М. – И теперь мы, возможно, услышим новости о шутнике, который перерезал провода. Пошли!
Феррарс протянул ему костыль, и мы направились к дому, где прошли в гостиную через кухню и столовую. Недалеко от радиоприемника, по которому в субботу вечером четыре человека слушали «Ромео и Джульетту», стоял телефон. Солнце освещало противоположную сторону бунгало, и комната выглядела мрачно. Пока мы садились, Крафт взял трубку.
– Да, – сказал он. – Говорите. – Телефон, казалось, давился от смеха. Здоровый глаз Крафта устремился на Г. М. – Да, он сейчас здесь. Сидит рядом со мной.
Г. М. с трудом выпрямился.
– Кто это? – осведомился он.
– Старший инспектор Мастерс. – Крафт прикрыл рукой микрофон. – У вас есть для него какое-нибудь сообщение?
– Да. Скажите этому грязному псу: я надеюсь, что он подавится.
– Сэр Генри передает вам свои наилучшие пожелания, старший инспектор… Что-что? Разумеется, я трезв!.. Да, его палец гораздо лучше… Нет, не могу сказать, что он наслаждается отдыхом.
– Два дня подряд меня чуть не убивают, а он спрашивает, наслаждаюсь ли я отдыхом! Дайте мне поговорить с этим занудой!
Крафт снова прикрыл микрофон.
– Вы слишком взбудоражены, сэр. А кроме того… они нашли это.
По телефону говорили долго, хотя мы не могли разобрать ни слова. Остальные молчали. Феррарс откинулся на спинку кресла, скрестив ноги в грязных фланелевых брюках и сунув руки в карманы серого свитера. Ворот его рубашки был расстегнут, демонстрируя вздрагивающий кадык. Он смотрел на висящий над камином портрет Риты, и в его взгляде светилась жалость. Потом он закрыл глаза.
Лицо суперинтендента Крафта стало неподвижным, как его стеклянный глаз. Достав из внутреннего кармана записную книжку и карандаш, он положил книжку на телефонный столик и начал быстро писать. Наконец Крафт вздохнул, произнес слова благодарности и положил трубку. Когда он повернулся, его лицо было мрачнее обычного.
– Ну, сэр, – со вздохом признался суперинтендент, – похоже, вы были правы.
– Конечно прав, сынок.
– И может быть… – Крафт посмотрел на меня, – доктор тоже был прав.
– Прав насчет чего? – спросил Феррарс, открыв глаза.
– Говорите, сынок! – нетерпеливо сказал Г. М. – Я гощу в доме этого парня и знаю его. Он не станет болтать.
Крафт заглянул в записную книжку.
– Вы когда-нибудь слышали о театральном буклете под названием «Спотлайт»?
– Разумеется. Это рекламное издание для актеров.
– Полиция нигде не могла найти фотографию Барри Салливана, но в офисе «Спотлайта» обнаружился старый снимок. Этим утром они отнесли его в американское консульство на Гроувнор-сквер. – Крафт смотрел на наконечник своего карандаша. – В консульстве нет сведений ни о каком Барри Салливане. Но одна из девушек в американском паспортном отделе сразу его узнала. У них имеются его фотография и отпечаток правого большого пальца – это новая военная мера, – так что мы достаточно легко можем это проверить. Настоящее имя «Барри Салливана» – Джейкоб Мак-Натт. Он родился в 1915 году в Литл-Роке, штат Арканзас. Я записал все данные. – Крафт постучал по записной книжке. – Может быть, вы читали в газетах, что американский лайнер «Вашингтон» прибывает в Голуэй на этой неделе?
– Да, – ответил я. – Алек Уэйнрайт упоминал об этом.
– Чтобы забрать американцев и их семьи, которые хотят вернуться в Соединенные Штаты?
– Да.
– Джейкоб Мак-Натт, он же Барри Салливан, – медленно произнес Крафт, – вместе с женой зарезервировал место на «Вашингтоне» некоторое время назад.
В голове у меня начали складываться смутные очертания истинной картины событий.
– С женой? – переспросил Феррарс. Крафт кивнул.
– Мы не смогли раздобыть фотографию миссис Уэйнрайт, – объяснил он. – Но один из джентльменов в американском консульстве узнал ее по описанию. «Женой» была Рита Уэйнрайт. Он должен был это знать, так как выдавал ей визу в Штаты.
