У меня этих резинок как у хорошей хозяйки для мытья посуды. Не в каждой семье есть ведь аппарат для мойки. Проскальзываю мимо полупьяного пожилого грузчика, влачащего тележку, груженную пустыми ящиками, и оказываюсь в узком служебном коридоре.
Машин перед парадным входом я не видел, а во дворе — только один трехсотый «мерседес». Похоже, хозяин этой забегаловки на месте. Поскольку еще не вечер, народу в зале не должно быть много. Замечаю мелькнувшего в коридоре охранника, он открыл дверь и куда-то вошел. Охранник русский. Прохожу по пустому коридору и выясняю, где тут выход к бару, а также двери в кухню. Молоденькая официантка выкатывает из кухни столик на колесиках с приготовленными на нем блюдами. Ныряю в дверь, куда только что зашел охранник. Это помещение для отдыха персонала. Охранник сидит ко мне спиной в кресле и пьет кофе, глядя в телевизор. Услышав шаги, он хочет обернуться и, конечно, не успевает. Слегка придавливаю его рукой и, рывком сбросив на пол, припечатываю коленом спину. Вот так, — мордой в пол. И без глупостей.
— Где шеф? — спрашиваю тихо, специально искажая голос, и одновременно избавляю паренька, от 71-го табельного «ижака» с укороченным пээмовским патроном.
— В семнадцатом кабинете… — хрипит боец.
— Где ключ от этой комнаты?
— На столе…
— Вот и молодец, — хвалю его за готовность помочь и вырубаю надолго. Все, что здесь произойдет в дальнейшем, его не касается. Он всего лишь нанятый рабочий из охранного агентства.
Забираю ключ и выглядываю в коридор. В дальнем конце стоят и болтают, дымя сигаретами, две официантки. Выхожу, закрываю дверь на ключ. Семь шагов до двери с номером семнадцать. Цифры выведены красной масляной краской. Красный цвет скоро будет доминировать в этом помещении. Налегаю на дверь плечом — закрыто. Стучусь, как порядочный. Краем глаза вижу, что девчонки не обращают на меня внимания, судачат о чем-то своем.
— Кто? — голос из-за двери. Даже это короткое слово произносится с характерным акцентом. Забыл спросить охранника, как зовут его шефа. Ладно, хрен с ним, назовемся сами.
— Костя. Из охраны! — вру без стеснения. Кастрированный ПМ заткнут у меня за пояс под пиджаком.
— Какой такой Костя-Мостя? — бурчит голос за дверями. Щелкает замок.
В проеме видна усатая рожа. Довольно толстая и сальная. Понятное дело, владелец общепита.
— Ты кто? А? — удивляется усатый. Улыбаюсь ему как можно благодушней, одновременно охватывая коридор периферийным зрением. Официантки докурили, досмеялись и утопали по делам. Коридор пуст.
— Я же сказал тебе, сын ты ишака, что я — Костя! — говорю и пинком ноги в жирное брюхо освобождаю себе проход. Утробно хрюкнув и выпустив воздух из штанов, усатый садится на пол.
— Не двигайся, родной! — Выхватив пистолет, направляю его на второго типчика, сидевшего в кресле, а сейчас вдруг решившего приподнять свою задницу и возмутиться.
Прцкрываю дверь и, не выпуская клиентов из виду, поворачиваю левой рукой ключ в замке.
Сидящий в кресле напряженно следит за мной. У этого типа усов нет, а вот брюхо такое же, как у усатого. Удивительно похожи они друг на друга. Близнецы, что ли?
— Ты хозяин этого кабака? — интересуюсь, подходя к креслу.
Мужик отрицательно мотает головой. Хозяин ресторана, кряхтя и постанывая, поднимается с пола. Сидящий в кресле обращается к нему, косясь на меня: Гыр-Гыр. Что-то они там лопочут между собой, и как пить дать обо мне. Но ведь это очень невежливо — говорить о человеке в его присутствии на непонятном ему языке. Прерываю прения ударом рукояткой пистолета по губам толстяка без усов. Депутат от чуркестана мгновенно затыкается, смотрит на меня волком и держится за челюсть.
— Разговорчики в строю, — говорю добродушно. — Мне нужен Бенгал. Как до него, родимого, добраться?
— Ты нэ сможэш такой сдэлать, — горда заявляет усач.
— А ну-ка, расскажи почему?
— Нэ сможеш… — упрямо твердит директор.
