Бармен протирал стаканы. Он взглянул на вошедшего Клинга и немедленно узнал в нем слугу закона. В противоположном конце бара сидели двое мужчин.
Один из них был одет в голубую водолазку, серые брюки и походные ботинки. Его каштановые волосы были коротко пострижены на армейский манер. На другом мужчине была светло-коричневая куртка с надписью «ORIOLES, SAC» на спине. Короткоостриженный что-то тихо сказал, другой прыснул. За стойкой позвякивали стаканы, которые бармен расставлял на полке. Музыкальный автомат, наконец, разразился звуками. Джими Хендрикс исполнял «Все на сторожевой башне». Клинг подошел к двум мужчинам.
– Кто из вас Дэнни Райдер? – спросил он.
Коротковолосый оглянулся:
– А ты кто будешь?
– Полиция, – ответил Клинг. Тот, что в коричневой куртке, вскочил с пистолетом в руке. Глаза Клинга удивленно распахнулись. Грохнул выстрел.
Некогда было не то что думать – некогда было дышать. Близкий выстрел прозвучал оглушительно громко, кислая вонь от сгоревшего пороха ударила в ноздри. Молниеносное счастливое осознание того, что он все еще жив, что пуля каким-то образом прошла мимо, только проскользнуло где-то на границе разума; все остальное произошло рефлекторно. Он нажал на курок, едва вырвав револьвер из кобуры, целясь в коричневую куртку; одновременно ударил в грудь плечом коротковолосого, сбив его со стула. Человек в коричневой куртке с перекошенным от боли лицом снова поднимал пистолет. Клинг выстрелил опять, нажав на спуск без всякой злости. Затем круто повернулся к коротковолосому, скрючившемуся на полу у стойки.
– Встать! – рявкнул Клинг.
– Не стреляй.
– Встать, сука!
Он рывком поднял человека на ноги, швырнул его к стойке, уткнул дуло револьвера в голубую водолазку, пробежал рукой у того под мышками и между ногами, тогда как коротковолосый все повторял:
– Не стреляй, пожалуйста. Не стреляй, пожалуйста.
Клинг оставил его и подошел к коричневой куртке.
– Это Райдер?
– Да.
– Ты кто?
– Фрэнк... Фрэнк Пасквэйл. Слушай, я...
– Замолкни, Фрэнк, – рыкнул Клинг. – Руки за спину, живо!
Клинг отстегнул наручники от пояса, защелкнул их на запястьях Пасквэйла и только тогда заметил, что Джими Хендрикс еще поет, моряки сидят с побелевшими лицами, пуэрториканка визжит, у жирной блондинки отвалилась челюсть, бармен замер со стаканом в одной руке и салфеткой в другой.
– О'кей, – хрипло выдохнул Клинг. – О'кей, – и вытер лоб.
* * *
Тимоти Аллен Меймз был сорокалетним человеком с круглым животиком, густыми черными усами, гривой черных длинных волос и карими глазами, в которых не было и тени сна, хотя стрелки на часах показывали только пять минут шестого утра. Он быстро открыл дверь, как будто и не спал, потребовал предъявить удостоверения, затем попросил полицейских подождать минуту. Тимоти прикрыл дверь, но вскоре вернулся, одетый в халат поверх полосатой пижамы.
– Вас зовут Тимоти Аллен Меймз? – спросил Карелла.
– Это я, – буркнул Меймз, – немного поздновато для визитов, вам не кажется?
– Или рановато, как посмотреть, – вставил Хейз.
– Мне только смешливых полицейских не хватало в пять утра. А как вы сюда, собственно, попали? Опять этот козел внизу дрыхнет?
– Кого вы имеете в виду?
– Лонни Сэнфорда, или как его там.
– Ронни Сэнфорд.
– Да, его. Постоянно этот идиот мне нервы треплет.
– Из-за чего он вам их треплет?
– Из-за баб. Трясется, если видит мужчину с девушкой здесь...
– Оставим Сэнфорда, поговорим о вас, – предложил Карелла.
– Давайте поговорим, а что вам нужно?
– Где вы были между одиннадцатью двадцатью и двенадцатью этой ночью?
– Здесь.
– Можете доказать?
– Конечно. Я вернулся сюда около одиннадцати и больше не выходил. Спросите Сэнфорда внизу... Нет, его еще не было. Он в полночь заступает.
– Кого еще мы можем спросить, Меймз?
– Слушайте, вы не втравите меня в неприятности?
– Если вы уже не вляпались.
