Марина бросила это дело, когда забеременела Олеськой, то есть тринадцать с лишним лет назад. Бросила и не жалела, думая, что должно случиться нечто совершенно экстраординарное и вышибающее из колеи, чтобы она снова взялась за сигареты. Вот оно и случилось. Молодой человек в кожаной куртке, ссудивший ей «Мальборо», надеялся на продолжение общения, но Марина, затянувшись, предложила ему пойти погулять на все четыре стороны.
— Вот сучка, — расстроенно сказал несостоявшийся кавалер и зашагал к воротам парка. Марина курила с неожиданным кайфом и думала, что парни в микроавтобусе наверняка издергались, наблюдая, как к ней подваливают один за одним мужики, но ни один из них в результате не оказывается Борисом. Марина решила, что это хорошо. Они устанут дергаться, и когда появится Борис, сообразят не сразу, дадут Марине перекинуться с мужем парой слов. Марине нужно было заранее продумать тот вопрос, который она задаст Борису, потому что именно эти несколько слов — вопрос и ответ — должны были все решить, потому что именно на этом должно быть выстроено решение Марины: что ей делать дальше. То ли вцепиться в Бориса и держать его так, пока не подбегут люди из Службы безопасности, то ли, наоборот, кричать ему: «Беги, это засада!» И самой ринуться вслед за Борисом. Марина представила себе эту сцену, вспомнила про пистолет в кобуре мрачного типа, и вариант с забегом на длинные дистанции показался ей не слишком реальным.
Вообще, все это было странно, непонятно и не ко времени. Завтра — день рождения Бориса, куплены продукты, званы гости... Подарок опять-таки лежит в пакете на сиденье микроавтобуса. И вдруг весь этот цирк. Типичная мужская безответственность. И типичная мужская самоуверенность, что они лучше всех все знают и понимают. Как Борис ни словом не обмолвился о своих планах, так и эти четверо толком и не сказали, что у них там стряслось на работе. Первая версия, пришедшая в голову Марины, не была слишком оригинальной. Марина подумала о другой женщине. Но при чем здесь Служба безопасности? Или они уже контролируют и семейную жизнь своих сотрудников? Полный бред. Ну и даже если Борька собрался к другой женщине, то зачем устраивать такой цирк, зачем вытаскивать Олеську с занятия... Зачем назначать какие-то встречи у Парка культуры? Значит, это не про баб. Значит, это про что-то другое. Другим могла быть только работа, а работа Бориса была для Марины темным лесом. Но что в этом темном лесу могло случиться такого, что за Борькой гоняются вооруженные мужики в количестве четырех? Что он там мог натворить? Марина не знала ответа на эти вопросы.
Она лишь думала, что Борис зря утащил с собой Олеську. Какой бы там ни вышел у него на работе конфликт, нечего было в это вмешивать дочь. Марина с Олеськой переждали бы всю эту заваруху, подождали бы, пока Борис набегается... У девочки переходный возраст, а тут такие моральные потрясения. Напрасно, напрасно. Марина бросила окурок в урну. Она торчала здесь уже битый час, а Борькой и не пахло. Может, та бабка на вахте что-то неправильно поняла? А может, все это вообще одно большое недоразумение, и Борька с Олеськой сейчас сидят дома и недоумевают, куда это запропастилась мама? Надо бы позвонить...
Марина посмотрела в сторону черного микроавтобуса, практически неразличимого в сплошном ряду машин, выстроившихся вдоль проезжей части. Зато чертовски хорошо была различима гигантская фигура пучеглазого императора Петра, наводившая в этот вечер на Марину особенно невеселые мысли навроде «Живешь вот так, живешь, а потом там, наверху, случается какая-нибудь заварушка, и на тебя просто наступают, не заметив, как если бы наступил вот такой вот истукан...»
— Марина?
Она обернулась, смерила мужчину подозрительным взглядом, вздохнула и выдала обычный вердикт:
— Свободны, молодой человек, свободны...
— Но вы же Марина, — упрямо повторил он.