Я поднялся со стула, но снова сел.
– У нее был британский паспорт, выданный на имя Риты Дюлейн Мак-Натт. А внизу стояло официальное примечание: «Жена американского гражданина». Согласно американскому закону, англичанка, которая выходит замуж за американца, не принимает гражданство мужа. Она сохраняет собственный паспорт.
– Но Рита не вышла замуж за Салливана! – возразил я. Крафт фыркнул.
– Она заключила с ним брак, так как должна была получить этот паспорт.
– У Риты был другой паспорт! Я видел его в ящике туалетного столика наверху!
– Он был для нее бесполезен. Понимаете, доктор, корабль должен забрать только американцев и их семьи. К тому же, если Рита намеревалась исчезнуть и начать новую жизнь, она должна была обзавестись и новой личностью. Поэтому ей пришлось под фальшивым предлогом получить новый паспорт.
– Послушайте, доктор, – терпеливо заговорил Г. М. – Все происходило у вас на глазах, но вы этого не замечали. Эти двое, Рита Уэйнрайт и Барри Салливан, никогда не намеревались убивать себя. «Самоубийство по сговору» было тщательно спланированной фальшивкой, разыгранной так ловко, что, по-своему, вызывает у меня восхищение! Оно должно было обмануть не только Алека Уэйнрайта, но и всю Англию.
Рита считала это единственным выходом. Она любила мужа и не хотела причинить ему боль, но отказаться от любовника тоже не могла. Поэтому ее истеричная романтическая натура приняла план, который, как ей казалось, решал все проблемы. Она не могла просто убежать с Салливаном. Но если бы муж и весь мир считали их мертвыми, им было бы не о чем беспокоиться. Очаровательная и весьма характерная идея, как увернуться от ответственности. Неужели вы еще не поняли?
Глава 14
– А если не поняли, – добавил Г. М., – то постарайтесь вспомнить. – Машинально он стал нащупывать карман с портсигаром, но обнаружил только тогу и с отвращением посмотрел на нее. – Рита Уэйнрайт 22 мая пришла в вашу приемную в крайнем возбуждении. Она хотела, чтобы вы что-то для нее сделали. Каковы были ее первые слова, обращенные к вам? «Я поссорилась с моим солиситором. Естественно, ни один священник никогда этого не сделает. И я не знаю ни одного мирового судью. Вы должны…» И она оборвала фразу. Это правда?
– Да, – кивнул я.
– А для чего требуется рекомендация лично знакомого врача, юриста, священника или мирового судьи?
– Для паспорта, – ответил Феррарс, выпрямившись в кресле.
Передо мной живо предстал образ Риты в моем кабинете, с алыми ногтями и испуганными глазами, пытающейся сказать мне что-то. «Все так запуталось, – слышал я ее голос. – Вот если бы Алек умер…» А потом беглый взгляд на меня, проверяющий, как я воспринял ее реплику.
Тем не менее я продолжал протестовать:
– Говорю вам, это фантастично! Чем бы они зарабатывали на жизнь? У Салливана не было практически ничего, да и у Риты не было своих денег.
– Если помните, – сказал Г. М., – вы задали ей тот же вопрос. И это ее нисколько не обеспокоило, сынок. Потому что у нее имелся ответ. Как насчет бриллиантов?
Его взгляд устремился к портрету Риты над камином. Впервые я перестал сосредотачиваться на ее улыбающемся лице, вспомнив, что, как я указывал в этих записках, Феррарс рисовал ее в бриллиантовом ожерелье на шее и бриллиантовых браслетах на запястьях. Теперь нарисованные бриллианты словно подмигивали мне.
– Вы сами, – продолжал Г. М., – рассказывали мне, как профессор Уэйнрайт любил увешивать жену бриллиантами. Скоро драгоценности запретят вывозить из страны, но пока что они служат выгодным товаром для продажи.
– Но Алек Уэйнрайт практически разорен, – возразил я. – Очевидно, эти бриллианты – все, что у него оставалось. Рита никогда бы не забрала их без…
– Практически разорен, – пробормотал Г. М. – Угу. А она об этом знала?
Правда – беспощадная штука.
– Ну… если подумать, нет. Алек сам говорил мне об этом.
