А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

бизнес есть бизнес.
– Когда это я говорил?
– Не важно, если и не говорили, вы так думаете. Вот и для меня так: я делаю все это не во имя нации и не в память о давно покойном Сомосе. Я делаю это из экономических соображений. Мне нужно то же, что и вам, Дик. Что хорошо для вас, хорошо и для меня.
Уолли Скейлс последовал за полковником Дагоберто в туалет, понаблюдал, как полковник стоит, раскачиваясь, перед писсуаром, как упирается рукой в стену, чтобы удержаться на ногах. Стоя к нему вплотную, Скейлс поинтересовался:
– Вы не заметили, что кто-то дышит вам в затылок? Эй, не лейте мимо!
– Что вам тут надо?
– Я пришел сообщить вам чрезвычайно важные сведения. – Уолли отступил к соседнему писсуару, уж очень ему не понравился остекленевший взгляд полковника. – Вы в порядке?
– Когда писаю, мне лучше. О-ох! – выдохнул полковник, передергивая плечами.
– Что вы узнали насчет своей подружки?
– Ну ее к черту. Проказа меня больше не волнует.
– И правильно. На вашем месте я бы больше боялся подцепить венерическую болезнь, общаясь со шлюхами из Французского квартала. Я бы также поинтересовался, от кого это так разит ирландским виски. Они там любят виски, в Ирландии, а еще «Гиннесс», темное пиво. Как только почуете этот запах в комнате, так и знайте: он снова побывал тут. Впрочем, и мы заходили в его номер – он остановился в той же гостинице. Нашли все инструменты взломщика, но оружия нет. Может, он его где-то припрятал, впрочем, сомневаюсь, он с трудом получил въездную визу и знает, что находится под наблюдением. Вы что, не понимаете, о ком я говорю? Эй, эй, мотай, да не отрывай. Ты себе на ботинки писаешь… Ну вот, так-то лучше. Не забудь руки вымыть.
Низкорослый никарагуанец с совершенно остекленевшими глазами и встопорщенными усиками застегнул ширинку и потащился вдоль стены к раковине.
Вслед ему Уолли Скейлс сказал:
– Может, вы не знаете, что вам на хвост сел агент ИРА? Он живет в вашей гостинице. Приехал в Новый Орлеан из Шэннона, по дороге побывал в Манагуа. Это теперь такой маршрут у членов ИРА, они нынче дружат с марксистами из Латинской Америки, заезжают повидаться с товарищами. Почему бы и нет? Джерри Бойлан самого Каддафи поцелует в задницу, если тот ему подарит пару минометов. Отсидел пять лет в ольстерской тюрьме, смотался к вам в тропики, а теперь вот явился в Новый Орлеан. Спроси его, зачем, он скажет, что, мол, собирает денежки на Шин фейн и объединение Ирландии, а благотворительные организации ему помогают. Но вместо этого он ходит за вами по пятам, а когда вы уходите обедать, обыскивает вашу комнату. Так что же ему нужно? Может, те доллары, которые вы собираете на дело свободы, или еще что?
Дагоберто побрызгал на себя водой, сильно растер лицо полотенцем, но красивее от этого не стал.
– Этот человек irlandes? – переспросил он.
– Irlandesnegro – «черный ирландец» и большой дока. Таскается по барам, болтает направо и налево. Отличное прикрытие. Всем понятно: этот болтун не может быть агентом.
– Что вы с ним сделаете?
– Лично я ничего не буду с ним делать, – возразил Уолли Скейлс. – Я собираюсь провести три недели в «Хилтон-Хед», отдохнуть от этой чертовой влажности и ничего не делать, только наслаждаться мыслью, что сыграл важную роль в судьбоносной борьбе своего народа. Звучит неплохо, а? Я способен разрешить практически любую ситуацию, но так далеко я заходить не стану. Это вы боретесь с оружием в руках против деспотичного правительства и его эмиссаров. Если вы провалитесь, я мало что теряю, разве что капельку самоуважения, это я как-нибудь переживу. А вот вы можете загубить свою миссию и потерять все.
Дагоберто напряженно слушал, скосив глаза, потом швырнул полотенце в корзину, и его налитые кровью глаза внезапно вспыхнули огнем.
– Черт побери, хотите что-то сказать – говорите прямо!
– Его зовут Джеральд Бойлан, он остановился в триста пятом.
– Хотите, чтобы я его нейтрализовал? Уолли покровительственно опустил руку на плечо Дагоберто.
