В-пятых, я должен держать её, как союзный корабль, в исправном состоянии и по временам давать ей время для чистки. Я обязан также снабжать её своевременно флагами и прочими украшениями, необходимыми для красивого судна.
В-шестых, я не должен брать на буксир других судов её типа, а если какое и прицепится, то обрезать канат.
В-седьмых, я должен ежедневно снабжать союзника провиантом.
В-восьмых, в случае, если дурная погода моря повредит союзный корабль и в нем откроется течь, то я обязан прийти на помощь, выкачивать воду и исправлять повреждения.
В-девятых, во время всего нашего путешествия мы должны держать флаг протестантской веры и держать курс по направлению к тому великому порту, в котором найдётся вечное место для двух союзных и выстроенных в Англии судов.
Условия эти были подписаны и запечатаны в то время, когда пробило восемь склянок. Я дал задний ход и пустился в погоню за вами, но вы ушли так далеко, что ваших верхних парусов не было видно. Вскоре затем я услыхал, что вы отправились на войну с этим узким и длинным фрегатом, похожим на пиратское судно, которое я видел у нас в селе.
Нехорошо это с вашей стороны, что вы не подали сигнала перед вашим отплытием и не бросили якорь хотя на минуточку перед моей стоянкой. Впрочем, я вас извиняю, вы, может быть, воспользовались благоприятным течением и ждать вам было некогда. Если бы одна из моих мачт не была фальшивой и если бы у меня не была отбита неприятельским ядром стеньга, я бы и сам с удовольствием поднял паруса и отплыл бы ещё раз понюхать пороху. Впрочем, даже деревянная нога не помешала бы мне сделать это, но я боюсь союзного корабля. Я думаю, что он объявит наш договор недействительным и отчалит от меня, а этого я боюсь. Я буду следовать за союзной кормой, пока мы не будем соединены. До свидания, товарищ! Насчёт войны примите совет старого моряка. Не упускайте из виду моряков и пользуйтесь благоприятным ветром. В день битвы сообщите это правило вашему адмиралу. Шепните на ухо, скажите ему:
«Из виду берегов не упускай и благоприятным ветром неукоснительно пользуйся». Наносить удары врагу надо быстро, сильно и непрерывно. Так говорил Христофор Мингс, а лучшего человека, чем он, никогда, ни до, ни после, не спускали на воду. Всегда готовый слушать вашу команду Соломон Спрент».
Сэр Гервасий не переставал посмеиваться все время, пока я читал. Когда же я кончил чтение, мы оба разразились неудержимым хохотом.
— Идёт ли война на суше или на море, ему все равно, он всюду пускает в ход свою морскую терминологию, — воскликнул баронет, — а знаете, это письмо могло бы вам пригодиться, если бы вы участвовали в военных советах Монмауза. Он вас спрашивает, например, какого вы мнения, а вы ему в ответ: «Не упускай из виду берега и пользуйся благоприятным ветром».
Я докурил трубку и, встав, произнёс:
— Пора мне и спать ложиться. Завтра на рассвете я уже должен быть в дороге.
— В таком случае, довершите вашу любезность и познакомьте меня с вашим почтённым родителем, который принадлежит к круглоголовым.
— Да тут всего несколько строк! — ответил я. — Он не любит многословия. Но если вас его письмо интересует, я вам его прочту. Слушайте: «Это письмо, дорогой сын, я посылаю тебе с одним благочестивым человеком. Надеюсь, что ты ведёшь себя как подобает. При опасностях и затруднениях надейся не на себя, но проси помощи свыше. Если ты в числе начальников, то учи своих солдат во время атаки петь псалмы. Это старый и хороший обычай. В битве не столько руби, сколько коли. Это гораздо лучше. Сэр Джон Лаусон явился сюда как волк рыкающий, но никаких улик против меня найти не мог. Джона Марчбенка из Бедхэмптона посадили в тюрьму. Поистине, в Англии воцарился антихрист, но недолго уже продолжаться этому, ибо Царствие Божие у дверей. Сражайся за истину и свободу храбро. Любящий тебя отец Иосиф Кларк».
