– Что вы надеетесь найти в комнате Флея? – спросил он. – Соммерс там все осмотрел.
– Ни на что я не надеюсь, – буркнул в ответ Фелл. – У меня только надежда напасть на след брата Анри, черт бы его побрал.
Хедли заметил, что он не понимает, почему доктор Фелл неожиданно так рассердился на неуловимого брата Анри. Кроме того, Фелл немного задержал всех, пока разговаривал с хозяйкой дома мисс Хейк.
Доктор Фелл признал, что разговор с мисс Хейк ничего существенного не прибавил. Мисс Хейк была положительная незамужняя женщина пожилого возраста, склонная видеть в каждом жильце вора-взломщика или убийцу. Когда ее в конце концов уверили, что Бернаби не вор-взломщик, она все-таки кое-что рассказала. Накануне вечером дома ее не было. С восьми до одиннадцати она находилась в кино, а потом, почти до полуночи, у друзей на Грейс-Инн-роуд. Мисс Хейк не могла сказать, кто был в квартире Бернаби, но об убийстве она узнала лишь утром. Трое остальных ее жильцов – американский студент и его жена с первого этажа и ветеринарный врач со второго – накануне вечером также куда-то ходили.
Соммерс, возвратившись ни с чем с Блумсбери-сквер, остался на месте, Хедли, Розетта и Бернаби поехали в дом Гримо, а доктор Фелл, который так стремился встретиться с говорливой хозяйкой другого дома, нашел там… неразговорчивого хозяина.
Покрашенный в темный цвет дом под номером 2, в котором размещался табачный магазинчик, казался таким ветхим и безрадостным, будто служил декорацией на сцене в постановке музыкальной комедии. На звонок из глубины магазина не спеша вышел хозяин дома, табачного магазинчика и газетного киоска Джеймс Долбермен. Мистер Долбермен был маленьким, молчаливым старым человеком с длинными руками, одетым в засаленный черный миткалевый халат. То, что произошло, заявил он, его не касается. Он неохотно отвечал на вопросы, будто ожидая, что вот-вот кто-то отвлечет внимание, и можно будет вообще не отвечать. Да, у него был жилец, иностранец по фамилии Флей. Он занимал комнату на верхнем этаже. Заплатил за два месяца вперед. Нет, мистер Долбермен о нем ничего не знает и не желает знать. Ему известно только, что с ним не было никаких хлопот. У Флея была привычка разговаривать с самим собой на иностранном языке. Вот и все. Мистер Долбермен не знал о Флее ничего потому, что видел его очень редко. Нет, других жильцов у него нет. Нет, он. Долбермен, никому наверх горячей воды не носил. Почему Флей выбрал верхний этаж? Откуда, он, Долбермен, может знать? Лучше пусть они спросят у самого Флея.
Известно ли ему, что Флей убит? Да, известно. Уже был полицейский, задавал глупые вопросы и возил его опознавать тело. Но это, его, Долбермена, не касается. На вопрос о выстреле в десять двадцать пять накануне вечером хозяин, казалось, мог что-то сказать, но он только еще крепче сжал губы и стал еще пристальнее смотреть в окно. В то время он, мол, находился под лестницей в кухне. Работало радио, и он ничего не слышал, а если бы и услышал, то все равно бы не вышел. Приходил ли кто-нибудь в гости к Флею? Нет. А не общался ли Флей с какими-нибудь подозрительными иностранцами?..
Этот вопрос имел неожиданное последствие. Мистер Долбермен, хотя и в дальнейшем говорил медленно, неожиданно стал достаточно многословным. Да, кое-что было, и полиция должна была бы об этом побеспокоиться, вместо того, чтобы зря растрачивать деньги налогоплательщиков. Околачивался тут один, все рассматривал, а однажды даже разговаривал с ©леем. Отвратительный тип. Наверно, преступник. Мистеру Долбермену не нравятся такие, которые крутятся рядом и все вынюхивают. Нет, описать этого типа он не может, это дело полиции. А кроме того, тогда была ночь.
– И все-таки хоть что-нибудь вам бросилось в глаза? – чрезвычайно вежливо спросил доктор Фелл, вытирая платком лицо. – Может, что-нибудь из одежды?
– Кажется, на нем было модное пальто, – переборов себя, отвел взгляд от окна Долбермен. – Из желтого твида в красную крапинку. Но это ваше дело. Хотите пойти наверх? Вот ключ. Вход с улицы.