– Разве я об этом говорил? С моей стороны подобное высказывание было бы недопустимым. Это кто-то другой подсказал вам такое решение.
Кловис, шофер Дика Николса, отошел от длинного белого лимузина и направился к парню в черном костюме, стоявшему по ту сторону улицы, близ входа на кладбище. Парень сторожил черный «крайслер», он долго стоял неподвижно, а потом, отойдя от ресторана, перешел поближе ко входу на кладбище и снова застыл, словно статуя. Умеет же человек стоять истукан истуканом!
– Как дела? – окликнул его Кловис.
Парень кивнул в ответ. Так, слегка кивнул. Вблизи он смахивал на черномазого, только посветлее и с примесью чего-то такого китайского, к тому же еще и волосы прилизаны.
– Надоело, да?
Парень не ответил, надоело ли ему стоять у ворот кладбища, словно еще одна статуя. Кловис посмотрел в другую сторону, на ресторан – здоровенное здание с полосатыми тентами вдоль всего фасада и неоновыми огнями на крыше.
– Смахивает на корабль, а? Правда ведь? Мне всегда казалось, он похож на корабль. – Снова обернувшись лицом к странному парню, Кловис принялся втолковывать ему: – Меня зовут Кловис. По-моему, твой босс, один из тех двух парней, которые вышли из этого «крайслера» – или ты работаешь на обоих? – встречается сейчас с моим боссом. – Кловис выждал минуточку, но парень все так же торчал, словно зомби, у металлической решетки, отгораживавшей мертвых от живых. – Ты по-английски-то говоришь? Если не говоришь, чего я корячусь? А если говоришь, что у тебя за пробка в заднице, что ты рта, на хрен, открыть не можешь? Ты хоть понимаешь, что я говорю?
Фрэнклин де Диос улыбнулся в ответ.
– Вот черт! – восхитился Кловис. – Вроде ожил.
Фрэнклин де Диос закивал и сказал:
– Я учил английский с рождения, но я мало пользовался им до последнего времени. Люди, на которых я работаю, не говорят по-английски.
– Ты приехал из Никарагуа?
– Да, оттуда. Я учил испанский, но дома я сперва учил английский и в школе тоже.
– Погоди-ка. Говоришь, ты родом из Никарагуа, но в детстве не говорил по-испански? Как же так?
– Нас потом заставили. Я – мискито. Понимаешь? Я индеец. Сандинисты заставили нас учить испанский, но раньше я учил английский.
– Ты индеец? Взаправду?
– Взаправду.
– Скажи что-нибудь по-индейски.
– Н-ксаа.
– Что это значит?
– «Как дела?»
– Да, ты взаправду индеец, – рассмеялся Кловис.
– Взаправду.
– А почему ты не отвечал, когда я поздоровался с тобой и когда я болтал весь этот вздор?
– Я не знал, кто ты.
– Я сказал тебе, кто я. Ты такой застенчивый? Слышь, а я-то думал, ты из наших. Понимаешь, о ком я? Думал, ты тоже черномазый.
– Да, отчасти. Остальное – мискито.
– А тот парень, на которого ты работаешь, он тоже индеец?
– Нет, он с Кубы, а потом стал никарагуанцем. И тот, второй, полковник, тоже никарагуанец. Мы оба сражались против сандинистов, но каждый сам по себе. Не знаю, почему он не любит сандинистов. Я их не люблю, потому что они пришли к нам, убили людей, животных убили, коров постреляли из автоматов и заставили нас уйти из Мусаваса. Сожгли все деревни мискито и заставили нас переселиться в asentamientos . Это вроде концлагеря.
– Черт, как погано.
– Мы поехали в Гондурас, в такое место Рус-Рус – не слыхал?
– Не, не слыхал.
– Там тоже плохо. Вот я и пошел на войну. ЦРУ знаешь?
– Конечно.
– Они дали нам ружья и показали, как воевать против сандинистов. Хорошие ружья, хорошо стреляют. Но на войне мне тоже не понравилось, и я поехал в Майами – это во Флориде.
– Да уж, на войне мало хорошего. А как ты попал в Майами?
– Сел на самолет. Сказал пограничникам, что потом вернусь, а сам остался.
– Ага, – сказал Кловис, дивясь про себя, как никарагуанский индеец мог проделать все это.
– Но в Майами мне тоже не очень понравилось. Там тоже война, только другая. Один раз меня арестовали, хотели выслать.