Приписочка (от матери): «Надеюсь, ты помнишь все, что я тебе говорила насчёт чулок. Белые полотняные воротники лежат у тебя в мешке. Прошло немного более недели после твоего отъезда, а мне кажется, что прошелцелый год. В холодную и сырую погоду принимай десять капель эликсира Даффи в небольшом стакане водки. Если натрёшь ноги, то смазывай их жиром — как рукой снимет. Если видаешься с господином Саксоном и господином Локарби, скажи и им, чтобы также поступали. Отец Рувима просто с ума сошёл, узнав, что сын уехал на войну. У него дел много. Надо пиво варить, а без Рувима некому за этим присмотреть. Руфь попробовала было испечь пирог, но печка пошутила над нею, и середина пирога вышла совсем сырая. Целую тебя, моё сердце, тысячу раз. Любящая тебя мать. М. К.»
— Счастливая чета! — произнёс сэр Гервасий. Затем, укладываясь в постель, он добавил: — Теперь я начинаю понимать, как вы сфабрикованы, Кларк. Я вижу те нити, которые шли в дело, когда вас ткали. Ваш батюшка действовал на вашу духовную сторону, а ваша матушка заботилась о ваших телесных нуждах. Но вам, как думается, проповеди старого плотника более по вкусу. Вы, милый мой, отчаянный вольнодумец. Сэр Стефен, узнав ваши взгляды, плюнул бы с негодованием, а Иосия Петтигрью предал бы вас анафеме. Ну, однако, тушите свечку, нам обоим надо вставать на рассвете. В этом состоит теперешняя наша религия.
— Мы, значит, христиане ранней эпохи, — ответил я.
Оба мы засмеялись, а затем заснули.
Глава XXIII
Западня на Вестонской дороге
Когда всходило солнце, я был разбужен одним из слуг мэра, который сообщил мне, что почтённый мистер Вэд ожидает меня внизу. Я оделся и сошёл вниз. Вэд сидел в гостиной за столом. На столе лежали бумаги и коробка с облатками для запечатывания писем. Вэд запечатывал конверт, который я должен был везти.
Это был невысокого роста худой человек с серым лицом. Держался он прямо и говорил отрывисто. По своим манерам Вэд был похож скорее на солдата, чем на юриста.
Запечатав конверт, он произнёс:
— Так! Лошадь ваша осёдлана, я видел. По моему мнению, вам лучше ехать через Нижний Стовей и Бристольский канал. Как слышно, на дорогах к Уэльсу находится неприятельская гвардия. Вот вам пакет!
Я поклонился и спрятал пакет во внутренний карман камзола.
— Этот приказ написан согласно с указаниями военного совета. Можете, в случае потери пакета, передать герцогу приказ короля устно. Во всяком случае, храните этот пакет самым тщательным образом. Здесь кроме приказа герцогу Бофорту находится ещё и копия со свидетельского протокола о бракосочетании Карла Английского с Люси Уотерс, матерью его величества. Ваше дело очень важно. От его успеха зависит, может быть, исход всей кампании. Бумаги вы должны вручить герцогу лично. Это непременное условие.
Посредников не должно быть, а то герцог, когда его будут судить, скажет, что не получал королевского приказа. Я пообещал сделать все возможное.
— Я посоветовал бы вам захватить саблю и пистолет, — продолжал Вэд, — знаете, во время пути вы можете подвергнуться нападению, но каску я вам советую не брать. А то воинственный вид ваш может вызвать подозрения.
— Я и сам так думаю поступить, как вы говорите, — ответил я.
