В семнадцать ты окончил школу, год проучился в колледже, был призван в армию, получил ранение, был комиссован, затем ещё полтора года в колледже, потом поступил в полицию. Верно?
– Ты прямо читаешь мою анкету, – не без удивления сказал Карелла.
– Ну что ж, теперь я знаю, кто такой детектив Стив Карелла.
– Пожалуй. А кто такой детектив Коттон Хейз?
– Интересного мало, – сказал Хейз.
– Но все-таки?
– Скучно рассказывать.
– Так же скучно, как и слушать Пита Кронига?
– Примерно.
– Я хочу дать тебе один совет, Хейз.
– Какой совет?
– Я, наверное, не самый лучший полицейский в мире, – сказал Карелла. – Просто я стараюсь делать свое дело, вот и все. Но мне доводилось расследовать убийства, и Сэм Гроссман с лаборантами очень часто мне помогали, хотя иногда их помощь ни к чему. Случается, что все зависит от твоих ног, от осведомителей, от своих арифметических способностей. Но бывает и так, что все делают криминалисты, а тебе только остается пойти и арестовать убийцу. Поэтому, когда говорит специалист, я слушаю и слушаю внимательно.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Хейз.
– То, что уши есть и у тебя. А теперь не выпить ли нам по чашке кофе?
Глава 5
Дом 495 по Холл-авеню представлял собой роскошное здание с огромным вестибюлем и четырнадцатью лифтами. Он расположился в самом сердце издательского мира, между двумя огромными универмагами.
У Клинга было такое ощущение, будто он умер и вознесся на небеса.
Он был счастлив выбраться из 87-го участка. Оказавшись в центре Айсолы, он испытывал почти забытое радостное чувство. Правда, перед Рождеством он приезжал сюда за покупками со своей невестой Клер; но сейчас стоял июнь, и казалось, что Рождество было сто лет назад. Приятно было вновь оказаться на Холл-авеню, смотреть на деловых мужчин с портфелями, на спешащих в конторы симпатичных аккуратных мс лодых женщин в хорошо сшитых костюмах. Это была прек раснейшая часть города, и каждый, оказавшись здесь, понимал, что находится в центре огромного совершенного города.
Погода стояла идеальная. Лето ещё толком не началось, и воздух был по-весеннему свеж. Так и хотелось снять туфли и пошлепать босиком по мокрой траве. Клинг с сожалением вспомнил, что пришел сюда по делу. Но так или иначе он был рад оказаться на Холл-авеню.
Он вошел в дом под номером 495 и подошел к указателю Теодор Бун, комната 1804. Клинг взглянул на часы. Было два часа пятьдесят минут. Он двинулся к лифту. Клинг совершенно не был похож на полицейского. Одетый в серые брюки И легкий пиджак в полоску, светловолосый и широкоплечий, с уверенной и размашистой походкой, он напоминал скорее молодого скандинава, приехавшего в Америку изучать банковское дело.
Он подошел к лифтам. Миновав те, которые везли до 12-го этажа, он подошел к скоростной секции, откуда можно было добраться на этажи с 14-го по 22-й. Клинг усмехнулся: в современном деловом здании в центре современного города суеверно отсутствует тринадцатый этаж.
Он вошел в ближайший лифт и сказал:
– Восемнадцатый, пожалуйста.
Лифтер нажал кнопку и спросил:
– Как там погодка?
– Просто блеск.
– Я никогда не бываю на свежем воздухе. Сижу день-деньской взаперти. С восьми утра до пяти вечера. Как в тюрьме: света белого не вижу. Я и обедаю здесь же. Приношу еду с собой и съедаю в нашей каморке. Я крот.
Клинг сочувственно покивал головой.
– Это город кротов, да будет вам известно. Я знаю людей, которые приезжают на работу подземкой и через подземный переход попадают к себе. Я-то по меньшей мере дважды в день, утром и вечером, прохожу два квартала. А они вообще никогда не ходят. В любую погоду – хоть тебе солнце, хоть дождь – идут подземным переходом, потому что так быстрее. Обедают в кафе под землей, а потом кончают работу и опять шагают подземным переходом к поезду. Они вообще не бывают в городе. Я хоть прохожу два квартала. Ну, как там на улице?
– Отлично, – сказал Клинг.
– Значит, на восемнадцатый?
– Именно.