– Он вел свой бизнес строго конфиденциально?
– Да.
– И жена считала его состоятельным человеком?
– Очевидно.
– Давайте проясним этот вопрос до конца, – сказал Г. М. – Кто-нибудь знает, где хранились эти бриллианты?
– Я могу вам ответить, – вмешался Феррарс. – Фактически я говорил вам вчера вечером. Рита хранила их в большой шкатулке из слоновой кости наверху, в своей спальне. Шкатулка открывается маленьким ключом, похожим на ключ от американского замка, но меньшего размера, с выгравированными на нем именем «Маргарита» и двойным узлом.
Г. М. с неудовольствием посмотрел на меня.
– Муж, конечно, о многом подозревал, – сказал он. – Это доказывает каждое процитированное вами его слово в субботу вечером. «Убить меня! Вижу, вы совсем не знаете мою жену. Нет, убивать меня они не собираются. Но я могу сказать вам, что они планируют». Но Алек слегка ошибался, не предвидя трюк с фальшивым самоубийством. Он думал, что они просто собираются сбежать. Вспомните, что произошло. Вы вернулись с утеса и сообщили ему, что пара бросилась в море. Это ошеломило его. Он закричал, что не верит этому. А потом он побежал наверх и сказал, когда спустился: «Ее одежда на месте, но…» – после чего протянул маленький ключ. Это означало, тупоголовые вы мои, что бриллианты исчезли.
Последовало молчание.
Феррарс, медленно покачивая головой, смотрел в основном на ковер. Один раз он бросил взгляд на портрет, и его костлявый подбородок сразу напрягся.
– Вы хотите сказать, – заговорил он, – что мистер Уэйнрайт собирался позволить им забрать бриллианты?
– Конечно.
– Хотя у него самого почти не осталось денег?
– Бывают такие люди, сынок. – Голос Г. М. звучал виновато. – Судя по всему, Алек Уэйнрайт – один из них. Можно ли удивляться, что он чувствует себя больным, усталым и испытывает отвращение к миру?
С каждой новой деталью становилось все труднее оспаривать версию Г. М. К тому же было невозможно подвергать сомнению показания консульства, предъявившего копии паспортов и визы.
Но даже если все происходило именно так, было ли необходимо рвать и метать, вспоминая о Рите? Как заметил Г. М., это было абсолютно характерно для нее. Она приносила в мир разрушение, но ее намерения были добрыми. Она едва не убила Алека, но это не входило в ее планы. Воздавая должное Алеку, следует ли непременно порицать Риту?
– Что касается миссис Уэйнрайт и Салливана – будем называть его так, – то становятся понятными их действия, – продолжал Г. М. – Рита получила новый паспорт. Салливан пригнал сюда свою машину и спрятал в студии, чтобы они могли ускользнуть, когда трюк сработает.
– Ускользнуть, сэр? – переспросил суперинтендент Крафт.
– Разумеется. Сначала в Ливерпуль, а потом, избавившись от автомобиля, в Ирландию и Голуэй. Далее, им пришлось уничтожить все свои фотографии. Почему? Потому что вскоре они собирались фигурировать в качестве жертв ужасной трагедии. Газеты начали бы охоту за их снимками.
– Понятно, – задумчиво промолвил Крафт. – Они не могли допустить, чтобы кто-то из американского консульства или британского паспортного бюро увидел фотографии в газете и сказал: «Никакие это не миссис Александер Уэйнрайт и мистер Барри Салливан. Это мистер и миссис Джейкоб Мак-Натт, которые сейчас плывут в Америку».
Г. М. развел руками.
– Если вам мало доказательств, – обратился он ко мне, – подумайте о происшедшем в субботу вечером. Кто выбрал этот вечер, когда у горничной был выходной? Рита Уэйнрайт. Кто уволил садовника Джонсона, потому что он всюду совал нос? Рита Уэйнрайт. Кто наложил вето на предложение мужа пригласить других гостей и настоял, чтобы присутствовали только четверо? Рита Уэйнрайт. Наконец, какое время любовники выбрали для их драматического фокуса-покуса? Естественно, девять часов. А почему? Потому что Алек Уэйнрайт – фанатик радионовостей. Как только успокаивающий голос Джозефа Маклауда или Элвара Лидделла звучит в эфире, он становится глух и слеп ко всему остальному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27