Мне казалось, что, несмотря на разделяющее нас расстояние и темное стекло машины, я вижу ехидную ухмылку на его лине.
«Рано радуешься! — подумала я. — Ты еще не знаешь, что за прошедшую ночь я стала совершенно другим человеком и так просто не сдаюсь!»
Троллейбус проезжал по одной из тихих улочек в районе, который старожилы Петербурга называют Пески. Я вышла на остановке и неторопливо двинулась по улице. Неподалеку от продуктового магазина с многообещающей вывеской «24 часа» изнывали от безделья двое подростков. Они сонно перепасовывали друг другу ногами пустую банку из-под пива «Невское» и обменивались ничего не значащими фразами.
Войдя в магазин, я прижалась к стеклу и помахала подросткам, стараясь привлечь их внимание. Однако они были очень заняты ничегонеделаньем и не обратили на мои жесты внимания.
Я постучала по стеклу пальцами, один из мальчишек взглянул в мою сторону, но тут же отвел глаза: я для него явно была совершенно чужеродным объектом и не представляла никакого интереса.
Тогда я достала пятидесятирублевую купюру, прижала ее к витринному стеклу и снова побарабанила по нему. Мальчишка оглянулся, увидел деньги и оживился.
Через несколько секунд он вместе со своим приятелем стоял передо мной, ожидая разъяснений.
— «Девятку» сине-фиолетовую видите?
— Цвет «баклажан», — уточнил грамотный подросток.
— Точно. Сможете ей шины проколоть?
— Хахаль достал? — деловито поинтересовался тот же мальчишка.
— Тебя не касается! А хоть бы и хахаль. Сможете или нет?
— За полтинник — не сможем. — По-видимому, он играл в этой паре роль дипломата и брал на себя все переговоры или его приятель был глухонемым, во всяком случае, я так и не услышала его голоса. — За полтинник — не сможем, а вот за сотню — запросто!
— Далеко пойдешь! — похвалила я и протянула развитому юноше сотенную бумажку.
Мальчишки с независимым видом вышли из магазина и зашагали по улице. Поравнявшись со злополучной «девяткой», они остановились. Один из них наклонился, делая вид, что завязывает шнурки, второй что-то ему говорил. Наконец подросток выпрямился и бросил в мою сторону заговорщический взгляд. Я неторопливо вышла из магазина и махнула рукой проезжающим мимо «Жигулям».
Водитель остановился, с некоторым удивлением выслушал мою просьбу ехать куда угодно, только подальше и побыстрее, но предложенные деньги его устроили, и спорить он не стал.
Я села в машину, хлопнула дверцей и оглянулась.
«Баклажановая» «девятка» тронулась было следом, но тут же остановилась. Из нее выскочил невысокий, слегка сутуловатый мужчина лет тридцати, подбежал к заднему колесу и в сердцах пнул его ногой.
Я не слышала, что он при этом говорил, но могла предположить, приблизительно зная, как выражаются мужчины в подобных ситуациях.
«Ну что, кто из нас смеется последним?» — удовлетворенно подумала я, откидываясь на мягкое сиденье.
…Оставив своего незадачливого преследователя далеко позади, я попросила водителя притормозить возле автобусной остановки. В моем положении надо как можно чаще менять средства передвижения.
Не знаю откуда, но во мне появились знания и проявились инстинкты настоящего охотника — возможно, я унаследовала их от каких-то далеких предков и до сих пор они за ненадобностью дремали в темном уголке души, а теперь, востребованные, проснулись и страстно хотели применения.
На первом попавшемся автобусе я проехала несколько остановок, пересела на другой маршрут, потом на третий и наконец оказалась в том районе, где, по сведениям, извлеченным из Лешкиного компьютера, проживала загадочная Лариса Павловна Семашко.
Нужный мне дом оказался очень приличным, можно сказать — элитным. Не очень большой, всего на два подъезда, облицованный темным полированным камнем, он стоял посреди большого, ухоженного зеленого сквера. Его окружала высокая ажурная металлическая решетка, за которой жильцы дома ставили свои машины. Возле многих окон лепились к стене тарелки спутниковых антенн.