– И вот так день-деньской, – сказал лифтер. – Вверх-вниз, вверх-вниз. Только вверх и вниз и больше никуда. Я крот. Вертикальный крот. Лучше уж быть кондуктором на подземке. Тогда бы я стал горизонтальным кротом. Они хоть изредка видят белый свет. В Калм-Пойнте или в Риверхеде поезд выходит на поверхность. Я же только и знаю, что катаюсь вверх и вниз. Значит, на улице хорошо?
– Очень хорошо, – сказал Клинг.
– Когда я шел на работу, тоже было неплохо. Вы работаете на свежем воздухе?
– Время от времени.
– Это здорово, – сказал лифтер. – Непременно подыщу себе такую работу, чтоб не взаперти. Например, дворником. Все на свежем воздухе.
– Зимой холодновато, – сказал Клинг. Это прозвучало для лифтера откровением.
– Вообще-то верно, ничего не скажешь. – Лифт плавно остановился. – Восемнадцатый этаж! – возвестил лифтер. Дверь распахнулась.
– Благодарю вас, – сказал Клинг и вышел из лифта.
– Не за что, – крикнул ему вдогонку лифтер. Дверь снова закрылась, и лифт двинулся вниз.
Клинг улыбнулся и отправился на поиски комнаты 1804. Он прошел по коридору и остановился перед двустворчатой застекленной дверью. Открыв одну из створок, он вошел в приемную, маленькую, но изысканно обставленную. За столом в углу сидела секретарша.
– Мне к мистеру Буну, – сказал ей Клинг.
– Как доложить?
– Скажите, что пришел детектив Клинг. Девушка вскинула на него глаза:
– Вы действительно детектив?
– Да.
– Одну минутку.
Нажимая на кнопку на переговорном устройстве, она по-прежнему не спускала с Клинга глаз.
– Я слушаю, – раздался голос, по которому Клинг сразу узнал Теодора Буна.
– К вам детектив Клинг, сэр, – сообщила секретарша, по-прежнему поедая его взглядом.
– Скажите, что я жду его в студии.
– Слушаю, сэр. – Она выключила переговорное устройство и сказала: – Пожалуйста, мистер Клинг. Вот сюда и прямо по коридору, последняя дверь.
– Благодарю вас, – отозвался Клинг. – Направо или налево?
– Что?
– Я говорю: направо или налево по коридору?
– А! – улыбнулась девушка. – По коридору налево.
– Благодарю, – ещё раз повторил Клинг.
Он вышел из приемной, повернул налево и прошел по коридору до самого конца. Там он открыл дверь и оказался в большой комнате. У дальней её стены было возвышение, задрапированное черным бархатом. На бархате возлежала девушка в леопардовой шкуре. На неё были направлены шесть прожекторов и камера. С камерой возился человек. Другой человек расдравлял? бархатные складки. Слева от камеры, скрестив руки на груди, стоял третий.
– Хорошо бы снять её снизу, Тед, – сказал тот, что стоял скрестив руки.
– Я сделаю так, как ты мне скажешь, – ответил Тед. – Это же твоя реклама.
– Да, снизу будет лучше. Пусть у читателя создастся впечатление, будто она глядит на него сверху.
– Зачем?
– Мне так больше нравится.
– Но в рекламе сказано: "Смотрит с обожанием на тех, кто после бритья пользуется лосьоном «Леопард», – сказал Бун. – Стало быть, надо снимать сверху.
– Пожалуй, ты прав, – согласился человек со скрещенными руками.
– А почему бы мне не смотреть снизу вверх? – подала голос девица в леопардовой шкуре. – Я так лучше получаюсь.
– А я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз.
– Но это же глупо! – возразила девица.
– Прелесть моя, – сказал человек со скрещенными руками. – Тебе платят сорок долларов в час, чтобы ты позировала, а не занималась художественным руководством. Когда я сочту, что тебе лучше смотреть снизу вверх, я тебе об этом скажу, а пока я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз на того, кто откроет журнал, и мой друг мистер Бун снимает тебя снизу, чтобы подчеркнуть это впечатление.
– Для меня это какая-то загадка, – не унималась девица. – В рекламе же ясно сказано: «Смотрит с обожанием». Значит, снизу вверх.
Клинг кашлянул.
Бун повернул голову.
