Только лучше забери обратно свое кольцо, пока не найдешь настоящую женщину, хотя я сомневаюсь, чтобы такому, как ты, это удалось даже через сто лет!
Хью, терпеливый мужчина, внимательно смотрел на нее, склонив голову набок. Но теперь она зашла слишком далеко.
Он схватил ее за плечи и встряхнул так яростно, что глаза у нее затуманились, а зубы застучали.
— Ну-ка, послушай меня! — прогремел Хью вроде капитана броненосца из американского фильма. — Не думай, я благодарен тебе за поддержку в тяжелый момент. Но кое-чего, моя кошечка, я не могу и не стану терпеть. — И продолжал трясти ее, пока волосы Элен не растрепались. — Отныне ты не будешь прикидываться рассерженной, когда вовсе не сердишься, для того только, чтобы я на коленях молил о прощении. Не будешь покатываться со смеху над моим пристрастием к детективным романам, как нынче у меня в кабинете. Если я тебя чем-нибудь оскорбил, объясни, чтобы я мог извиниться или оправдаться, а не убегай из конторы, как сегодня днем, без единого слова. Можешь оставить себе кольцо, можешь вернуть, мне плевать, черт возьми! Только не называй себя настоящей женщиной, пока не научишься соответственно себя вести. — И тут он отшвырнул ее так, что девушка ударилась в стену.
— Ox! — прошептала она, как только сумела вдохнуть, и повторила: — Ох!
Сама того не зная, не будучи свидетельницей события, Элен охала точно так же, как Памела де Сакс, шлепнутая по попке в Музее столичной полиции. Обе они не играли, переживая ярость и унижение.
Элен сорвала обручальное кольцо, швырнула в одну сторону. Сорвала кольцо, подаренное в честь помолвки, и швырнула в другую. Рванулась к Хью, чтобы влепить пощечину. Он ее оттолкнул, кипя гневом, но, будучи джентльменом, сохранил абсолютно беспечный вид, спокойно подобрал оба кольца и небрежно подбросил — пусть летят куда хотят.
Тут в дверях появился Патрик Батлер в полном вечернем наряде.
— Ну и ну! — проворчал он, подняв брови. — Как вы себя ведете?
Элен взмахнула рукой, ткнула в сторону Хью дрожащим указательным пальцем.
— Он… вот этот человек… — задохнулась она, как будто собралась предъявить обвинение в государственной измене.
— Ах да, слышал. И надо сказать, вы заслужили каждое сказанное им слово. — Батлер взглянул на Хью: — Слушайте, да ведь вы не одеты!
— Зачем мне одеваться?
Адвокат призадумался, озабоченно склонив голову набок.
— Честно сказать, не знаю. Просто всегда считаю такую привычку достойной и правильной. Все равно что надеть перед битвой доспехи. Заходите оба.
Чисто инстинктивно Элен хотела отказаться, если бы придумала, куда еще можно пойти. Безгранично терпеливый Хью всегда сохранял спокойствие. Иногда она даже с легким презрением думала, что он чересчур уж терпелив. А теперь…
Поэтому она, повизгивая лишь в душе, влетела в гостиную «королевских» апартаментов и оглушительно захлопнула за собой дверь спальни.
Батлер не обратил на это внимания, а Хью в данный момент слишком злился, чтобы волноваться по такому поводу.
Кроме того, его беспокоило поведение Патрика Батлера. Свихнувшийся оформитель заполонил гостиную золочеными, белыми и стеклянными канделябрами, слишком роскошными даже для Букингемского дворца, среди которых едва можно было протиснуться.
Батлер уселся в гигантском позолоченном кресле, как на троне. Почему-то казалось, что там ему самое место.
— Джонсон, — предупредил он, сверяясь с плоскими часами в кармашке белого жилета, — очень скоро придет с сообщением об окончании представления. Слышали, что он рассказал мне у лифта перед тем, как мы поднялись?
— Что?
— Наша мадам Фаюм имеет бешеный успех. По словам Джонсона, «есть на что посмотреть, настоящая французская пышечка».
— Он ее видел?
— Нет. Но фойе сплошь увешано ее фотографиями. Видно, Омар Испахан говорил очень мало, а мадам Фаюм без умолку тараторит с французским акцентом, и, очевидно, публика считает это неотразимым. Когда фокус не получается, она просто громко хохочет, а зрители все равно аплодируют. Прентис, мне это не нравится.