По улице в сторону ресторана проехала машина. Свет фар на мгновение выхватил из темноты лицо индейца, а затем его фигура и ворота кладбища вновь отступили во тьму, но Кловис успел убедиться, что этот человек говорит с ним запросто, не набивая себе цену.
– Они хотели тебя выслать?
– Да, но тот человек, на которого я работаю, поговорил с кем надо – не знаю с кем, – и они сказали, все в порядке, а потом мы поехали сюда. Здесь мне нравится. Немного похоже на тот город в Гондурасе, где есть аэропорт. На Майами не похоже. Здесь я мог бы жить. Только деньги нужны, чтобы было на что покупать еду.
– Без денег нигде не обойдешься, – подхватил Кловис. – А что, ты убивал на войне?
– Несколько человек убил.
– Да? Ты был близко, ты мог их разглядеть?
– Кое-кого мог.
– Ты их застрелил?
– Ну да, конечно.
– Со мной никогда такого не было. – Кловис отвел взгляд, посмотрел в сторону ресторана. – Значит, ты водишь машину, и все?
Фрэнклин помедлил с ответом.
– По дому тоже что-нибудь приходится делать? Знаешь, как это бывает: гараж убрать, детей отвезти, и все такое.
– У него нет ни гаража, ни детей. У него только женщины.
– Ага, ясно. Но я вот про что спрашиваю: ты привозишь его, потом ждешь, потом опять куда-то везешь, так?
– Я вожу машину, но мне не часто приходится ждать, – уточнил Фрэнклин де Диос – Бывает, он берет меня с собой. Иногда я один иду на дело.
Повисло молчание. У Кловиса язык чесался спросить: «На дело? Что это значит?» Но тут индеец в свою очередь задал вопрос:
– Тебе нравится человек, на которого ты работаешь?
– Он неплохой, – сказал Кловис – Дерьма в нем много, но тут уж ничего не поделаешь: когда у человека столько денег, он не привык, чтобы ему отказывали.
И тут, легок на помине, мистер Николе показался в дверях ресторана, помахал своему шоферу, и на этом светская беседа оборвалась.
Если Николе не собирался в дороге говорить по телефону и работать, он садился рядом с водителем, оставляя за спиной длинный пустой автомобиль.
– Этот индеец возит одного из тех джентльменов, с которыми вы обедали, – пустился в объяснения Кловис – Он индеец из племени мискито. Сперва он не хотел мне отвечать, молчал, точно деревянный идол из табачной лавки, но потом оттаял. Я ему сказал: «Ты почему молчишь, когда с тобой разговаривают?» – а он ответил, типа, он со мной незнаком, потому и молчит. Вернее, он так сказал: «Я не знаю, кто вы такой». Я ему говорю: «Я тебе уже сказал, кто я такой». Вы можете это понять, мистер Николе? Почему он вдруг сменил пластинку?
– Он сказал, что не знает, кто ты такой?
– Вот именно: «Я не знаю, кто ты такой».
– По-моему, он старался соблюсти вежливость, – сказал Дик Николе. – Он не хотел, чтобы ты узнал, кто он такой.
– Да, но потом он сам мне все рассказал.
– Что именно?
– Он был на войне, убивал людей. Потом поехал в Майами…
– А что он теперь делает?
– Возит одного из этих никарагуанцев.
– А чем заняты никарагуанцы?
– Этого он не говорит.
– Так что же тебе удалось узнать?
Кловис плотно сжал губы и покрепче ухватился за руль. Сейчас его пассажир начнет клевать носом и проспит всю дорогу до Лафайета. Пусть ему приснится, что он всех умней. Он босс, на все смотрит со своей колокольни и даже не замечает, когда тут, на земле, что-то идет не так.
Яркий свет фар освещал простиравшееся перед лимузином шоссе. В машине было тихо.
Вдруг Николе зашевелился, и из темноты послышался его голос:
– Как это индеец попал в Майами?
Кловис усмехнулся. Все-таки его босс еще на что-то способен.
– Хороший вопрос, мистер Николе! – похвалил он его.
15
В час дня Джек с Люси шли по Французскому кварталу. Они спускались по улице Тулузы в сторону реки, то и дело натыкаясь на группки туристов. Джек пытался объяснить, откуда взялся Джерри Бойлан:
– Я не знал, что мне с ним делать. Пора было уходить, так что я взял его с собой в бар к Рою.
– Узнать его мнение? – спросила Люси.
– С сегодняшнего дня Рой там не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43