В таком доме наверняка должен быть если не охранник, то хотя бы консьерж, поэтому проникнуть в него будет не так уж просто…
Но сегодня я была совершенно другим человеком, и для этого нового человека не было ничего невозможного.
Я внимательно огляделась.
Неподалеку от дома, в который я хотела проникнуть, находился большой цветочный магазин.
Решение созрело моментально.
Я вошла в магазин и попросила продавщицу составить мне большой букет из крупных белых хризантем. На более дорогие цветы у меня уже не хватало денег, а букет, по моему замыслу, нужен был большой.
— А теперь заверните его в цветную бумагу! Полностью заверните, чтобы цветов не было видно!
Девушка никак не показала своего удивления: клиент всегда прав. Она аккуратно укутала хризантемы в шуршащую розовую бумагу и перевязала тонкой ленточкой.
Я вооружилась букетом и решительно двинулась к дому Ларисы Павловны Семашко.
К моей радости, калитка в окружавшей дом ограде открывалась легко, без всякого ключа, и вроде бы никаких видеокамер тоже не наблюдалось. От ворот к дому вела дорожка, вымощенная плиткой, имитирующей вытертый и выщербленный камень — очень модное в последнее время покрытие.
Толкнув дверь подъезда, я оказалась в просторном холле, освещенном несколькими галогеновыми светильниками. За низким столиком справа от двери сидела тетка раннего пенсионного возраста и самого сурового вида. Судя по ледяному подозрительному взгляду, который она бросила на меня поверх очков, эта тетка проработала всю свою сознательную жизнь в паспортном столе милиции или в районном военкомате.
— К кому? — проскрипела консьержка голосом, очень напоминающим звук, который издают на сильном морозе санные полозья.
— К Аникеевой, в сорок шестую квартиру, — сухим официальным голосом ответила я, — доставка цветов из фирмы «Флора».
— В сорок шестую? — подозрительно переспросила консьержка и заглянула в длинный список жильцов.
— К Аникеевой Нине Евгеньевне, — повторила я, сделав вид, что заглядываю в накладную.
Консьержка сняла трубку телефона и набрала номер.
— Сорок шестая? — осведомилась она так громко, словно хотела напрямую докричаться до квартиры на восьмом этаже. — Тут к вам пришли. Доставка цветов. Пропустить, что ли?
Психология — точная наука. Трудно представить себе женщину, которая отказалась бы от цветов. Неизвестная мне Нина Евгеньевна Аникеева не стала исключением.
— Проходите! — высокомерно разрешила консьержка, повесив трубку. — Восьмой этаж!
Я с независимым видом проследовала к лифту, неся перед собой букет, как полковое знамя.
На восьмом этаже были всего две квартиры — сорок пятая, в которой обитала интересующая меня Лариса Семашко, и сорок шестая, где жила совершенно неизвестная Нина Евгеньевна Аникеева.
Я стояла на площадке, с интересом разглядывая дверь сорок пятой квартиры и раздумывая, как бы мне туда проникнуть, как вдруг вторая дверь распахнулась и послышался недовольный голос:
— Где же вы пропали? Вы ведь ко мне, а стоите перед другой дверью! Ну, давайте, где ваши цветы?
Я не сразу разглядела женщину, стоявшую на пороге сорок шестой квартиры — освещение на площадке было приглушенным, а из-за ее спины падал более яркий свет. Только когда она отступила в сторону, я рассмотрела ее.
Лет пятидесяти, довольно подтянутая и ухоженная дама, с хорошим цветом лица и аккуратно, умело наложенным макияжем, одетая в легкие брючки и длинный блузон, призванный скрывать пару лишних килограммов, с которыми она так и не смогла справиться, несмотря на титанические усилия и жестокую самодисциплину.
— Ну давайте, давайте скорее, что он там прислал?
Я сделала шаг в ее квартирку. Пол в прихожей был застелен пушистым зеленым ковром, на стене висели огромное зеркало в богатой бронзовой раме и пара подходящих к нему бра. Немного старомодно, но для прихожей достаточно шикарно. Представляю, что у нее в гостиной.