— Почему?
— К концу представления непременно нагрянет полиция, мы к этому готовы. Но молва об успехе разнесется очень быстро, и сразу налетят репортеры с фотоаппаратами.
Хью ничего не ответил.
— Я так понимаю, — склонился вперед адвокат, барабаня кончиками пальцев по подлокотникам, — вы слышали новость, которая касается вас лично?
Он слышал, но никак не мог объяснить.
— До сих пор не верю! Чтобы мой дядя Чарлз…
— Тем не менее мистер Чарлз Грандисон Прентис сидит в вестибюле, курит свою любимую вызывающе длинную сигару и с обычной для него величественной неодобрительной манерой созерцает присутствующих на развлекательном мероприятии.
— Мистер Батлер, это невозможно! Дядя Чарлз лежит дома в гриппе! Джонсон наверняка обознался…
— Джонсон редко ошибается. Он знает, по крайней мере в лицо, ровно столько людей, сколько и я. Впрочем, проблема для нас не в полиции и не в прессе. — Батлер презрительно щелкнул пальцами. — И отнюдь не в вашем дяде. — Он снова щелкнул пальцами, выражая личную неприязнь и презрение к нему. — У нас другие заботы. Понимаете…
Хью украдкой взглянул на дверь спальни, воображая спокойно и высокомерно сидевшую за ней Элен.
На самом деле она лежала на кровати лицом вниз, горько плача, в безнадежном отчаянии колотя кулаком по подушке. Хью о том не догадывался, иначе мгновенно ринулся бы в ту самую дверь.
Вдобавок выражение лица Батлера удерживало его на месте и заставляло молчать.
— Да? — тут же отозвался Хью.
— Понимаете ли, — сказал Батлер, — возможно, я ошибся.
Наступила мертвая тишина, не считая бормочущих голосов этажом ниже.
Адвокат постарался сказать это как можно легкомысленнее. Закованный в доспехи вечернего костюма с длинным рядом наградных колодок на левой груди, он поднял глаза, изобразив беспечную усмешку.
Он всегда выглядел лет на десять, как минимум, моложе своих лет. Хью никогда раньше не замечал набухших синих вен у него на висках.
— Ошиблись? — переспросил Хью.
— Я считал загадку запертой комнаты сравнительно простой. — Батлер сжал пальцы в тяжелые кулаки. — Теперь вот что мне скажите. Недавно в антикварной лавке Коттерби вы видели, как старик метнул в восковую куклу три ножа. Так?
— Так. И что?
— Вы заметили, как летят брошенные ножи?
— Нет. Он их слишком быстро бросал. Взмахнет рукой — и нож вонзается в стену.
— Теперь снова вспомните сцену убийства Омара Испахана так, как вы ее мне описали. Вы находитесь слева от двери своего кабинета. Ваш друг Джим Воган стоит от вас слева, лицом к своим дверям. Если бы кто-то метнул нож у вас за спиной из широкого темного коридора, один из вас мог бы это заметить?
Картина вновь ожила в памяти. Хью увидел Джима в жилетке, расстегнутой на растущем животике, дверь, которую он приоткрыл еще шире, спинку дивана перед камином…
— Возможно, — подтвердил он. — Однако все равно не выходит.
— Почему?
— Жертву ударили спереди, сверху вниз. Можете себе представить, чтобы кто-нибудь сумел бросить нож так, чтобы он закрутился в воздухе, как бумеранг, и убил человека, сидевшего спиной к убийце?
— О, снова повторю — святая простота!
— Почему это?
Батлер опять забарабанил по ручкам кресла.
— Спрашиваю еще раз, — почти взмолился он, — неужели вы не помните и даже не догадываетесь о смысле разыгравшейся на ваших глазах уличной сцены? Она полностью опровергает ваше только что высказанное возражение. Если ответите отрицательно, я вас сочту ненормальным. Если, в конце концов, за всем этим стоит кто-нибудь из ребят отца Билла… — Он уставился в ковер. — Как все ирландцы, я иногда бываю… напыщенным болваном. Пару раз заявлял (не знаю, заметили вы или нет, мой юный друг), будто никогда не ошибаюсь.
— Н-ну, — пробормотал Хью, тоже глядя в ковер, — есть один никому не известный солиситор, согласный с таким заявлением.
— Благодарю вас.
