Как бы то ни было, мы очутились перед широким, чёрным и ужасным рвом. Ширины в нем было двадцать футов, а посредине торчала из воды каска злополучного сержанта. Эта каска точно предостерегала всех, кто хотел бы перейти Бруссекский рейн вброд.
— Но должен же быть где-нибудь переход! — бешено закричал Саксон. — Каждая минута проволочки дороже врагу эскадрона конницы! Где милорд Грей? Наказали ли проводника?
— Проводника майор Голлис бросил в канаву, — ответил молодой корнет, — а милорд Грей отправился вдоль берега искать брода.
Я взял из рук одного пехотинца пику и погрузил её в чёрную, жидкую грязь канавы. Сам я влез в грязь по пояс, а Ковенанта вёз за собою в поводу: Но нигде, решительно нигде я не мог нащупать дна.
— Эй, малый! — крикнул Саксон, хватая одного из кавалеристов за руку. — Мчись скорей в тыл! Скачи так, как будто тебя черти подгоняют. Веди сюда два фургона; мы попробуем замостить эту проклятую лужу.
— Если бы хоть часть из нас могла перейти на тот берег, мы могли бы дождаться помощи, — произнёс сэр Гервасий.
Между тем всадник, исполняя приказание Саксона, мчался назад.
По всей линии раздавался рёв бешенства, что свидетельствовало о том, что вся армия наткнулась на то же препятствие. А по ту сторону канавы били барабаны, ревели рога, слышны были голоса офицеров, строивших свои полки. Тревога распространялась чрезвычайно быстро. В Чедзое, в Вестонзойланде и других деревнях направо и налево от нас загорались сигнальные костры. Децимус Саксон ездил взад и вперёд вдоль канавы, извергая иностранные ругательства-и скрежеща зубами от бешенства. По временам он поднимался на стременах и грозил кулаком по направлению неприятеля.
— За кого вы стоите? — раздался хриплый голос из тумана.
— За короля! — проревели в ответ наши крестьяне.
— За какого короля? — спросил тот же голос.
— За короля Монмауза!
— Задайте им хорошенько, ребята! — послышалось снова.
И целый ураган ружейных пуль запел и засвистел над нашими головами. Мгла словно разверзлась, и в пламени я увидал, как обезумевшие раненые лошади метались по лощине. Наши всадники делали усилия, чтобы остановить их. Но, как говорили некоторые, эти усилия были не особенно энергичны. Наша конница, обескураженная происшествием у канавы, упала духом и была рада случаю, чтобы показать пятки врагу. Милорд Грей держал себя в этом случае, как подобает храброму воину. Он сделал все от него зависящее, чтобы остановить бегущую конницу. Но усилия его были напрасны. Наши эскадроны помчались назад, давя пехоту и утопая в болоте. Всю тяжесть сражения пришлось вынести одним пехотинцам.
— Ложись на землю! — скомандовал Саксон громовым голосом, который покрывал собою треск мушкетов и вопли раненых.
Пиконосцы и косиньеры, повинуясь команде, бросились на землю, а мушкетёры, стоя на коленях, стреляли в темноту, целясь в те места, где блестели фитили неприятельских. мушкетов. Перестрелка шла по всей линии. Короткие, быстрые залпы солдат отвечали на беспрерывный и беспорядочный рёв крестьянских мушкетов. На дальнем фланге нашей армии выдвинули на передовую линию наши четыре орудия, и до нас доносился их глухой рёв.
Наш храбрый священник мэстер Иосия Петтигрью ходил между рядами солдат и говорил:
— Пойте, братие, пойте и призывайте Господа в день вашего испытания.
Повинуясь этому приказанию, наши люди громко запели хвалебный гимн. Скоро он превратился в громовой хор, ибо был подхвачен таунтоновскими горожанами, стоявшими направо от нас, и углекопами, стоявшими налево. Услышав эти звуки, солдаты по ту сторону канавы подняли дикое «ура!», и весь воздух наполнился кликами.
