серьезные ранения.
Он прочитал всю статью. Ни о нем, ни о «бабочках», ни о трех раненых головорезах ничего не говорилось. Перевернув страницу, он нашел заметку о драке, в которой один из членов тайного «Общества восемнадцати» был заколот кинжалом насмерть. Словно эти два происшествия никак не были связаны между собой.
Что касается кислоты, то «Стрейтс тайм» утверждала, будто полиция немедленно вмешалась, но схватить виновных не удалось. Во врезке было напечатано интервью с начальником «Отдела по борьбе с тайными обществами» управления уголовного розыска, который разъяснял, что туристы не должны беспокоиться и что речь шла о рэкете, который случайно принял такой оборот. Он мимоходом упомянул, что после прихода к власти Ли Куана Ю количество преступлений, совершенных членами тайных обществ, уменьшилось на 70 процентов и что все бандиты, схваченные на месте преступления, подлежат пожизненному тюремному заключению.
Малко отложил газету с тяжелым чувством. Было странно, что о нем не говорилось ничего. Но ведь его сожженную куртку должны были найти. К счастью, он не оставил в ней никаких документов. Свидетели наверняка видели, что речь шла о нападении на иностранца, а не о сведении счетов между китайцами.
Он позавтракал и спустился к своему автомобилю. Джон Кэнон приезжал на работу очень рано. Автомобильное движение в это время было довольно слабым. На полпути Малко проехал, не обратив на нее внимания, под большой аркой, перекинутой через улицу, с огромной надписью «Движение ограничено для всех видов транспорта». Красные неоновые буквы уточняли: «Ремонт».
Метров через тридцать полицейский в голубой форме вышел на мостовую и засвистел. Малко остановился.
– У вас нет разрешения, – строго сказал полицейский. – Вы не имеете права проезжать здесь.
– Что все это значит? – спросил Малко возмущенно.
Китаец посмотрел на него так, будто Малко свалился с Луны.
– Разве вы не знаете, что от семи тридцати до десяти тридцати нужно специальное разрешение, чтобы въехать в зону ограничения? Платите штраф – 200 долларов.
Он протянул квитанцию Малко, который отъехал, чертыхаясь. И это называлось демократией! Дорожный налог в центре города. Вот почему на улицах почти не было автомобилей! Люди дожидались десяти часов тридцати минут, чтобы выехать в город. Его гнев еще не утих, когда он ставил машину во дворе американского посольства.
* * *
Было без четверти двенадцать. А Линда все еще не давала о себе знать. И не было никакой возможности, чтобы связаться с нею. Даже если бы Малко удалось найти ее штаб среди скопища разрушаемых домов, она находилась там, наверное, только ночью. Он был рассержен и удручен после того, как ему с трудом удалось получить от Джона Кэнона новый чек. Американец видел во всем этом лишь примитивное мошенничество Линды, чтобы вытянуть деньги у американских налогоплательщиков. Его убежденности и упрямству Малко мог противопоставить только свою интуицию...
Перед ним городской автобус тронулся с места, окутанный плотным облаком выхлопных газов – столь густым, что Малко едва заметил остановившуюся рядом велоколяску. Тощий рикша яростно просигналил. Малко повернул голову и обернулся. Линда сидела в коляске, откинувшись в кресле и надев на нос огромные черные очки, которые с трудом удерживались на ее плоском лице. На этот раз на ней были черные брюки. Жестом она пригласила Малко сесть рядом.
Он залез в коляску, которая сразу же тронулась с места, повернув на Рошор-стрит, в сторону моря.
– Ну, так что нового? – спросил Малко.
Линда повернулась к нему.
– Я приехала потому, что вы друг Фила Скотта, – сказала она. – Но я решила отказаться от вашего предложения.
Малко посмотрел на нее с недоверием. Пачка из десяти тысяч долларов раздувала его карман. Что заставило эту денежную копилку, сидевшую перед ним, изменить свое решение? Только непосредственная и грозная опасность могла остановить Линду.
Угроза смерти.