Никто не назвал бы его красавцем, но все же лицо у него было привлекательным. Ростом он, скорей всего, не вышел, волосы слишком темные и густые, а черты лица неправильные, как у боксера. Но повернулся он с такой удивительной легкостью, что Клинг понял: у этого гибкого и широкоплечего человека отличная координация движений и, надо полагать, хорошо тренированное тело десантника. Глядя прямо на Клинга блестящими карими глазами, Бун быстро направился к нему, протягивая руку.
– Детектив Клинг? – осведомился он.
– Да, – сказал Клинг. – Надеюсь, я не помешал?
– Ни в коем случае! – сказал Бун и, обернувшись, спросил: – Карл, ты не против, если мы сделаем маленький перерыв?
– Я плачу королеве джунглей всего-навсего сорок долларов в час, – заметил тот, что стоял, скрестив руки на груди.
– А я бы с удовольствием сделала перерыв, – откликнулась девица. – Это очень утомительно – все время таращиться в пол.
– Давайте, валяйте, – сказал Карл, опуская руки. – Делайте перерывы. Учитесь смотреть сверху вниз. Учитесь смотреть сверху вниз, создавая впечатление, будто вы смотрите снизу вверх.
– Для этого надо быть циркачом, – вставила девица.
– Порой мне кажется, что я и есть циркач, – сказал Карл. Клинг с Буном отошли в сторону. Бун вытащил из кармана пачку сигарет и протянул Клингу.
– Хотите?
– Спасибо, нет.
Бун вытряс из пачки сигарету и закурил. Он выпустил кольцо дыма, вздохнул и сказал:
– Кто её убил?
– Мы не знаем? – признался Клинг.
– Чем я могу помочь?
– Вы можете помочь, ответив на кое-какие вопросы, если, конечно, ничего не имеете против.
– Нет, отчего же, – сказал Бун и затянулся. – Начинайте.
– Сколько времени вы были женаты?
Бун не стал долго подсчитывать и тотчас ответил:
– Пять лет, два месяца и одиннадцать дней.
– Вы все так точно помните?
– Это было самое счастливое время в моей ждзни.
– Правда?
Лицо Клинга оставалось непроницаемым. Он вспомнил, что говорила ему миссис Травайл, но и бровью не повел.
– Совершенная правда, – сказал Бун.
– Почему же вы развелись?
– Я ей надоел.
– Разрешите уточнить, – сказал Клинг. – Это она попросила развод?
– Да.
– Почему?
– Не знаю. Я очень удивился. Мне казалось, что мы прекрасно ладим. Я любил её, видит Бог!
– Начнем-ка сначала, – предложил Клинг.
– Ладно. С какого места?
– Где вы познакомились?
– В библиотеке.
– Когда?
– Восемь лет назад, в сорок девятом году.
– Ясно. В каком месяце?
– В июне.
– Что вы делали в библиотеке?
– В то время я был на вольных хлебах. Как раз тогда мне предложили постоянную работу в одной промышленной фирме, и мне понадобились образцы моих работ. Кое-что было напечатано в журнале по фотографии, вот я и пришел в библиотеку, чтобы найти нужный номер.
– Нашли?
– Да. И заодно познакомился с Анни.
– Как это случилось?
– Довольно странно. Я вообще-то человек нервный. Сидел и барабанил пальцами по столу. Я взял... как это у них называется... журнальный указатель, потому что не мог вспомнить, в каком номере были мои фотографии, сидел за столом, листал его и барабанил пальцами по столу. Так уж я устроен. Много нервной энергии. Я всегда либо постукиваю пальцами, либо притопываю ногой. Вот...
– Пожалуйста, продолжайте.
– Анни сидела рядом и читала. Она попросила меня прекратить барабанить. Мы даже слегка поцапались из-за этого. Но я не сердился. Она была чертовски привлекательна, и я, признаться, затеял перепалку только для того, чтобы потом извиниться.
– Вам это удалось?
– Да. Я принес извинения и пригласил её пообедать. Она согласилась. С этого все и началось.
– Какая она была – Анни?
– Анни? – В глазах Буна появилась печальная задумчивость. – Это самая удивительная девушка из всех, что я когда-либо встречал. Она была сама жизнь, мистер Клинг. Сама жизнь! Есть немало людей с огненными волосами, но это их единственный огонь. Все остальное – тускло и безжизненно. Вы обращали внимание, что у большинства рыжих очень бледная кожа? Когда они оказываются на солнце, то сразу краснеют, как омары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Ты прямо читаешь мою анкету, – не без удивления сказал Карелла.