— Не за что. Я только…
— Нет, богом клянусь! — взревел Батлер, вскочив на ноги. — Я не отдам им себя на посмешище! Говорят, будто мне никогда в жизни не раскрыть убийства без помощи Гидеона Фелла… Говорят?
По правде сказать, именно так утверждал Джим. Хью пробормотал нечто невразумительное.
— Что ж, посмотрим, даже если я и ошибся. У меня осталось почти двадцать два часа, чтобы вернуть вам честное имя и доказать свою правоту. Фактически, дорогой друг…
В дверь быстро коротко постучали, и в гостиную, не дожидаясь ответа, скользнул Джонсон. Вид у него был далеко не спокойный.
— Лучше поторопитесь, сэр! — прошипел он. — Представление через шесть минут кончится. — Тут шофер нерешительно замолчал. — Только не знаю, как вы выйдете. В отеле полным-полно полиции.
Глава 11
Это решило дело.
Патрик Батлер мигом преобразился в совершенно иного человека.
Встал, выпрямил спину, держась небрежно, приятно улыбаясь. Под люстрой блестели светлые волосы.
— Прекрасно, прекрасно. — Он потер руки. — Служители Зла, да? Мы с ними справимся. Столичные или из Сити?
— Столичные, сэр. Хотя их возглавляет инспектор Дафф из уголовного розыска Сити, шотландец, переодетый в штатское.
— Ах! Теперь они уже и меня ищут?
— Нет, сэр. Просто вы уже числитесь в списке зарегистрированных. По-моему, они быстро сообразят, кто находится тут вместе с вами.
— Даже если предположить, что они опросили весь район, каким образом нас отыскали так быстро? — удивился Хью.
— Видите ли, сэр, вы, находясь в таком же смятении, как и юная белокурая леди, написали в регистрационной книге «Чарлз Дарвин» вместо «Джордж Дарвин» и указали адрес вашего дяди в Хампстеде. Кроме того, если бы мистер Батлер расписался менее крупными буквами, чем на рекламе пива «Гиннесс»…
— Ах-ах! — просиял Патрик Батлер, ничуть не расстроившись и кивнув на дверь спальни. — Я говорил вашей милой невесте, что будет, если я назову свое настоящее имя. Она еще увидит!
— Хозяин, ради бога, поторопитесь!
— Успокойтесь, Джонсон, — сказал его хозяин. Он сорвал с ближайшего кресла огромный черный чехол и набросил на плечи, застегнув его спереди серебряной булавкой, нахлобучил набекрень, на манер д'Артаньяна, мягкую черную шляпу. — Э-э-э… Джонсон! Надеюсь, вы оставили за кулисами мою карточку? Не настоящую, а из тех, которые мы на такой случай приберегаем? И послали цветы по моим указаниям?
— Давным-давно, сэр! Мадам — как ее там — давно их получила. Но…
— Прекрасно. Пойдемте, дорогой мой Прентис.
— Да я же без пальто и без шляпы…
— Тихо! — шикнул Батлер, любовно похлопав Хью по спине. — Зачем вам пальто и шляпа? Нам надо лишь перейти через улицу. Быстро!
Все трое выбежали в едва освещенный, застеленный толстым ковром коридор. Пробегая мимо перпендикулярно идущего коридора, адвокат быстро глянул направо, налево.
— Никогда не доверяйте лифтам, дорогой друг, — тихо посоветовал он Хью.
— Каждый полицейский питает детское пристрастие к лифтам, обожает кататься вверх-вниз. Кажется, я где-то видел лестницу. Правильно. Вон она.
Лестница с длинным окном, наглухо, от самого верха, затянутым шторами, спускалась вниз вдоль стены широкими ступенями, которые под прямым углом поворачивали на площадках к нижним этажам.
Батлер легко пробежал первый пролет, а потом даже он испытал потрясение — остановился и прижал спиной к стене своих подопечных.
Суровый хриплый голос явственно пререкался с другим, столь же суровым, на нижнем этаже у подножия лестницы.
— Я уже предъявлял вам удостоверение, — громко говорил кто-то, — и больше не собираюсь показывать. Моя фамилия Дафф. Инспектор Дафф. И я вас спрашиваю… О господи! Это еще что такое?
Инспектор имел полное право на подобный вопрос.