Глава 9
Линда сняла очки. Ее глаза были похожи на два агатовых шара. Подбородок слегка дрожал из-за тряски велоповозки, катившей по улице, запруженной столиками ресторанов под открытым небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Я проголодалась, – сказала вдруг Линда. – Идемте. Нам надо перекусить.
Они вышли на пустынную и темную улицу, в конце которой был виден свет. Мимоходом Малко запомнил ее название – Ватерлоо-стрит. Ее пересекала более оживленная Альбер-стрит, запруженная грузовиками и велоколясками. Это было метрах в двухстах от того места, где он подвергся нападению.
Они прошли вдоль лотков, хозяева которых уже убирали свой товар, и оказались перед маленьким ресторанчиком. Столики, выставленные на улицу, загораживали половину мостовой.
– Идемте, – сказала Линда, – Мы поднимемся на второй этаж.
Огромный китаец в рубашке, покрытой жирными пятнами, устремился навстречу Линде, тщетно пытаясь согнуть свою двухсоткилограммовую тушу в приветственном поклоне. Он расчистил им дорогу среди столиков, крича направо и налево. Его маленькие, утонувшие в жиру глазки с любопытством смотрели на Малко. Он усадил их за почти чистый столик в глубине зала.
Линда опять улыбнулась, обнажив свои акульи зубы.
– Фэтти ломает голову, кто вы такой. Он никогда не видел меня с иностранцем.
– Почему?
Линда мрачно взглянула на него.
– Только шлюхи ходят с иностранцами. Если бы у меня не было с вами дел, я не сидела бы здесь.
* * *
Линда вонзила свои палочки в мясо краба с ожесточением китайского палача, сдирающего кожу со своей жертвы. Ее бесстрастные глаза выражали теперь удовольствие от еды.
– У Фэтти лучшие фаршированные крабы во всем Сингапуре.
Она приступила уже к третьему. Как всякая порядочная китаянка, она была лакомкой, словно кошка. Это, видимо, была ее единственная слабость. Малко поглядывал, как она уплетает кусок за куском. Линда сплюнула на пол несколько кусочков панциря, выпила большой стакан чая, прокашлялась и серьезным тоном сказала:
– Вы не знаете, что такое быть голодным. Я родилась в Индонезии, на острове Борнео, в деревне даяков. В 1962 году индонезийцы по приказу правительства стали убивать китайцев, потому что некоторые из них были коммунистами. Мои родители имели бакалейную лавку. Жители деревни отрубили матери голову тесаком. Отец пытался убежать, но ему всадили в спину копье. Он закружился на месте и упал. И ему тоже отрубили потом голову. У меня был брат. Они распороли ему живот, набили землей и бросили в реку.
Она монотонно рассказывала обо всех этих ужасах, обсасывая клешню краба. Кроме них в ресторане уже больше никого не было.
– А вы? – спросил он.
– Мне удалось спрятаться. Мне было десять лет. По-настоящему меня и не искали. Они разграбили лавку и ушли. Я пряталась два месяца в рисовых полях и ела, что попадется, – корни, траву, насекомых, дикие фрукты. Потом меня нашли крестьяне. Они прятали меня целый год. Меня едва кормили, целый день я работала на рисовом поле под солнцем, вся в пиявках. Чтобы поесть, я вынуждена была воровать пожертвования, оставляемые богам на алтарях в джунглях. Однажды меня поймали.
Она закатала рукав, показав длинный темный шрам на руке.
– Меня жгли каленым железом.
Малко видел ее безжизненные глаза. Линда спустила рукав и подобрала последние кусочки фаршированного краба. Она подняла голову.
– Я укрылась на корабле, который шел сюда. Но перед тем я вновь увидела моего отца. Они продавали его голову вместе с головами других китайцев за сто долларов. Они говорили, что это головы японцев, убитых во время войны. У меня не было ста долларов. А то бы я выкупила ее.
Линда вытерла бумажной салфеткой жир на толстых губах и добавила с едва уловимой иронией:
– Не спрашивайте, как я оплатила мое путешествие... Их было только семь... Я специально выбрала небольшое судно. С тех пор я никогда не позволяла ни одному мужчине дотронуться до меня, если он не заплатит очень дорого.