— Давайте сюда скорее! — повторила хозяйка и нетерпеливым движением вырвала у меня букет. Сорвав с него шуршащую упаковку, она уставилась на хризантемы, и цвет ее лица изменился на моих глазах, как меняется цвет хамелеона. Она стала сначала красной, потом малиновой и наконец бордовой.
— Мерзавец! — завопила она, брызгая слюной. — Негодяй оффшорный! Скотина криминальная! Что он прислал? Какие-то идиотские хризантемы! Грошовые хризантемы! Даже на розы не раскошелился! Гад теневой! И на него я угробила свои лучшие годы!
Я отступила, боясь, что мне попадет от нее под горячую руку, но хозяйка ухватила меня за рукав и проговорила совсем другим голосом:
— Девушка, постойте, не уходите, я хочу задать вам пару вопросов! Не бойтесь, я сильно вас не задержу!
Неожиданно в моей руке появилась сторублевая купюра. Интересно, до сих пор я только раздавала мелкие подачки, а теперь мне самой суют деньги неизвестно за что!
— Совсем недолго, — продолжала уговаривать меня Нина Евгеньевна, — давайте выпьем с вами кофе и немножко поговорим… Скажите, вы его видели? Ведь вы его видели?
— Кого? — тупо переспросила я.
— Как — кого? Владимира, конечно! Когда он заказывал этот позорный букет… ведь вы видели его, правда?
Она схватила меня за рукав и притащила на кухню.
Размером эта кухня была немного меньше всей родительской квартиры, в которой я сейчас обитала с братом и его дружной семьей. Пол и стены выложены бледно-сиреневой плиткой, такого же цвета шкафчики и столы довершали интерьер помещения.
Перехватив мой взгляд, хозяйка проговорила:
— Самый лучший цвет для кухни! Я благодаря этому цвету похудела на шесть килограммов!
Я изумленно захлопала глазами, и Нина Евгеньевна пояснила свою мысль:
— Сиреневый и лиловый цвет совершенно не вызывают аппетита. Раньше у меня кухня была в теплых красновато-розовых тонах, и я просто не понимала, что со мной происходит: как ни приду сюда, все время хочется есть. Я просто катастрофически полнела! Чего только не перепробовала — всякие пищевые добавки и лекарства для похудения, и никакого результата! Наконец моя соседка по знакомству прислала одного китайца, специалиста по фэн-шуй…
— По чему? — переспросила я.
Мне показалось, что дама произнесла что-то не совсем приличное.
— По фэн-шуй, деточка, — высокомерно повторила хозяйка. — Неужели ты не знаешь? Это классическое китайское искусство организовывать свой дом… где поставить кровать, чтобы сон был здоровее, где повесить зеркало, чтобы собственного отражения не пугаться… Ну, он, конечно, очень, очень дорогой специалист, взял такие деньги, такие деньги! Хотя вам это неинтересно. Короче, этот китаец увидел мою кухню и сразу сказал, что все дело в ней. Красные тона усиливают аппетит. Если хочешь похудеть — кухня должна быть зеленоватой или сиреневой. Ну, зеленое мне не идет, оно меня слишком бледнит, а сиреневое — вполне! В общем, просто чудо произошло! За первый же месяц сбросила два килограмма, за второй — еще четыре… ну, правда, там еще стресс наложился, как раз Владимир у меня загулял…
Нина Евгеньевна, по-видимому, прочла в моих глазах невысказанный вопрос, потому что уточнила:
— Кризис среднего возраста, как сейчас принято выражаться. Раньше проще говорили: седина в бороду — бес в ребро. Короче, исполнилось моему благоверному пятьдесят пять, и сотрудники, подхалимы несчастные, решили ему сюрприз устроить: повели любимого шефа в модный ресторан. «Карамазов» называется. Очень популярное заведение в типично русском духе — все жирно, сытно, наутро безумное похмелье. Но это только наутро. А пока они в этом садомазохистском кабаке гуляли, подцепил мой козел местную шлюшку. Она там исполняла традиционный русский танец «Барыня» с элементами стриптиза. Ну, и когда посбрасывала с себя все сарафаны и поневы, в одном кокошнике взгромоздилась к юбиляру на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
«Рано радуешься! — подумала я. — Ты еще не знаешь, что за прошедшую ночь я стала совершенно другим человеком и так просто не сдаюсь!»