Ясное дело: никто не может учредить клуб или общество с таким рвением и с такой идиотски бессмысленной целью, кроме собравшейся в отеле компании весьма культурных людей благородного происхождения в возрасте от среднего до очень старого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Хью, терпеливый мужчина, внимательно смотрел на нее, склонив голову набок. Но теперь она зашла слишком далеко.
Он схватил ее за плечи и встряхнул так яростно, что глаза у нее затуманились, а зубы застучали.
— Ну-ка, послушай меня! — прогремел Хью вроде капитана броненосца из американского фильма. — Не думай, я благодарен тебе за поддержку в тяжелый момент. Но кое-чего, моя кошечка, я не могу и не стану терпеть. — И продолжал трясти ее, пока волосы Элен не растрепались. — Отныне ты не будешь прикидываться рассерженной, когда вовсе не сердишься, для того только, чтобы я на коленях молил о прощении. Не будешь покатываться со смеху над моим пристрастием к детективным романам, как нынче у меня в кабинете. Если я тебя чем-нибудь оскорбил, объясни, чтобы я мог извиниться или оправдаться, а не убегай из конторы, как сегодня днем, без единого слова. Можешь оставить себе кольцо, можешь вернуть, мне плевать, черт возьми! Только не называй себя настоящей женщиной, пока не научишься соответственно себя вести. — И тут он отшвырнул ее так, что девушка ударилась в стену.
— Ox! — прошептала она, как только сумела вдохнуть, и повторила: — Ох!
Сама того не зная, не будучи свидетельницей события, Элен охала точно так же, как Памела де Сакс, шлепнутая по попке в Музее столичной полиции. Обе они не играли, переживая ярость и унижение.
Элен сорвала обручальное кольцо, швырнула в одну сторону. Сорвала кольцо, подаренное в честь помолвки, и швырнула в другую. Рванулась к Хью, чтобы влепить пощечину. Он ее оттолкнул, кипя гневом, но, будучи джентльменом, сохранил абсолютно беспечный вид, спокойно подобрал оба кольца и небрежно подбросил — пусть летят куда хотят.
Тут в дверях появился Патрик Батлер в полном вечернем наряде.
— Ну и ну! — проворчал он, подняв брови. — Как вы себя ведете?
Элен взмахнула рукой, ткнула в сторону Хью дрожащим указательным пальцем.
— Он… вот этот человек… — задохнулась она, как будто собралась предъявить обвинение в государственной измене.
— Ах да, слышал. И надо сказать, вы заслужили каждое сказанное им слово. — Батлер взглянул на Хью: — Слушайте, да ведь вы не одеты!
— Зачем мне одеваться?
Адвокат призадумался, озабоченно склонив голову набок.
— Честно сказать, не знаю. Просто всегда считаю такую привычку достойной и правильной. Все равно что надеть перед битвой доспехи. Заходите оба.
Чисто инстинктивно Элен хотела отказаться, если бы придумала, куда еще можно пойти. Безгранично терпеливый Хью всегда сохранял спокойствие. Иногда она даже с легким презрением думала, что он чересчур уж терпелив. А теперь…
Поэтому она, повизгивая лишь в душе, влетела в гостиную «королевских» апартаментов и оглушительно захлопнула за собой дверь спальни.
Батлер не обратил на это внимания, а Хью в данный момент слишком злился, чтобы волноваться по такому поводу.
Кроме того, его беспокоило поведение Патрика Батлера. Свихнувшийся оформитель заполонил гостиную золочеными, белыми и стеклянными канделябрами, слишком роскошными даже для Букингемского дворца, среди которых едва можно было протиснуться.
Батлер уселся в гигантском позолоченном кресле, как на троне. Почему-то казалось, что там ему самое место.
— Джонсон, — предупредил он, сверяясь с плоскими часами в кармашке белого жилета, — очень скоро придет с сообщением об окончании представления. Слышали, что он рассказал мне у лифта перед тем, как мы поднялись?
— Что?
— Наша мадам Фаюм имеет бешеный успех. По словам Джонсона, «есть на что посмотреть, настоящая французская пышечка».
— Он ее видел?
— Нет. Но фойе сплошь увешано ее фотографиями. Видно, Омар Испахан говорил очень мало, а мадам Фаюм без умолку тараторит с французским акцентом, и, очевидно, публика считает это неотразимым. Когда фокус не получается, она просто громко хохочет, а зрители все равно аплодируют. Прентис, мне это не нравится.
— Почему?