Когда они поднимались по темной узкой лестнице этого крепкого, несмотря на его внешний вид, дома, Ремпола охватило волнение.
– Вы правы, сэр, когда говорите, что все дело поставлено с ног на голову, – обернулся он к доктору Феллу. – Мы искали зловещую фигуру в длинном черном пальто, а теперь появляется другая, в окровавленном твидовом пальто цвета, который можно назвать светлым. Что это? Уж не поворачивается ли дело из-за этого пальто в другую сторону?
– Нет, я, говоря, что все становится с ног на голову и что мы, возможно, ошиблись, об этом не думал, – с некоторым колебанием ответил доктор Фелл, попыхивая трубкой. – Но в какой-то степени все зависит от пальто. Мужчина и два пальто. Да, я считаю, он и является убийцей.
– Вы сказали, что у вас есть собственная мысль о том, кто убийца.
– Я знаю, кто убийца. – Решительно заявил доктор Фелл. – Понимаете, что заставляет меня спорить с самим собой… Не только то, что он все время торчал у меня перед носом. Дело в том, что он все время говорил правду, а у меня не хватило здравого смысла это понять. Он был очень откровенен, и мне даже больно вспоминать, что я ему не поверил и считал его невиновным.
– А как он исчез?
– Этого я не знаю. Ну, вот мы и пришли. На верхнем этаже была только одна комната. Лестницу освещал бледный свет, который проникал сквозь застекленную крышу. Дверь комнаты, сделанная из грубых досок и покрашенная в зеленый цвет, была открытой, окна, очевидно, давно не открывались. Доктор Фелл нащупал в темноте газовый светильник, на котором едва держался абажур. В неровном свете перед их глазами предстала уютная, но запущенная комната, оклеенная дешевыми голубыми обоями, белая железная кровать, письменный стол, на котором лежал, прижатый чернильницей, сложенный вдвое лист бумаги. Все тут напоминало о Пьере Флее. Казалось, они увидели его в порыжевшем вечернем костюме и цилиндре, готовым к выходу на сцену. Над зеркалом висело написанное витиеватым почерком и вставленное в позолоченную рамку библейское выражение: «Мне отмщенье, и я воздам». Но висело изречение почему-то вверх ногами.
Дыша с присвистом, доктор Фелл неуклюже подошел к столу и взял бумагу. Ремпол увидел написанное витиеватым почерком почти официальное заявление.
«Джеймсу Долбермену, эсквайру.
Я не предупредил вас за неделю о том, что освобождаю комнату, поэтому оставляю в качестве платы за нее свои небогатые пожитки. Мне они больше не понадобятся. Я возвращаюсь в свою могилу.
Пьер Флей».
– Почему так решительно: «Я возвращаюсь в свою могилу»? – спросил Ремпол. – Будто это и в самом деле имеет значение, разве что… Думаю, Флей и в самом деле существовал. Именно Флей, а не кто-то другой, кто выдавал себя за него.
Доктор Фелл помолчал. Чем внимательней он приглядывался к ковру на полу, тем становился все более хмурым.
– Ничего, – пробурчал он. – Ни автобусного билета, ничего. Не подметено и никаких следов. Его имущество я не буду осматривать. Его, думаю, осмотрел Соммерс. Идем! Присоединимся к Хедли.
Хмурые, как погода, они направились на Рассел-сквер. Хедли, увидев их в окно, встретил в роскошной прихожей. Маска на щите с коллекцией японского оружия у него за спиной казалась карикатурой на его лицо. Дверь в гостиную была закрыта, за нею слышались тихие, неясные голоса.
– Догадываюсь, у вас снова какие-то неприятности, – достаточно весело сказал доктор Фелл. – К черту неприятности! Мне тоже нечего сказать. Я знал, что меня может постичь неудача, но из-за этого мне не легче. Что нового у вас?
– Это пальто… – возмущенно начал Хедли и кисло усмехнулся. – Если Менген говорит неправду, то я не понимаю, зачем ему это нужно. Но пальто… Совершенно новое! В карманах нет даже обычных потертостей, которые бывают в ношеном пальто. Сначала у нас была загадка с двумя пальто, теперь это можно назвать загадкой пальто хамелеона.