Наши мушкетёры стояли на самом берегу Бруссекского рейна. Королевские войска также подошли к рейну очень близко, так что расстояние между враждующими армиями было очень незначительно, всего каких-нибудь пять пик. Рейн мешал дальнейшему движению, и поэтому открылась ожесточённая стрельба. Хлопья огня летали над нашими головами, лица наши горели. Весь воздух был наполнен звуками, пули летали во всех направлениях. К счастью, однако, раненых и убитых у нас было очень немного, ибо королевские солдаты метились чересчур высоко. Мы старались изо всех сил пристреляться. Саксон, сэр Гервасий и я объезжали ряды стоявших на коленях стрелков и направляли прицел.
— Стреляйте спокойно и медленно, — говорил Саксон. По ту сторону рейна стали раздаваться крики и стоны, по которым мы поняли, что стреляем удачно.
— Мне кажется, что мы можем удержаться здесь. Их огонь слабеет, — сказал я Саксону.
— Я боюсь их конницы, — ответил Саксон, — если конница стоит вон в тех деревушках во фланге, значит ей канава не помешает. Я жду драгун с минуты на минуту.
Сэр Гервасий подъехал к самому краю рейна, остановил лошадь и галантно раскланялся с офицером, который подъехал к противоположному краю рва.
— Послушайте-ка, сэр! — крикнул он. — Скажите нам, с кем мы имеем честь сражаться? Это не гвардейская пехота?
— Это Домбартонский полк, сэр, — крикнул в ответ офицер, — мы постараемся, чтобы вы всегда помнили о встрече с нами.
— А мы постараемся перепрыгнуть через канаву, — ответил сэр Гервасий, — нам очень хочется познакомиться с вами поближе.
Сэр Гервасий дал шпоры лошади, которая вместе со всадником полетела прямо в рейн. Солдаты заревели от восторга. Немедленно же человек шесть наших мушкетёров бросились в рейн и, увязая в грязи по пояс, вытащили оттуда баронета. Но конь, подстреленный врагами, погиб.
Баронет поднялся на ноги и произнёс:
— Это не беда. Теперь я буду сражаться пешим, как мои храбрые мушкетёры.
Солдаты наши, услыхав эти слова, крикнула «ура».
А перестрелка становилась все ожесточённее. Я да и многие из нас прямо диву давались, глядя на наших храбрых крестьян. Пули они себе клали в рот и, степенно заряжая мушкеты, спокойно стреляли из них. Они вели себя как настоящие, опытные воины. Они оказались достойными противниками лучшего в Англии полка.
Над болотом показался серый свет утра, а сражение все оставалось нерешённым. Туман висел над землёй перистыми хлопьями, от выстрелов образовалась и повисла над рей-ном чёрная туча. Иногда эта туча разрывалась, и тогда мы видели по ту сторону канавы бесконечный ряд красных мундиров. Точно перед нами стоял какой-то батальон великанов. Порох ел мне глаза и щипал губы. Наши солдаты стали падать кучами, ибо при утреннем свете враги целились гораздо лучше. Убит был, между прочим, и наш добрый капеллан Иосия Петтигрью. Он упал в то время, как пел псалом.
— Хвала и благодарение Богу! — воскликнул он и отошёл в вечность вместе со многими своими прихожанами.
Убиты были также Виллиамс и унтер-офицер Мильсон. Это были лучшие солдаты в роте. Тяжелораненые обнаруживали необычное мужество: уже лёжа на земле, они продолжали заряжать мушкеты и стрелять. Близнецы Стокелеи из Сомертона, подававшие большие надежды молодые люди, лежали безмолвные и неподвижные в траве с лицами, обращёнными к серому небу лежали они рядышком. Они были неразлучны в жизни, и смерть их также соединила…
Трупы виднелись всюду, раненых была масса, но несмотря на это наши солдаты продолжали оставаться на своих местах. Саксон на своей гнедой лошади двигался между рядами, ободряя и хваля воинов. Крестьяне верили в своего сурового, бесстрастного вождя безгранично. Один его вид вливал в них надежду.
Те из моих косиньеров, которые знали, как управляться с мушкетом, бросились вперёд и заняли места павших.