Тоже мне аргументы: не сможешь — и все! Второй тип скорчился в кресле, баюкая в руках побитую морду. Уверен, он больше притворяется. Силу удара я рассчитал. Делаю шаг к усатому. Он испуганно пятится. Показываю директору стволом на свободное кресло.
— Думаешь, я с тобой в пятнашки играть пришел? — спрашиваю у него.
Тот врубается в ситуацию и послушно плетется к креслу.
Дожидаюсь, пока он устроится. В дверь кабинета кто-то негромко стучит. В глазах усатого вспыхивает надежда. Он надеется на чудо. Его приятель, забыв про челюсть, тоже глядит на дверь. Я ему, оказывается, даже губу не разбил. И крови нет. Значит, притворялся!
Киваю на дверь.
— Ответь… — говорю тихо.
— Кто нужен?! — кричит усатый.
— Это я, Юля! Вы просили принести обед… — доносится из-за двери.
— Нэ надо! Долго ходишь! — рявкает усатый злобно.
Даже в такой ситуации он более чем груб с низшим звеном своих работников.
Понятно, гыр-гыры считают, что они в России хозяева. Русские мужики для них — пустое место, а женщины — сплошь бляди. В соответствии с этой программой черножопые и корректируют свои поступки в русских городах. С этого дня я стану корректировать по своему усмотрению количество таких «кепок», и для начала — в своем городе.
По коридору слышно удаляющееся постукивание каблучков. Эти девушки, которые соглашаются работать на горцев, для меня загадка. Ладно, безработица, но нельзя же позволять, чтобы тебя постоянно унижали…
— Что хочэш? Дэнэг? Я дам тебе дэ-нэг! — усатый начинает торг.
— По фую твое лаве… — обрываю его. — Что мне нужно, я сам возьму.
Усатый затыкается. Его приятель вспомнил, что у него болит челюсть, и вновь корчит жалобную рожу. Хреново, кстати, у него получается. Тоже мне артист. В Институт театра и кинематографии я бы его не принял.
Спрашиваю:
— Последний раз спрашиваю: как мне добраться до вашего гребаного Бенгала?
Те, кого я свез в «бээмвухе» на пустырь, так ничего конкретного на этот счет не сказали. Зато сдали кучу своих корешей и сообщили, где кого найти.
— Я малэнький чэловэк, да? Я нэ ходыл к Бэнгалу… Он сам прыходил… Его чэловэк прыходыл, дэньгы брал… Я нэ знаю, как к нэму ыдты…
— А кто знает?
Директор пожимает плечами:
— Зачэм так плохо о нас думаэш? Зачэм пистолэт угрожаэш? Э-э! Нэ надо так… Заходы как друг… Будем кушать хорошо, пыть конак будем, красывый дэвушэк смотрэт будэм… Что надо — сам всэ узнаэш… — стелет он восточный коврик из слов.
Засовываю пистолет за пояс и улыбаюсь ему дружески. Директор, довольный своей дипломатической прозорливостью и умением общаться с людьми, тоже изображает на лице некое подобие улыбки.
— Э! Какой молодец! — хвалит он меня.
— Может, извиниться все-таки перед ним… — киваю на его приятеля. Тот, услышав мои слова, поднимает голову. Подхожу к нему и одним рывком ломаю ему шейные позвонки. Финита ля комедия. Артист, как мешок с дерьмом, валится на пол. Усатый застывает в кресле, не веря своим глазам.
Присаживаюсь на край стола, снова вытаскиваю из-за пояса пистолет.
— Так кто знает, где найти Бенгала? — повторяю все тот же несложный вопрос.
— Шакал! — вдруг шипит усатый, ощериваясь на меня и весь подбираясь.
Жаль. Он понял, что живым я его не отпущу, и решил встретить смерть по-мужски.
Терять ему действительно теперь нечего. Что ж, такое поведение в момент смертельной опасности можно назвать достойным.
Спокойно сижу, болтая ногой, и жду. Усатый все-таки решился. Стрелять я не хочу-к чему лишний шум? Левой рукой нащупываю за спиной пластмассовый ножичек для разрезания бумаги. Усатый скрюченными пальцами пытается схватить меня за горло. Хлесткий удар сбоку, и тут же отпрыгиваю подальше, чтобы не запачкаться кровью. Директор на миг замирает. Пластмассовый кинжальчик я вогнал ему глубоко в шею. Силясь вытащить тонкую ручку, усатый, хрипя и пуская кровавые пузыри, рухнул на пол и мелко сучит по паркету ножками. Приходится наклониться и придержать его, чтобы не привлек своей шумной агонией внимание посторонних. Подождав, пока обмякнет тело, произвожу обыск кабинета. Ничего, кроме пачки сотен в долларах и пары увесистых пачек стотысячными в рублях, не обнаруживаю.