— К концу представления непременно нагрянет полиция, мы к этому готовы. Но молва об успехе разнесется очень быстро, и сразу налетят репортеры с фотоаппаратами.
Хью ничего не ответил.
— Я так понимаю, — склонился вперед адвокат, барабаня кончиками пальцев по подлокотникам, — вы слышали новость, которая касается вас лично?
Он слышал, но никак не мог объяснить.
— До сих пор не верю! Чтобы мой дядя Чарлз…
— Тем не менее мистер Чарлз Грандисон Прентис сидит в вестибюле, курит свою любимую вызывающе длинную сигару и с обычной для него величественной неодобрительной манерой созерцает присутствующих на развлекательном мероприятии.
— Мистер Батлер, это невозможно! Дядя Чарлз лежит дома в гриппе! Джонсон наверняка обознался…
— Джонсон редко ошибается. Он знает, по крайней мере в лицо, ровно столько людей, сколько и я. Впрочем, проблема для нас не в полиции и не в прессе. — Батлер презрительно щелкнул пальцами. — И отнюдь не в вашем дяде. — Он снова щелкнул пальцами, выражая личную неприязнь и презрение к нему. — У нас другие заботы. Понимаете…
Хью украдкой взглянул на дверь спальни, воображая спокойно и высокомерно сидевшую за ней Элен.
На самом деле она лежала на кровати лицом вниз, горько плача, в безнадежном отчаянии колотя кулаком по подушке. Хью о том не догадывался, иначе мгновенно ринулся бы в ту самую дверь.
Вдобавок выражение лица Батлера удерживало его на месте и заставляло молчать.
— Да? — тут же отозвался Хью.
— Понимаете ли, — сказал Батлер, — возможно, я ошибся.
Наступила мертвая тишина, не считая бормочущих голосов этажом ниже.
Адвокат постарался сказать это как можно легкомысленнее. Закованный в доспехи вечернего костюма с длинным рядом наградных колодок на левой груди, он поднял глаза, изобразив беспечную усмешку.
Он всегда выглядел лет на десять, как минимум, моложе своих лет. Хью никогда раньше не замечал набухших синих вен у него на висках.
— Ошиблись? — переспросил Хью.
— Я считал загадку запертой комнаты сравнительно простой. — Батлер сжал пальцы в тяжелые кулаки. — Теперь вот что мне скажите. Недавно в антикварной лавке Коттерби вы видели, как старик метнул в восковую куклу три ножа. Так?
— Так. И что?
— Вы заметили, как летят брошенные ножи?
— Нет. Он их слишком быстро бросал. Взмахнет рукой — и нож вонзается в стену.
— Теперь снова вспомните сцену убийства Омара Испахана так, как вы ее мне описали. Вы находитесь слева от двери своего кабинета. Ваш друг Джим Воган стоит от вас слева, лицом к своим дверям. Если бы кто-то метнул нож у вас за спиной из широкого темного коридора, один из вас мог бы это заметить?
Картина вновь ожила в памяти. Хью увидел Джима в жилетке, расстегнутой на растущем животике, дверь, которую он приоткрыл еще шире, спинку дивана перед камином…
— Возможно, — подтвердил он. — Однако все равно не выходит.
— Почему?
— Жертву ударили спереди, сверху вниз. Можете себе представить, чтобы кто-нибудь сумел бросить нож так, чтобы он закрутился в воздухе, как бумеранг, и убил человека, сидевшего спиной к убийце?
— О, снова повторю — святая простота!
— Почему это?
Батлер опять забарабанил по ручкам кресла.
— Спрашиваю еще раз, — почти взмолился он, — неужели вы не помните и даже не догадываетесь о смысле разыгравшейся на ваших глазах уличной сцены? Она полностью опровергает ваше только что высказанное возражение. Если ответите отрицательно, я вас сочту ненормальным. Если, в конце концов, за всем этим стоит кто-нибудь из ребят отца Билла… — Он уставился в ковер. — Как все ирландцы, я иногда бываю… напыщенным болваном. Пару раз заявлял (не знаю, заметили вы или нет, мой юный друг), будто никогда не ошибаюсь.
— Н-ну, — пробормотал Хью, тоже глядя в ковер, — есть один никому не известный солиситор, согласный с таким заявлением.
— Благодарю вас.
