Но никто из них меня по-настоящему не интересует. Я имею в виду, как парень, с которым можно ходить на свидание. Но они — хорошие ребята. То есть они кажутся хорошими, понимаете?
— Да, продолжай.
— Так вот. Мы сидели на ступеньках у подъезда, и на улице было очень тихо. Собирался дождь. Помню, я еще сказала Кэрол, что, наверное, пойдет дождь…
Кэрол. Это именно то, что нам нужно, — немного дождя.
Анжела. Да, было бы неплохо. Весь день стоит такая жара.
Кэрол. Я об этом и говорю — хорошо бы пошел дождь.
Анжела. Я думала, ты шутишь.
Кэрол. Нет. (Она вздыхает.) Слушай, пойдем погуляем. Я умираю от скуки на этих ступеньках.
Анжела. Пошли. Все равно ребята допоздна не вернутся.
Кэрол. Они даже не начинали. Ведь еще светло. (Они встают со ступенек. На обеих широкие синие юбки и белые блузки без рукавов. Кэрол старше и выше Анжелы. Можно было бы сказать, что они одеты со вкусом, если бы не чрезмерно обтянутая грудь. Они идут, излишне раскачивая бедрами, словно стараясь подчеркнуть свою женственность в мире, которым, по их мнению, правят мужчины. Они проходят по Второй авеню и направляются на запад. Какие-то ребята на углу свистят им вслед, и они надменно задирают вверх свои девчоночьи носы, но не без тайного удовлетворения. Они — симпатичные девушки и знают об этом. Кэрол к тому же уверена, что хороша в постели. Ей так сказали. Анжела — еще девственница, но изо всех сил старается произвести впечатление опытной женщины с обширными познаниями в области секса. На подходе к Третьей авеню их настигает дождь. Они забегают в ближайший подъезд и выглядывают в сторону Лексингтон-авеню.) Кэрол. Эй! Что там такое? На улице! Смотри!
Анжела (глядя на запад, где за грозовыми тучами скрылся горизонт). Это же Амбал! А кто с ним?
Кэрол. Бэтмен и Дэнни. Они бегут!
Анжела. Но я думала…
Кэрол. Господи, они все в крови!
(Парни огромными прыжками пересекают Третью авеню. Позади них раздается завывание полицейской сирены. Их лица выражают смесь страха и возбуждения. С рук капает кровь. Каждый держит по окровавленному ножу.)
Амбал (заметив девушек). Эй, эй! Эй, идите сюда, быстро!
Кэрол. В чем дело? Что случилось?
Амбал. Не важно. У нас на хвосте легавые. Возьмите! И избавьтесь от них! Ну же! Берите! (Им протягивают ножи с окровавленными лезвиями. Кэрол замирает от ужаса.) Кэрол. Что случилось?
Дэнни. На нас напал испашка. Мы зарезали его. Возьмите ножи! Берите же! (Кэрол не двигается с места. Ее глаза широко раскрыты, она с ужасом смотрит на окровавленные кулаки. Неожиданно Анжела протягивает руку, и в нее опускаются ножи — один, два, три — и ребята уже бегут, пытаясь скрыться на своей территории. Анжела бежит к ближайшему крыльцу и забирается на верхнюю ступеньку, скрытую от дождя козырьком крыльца. Она быстро садится, засовывает ножи под себя и накрывает их юбкой, ощущая кожей длинные тонкие лезвия. Ей кажется, что она чувствует сочащуюся с каждого ножа кровь.) Кэрол. Мне страшно. О Боже, мне страшно!
Анжела. Ш-ш-ш-ш, тихо. (Дождь хлещет по улице. По Третьей авеню проезжает полицейская машина с включенной сиреной. Еще одна машина, не обращая внимания на знак «Одностороннее движение», появляется с другой стороны квартала.) Кэрол (шепотом). Нож! Из-под тебя торчит нож! Закрой его юбкой!
Анжела. Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш. (Она залезает под юбку и прячет нож поглубже. Сидит, как загипнотизированная. В ушах звучит вой сирен, и вдруг раздается страшный взрыв — это полицейские стреляют в воздух. Она слышит отдаленный гул голосов, а потом снова шепот Кэрол.) Кэрол. Их поймали. Господи, их арестовали! Что они делали там одни? Анжела, они зарезали какого-то парня!
Анжела. Да. (Теперь она тоже говорит шепотом.) Да, они кого-то зарезали.
Кэрол. Что нам делать с ножами? Давай выбросим их в мусорный бак! Прямо сейчас. Пока нас не застукали легавые.
Анжела. Нет. Нет, я отнесу их домой.