Деньги забираю. Общак Бенгала за сегодняшний день уже заметно уменьшился. А может, и не заметно, кто знает, какими суммами ворочают абреки. Во всяком случае, повод для раздумий у Бенгала будет основательный. Я ведь только начал свою партию, и у черных впереди еще ой как много приятных неожиданностей.
Выбираюсь в коридор и, убедившись, что никого поблизости нет, запираю дверь на ключ, унося его с собой. На кухне гремят кастрюлями и крышками. Хозяева этого заведения свое уже отожрали, займемся теперь их друзьями. А до Бенгала я доберусь, чего бы это мне ни стоило.
Направляюсь к выходу, слышу за спиной женский голос:
— Молодой человек! Вы не знаете, когда они освободятся?
— Не скоро… — бросаю на ходу, не оборачиваясь, и выхожу во двор.
Проскочив арку жилого дома, выбираюсь на улицу. Еще один адрес я должен успеть отработать, пока не начался кипеш в улье у гыр-гыров. Скоро они засуетятся всерьез и станут осторожней. Гыр-гыры предпочитают чисто спекулятивный бизнес. Ресторанчики, кафе, шашлычные, ларьки и рыночные лотки — это их излюбленная тема. Настоящих трудяг среди них, прямо скажем, немного, да и те занимаются в основном сапожным ремеслом. Поэтому почти все адреса, которыми я располагаю, это ресторанчики, где хозяева — сплошь друзья Бенгала. Я не националист и против кавказцев как таковых ничего не имею.
У меня есть старые боевые друзья-грузины, есть знакомые среди грузинских воров, и, насколько мне известно, Грузия и Россия испокон веков сотрудничали. В Тбилиси всегда радушно принимали хороших людей из Питера, как и тбилисцев — в Питере. Но подручные Бенгала не из Грузии, да и он сам — разве люди? Первый адресок, который я хочу проверить, — это ресторан на окраине города, рядом с кинотеатром. В здании кинотеатра огромный холл, в котором возле игровых автоматов пасется молодняк. Касса Бенгала строчит монеты сразу на две точки. Может, он в скором времени переделает кинотеатр под казино? Прецеденты в Питере уже имеют место.
В ресторане народу хватает. Судя по публике, заведение не из дорогих, но грязноватое, что, впрочем, типично для кабаков, которые держат наши «гости».
Бегло осматриваю посетителей. Кавказцев в зале нет. Публика молодая, похоже, студенты. За стойкой бара девушка довольно потасканного вида с «мешками» под глазами, обведенными густо чем-то черным. Вид у нее блядский. Такие сучки в основном у этих орлов и работают. Какая же нормальная девчонка согласится, чтобы ее каждый день унижали? Тем более за гроши — абреки платить не любят.
Неподалеку от стойки — дверь в служебный коридор. Задроченная барменша, тупо уставясь в небольшой экран переносного телевизора, курит. Незаметно проскакиваю в коридор и нос к носу сталкиваюсь с одной из поварих. От нее воняет жуткой кислятиной и подгоревшим маслом, халат у этой работницы общепита весь в жирных пятнах и каких-то подозрительных потеках. Я бы не рискнул съесть в подобном заведении даже куска хлеба.
Замечаю дверь служебного туалета, проскальзываю внутрь. Пусть толстуха думает, что посетителю их тошниловки стало худо. Уверен, такое здесь частенько случается.
Натягиваю резиновые перчатки и выглядываю в коридор, осторожно приоткрыв дверь. Пусто. Ну все, вперед на мины!..
Быстро иду по коридору наугад, полагаясь только на интуицию. Запахи здесь — удавил бы этих работников общепита всех до единого.
Стоп. За одной из дверей слышна музыка. Озираюсь по сторонам — коридор пуст. Толкаю дверь, она легко подается.
Гыр-гыра вижу сразу. Сидит на диване, а рядом с ним полу растрепанная блондинка. Вернее, блондинка у него в ногах, она с усердием исполняет миньет.
Абрек смотрит на меня с недоумением, вцепившись грязными своими лапами в волосы девчонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28