— Не за что. Я только…
— Нет, богом клянусь! — взревел Батлер, вскочив на ноги. — Я не отдам им себя на посмешище! Говорят, будто мне никогда в жизни не раскрыть убийства без помощи Гидеона Фелла… Говорят?
По правде сказать, именно так утверждал Джим. Хью пробормотал нечто невразумительное.
— Что ж, посмотрим, даже если я и ошибся. У меня осталось почти двадцать два часа, чтобы вернуть вам честное имя и доказать свою правоту. Фактически, дорогой друг…
В дверь быстро коротко постучали, и в гостиную, не дожидаясь ответа, скользнул Джонсон. Вид у него был далеко не спокойный.
— Лучше поторопитесь, сэр! — прошипел он. — Представление через шесть минут кончится. — Тут шофер нерешительно замолчал. — Только не знаю, как вы выйдете. В отеле полным-полно полиции.
Глава 11
Это решило дело.
Патрик Батлер мигом преобразился в совершенно иного человека.
Встал, выпрямил спину, держась небрежно, приятно улыбаясь. Под люстрой блестели светлые волосы.
— Прекрасно, прекрасно. — Он потер руки. — Служители Зла, да? Мы с ними справимся. Столичные или из Сити?
— Столичные, сэр. Хотя их возглавляет инспектор Дафф из уголовного розыска Сити, шотландец, переодетый в штатское.
— Ах! Теперь они уже и меня ищут?
— Нет, сэр. Просто вы уже числитесь в списке зарегистрированных. По-моему, они быстро сообразят, кто находится тут вместе с вами.
— Даже если предположить, что они опросили весь район, каким образом нас отыскали так быстро? — удивился Хью.
— Видите ли, сэр, вы, находясь в таком же смятении, как и юная белокурая леди, написали в регистрационной книге «Чарлз Дарвин» вместо «Джордж Дарвин» и указали адрес вашего дяди в Хампстеде. Кроме того, если бы мистер Батлер расписался менее крупными буквами, чем на рекламе пива «Гиннесс»…
— Ах-ах! — просиял Патрик Батлер, ничуть не расстроившись и кивнув на дверь спальни. — Я говорил вашей милой невесте, что будет, если я назову свое настоящее имя. Она еще увидит!
— Хозяин, ради бога, поторопитесь!
— Успокойтесь, Джонсон, — сказал его хозяин. Он сорвал с ближайшего кресла огромный черный чехол и набросил на плечи, застегнув его спереди серебряной булавкой, нахлобучил набекрень, на манер д'Артаньяна, мягкую черную шляпу. — Э-э-э… Джонсон! Надеюсь, вы оставили за кулисами мою карточку? Не настоящую, а из тех, которые мы на такой случай приберегаем? И послали цветы по моим указаниям?
— Давным-давно, сэр! Мадам — как ее там — давно их получила. Но…
— Прекрасно. Пойдемте, дорогой мой Прентис.
— Да я же без пальто и без шляпы…
— Тихо! — шикнул Батлер, любовно похлопав Хью по спине. — Зачем вам пальто и шляпа? Нам надо лишь перейти через улицу. Быстро!
Все трое выбежали в едва освещенный, застеленный толстым ковром коридор. Пробегая мимо перпендикулярно идущего коридора, адвокат быстро глянул направо, налево.
— Никогда не доверяйте лифтам, дорогой друг, — тихо посоветовал он Хью.
— Каждый полицейский питает детское пристрастие к лифтам, обожает кататься вверх-вниз. Кажется, я где-то видел лестницу. Правильно. Вон она.
Лестница с длинным окном, наглухо, от самого верха, затянутым шторами, спускалась вниз вдоль стены широкими ступенями, которые под прямым углом поворачивали на площадках к нижним этажам.
Батлер легко пробежал первый пролет, а потом даже он испытал потрясение — остановился и прижал спиной к стене своих подопечных.
Суровый хриплый голос явственно пререкался с другим, столь же суровым, на нижнем этаже у подножия лестницы.
— Я уже предъявлял вам удостоверение, — громко говорил кто-то, — и больше не собираюсь показывать. Моя фамилия Дафф. Инспектор Дафф. И я вас спрашиваю… О господи! Это еще что такое?
Инспектор имел полное право на подобный вопрос.
Ясное дело: никто не может учредить клуб или общество с таким рвением и с такой идиотски бессмысленной целью, кроме собравшейся в отеле компании весьма культурных людей благородного происхождения в возрасте от среднего до очень старого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33