– Ну что ж, теперь я знаю, кто такой детектив Стив Карелла.
– Пожалуй. А кто такой детектив Коттон Хейз?
– Интересного мало, – сказал Хейз.
– Но все-таки?
– Скучно рассказывать.
– Так же скучно, как и слушать Пита Кронига?
– Примерно.
– Я хочу дать тебе один совет, Хейз.
– Какой совет?
– Я, наверное, не самый лучший полицейский в мире, – сказал Карелла. – Просто я стараюсь делать свое дело, вот и все. Но мне доводилось расследовать убийства, и Сэм Гроссман с лаборантами очень часто мне помогали, хотя иногда их помощь ни к чему. Случается, что все зависит от твоих ног, от осведомителей, от своих арифметических способностей. Но бывает и так, что все делают криминалисты, а тебе только остается пойти и арестовать убийцу. Поэтому, когда говорит специалист, я слушаю и слушаю внимательно.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Хейз.
– То, что уши есть и у тебя. А теперь не выпить ли нам по чашке кофе?
Глава 5
Дом 495 по Холл-авеню представлял собой роскошное здание с огромным вестибюлем и четырнадцатью лифтами. Он расположился в самом сердце издательского мира, между двумя огромными универмагами.
У Клинга было такое ощущение, будто он умер и вознесся на небеса.
Он был счастлив выбраться из 87-го участка. Оказавшись в центре Айсолы, он испытывал почти забытое радостное чувство. Правда, перед Рождеством он приезжал сюда за покупками со своей невестой Клер; но сейчас стоял июнь, и казалось, что Рождество было сто лет назад. Приятно было вновь оказаться на Холл-авеню, смотреть на деловых мужчин с портфелями, на спешащих в конторы симпатичных аккуратных мс лодых женщин в хорошо сшитых костюмах. Это была прек раснейшая часть города, и каждый, оказавшись здесь, понимал, что находится в центре огромного совершенного города.
Погода стояла идеальная. Лето ещё толком не началось, и воздух был по-весеннему свеж. Так и хотелось снять туфли и пошлепать босиком по мокрой траве. Клинг с сожалением вспомнил, что пришел сюда по делу. Но так или иначе он был рад оказаться на Холл-авеню.
Он вошел в дом под номером 495 и подошел к указателю Теодор Бун, комната 1804. Клинг взглянул на часы. Было два часа пятьдесят минут. Он двинулся к лифту. Клинг совершенно не был похож на полицейского. Одетый в серые брюки И легкий пиджак в полоску, светловолосый и широкоплечий, с уверенной и размашистой походкой, он напоминал скорее молодого скандинава, приехавшего в Америку изучать банковское дело.
Он подошел к лифтам. Миновав те, которые везли до 12-го этажа, он подошел к скоростной секции, откуда можно было добраться на этажи с 14-го по 22-й. Клинг усмехнулся: в современном деловом здании в центре современного города суеверно отсутствует тринадцатый этаж.
Он вошел в ближайший лифт и сказал:
– Восемнадцатый, пожалуйста.
Лифтер нажал кнопку и спросил:
– Как там погодка?
– Просто блеск.
– Я никогда не бываю на свежем воздухе. Сижу день-деньской взаперти. С восьми утра до пяти вечера. Как в тюрьме: света белого не вижу. Я и обедаю здесь же. Приношу еду с собой и съедаю в нашей каморке. Я крот.
Клинг сочувственно покивал головой.
– Это город кротов, да будет вам известно. Я знаю людей, которые приезжают на работу подземкой и через подземный переход попадают к себе. Я-то по меньшей мере дважды в день, утром и вечером, прохожу два квартала. А они вообще никогда не ходят. В любую погоду – хоть тебе солнце, хоть дождь – идут подземным переходом, потому что так быстрее. Обедают в кафе под землей, а потом кончают работу и опять шагают подземным переходом к поезду. Они вообще не бывают в городе. Я хоть прохожу два квартала. Ну, как там на улице?
– Отлично, – сказал Клинг.
– Значит, на восемнадцатый?
– Именно.