– Что произошло с пальто?
– Оно изменило цвет, – ответил Хедли.
Доктор Фелл, прищурившись, с любопытством смотрел на Старшего инспектора.
– Как бы там ни было, но я не думаю, что это дело совсем помутило ваш разум, – сказал он. – Изменило цвет? Не хотите ли вы сказать, что теперь оно изумрудно-зеленое?
– Я хочу сказать, что с тех пор оно изменило цвет… Пойдемте!
Они вошли в очень богато обставленную гостиную, выдержанную в старинном стиле. Бронзовые статуи держали подсвечники. Портьеры на позолоченных карнизах из-за чрезмерного количества тюля были похожи на замерзшие водопады. Горели все лампочки. В комнате стояла напряженная тишина. На диване небрежно сидел Бернаби. Розетта мерила пол быстрыми нервными шагами. В углу, около радиоприемника, стояла Эрнестина Дюмон. Закусив верхнюю губу, она смотрела на всех насмешливым взглядом. И, наконец, здесь был Бойд Менген. Он стоял спиной к камину, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, будто его припекало. Но в самом деле его припекало нетерпение или возбуждение.
– Я знаю, это проклятое пальто – как раз на меня, – говорил он сердито. – Пальто мне подходит по размеру, но оно не мое. Во-первых, я всегда ношу плащ. Он и теперь там висит. Во-вторых, такое пальто я не могу позволить себе никоим образом. Оно стоит, наверное, больше двадцати фунтов. В-третьих… – Увидев доктора Фелла и Ремпола, Менген замолчал.
– Вы не могли бы повторить то, что сказали? – повернулся к нему Хедли.
Менген закурил сигарету. Пламя спички осветило его немного покрасневшие темные глаза. Он бросил спичку в пепельницу, затянулся и с обреченным видом проговорил:
– Не понимаю, почему все-таки виновным хотят видеть меня! Это может быть чье угодно пальто, хотя я не понимаю и того, почему люди бросают свою одежду, где попало. Тед, я вам все объясню! – Схватив Теда за руку, Менген потянул его к камину, будто хотел предъявить вещественное доказательство. – Когда я пришел сюда вчера вечером, я решил повесить плащ. Вообще я не включаю свет, а нащупываю первый попавшийся свободный крючок и вешаю. Но вчера у меня в руках был сверток с книгами.
Я хотел положить его на полку, поэтому включил свет и сразу же увидел в дальнем углу чужое пальто. Оно было, я бы сказал, такого же размера, как и желтое твидовое, какое на вас, только оно было черного цвета.
– Черного? – переспросил доктор Фелл, Он вытянул шею и с любопытством смотрел на Менгена. – А почему вы говорите «чужое»? Если в чьем-нибудь доме вы видите несколько пальто, то разве вам приходит в голову мысль о чужом пальто? Ведь вы даже не задумываетесь о том, что одно из пальто на вешалке может быть вашим.
– Я знаю пальто всех, кто живет в этом доме, – ответил Менген. – Я подумал, что это пальто Бернаби.
Бернаби снисходительно смотрел на Менгена. Теперь он был не похож на того человека, который сидел на диване на Калиостро-стрит.
– Менген – человек молодой, но очень наблюдательный, доктор Фелл, – сказал он и сделал театральный жест рукой. – Ха-ха-ха! Особенно когда дело касается меня…
– Я что-нибудь не так сказал? – миролюбиво спросил Менген.
– Пусть лучше он расскажет обо всем сам, – продолжал Бернаби. – Розетта, дорогая, хочешь сигарету? Между прочим, заверяю вас, пальто не мое.
– Так или иначе, я заметил это пальто, – рассердившись без видимой причины, обернулся Менген к доктору Феллу. – А когда сегодня утром Бернаби пришел сюда, он увидел на том месте светлое пальто с пятнами крови. Объяснение тут возможно только одно: было два пальто. Черт побери!.. Но я клянусь, что вчерашнее пальто никому из жильцов дома не принадлежит. Что же получается: на убийце было одно пальто, или оба, или ни одного? Кроме того, черное пальто имело странный вид…
– Странный вид? – переспросил доктор Фелл так резко, что Менген вздрогнул. – Что вы имеете в виду?
Скрипнув туфлями на низких каблуках, Эрнестина Дюмон отошла от радиоприемника на шаг вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35