Троллейбус проезжал по одной из тихих улочек в районе, который старожилы Петербурга называют Пески. Я вышла на остановке и неторопливо двинулась по улице. Неподалеку от продуктового магазина с многообещающей вывеской «24 часа» изнывали от безделья двое подростков. Они сонно перепасовывали друг другу ногами пустую банку из-под пива «Невское» и обменивались ничего не значащими фразами.
Войдя в магазин, я прижалась к стеклу и помахала подросткам, стараясь привлечь их внимание. Однако они были очень заняты ничегонеделаньем и не обратили на мои жесты внимания.
Я постучала по стеклу пальцами, один из мальчишек взглянул в мою сторону, но тут же отвел глаза: я для него явно была совершенно чужеродным объектом и не представляла никакого интереса.
Тогда я достала пятидесятирублевую купюру, прижала ее к витринному стеклу и снова побарабанила по нему. Мальчишка оглянулся, увидел деньги и оживился.
Через несколько секунд он вместе со своим приятелем стоял передо мной, ожидая разъяснений.
— «Девятку» сине-фиолетовую видите?
— Цвет «баклажан», — уточнил грамотный подросток.
— Точно. Сможете ей шины проколоть?
— Хахаль достал? — деловито поинтересовался тот же мальчишка.
— Тебя не касается! А хоть бы и хахаль. Сможете или нет?
— За полтинник — не сможем. — По-видимому, он играл в этой паре роль дипломата и брал на себя все переговоры или его приятель был глухонемым, во всяком случае, я так и не услышала его голоса. — За полтинник — не сможем, а вот за сотню — запросто!
— Далеко пойдешь! — похвалила я и протянула развитому юноше сотенную бумажку.
Мальчишки с независимым видом вышли из магазина и зашагали по улице. Поравнявшись со злополучной «девяткой», они остановились. Один из них наклонился, делая вид, что завязывает шнурки, второй что-то ему говорил. Наконец подросток выпрямился и бросил в мою сторону заговорщический взгляд. Я неторопливо вышла из магазина и махнула рукой проезжающим мимо «Жигулям».
Водитель остановился, с некоторым удивлением выслушал мою просьбу ехать куда угодно, только подальше и побыстрее, но предложенные деньги его устроили, и спорить он не стал.
Я села в машину, хлопнула дверцей и оглянулась.
«Баклажановая» «девятка» тронулась было следом, но тут же остановилась. Из нее выскочил невысокий, слегка сутуловатый мужчина лет тридцати, подбежал к заднему колесу и в сердцах пнул его ногой.
Я не слышала, что он при этом говорил, но могла предположить, приблизительно зная, как выражаются мужчины в подобных ситуациях.
«Ну что, кто из нас смеется последним?» — удовлетворенно подумала я, откидываясь на мягкое сиденье.
…Оставив своего незадачливого преследователя далеко позади, я попросила водителя притормозить возле автобусной остановки. В моем положении надо как можно чаще менять средства передвижения.
Не знаю откуда, но во мне появились знания и проявились инстинкты настоящего охотника — возможно, я унаследовала их от каких-то далеких предков и до сих пор они за ненадобностью дремали в темном уголке души, а теперь, востребованные, проснулись и страстно хотели применения.
На первом попавшемся автобусе я проехала несколько остановок, пересела на другой маршрут, потом на третий и наконец оказалась в том районе, где, по сведениям, извлеченным из Лешкиного компьютера, проживала загадочная Лариса Павловна Семашко.
Нужный мне дом оказался очень приличным, можно сказать — элитным. Не очень большой, всего на два подъезда, облицованный темным полированным камнем, он стоял посреди большого, ухоженного зеленого сквера. Его окружала высокая ажурная металлическая решетка, за которой жильцы дома ставили свои машины. Возле многих окон лепились к стене тарелки спутниковых антенн.