– И вот так день-деньской, – сказал лифтер. – Вверх-вниз, вверх-вниз. Только вверх и вниз и больше никуда. Я крот. Вертикальный крот. Лучше уж быть кондуктором на подземке. Тогда бы я стал горизонтальным кротом. Они хоть изредка видят белый свет. В Калм-Пойнте или в Риверхеде поезд выходит на поверхность. Я же только и знаю, что катаюсь вверх и вниз. Значит, на улице хорошо?
– Очень хорошо, – сказал Клинг.
– Когда я шел на работу, тоже было неплохо. Вы работаете на свежем воздухе?
– Время от времени.
– Это здорово, – сказал лифтер. – Непременно подыщу себе такую работу, чтоб не взаперти. Например, дворником. Все на свежем воздухе.
– Зимой холодновато, – сказал Клинг. Это прозвучало для лифтера откровением.
– Вообще-то верно, ничего не скажешь. – Лифт плавно остановился. – Восемнадцатый этаж! – возвестил лифтер. Дверь распахнулась.
– Благодарю вас, – сказал Клинг и вышел из лифта.
– Не за что, – крикнул ему вдогонку лифтер. Дверь снова закрылась, и лифт двинулся вниз.
Клинг улыбнулся и отправился на поиски комнаты 1804. Он прошел по коридору и остановился перед двустворчатой застекленной дверью. Открыв одну из створок, он вошел в приемную, маленькую, но изысканно обставленную. За столом в углу сидела секретарша.
– Мне к мистеру Буну, – сказал ей Клинг.
– Как доложить?
– Скажите, что пришел детектив Клинг. Девушка вскинула на него глаза:
– Вы действительно детектив?
– Да.
– Одну минутку.
Нажимая на кнопку на переговорном устройстве, она по-прежнему не спускала с Клинга глаз.
– Я слушаю, – раздался голос, по которому Клинг сразу узнал Теодора Буна.
– К вам детектив Клинг, сэр, – сообщила секретарша, по-прежнему поедая его взглядом.
– Скажите, что я жду его в студии.
– Слушаю, сэр. – Она выключила переговорное устройство и сказала: – Пожалуйста, мистер Клинг. Вот сюда и прямо по коридору, последняя дверь.
– Благодарю вас, – отозвался Клинг. – Направо или налево?
– Что?
– Я говорю: направо или налево по коридору?
– А! – улыбнулась девушка. – По коридору налево.
– Благодарю, – ещё раз повторил Клинг.
Он вышел из приемной, повернул налево и прошел по коридору до самого конца. Там он открыл дверь и оказался в большой комнате. У дальней её стены было возвышение, задрапированное черным бархатом. На бархате возлежала девушка в леопардовой шкуре. На неё были направлены шесть прожекторов и камера. С камерой возился человек. Другой человек расдравлял? бархатные складки. Слева от камеры, скрестив руки на груди, стоял третий.
– Хорошо бы снять её снизу, Тед, – сказал тот, что стоял скрестив руки.
– Я сделаю так, как ты мне скажешь, – ответил Тед. – Это же твоя реклама.
– Да, снизу будет лучше. Пусть у читателя создастся впечатление, будто она глядит на него сверху.
– Зачем?
– Мне так больше нравится.
– Но в рекламе сказано: "Смотрит с обожанием на тех, кто после бритья пользуется лосьоном «Леопард», – сказал Бун. – Стало быть, надо снимать сверху.
– Пожалуй, ты прав, – согласился человек со скрещенными руками.
– А почему бы мне не смотреть снизу вверх? – подала голос девица в леопардовой шкуре. – Я так лучше получаюсь.
– А я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз.
– Но это же глупо! – возразила девица.
– Прелесть моя, – сказал человек со скрещенными руками. – Тебе платят сорок долларов в час, чтобы ты позировала, а не занималась художественным руководством. Когда я сочту, что тебе лучше смотреть снизу вверх, я тебе об этом скажу, а пока я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз на того, кто откроет журнал, и мой друг мистер Бун снимает тебя снизу, чтобы подчеркнуть это впечатление.
– Для меня это какая-то загадка, – не унималась девица. – В рекламе же ясно сказано: «Смотрит с обожанием». Значит, снизу вверх.
Клинг кашлянул.
Бун повернул голову.