— Даже если мы где-то встречались... — Марина начала эту отповедь, но вдруг поняла, что нигде они с этим парнем не встречались. Ей очень захотелось оглянуться на микроавтобус и посмотреть — выпрыгнули уже эти уроды или нет, но она не стала давать повода для таких прыжков. Она наивно загородила микрофон ладонью и скороговоркой высыпала незнакомцу:
— Быстрее говорите, нас слушают... Вы от Бориса, да? Он вас послал?
— Да-а... — протянул парень. — Кто нас слушает-то?
— Быстрее говори! — взмолилась Марина. — Быстрее!
— Я — там... — Парень махнул рукой в направлении Центрального дома художника. — Там был... Мужчина с дочкой... Попросил сюда подойти, сказал, что вы его жена — Марина... Сказал, что ему сюда опасно идти, а мне ничего не будет. Мне ведь ничего не будет?
«Если умеешь быстро бегать», — подумала Марина, но вслух прошипела:
— Ну!
— Они там вас ждут... Они вас ждали в какой-то там школе, но вы опоздали...
— Я знаю!
— Что?
— Ничего, дальше! — Ей уже слышался топот ног со стороны микроавтобуса.
— Если можете, идите сейчас к ним...
— А если не могу? — Топот ног становился все более реальным.
— Они вас будут ждать... У Парамоныча, что ли... Без вас они никуда не уедут...
— Пошел! — Марина резко толкнула парня от себя. — Пошел, быстро! Беги, придурок, беги!
— А? — Он не сразу понял, почему он придурок, но что нужно бежать — эта команда была выполнена моментально, за несколько секунд до того, как с Мариной поравнялась пара бегунов из микроавтобуса. Марина взяла на себя первого, она врезалась в него грудью, попыталась схватить за руки, истерично выкрикивая:
— Это же не он, не он! Он просто подходил! Это не муж, не муж!
Ее грубо и бесцеремонно отшвырнули в сторону, ногти Марины бесполезно царапнули рукав куртки, а крик нелепым, бессмысленным звуком повис в вечернем воздухе, на секунду заглушив развеселую музыку, что доносилась из парка. На несколько секунд Марина оставалась сама по себе, однако думать в это время она не могла ни о чем другом, кроме как о бегущих в сторону Ленинского проспекта троих мужчинах — один впереди, двое чуть сзади... Марина согнулась, как будто ее мучила боль в позвоночнике, и прищурилась, пытаясь разглядеть спины преследователей и преследуемого, но тут секунды ее свободы закончились, тяжелая рука ухватила Марину за предплечье и потащила в сторону микроавтобуса.
— Куда? Куда вы меня? — играла возмущение Марина. — Ведь я еще мужа не дождалась! Подождем еще немного!
Но никто больше не собирался ждать, и никто не собирался больше с ней церемониться. Мерзнущие продавцы воздушных шаров и мороженого, а также завершающие трудовой день уличные фотографы удостоили равнодушным взглядом рядовую сцену — мужчина тащит женщину к машине, женщина слегка пищит и машет руками. Не было в этой сцене ничего выходящего за рамки обычной вечерней жизни огромного города, никакого криминала, никакой чрезмерной жестокости. Да и Марина, к слову сказать, не слишком напрягала связки и не слишком махала руками — возмущалась больше из игры.
Она воспринимала происходящее слишком легкомысленно — хотя Марина удивилась бы, услышав такое про себя. Она была столь наивна, что не верила, будто с ней может случиться что-то нехорошее. Она не беспокоилась за себя, она беспокоилась за Олеську, за мужа, за парня, пустившегося в забег наперегонки с людьми из Службы безопасности. Она не беспокоилась лишь за себя, и это было ошибкой.
Впрочем, от самой Марины Романовой тут уже очень мало что зависело.