В таком доме наверняка должен быть если не охранник, то хотя бы консьерж, поэтому проникнуть в него будет не так уж просто…
Но сегодня я была совершенно другим человеком, и для этого нового человека не было ничего невозможного.
Я внимательно огляделась.
Неподалеку от дома, в который я хотела проникнуть, находился большой цветочный магазин.
Решение созрело моментально.
Я вошла в магазин и попросила продавщицу составить мне большой букет из крупных белых хризантем. На более дорогие цветы у меня уже не хватало денег, а букет, по моему замыслу, нужен был большой.
— А теперь заверните его в цветную бумагу! Полностью заверните, чтобы цветов не было видно!
Девушка никак не показала своего удивления: клиент всегда прав. Она аккуратно укутала хризантемы в шуршащую розовую бумагу и перевязала тонкой ленточкой.
Я вооружилась букетом и решительно двинулась к дому Ларисы Павловны Семашко.
К моей радости, калитка в окружавшей дом ограде открывалась легко, без всякого ключа, и вроде бы никаких видеокамер тоже не наблюдалось. От ворот к дому вела дорожка, вымощенная плиткой, имитирующей вытертый и выщербленный камень — очень модное в последнее время покрытие.
Толкнув дверь подъезда, я оказалась в просторном холле, освещенном несколькими галогеновыми светильниками. За низким столиком справа от двери сидела тетка раннего пенсионного возраста и самого сурового вида. Судя по ледяному подозрительному взгляду, который она бросила на меня поверх очков, эта тетка проработала всю свою сознательную жизнь в паспортном столе милиции или в районном военкомате.
— К кому? — проскрипела консьержка голосом, очень напоминающим звук, который издают на сильном морозе санные полозья.
— К Аникеевой, в сорок шестую квартиру, — сухим официальным голосом ответила я, — доставка цветов из фирмы «Флора».
— В сорок шестую? — подозрительно переспросила консьержка и заглянула в длинный список жильцов.
— К Аникеевой Нине Евгеньевне, — повторила я, сделав вид, что заглядываю в накладную.
Консьержка сняла трубку телефона и набрала номер.
— Сорок шестая? — осведомилась она так громко, словно хотела напрямую докричаться до квартиры на восьмом этаже. — Тут к вам пришли. Доставка цветов. Пропустить, что ли?
Психология — точная наука. Трудно представить себе женщину, которая отказалась бы от цветов. Неизвестная мне Нина Евгеньевна Аникеева не стала исключением.
— Проходите! — высокомерно разрешила консьержка, повесив трубку. — Восьмой этаж!
Я с независимым видом проследовала к лифту, неся перед собой букет, как полковое знамя.
На восьмом этаже были всего две квартиры — сорок пятая, в которой обитала интересующая меня Лариса Семашко, и сорок шестая, где жила совершенно неизвестная Нина Евгеньевна Аникеева.
Я стояла на площадке, с интересом разглядывая дверь сорок пятой квартиры и раздумывая, как бы мне туда проникнуть, как вдруг вторая дверь распахнулась и послышался недовольный голос:
— Где же вы пропали? Вы ведь ко мне, а стоите перед другой дверью! Ну, давайте, где ваши цветы?
Я не сразу разглядела женщину, стоявшую на пороге сорок шестой квартиры — освещение на площадке было приглушенным, а из-за ее спины падал более яркий свет. Только когда она отступила в сторону, я рассмотрела ее.
Лет пятидесяти, довольно подтянутая и ухоженная дама, с хорошим цветом лица и аккуратно, умело наложенным макияжем, одетая в легкие брючки и длинный блузон, призванный скрывать пару лишних килограммов, с которыми она так и не смогла справиться, несмотря на титанические усилия и жестокую самодисциплину.
— Ну давайте, давайте скорее, что он там прислал?
Я сделала шаг в ее квартирку. Пол в прихожей был застелен пушистым зеленым ковром, на стене висели огромное зеркало в богатой бронзовой раме и пара подходящих к нему бра. Немного старомодно, но для прихожей достаточно шикарно. Представляю, что у нее в гостиной.