С удивительной быстротой она сгрызла принесенных креветок, сплевывая шкурки на пол. Малко искоса смотрел на нее. Несмотря на жесткие черты, ее плоское лицо обладало какой-то странной привлекательностью. Но Линду не с кем было сравнить.
– Почему вы рассказываете мне все это? – спросил он.
Не глядя на него, она слегка пожала плечами.
– Не знаю.
– Линда – это ваше настоящее имя? – поинтересовался он.
Горькая улыбка появилась у нее на губах.
– Нет. Я постаралась забыть свое имя. Мне бывает слишком плохо, когда я его вспоминаю. Идемте... Мне предстоит еще много дел сегодня вечером.
Если бы Малко не потерял свою куртку, ему могло бы показаться, что ничего не произошло. Они спустились на первый этаж. Линда сделала вид, что собирается заплатить, но Фэтти с возмущением оттолкнул ее руку.
Когда они оказались на улице, Линда объяснила:
– Я никогда не плачу Фэтти. Мы охраняем его.
– Вы «охраняете» многих людей, – заметил Малко.
Они повернули на Альбер-стрит, теперь уже опустевшую, если не считать нескольких лотков с фруктами. Линда остановилась перед одним из них, где громоздились плоды, похожие на огромные артишоки. От них исходил сладковатый аромат, похожий на запах перезревшего сыра.
– Вам знакомы эти фрукты? – спросила Линда.
Малко отрицательно покачал головой.
– Это «хенг-ки», – сказала Линда. – На них большой спрос, потому что их мякоть обладает возбуждающей силой. Богатые старые китайцы платят за них огромные деньги, заказывают заранее. Но они скверно пахнут. Если оставить хотя бы один в холодильнике, то потом надо сжигать целый дом...
Они снова зашагали по улице, и Малко повторил свой вопрос:
– У вас много клиентов?
– Это в основном девушки, – уточнила Линда. – Но я беру у них только деньги и не претендую на их достоинство. Идемте. Я провожу вас до вашего автомобиля. Чтобы с вами ничего не случилось.
– Но вы даже не вооружены, – заметил Малко.
– Мне не нужно оружие, – сухо ответила китаянка. – Если парни из «восемнадцатой» на меня нападут, ни один больше не сможет появиться в Китайском квартале. Я напущу на них моих девушек. Они очень преданы мне. Я их единственная семья. Это все бедняжки, прибывшие сюда без документов, без денег, без семьи. В Малайзии начинают убивать китайцев. Никто им не поможет, – добавила она с горечью. – Господин Ли Куан Ю хочет мира. Он заткнет себе уши, чтобы не слышать их криков. Ведь вся вода в Сингапур поступает оттуда...
Они подошли к его «датсуну». Рядом оставались лишь велорикши, спавшие прямо под открытым небом. Малко открыл дверцу.
– Я буду ждать вас завтра в 11 часов на углу улиц Рошор и Ватерлоо, – сказала Линда. – Приходите с деньгами.
Она посмотрела, как он отъезжает, и растворилась в темноте. Малко быстро поехал по пустынным улицам Китайского квартала. Минут через десять он был уже у гостиницы «Шангри». Поднявшись в свой номер с кондиционером, он принял душ, выпил стакан минеральной воды и попробовал расслабиться, опершись о перила балкона. Ночной воздух был ароматным и теплым. Легкий ветер слабо шелестел в саду ветвями гигантского бамбука.
Смутная тревога сжимала сердце Малко. Сингапур казался похожим на душистый тропический цветок, который ловит и заглатывает насекомых, подлетающих слишком близко.
Кто же так сильно хотел помешать ЦРУ вступить в контакт с Тонгом Лимом?
* * *
Вся третья страница в газете «Стройтс тайм» была занята репортажем о трагическом происшествии на Буджис-стрит. Малко с ужасом рассматривал фотографии раненых. Молодая женщина-австралийка, которая первой пострадала от кислоты, была совершенно обезображена и ослепла на оба глаза. Двое других туристов получили серьезные ранения.