Челюсть: корпоративная безопасность
История вражды всегда интереснее и насыщеннее событиями, нежели история дружбы, а потому история отношений двух корпораций, «Рослав» и «Интерспектр», привлекала внимание как серьезных аналитиков-экономистов, так и журналистов желтоватого оттенка. С настоящим положением дел в этой истории все было более-менее ясно, а вот прошлое было довольно туманно, и истинных причин смертельной вражды вряд ли кто-то помнил, в том числе и многие из руководства двух конкурирующих корпораций. Получались этакие новые Монтекки и Капулетти, однако в связи с серьезной разницей в возрасте между потомками генерала Стрыгина и бизнесмена Лавровского ожидать появления новых Ромео и Джульетты, способных положить конец многолетней вражде, не приходилось.
Публикации по данному вопросу сходились в одном — вражда эта застарелая, уходящая корнями аж в начато девяностых годов двадцатого века, когда отставной генерал-ракетчик и бывший старший научный сотрудник какого-то московского НИИ пустились во все тяжкие российского бизнеса. В один не слишком прекрасный момент их траектории пересеклись.
В некоторых глянцевых журналах, ориентированных на скучающих женщин среднего возраста, излагалась романтическая история о некоей топ-модели, на которую заглядывались и Лавровский, и Стрыгин, и даже после того, как топ-модель затерялась где-то в Европе, чувство соперничества осталось.
Более серьезные издания рассказывали историю борьбы за дворянский особняк девятнадцатого века, который оба бизнесмена хотели сделать своей резиденцией. Первоначально якобы зданием владел Стрыгин, но потом Лавровский подал в суд и выиграл дело, однако вместо здания получил развалины, потому что хитроумный генерал перед тем, как покинуть здание, то ли подготовил взрыв газа, то ли продырявил все водопроводные трубы. Короче говоря, резиденцию Лавровскому пришлось строить совсем в другом месте.
Самые же информированные люди в очень осторожных выражениях сообщали, что некогда эти два человека даже имели совместный бизнес, точнее, Лавровский вел бизнес, а генерал Стрыгин со своей охранной структурой его прикрывал по всем пунктам. Однако затем генерал решил не просто прикрывать бизнес, а руководить им, о чем и было сообщено Лавровскому. Тот на открытый конфликт не пошел, но потихоньку перевел все имущество и все активы под другую вывеску, и в один прекрасный день генерал Стрыгин обнаружил, что руководит и одновременно охраняет пустой офис, в котором даже завалящего компьютера не осталось. На ошибках учатся, и в следующий раз Стрыгин уже не выпустил попавшую под него фирму, а Лавровский обзавелся собственной мощной Службой безопасности, безо всяких посторонних генералов.
Так или иначе, но в итоге родилось состояние перманентной войны, ставшее очевидным, когда обе корпорации распространили свои интересы за пределы Москвы и области, влезли в экспорт металлов и нефтепродуктов, в импорт продовольствия, в игры на рынке ценных бумаг... И в политику, куда уж без нее.
Почему-то всюду выходило так, что интересы Лавровского и Стрыгина без конца сталкивались: в Екатеринбурге и Норильске, в Новороссийске и Якутске, в Липецке и Челябинске. Противостояние приняло такой характер, что лобовые стычки Службы безопасности уже мало что решали, главные битвы разворачивались в пределах Садового кольца, и победителем становился тот из двоих, кто ближе пробирался к первым лицам государства. Стрыгин торжествовал победу на закате правления Коржакова, однако затем наступил неизбежный откат и реванш людей Лавровского, который активно сотрудничал с Чубайсом. Апофеоз этих успехов наступил при премьерстве Кириенко, когда Лавровский провел шестерых своих людей на посты федеральных министров. Потом был август девяносто восьмого, отставка Кириенко и период временного равновесия, когда обе корпорации боролись не друг с другом, а за собственное выживание в рехнувшейся российской экономике. Первым в себя пришел Стрыгин, надежно оседлавший нефтяную трубу. Он снова тихой сапой пролез сначала в Белый дом, а потом и в Кремль, трубя о необходимости поддержки отечественного производителя и имея в виду себя самого. Стрыгина поддержали, а он поддержал тех, кто поддержал его. В результате вдруг откуда ни возьмись всплыли несколько уголовных дел, по которым Лавровский проходил главным фигурантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54