– Я здесь с телкой. Ей уже больше восемнадцати, не волнуйтесь. Но она... она на игле. Она не торгует, ничего такого. Но если вы захотите, можете, конечно, наделать шума... Вы народ такой.
– Где она?
– В сортире.
– Позовите.
– Слушайте, я вас прошу. Не трогайте девчонку. Она хочет бросить колоться, правда. Я стараюсь ей помочь.
– Как?
– Не давая ей времени для этого, – сказал Меймз и подмигнул.
– Зовите.
– Би, иди сюда! – крикнул Меймз.
После минутного замешательства открылась дверь в ванную. Девушка оказалась высокой брюнеткой, одетой в короткий махровый халат. Она робко проскользнула в комнату, как будто ожидая в любой момент удара в лицо. Широко открытые карие глаза выжидающе осматривали присутствующих. Она уже сталкивалась с полицией, знала, чем грозит обвинение в наркобизнесе. По-видимому, через дверь ванной был слышен весь разговор, и сейчас девушка ожидала решения своей участи, готовясь к худшему.
– Как вас зовут, мисс? – спросил Карелла.
– Беатрис Норден.
– В котором часу вы пришли сюда, Беатрис?
– Около одиннадцати.
– Этот человек был с вами?
– Да.
– Он выходил куда-нибудь?
– Нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Он снял меня около девяти...
– Где вы живете, Беатрис?
– Видите ли, дело в том, что, – замялась девушка, – ...меня выгнали из комнаты.
– Тогда где он вас нашел?
– Дома у моей знакомой. Можете спросить ее, она была дома, когда он пришел. Ее зовут Розали Дьюз. Тимми снял меня около девяти, мы пошли поужинать в «Чинк», а к одиннадцати были здесь.
– Надеюсь, вы говорите правду, мисс Норден? – спросил Карелла.
– Клянусь Богом, мы всю ночь были здесь, – воскликнула Беатрис.
– Ладно, Меймз. Нам нужен образец вашей руки.
– Моей чего?
– Образец почерка.
– Зачем?
– Мы собираем автографы, – ухмыльнулся Карелла.
– Знаешь, они меня достали, – повернулся Меймз к девушке. – Прямо цирк среди ночи.
Карелла дал ему ручку и лист, вырванный из блокнота.
– Напишите вот это. Первую часть печатным шрифтом.
– Что еще за печатный шрифт?
– Печатными буквами, он хотел сказать, – пояснил Хейз.
– Так пусть так и говорит.
– Где ваша одежа, мисс? – продиктовал Карелла.
– А что? – вскинулась Беатрис. – Вы понимаете, я ведь спала, когда вы пришли...
– Я хочу, чтобы он это написал, – успокоил ее Карелла.
– О-о!
– Где ваша одежа, мисс? – повторил Меймз и печатными буквами написал это на листке. – Что еще?
– Теперь напишите от руки следующие слова: «Ангел Мести».
– Что вы мне шьете, черт возьми?
– Напишите, пожалуйста.
Меймз перечитал написанное и подал листок Карелле. Тот с Хейзом сравнил его с запиской, полученной Мерси Хауэлл.
Где ваша одежа, мисс?
Ангел Мести
Где ваша одежа, мисс?
Ангел Мести
– Ну? – спросил Меймз.
– Вы чисты, – ответил Хейз.
– А что, я был грязный? – поинтересовался Меймз.
Ронни Сэнфорд сидел за стойкой администратора внизу и был все так же погружен в учебник. Когда полицейские вышли из лифта, он поднялся, поправил очки на носу и поинтересовался:
– Нашли что-нибудь?
– Похоже, что нет, – Карелла выглядел раздосадованным, – нам понадобится регистрационный журнал до утра.
– Э-э...
– Дай ему расписку, Коттон, – бросил Карелла. Было поздно, и ему не хотелось вступать в пререкания в занюханном холле отеля. Хейз быстро написал через копирку расписку, подписался на обоих экземплярах и отдал один Сэнфорду.
– Как насчет порванной обложки? – запоздало спросил Хейз.
– Да, – подтвердил Карелла. – На кожаном переплете журнала была небольшая царапина. Он провел по ней пальцем и сказал Хейзу:
– Лучше отметь в расписке, Коттон.
Хейз взял назад расписку и на обоих экземплярах дописал:
«Небольшое повреждение обложки».
– Распишитесь, мистер Сэнфорд, – попросил он. – Вот здесь, пожалуйста.
– Зачем? – спросил тот.
– Чтобы подтвердить, что мы получили журнал в таком виде.
– Да, конечно, – буркнул Сэнфорд.
Он взял шариковую ручку из прибора.
– Что мне нужно написать?