— Давайте сюда скорее! — повторила хозяйка и нетерпеливым движением вырвала у меня букет. Сорвав с него шуршащую упаковку, она уставилась на хризантемы, и цвет ее лица изменился на моих глазах, как меняется цвет хамелеона. Она стала сначала красной, потом малиновой и наконец бордовой.
— Мерзавец! — завопила она, брызгая слюной. — Негодяй оффшорный! Скотина криминальная! Что он прислал? Какие-то идиотские хризантемы! Грошовые хризантемы! Даже на розы не раскошелился! Гад теневой! И на него я угробила свои лучшие годы!
Я отступила, боясь, что мне попадет от нее под горячую руку, но хозяйка ухватила меня за рукав и проговорила совсем другим голосом:
— Девушка, постойте, не уходите, я хочу задать вам пару вопросов! Не бойтесь, я сильно вас не задержу!
Неожиданно в моей руке появилась сторублевая купюра. Интересно, до сих пор я только раздавала мелкие подачки, а теперь мне самой суют деньги неизвестно за что!
— Совсем недолго, — продолжала уговаривать меня Нина Евгеньевна, — давайте выпьем с вами кофе и немножко поговорим… Скажите, вы его видели? Ведь вы его видели?
— Кого? — тупо переспросила я.
— Как — кого? Владимира, конечно! Когда он заказывал этот позорный букет… ведь вы видели его, правда?
Она схватила меня за рукав и притащила на кухню.
Размером эта кухня была немного меньше всей родительской квартиры, в которой я сейчас обитала с братом и его дружной семьей. Пол и стены выложены бледно-сиреневой плиткой, такого же цвета шкафчики и столы довершали интерьер помещения.
Перехватив мой взгляд, хозяйка проговорила:
— Самый лучший цвет для кухни! Я благодаря этому цвету похудела на шесть килограммов!
Я изумленно захлопала глазами, и Нина Евгеньевна пояснила свою мысль:
— Сиреневый и лиловый цвет совершенно не вызывают аппетита. Раньше у меня кухня была в теплых красновато-розовых тонах, и я просто не понимала, что со мной происходит: как ни приду сюда, все время хочется есть. Я просто катастрофически полнела! Чего только не перепробовала — всякие пищевые добавки и лекарства для похудения, и никакого результата! Наконец моя соседка по знакомству прислала одного китайца, специалиста по фэн-шуй…
— По чему? — переспросила я.
Мне показалось, что дама произнесла что-то не совсем приличное.
— По фэн-шуй, деточка, — высокомерно повторила хозяйка. — Неужели ты не знаешь? Это классическое китайское искусство организовывать свой дом… где поставить кровать, чтобы сон был здоровее, где повесить зеркало, чтобы собственного отражения не пугаться… Ну, он, конечно, очень, очень дорогой специалист, взял такие деньги, такие деньги! Хотя вам это неинтересно. Короче, этот китаец увидел мою кухню и сразу сказал, что все дело в ней. Красные тона усиливают аппетит. Если хочешь похудеть — кухня должна быть зеленоватой или сиреневой. Ну, зеленое мне не идет, оно меня слишком бледнит, а сиреневое — вполне! В общем, просто чудо произошло! За первый же месяц сбросила два килограмма, за второй — еще четыре… ну, правда, там еще стресс наложился, как раз Владимир у меня загулял…
Нина Евгеньевна, по-видимому, прочла в моих глазах невысказанный вопрос, потому что уточнила:
— Кризис среднего возраста, как сейчас принято выражаться. Раньше проще говорили: седина в бороду — бес в ребро. Короче, исполнилось моему благоверному пятьдесят пять, и сотрудники, подхалимы несчастные, решили ему сюрприз устроить: повели любимого шефа в модный ресторан. «Карамазов» называется. Очень популярное заведение в типично русском духе — все жирно, сытно, наутро безумное похмелье. Но это только наутро. А пока они в этом садомазохистском кабаке гуляли, подцепил мой козел местную шлюшку. Она там исполняла традиционный русский танец «Барыня» с элементами стриптиза. Ну, и когда посбрасывала с себя все сарафаны и поневы, в одном кокошнике взгромоздилась к юбиляру на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40