Кэрол. Анжела…
Анжела. Я отнесу их домой.
— Мы нашли их, сэр, — доложил Ларсен. — В ящике комода.
— Почему ты взяла ножи, Анжела? — спросил Хэнк.
— Не знаю. Я разнервничалась. Ребята были так возбуждены, и, глядя на них, я тоже разволновалась. Вы бы видели их лица! Они попросили меня взять ножи. И… и я взяла. Все трое. Один за другим. И я их спрятала. Я отнесла их домой и положила в ящик комода, затолкнула поглубже, чтобы отец не увидел. Он бы страшно разозлился, если бы нашел их. Он бы стал говорить, что хорошая девушка не должна брать ножи у таких парней. Поэтому я их и спрятала.
— Почему ты позвонила в полицию?
— Потому что потом поняла, что поступила плохо. Мне было ужасно стыдно. Нехорошо прятать ножи. Поэтому я позвонила полицейским и сказала, что ножи у меня. Мне было очень стыдно.
— Насколько я понял, Дэнни сказал тебе, что Моррес напал на них. Он именно так и сказал?
— Да.
— Что на него напали?
— Нет. Что испашка пытался напасть на них, и они его зарезали. Вот как он сказал. По крайней мере, мне так кажется. Я тогда очень нервничала.
— Ты читала об убийстве в газетах?
— Конечно, весь квартал читал об этом.
— Значит, тебе известно, что парни утверждают, будто Моррес бросился на них с ножом. Ведь так?
— Да, конечно. Мне об этом известно.
— А может такое быть, что Дэнни Дипаче вообще не произносил таких слов? Может быть, тебе только кажется, что он так сказал — после того, что ты прочитала в газетах?
— Может быть, но вряд ли. Я знаю, что слышала их. Я ведь и его нож взяла.
— Понятно.
— Знаете что?
— Что?
— Моя юбка все еще в крови. Я никак не могу вывести пятно. Оно осталось с тех пор, как я сидела на ножах. Там так и осталась кровь.
* * *
За ужином он смотрел на свою дочь Дженифер, сидевшую за столом напротив него, и размышлял, какой бы она стала, если бы жила в Гарлеме. Его дочь выросла красивой девушкой с карими глазами и великолепными светлыми волосами, как у матери, и стройной, вызывающе женственной фигурой. Она ела с невероятным аппетитом, поглощала пищу, словно проголодавшийся водитель-дальнобойщик.
— Не торопись Дженни, — сказал Хэнк. — Никто не собирается отнимать у тебя еду.
— Знаю, пап, но мы договорились встретиться у Агаты в половине девятого У нее появились новые клевые пластинки. Мама сказала, что мы будем ужинать в семь, а ты опоздал, так что это твоя вина, что мне приходится глотать ужин впопыхах.
— Клевые пластинки могут подождать, — проворчал Хэнк. — Не торопись, иначе подавишься.
— На самом деле она торопится не из-за Агатиных пластинок, — заметила Кэрин. — Там будут мальчики, Хэнк.
— А… — протянул он.
— Ради Бога, папа, не смотри на меня так, будто я иду в какой-нибудь наркопритон. Мы всего лишь собираемся потанцевать.
— Кто эти мальчики? — спросил Хэнк.
— Ребята из нашего квартала. Вообще-то все они — кретины, кроме Лонни Гэвина. Он — классный парень.
— Ну что ж, это успокаивает, — улыбнулся Хэнк и подмигнул Кэрин. — Почему бы тебе не позвать его как-нибудь к нам в гости?
— Папа, он приходил уже раз сто.
— А где был я?
— Ну, наверное, готовил какой-нибудь отчет или выбивал показания из свидетеля.
— Не говори глупости, Дженни, — осадила ее Кэрин. — Твой отец никогда не бьет свидетелей.
— Знаю, это был просто эвфемизм.
— По-моему, тебе следует больше заниматься стилистикой, а не бегать на танцульки, — заметил Хэнк.
— А, значит, это была гипербола? — спросила Дженни.
— Точно.
— Наш учитель по английскому — полный болван, — пожаловалась Дженни. — Странно, что я вообще еще что-то знаю. Его нужно просто пристрелить.
Она вытерла рот салфеткой, с шумом отодвинула стул и чмокнула Кэрин в щеку.
— Позвольте откланяться. — С этими словами она выбежала из столовой Он увидел, как она красит губы перед зеркалом в холле. Потом машинально поправила лифчик, помахала рукой родителям и выскочила за дверь.
— Ну и как тебе это нравится? — недовольно проворчал Хэнк.
Кэрин пожала плечами.
— Я беспокоюсь, — сказал Хэнк.