Никто не назвал бы его красавцем, но все же лицо у него было привлекательным. Ростом он, скорей всего, не вышел, волосы слишком темные и густые, а черты лица неправильные, как у боксера. Но повернулся он с такой удивительной легкостью, что Клинг понял: у этого гибкого и широкоплечего человека отличная координация движений и, надо полагать, хорошо тренированное тело десантника. Глядя прямо на Клинга блестящими карими глазами, Бун быстро направился к нему, протягивая руку.
– Детектив Клинг? – осведомился он.
– Да, – сказал Клинг. – Надеюсь, я не помешал?
– Ни в коем случае! – сказал Бун и, обернувшись, спросил: – Карл, ты не против, если мы сделаем маленький перерыв?
– Я плачу королеве джунглей всего-навсего сорок долларов в час, – заметил тот, что стоял, скрестив руки на груди.
– А я бы с удовольствием сделала перерыв, – откликнулась девица. – Это очень утомительно – все время таращиться в пол.
– Давайте, валяйте, – сказал Карл, опуская руки. – Делайте перерывы. Учитесь смотреть сверху вниз. Учитесь смотреть сверху вниз, создавая впечатление, будто вы смотрите снизу вверх.
– Для этого надо быть циркачом, – вставила девица.
– Порой мне кажется, что я и есть циркач, – сказал Карл. Клинг с Буном отошли в сторону. Бун вытащил из кармана пачку сигарет и протянул Клингу.
– Хотите?
– Спасибо, нет.
Бун вытряс из пачки сигарету и закурил. Он выпустил кольцо дыма, вздохнул и сказал:
– Кто её убил?
– Мы не знаем? – признался Клинг.
– Чем я могу помочь?
– Вы можете помочь, ответив на кое-какие вопросы, если, конечно, ничего не имеете против.
– Нет, отчего же, – сказал Бун и затянулся. – Начинайте.
– Сколько времени вы были женаты?
Бун не стал долго подсчитывать и тотчас ответил:
– Пять лет, два месяца и одиннадцать дней.
– Вы все так точно помните?
– Это было самое счастливое время в моей ждзни.
– Правда?
Лицо Клинга оставалось непроницаемым. Он вспомнил, что говорила ему миссис Травайл, но и бровью не повел.
– Совершенная правда, – сказал Бун.
– Почему же вы развелись?
– Я ей надоел.
– Разрешите уточнить, – сказал Клинг. – Это она попросила развод?
– Да.
– Почему?
– Не знаю. Я очень удивился. Мне казалось, что мы прекрасно ладим. Я любил её, видит Бог!
– Начнем-ка сначала, – предложил Клинг.
– Ладно. С какого места?
– Где вы познакомились?
– В библиотеке.
– Когда?
– Восемь лет назад, в сорок девятом году.
– Ясно. В каком месяце?
– В июне.
– Что вы делали в библиотеке?
– В то время я был на вольных хлебах. Как раз тогда мне предложили постоянную работу в одной промышленной фирме, и мне понадобились образцы моих работ. Кое-что было напечатано в журнале по фотографии, вот я и пришел в библиотеку, чтобы найти нужный номер.
– Нашли?
– Да. И заодно познакомился с Анни.
– Как это случилось?
– Довольно странно. Я вообще-то человек нервный. Сидел и барабанил пальцами по столу. Я взял... как это у них называется... журнальный указатель, потому что не мог вспомнить, в каком номере были мои фотографии, сидел за столом, листал его и барабанил пальцами по столу. Так уж я устроен. Много нервной энергии. Я всегда либо постукиваю пальцами, либо притопываю ногой. Вот...
– Пожалуйста, продолжайте.
– Анни сидела рядом и читала. Она попросила меня прекратить барабанить. Мы даже слегка поцапались из-за этого. Но я не сердился. Она была чертовски привлекательна, и я, признаться, затеял перепалку только для того, чтобы потом извиниться.
– Вам это удалось?
– Да. Я принес извинения и пригласил её пообедать. Она согласилась. С этого все и началось.
– Какая она была – Анни?
– Анни? – В глазах Буна появилась печальная задумчивость. – Это самая удивительная девушка из всех, что я когда-либо встречал. Она была сама жизнь, мистер Клинг. Сама жизнь! Есть немало людей с огненными волосами, но это их единственный огонь. Все остальное – тускло и безжизненно. Вы обращали внимание, что у большинства рыжих очень бледная кожа? Когда они оказываются на солнце, то сразу краснеют, как омары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21