Он прочитал всю статью. Ни о нем, ни о «бабочках», ни о трех раненых головорезах ничего не говорилось. Перевернув страницу, он нашел заметку о драке, в которой один из членов тайного «Общества восемнадцати» был заколот кинжалом насмерть. Словно эти два происшествия никак не были связаны между собой.
Что касается кислоты, то «Стрейтс тайм» утверждала, будто полиция немедленно вмешалась, но схватить виновных не удалось. Во врезке было напечатано интервью с начальником «Отдела по борьбе с тайными обществами» управления уголовного розыска, который разъяснял, что туристы не должны беспокоиться и что речь шла о рэкете, который случайно принял такой оборот. Он мимоходом упомянул, что после прихода к власти Ли Куана Ю количество преступлений, совершенных членами тайных обществ, уменьшилось на 70 процентов и что все бандиты, схваченные на месте преступления, подлежат пожизненному тюремному заключению.
Малко отложил газету с тяжелым чувством. Было странно, что о нем не говорилось ничего. Но ведь его сожженную куртку должны были найти. К счастью, он не оставил в ней никаких документов. Свидетели наверняка видели, что речь шла о нападении на иностранца, а не о сведении счетов между китайцами.
Он позавтракал и спустился к своему автомобилю. Джон Кэнон приезжал на работу очень рано. Автомобильное движение в это время было довольно слабым. На полпути Малко проехал, не обратив на нее внимания, под большой аркой, перекинутой через улицу, с огромной надписью «Движение ограничено для всех видов транспорта». Красные неоновые буквы уточняли: «Ремонт».
Метров через тридцать полицейский в голубой форме вышел на мостовую и засвистел. Малко остановился.
– У вас нет разрешения, – строго сказал полицейский. – Вы не имеете права проезжать здесь.
– Что все это значит? – спросил Малко возмущенно.
Китаец посмотрел на него так, будто Малко свалился с Луны.
– Разве вы не знаете, что от семи тридцати до десяти тридцати нужно специальное разрешение, чтобы въехать в зону ограничения? Платите штраф – 200 долларов.
Он протянул квитанцию Малко, который отъехал, чертыхаясь. И это называлось демократией! Дорожный налог в центре города. Вот почему на улицах почти не было автомобилей! Люди дожидались десяти часов тридцати минут, чтобы выехать в город. Его гнев еще не утих, когда он ставил машину во дворе американского посольства.
* * *
Было без четверти двенадцать. А Линда все еще не давала о себе знать. И не было никакой возможности, чтобы связаться с нею. Даже если бы Малко удалось найти ее штаб среди скопища разрушаемых домов, она находилась там, наверное, только ночью. Он был рассержен и удручен после того, как ему с трудом удалось получить от Джона Кэнона новый чек. Американец видел во всем этом лишь примитивное мошенничество Линды, чтобы вытянуть деньги у американских налогоплательщиков. Его убежденности и упрямству Малко мог противопоставить только свою интуицию...
Перед ним городской автобус тронулся с места, окутанный плотным облаком выхлопных газов – столь густым, что Малко едва заметил остановившуюся рядом велоколяску. Тощий рикша яростно просигналил. Малко повернул голову и обернулся. Линда сидела в коляске, откинувшись в кресле и надев на нос огромные черные очки, которые с трудом удерживались на ее плоском лице. На этот раз на ней были черные брюки. Жестом она пригласила Малко сесть рядом.
Он залез в коляску, которая сразу же тронулась с места, повернув на Рошор-стрит, в сторону моря.
– Ну, так что нового? – спросил Малко.
Линда повернулась к нему.
– Я приехала потому, что вы друг Фила Скотта, – сказала она. – Но я решила отказаться от вашего предложения.
Малко посмотрел на нее с недоверием. Пачка из десяти тысяч долларов раздувала его карман. Что заставило эту денежную копилку, сидевшую перед ним, изменить свое решение? Только непосредственная и грозная опасность могла остановить Линду.
Угроза смерти.
Глава 9
Линда сняла очки. Ее глаза были похожи на два агатовых шара. Подбородок слегка дрожал из-за тряски велоповозки, катившей по улице, запруженной столиками ресторанов под открытым небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28