— Почему?
— Она уже женщина.
— Она еще девочка.
— Нет, она женщина, Кэрин. Она накладывает помаду, как опытная женщина, и поправляет лифчик так, словно носит его всю жизнь. Ты уверена, что ее можно отпускать на танцы к этой Агате? С мальчиками?
— Я бы больше беспокоилась, если бы она танцевала с девочками.
— Не надо утрировать, дорогая.
— А я и не утрирую. Довожу до сведения окружного прокурора, что его дочь начала цвести в возрасте двенадцати лет. Она красит губы и носит лифчик уже почти два года. Думаю, она уже даже целовалась.
— С кем? — нахмурился Хэнк.
— О Господи! Со многими мальчиками, наверное.
— По-моему, это не очень хорошо, Кэрин.
— Как ты предлагаешь этому помешать?
— Ну, не знаю. — Он задумался. — Но мне кажется, что тринадцатилетняя девочка не должна ходить в обнимку со всеми местными парнями.
— Дженни уже почти четырнадцать, и я уверена, что она сама выбирает, с кем ей целоваться.
— И к чему это приведет?
— Хэнк!
— Я серьезно. Видимо, мне следует поговорить с этой девчонкой.
— И что ты ей скажешь?
— Ну…
— Ты велишь ей скрестить ноги? — улыбнулась Кэрин.
— В сущности, да.
— Думаешь, она тебя послушает?
— По-моему, она должна знать…
— Она знает, Хэнк.
— Похоже, тебя это не слишком беспокоит, — заметил он.
— Нет. Дженни — разумная девочка, и мне кажется, что ей будет неловко, если ты начнешь читать ей мораль. Гораздо лучше было бы, если бы ты… — Она внезапно замолчала.
— Если бы я что?
— Если бы ты приходил домой пораньше. Если бы ты видел мальчиков, с которыми она встречается. Если бы ты проявлял интерес к ней и к ним.
— Я даже не знал, что она встречается с мальчиками. Тебе не кажется, что ей еще рано ходить на свидания?
— Биологически она такая же зрелая женщина, как и я.
— И явно идет по твоим стопам, — бросил Хэнк и тут же пожалел о своих словах.
— Берлинская шлюха, — сухо прокомментировала Кэрин.
— Извини.
— Все в порядке. Вот что я тебе скажу, Хэнк. Я надеюсь, что когда-нибудь ты все-таки поймешь, что я влюбилась в тебя, а не в американскую шоколадку.
— Я понимаю.
— Правда? Тогда почему ты все время напоминаешь о моем «ужасном» прошлом? Послушать тебя, так я была главной проституткой в районе красных фонарей.
— Я бы не хотел об этом говорить, — поморщился Хэнк.
— А я хочу. Мы должны выяснить все раз и навсегда.
— Нам нечего выяснять.
— Нам многое надо выяснить. И лучше сказать прямо, чем вилять вокруг да около. Тебя очень беспокоит тот факт, что я спала с одним мужчиной до тебя?
Он не ответил.
— Хэнк, я с тобой разговариваю.
— Да, черт возьми, еще как беспокоит! Меня просто выводит из себя, что нас познакомил бомбардир моего корабля и что он знал тебя гораздо дольше и, по всей видимости, гораздо лучше, чем я.
— Он был очень добрым, — мягко заметила Кэрин.
— Я не желаю слушать о его проклятых достоинствах. Что он такого делал, дарил тебе нейлоновые чулки?
— Да. Но ведь и ты их дарил.
— И ты ему говорила те же слова, что и мне?
— Я говорила, что люблю его. И я действительно его любила.
— Здорово! — буркнул Хэнк.
— Ты бы предпочел, чтобы я спала с человеком, который мне не нравился?
— Я бы предпочел, чтобы ты вообще ни с кем не спала!
— Даже с тобой?
— Ты вышла за меня замуж! — крикнул Хэнк.
— Да. Потому что влюбилась в тебя с первого взгляда. Поэтому и вышла за тебя замуж. Поэтому и попросила Питера больше не приходить ко мне. Потому что я полюбила тебя.
— Но сначала ты любила Пита.
— Да. А разве ты никого до меня не любил?
— Я с ней не спал!
— Вероятно, она не жила в военной Германии! — отрезала Кэрин.
— Нет, не жила. А ты жила, только не говори мне, что все немецкие девушки с легкостью отдавались американским солдатам.
— Я не знаю, что делали другие немецкие девушки, могу отвечать только за себя, — сказала Кэрин. — Я хотела есть. Мне было страшно. Черт возьми, я умирала от страха. Ты когда-нибудь испытывал страх?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38