– Ваше имя, должность и все.
– Мою должность?
– Дежурный администратор, отель «Эддисон».
– Ах, да! – Сэнфорд расписался на обоих листках. – Так пойдет?
Полицейские посмотрели на подпись и переглянулись.
– Вы любите девочек? – вдруг спросил Карелла.
– Что?
– Девочек, – повторил Хейз.
– Конечно, конечно. Я люблю девочек.
– Одетых или голых?
– Что?
– В одежде или без?
– Я... я не понимаю, сэр.
– Где вы были сегодня ночью между одиннадцатью двадцатью и полуночью? – спросил Хейз.
– Соб-бир-рался на р-работу, – промямлил Сэнфорд.
– Вы уверены, что не были в проходе у театра на Одиннадцатой улице? Убивая девушку по имени Мерси Хауэлл?
– Что? Нет... нет, конечно... конечно, нет... Я... я... был дома, собирался... на... на...
Сэнфорд глубоко вздохнул и решил оскорбиться:
– Слушайте, что вы себе позволяете? Объяснитесь немедленно!
– Все вот здесь, – сказал Карелла и повернул одну из расписок так, чтобы Сэнфорд мог прочитать подпись:
Рональд Сэнфорд
Дежурный администратор «Эддисон».
– Одевайтесь, – приказал Хейз, – читальный зал закрывается.
* * *
В двадцать пять минут шестого Адель Горман вошла в комнату с чаем для Мейера. Он стоял, нагнувшись, у кондиционера, встроенного в стену слева от портьеры. Услышав ее шаги, детектив оглянулся через плечо и выпрямился.
– Я не знала, как вы любите, поэтому все принесла сюда, – объяснила она.
– Спасибо, – отозвался тот, – немного молока и сахара.
– Вы обмерили комнату? – спросила Адель и поставила поднос на столик у дивана.
– Да, я, наверное, уже все осмотрел.
Мейер опустил ложку сахара в чай, добавил каплю молока, помешал и поднес чашку к губам.
– Горячий, – покачал он головой.
Адель Горман молча за ним наблюдала. Детектив прихлебывал чай. Замысловатые часы тихо тикали над камином.
– У вас всегда так темно в этой комнате? – поинтересовался Мейер.
– Вы знаете, мой муж не видит, так что свет не очень и нужен.
– М-м-м. Но ваш отец ведь здесь читает, не так ли?
– Простите, вы о чем?
– Тот вечер, когда вы вернулись из гостей. Он сидел вон в том кресле у торшера. Читал. Помните?
– О, да, да. Конечно.
– Тускловатый свет для чтения.
– Да, наверное.
– Я подумал, что что-то не в порядке с лампочками.
– В самом деле?
– М-м-м. Я тут осмотрел торшер, там три стоваттовых лампочки, все работают. Они должны давать гораздо больше света.
– Знаете, я не очень разбираюсь в...
– Если только к торшеру не подключен реостат.
– Простите, я не понимаю, что такое реостат?
– Переменное сопротивление. Можно уменьшить яркость, можно увеличить. Я подумал, что, может быть, к торшеру подключен реостат, но нигде в комнате не нашел регулятора. – Мейер помолчал. – Вы нигде его не находили в доме?
– Нет, не видела, – Адель выглядела растерянной.
– Тогда лампочки, наверное, бракованные, – произнес Мейер и улыбнулся. – Кондиционер тоже, я думаю, поломан.
– Нет, он работает.
– Я только что осмотрел его. Все тумблеры включены, но он не работает. Позор, конечно, такая хорошая вещь. Шестнадцать тысяч тепловых единиц. Для этой комнаты это очень много. Мы с женой снимаем квартиру в старом доме на улице Конкорд, с большой спальней, и нам хватает полутысячника. Позор, что такая хорошая вещь не работает.
– Извините, детектив Мейер, я не хочу показаться грубой, но уже поздно...
– Конечно, если только выключатель тоже где-нибудь не спрятан, – продолжал Мейер. – Где-нибудь в другой комнате включаешь тумблер, и – пожалуйста!
Он снова помолчал.
– Есть где-нибудь такой тумблер, миссис Горман?
– Понятия не имею.
– Я сейчас. Допью чай и пойду, – успокоил ее Мейер. Он поднял чашку, отпил глоток и добавил, глядя на Адель:
– Но я вернусь.
– Вряд ли это будет необходимо, – возразила Адель.
– Так ведь украшения украдены.
– Привидения...
– Бросьте, миссис Горман.
В комнате стало тихо.
– Где динамики, миссис Горман? В бутафорских балках вон там, наверху?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20