По мере того как разгоралась заря, поле сражения становилось все виднее. Теперь я мог различить, как обстоят дела в других места. Направо от нас чернели ряды людей из Таунтона и Фрома. Они, подобно нам, сражались лёжа. Густые ряды их мушкетёров лежали на самом краю Бруссекского рейна, посылая смертоносные залпы в неприятеля. Таунтоновцы обстреливали левый фланг того же полка, с которым сражались мы. Рядом с Домбартонским полком стоял другой полк. Мундиры этих солдат были с широкими белыми отворотами. Если не ошибаюсь, это была Вельдширская милиция. По обеим сторонам чёрного рва возвышались две груды трупов: одна тёмная, а другая красная. Эти груды мёртвых служили как бы прикрытием для живых. Стволы мушкетов покрывали эти страшные груды. Налево от нас лежали в траве и кустах пятьсот углекопов из Мендипса и Багворзи. Они бодро распевали псалмы, но вооружены были плохо. Только у одного из десяти было ружьё, из которого он мог отвечать на неприятельские залпы. Они не могли идти вперёд или отступать. И, сознавая это, углекопы лежали в кустарниках, терпеливо выжидая, что им прикажут их начальники. Далее, на расстоянии полумили и больше, тянулось густое облако дыма, которое прорезывалось во всех направлениях языком пламени. Было видно, что наши войска стойко и мужественно выполняют свой долг.
Пушки, стоявшие налево, теперь молчали. Голландские артиллеристы нашли нужным предоставить островитянам сводить счёты, как они найдут нужным, и убежали в Бриджуотер. Пушки эти были захвачены королевской конницей.
В таком положении были дела, когда по нашим рядам вдруг пронёсся крик:
— Король едет! Король!
И действительно, мы увидели Монмауза. Он был без шляпы, глаза имели дикое выражение и блуждали. С ним ехали Бюйзе, Вэд и ещё человек двенадцать свиты. Остановилась эта кавалькада на очень близком расстоянии от меня. Саксон дал шпоры лошади, подскакал к королю и отсалютовал ему рапирой. Лица короля и Саксона представляли резкий контраст. У ветерана было лицо спокойное и важное. Этот человек владел собою вполне и делал все возможное, чтобы бороться с судьбой. Другое дело — человек, которого мы признали своим вождём и за права которого мы боролись. Он производил впечатление потерявшегося голову безумца.
— Ну, что вы думаете, полковник Саксон?! — растерянно воскликнул Монмауз. — Как идёт битва? Все ли у нас благополучно? Ах, Боже мой, какая ужасная ошибка! Какая ошибка, какая ошибка! Выберемся ли мы отсюда? Не отступить ли нам? Вы как думаете?
— Мы держимся здесь, ваше величество, — ответил Саксон, — конечно, если бы у нас были палисады или эстакады, устроенные по шведскому образцу, мы могли бы держаться ещё лучше. Мы бы отразили даже нападение конницы.
— Ах, эта конница! — воскликнул злополучный Монмауз. — Если мы выберемся из этого положения, Грей мне ответит за конницу. Она бежала, как стадо баранов. Скажите, разве можно сделать что-нибудь с таким войском? Тут и гениальный полководец окажется бессильным. О, несчастный день! Скажите, не перейти ли нам в наступление?
— В наступлении теперь нет никакого смысла, ваше величество, — ответил Саксон, — наше неожиданное нападение не удалось. Я послал за телегами, чтобы замостить эту канаву. Я поступил в данном случае согласно предписаниям военной науки. В трактате «De vallis et fossis» рекомендуется устраивать мосты из телег обоза, но теперь и это бесполезно. Мы должны сражаться здесь, где мы находимся сейчас.
— Вести войска через этот рейн значит губить их, — воскликнул Вэд, — мы понесли тяжкие потери, полковник Саксон, но, кажется, и красные мундиры не отделались дёшево. Поглядите-ка, какие груды трупов виднеются по ту сторону канавы.
— Держитесь крепче! Ради Бога, держитесь крепче! — воскликнул Монмауз. — Конница бежала, командиры тоже бежали. Что я могу сделать с такими людьми? Что мне делать? Увы-увы!
Он дал шпоры лошади и помчался далее, ломая руки и изливаясь в горьких жалобах.
О, дети мои, смерть в сравнении с бесчестьем кажется ничтожеством, сущим ничтожеством. Представьте себе, что этот человек переносил своё горе молчаливо. С какой радостной благодарностью мы вспоминали бы теперь о нем, нашем царственном вожде. Но ведь он оказался ниже тех смиренных пехотинцев, которые следовали за его знамёнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85