— Ну, теперь я вам сказал все, капитан, — произнёс Вэд, протягивая мне руку. — Желаю вам счастья и удачи. Язык держите за зубами и не зевайте. Замечайте все, что можете. Замечайте, у кого лицо угрюмое и кто доволен и счастлив. Герцог, весьма вероятно, находится сейчас в Бристоле, но вам я советую ехать в его главную резиденцию Бадминтон. Сегодня наш пароль «Тьюксбери».
Я поблагодарил Вэда за его советы, вышел из дому и сел на Ковенанта, который топал ногами, грыз удила и, по-видимому, был очень доволен предстоящим походом. Горожане ещё спали, но из некоторых окон на меня выглядывали заспанные лица в ночных колпаках и чепчиках. Пока я находился близко от дома, я старался ехать потише, боясь разбудить Рувима. Накануне я ему нарочно не говорил о своём отъезде, боясь, что он, пренебрегая дисциплиной и новыми для него любовными узами, увяжется за мной. Но, несмотря на мои старания, копыта лошади гулко стучали по мостовой. Я оглянулся. Шторы в комнате моего военного друга были спущены. В доме царили покой и тишина. Ободрённый этим, я подобрал уздечку и поехал крупной рысью по молчаливым улицам, по которым там и сям виднелись ещё увядшие цветы. Флаги развевались над молчаливыми домами. У Северных ворот стояла стража, состоящая из полуроты солдат. Я произнёс пароль, и меня выпустили из города. Выехав за ворота, я сразу очутился на лоне природы. Передо мной вилась дорога, ведущая на север.
Утро стояло чудесное, из-за далёких гор вставало солнце. Небо и земля были окрашены в золотисто-багряный цвет. Дорога шла садами, в деревьях чирикали и пели птицы, наполняя весь воздух своим пением. На душе было легко и весело. Около заборов стояли красные сомерсетские коровы, отбрасывая от себя длинные тени. Коровы глядели на меня своими большими, задумчивыми глазами. Тут же ходили пасущиеся деревенские лошади. Завидя лоснящегося Ковенанта, они приветливо ржали. Когда я проезжал мимо горного склона, с него спускалось, пересекая нам дорогу, стадо белых овец. Точно большая снежная лавина катилась вниз. Животные резвились и прыгали в солнечных лучах. Повсюду царствовала жизнь. Где-то высоко в небе пел жаворонок, полевая мышка, испугавшись Ковенанта, юркнула в спелую рожь, по воздуху мелькнул и исчез вдали стриж. Повсюду жизнь, и какая невинная жизнь! Что мы должны думать, дорогие дети, наблюдая полевых животных? Поглядите, как они добры, хороши и благодарны Творцу. Где же это человеческое превосходство, о котором так много говорят?
Поднявшись в гору, я остановился и оглянулся на спящий город. Вокруг него шло большое кольцо палаток, телег и фургонов. Население Таунтона так внезапно увеличилось, что город не мог вмещать всех нуждающихся в приюте людей. На колокольне церкви святой Марии Магдалины развевался королевский штандарт, на соседней колокольне святого Иакова виднелось голубое знамя Монмауза. Вдруг в тихом утреннем воздухе раздалась частая барабанная дробь, заиграли рожки, приглашая солдат проснуться…
Вокруг города раскидывались во всем их великолепии сомерсетские луга… Они простирались далеко-далеко, до самого моря. В этой необозримой долине виднелись кое-где местечки и деревни. Там выглядывала башенка сельского замка, там виднелась церковная колокольня. Темно-зеленые рощицы чередовались с возделанными полями. Ах какая красивая это картина! Прямо глаз от неё не оторвёшь.
И я снова повернул лошадь и двинулся к северу. Я теперь яснее, чем когда-либо, сознавал, что живу в стране, за которую стоит сражаться. Что такое человеческая жизнь? Ведь это ничтожество. Отчего же не пожертвовать жизнью для родины, для того чтобы она стала хоть немного более свободной и счастливой, чем прежде?
В маленькой деревеньке на вершине горы я встретил один из наших передовых отрядов. Командир проводил меня и указал мне дорогу в Нижний Стовей. Местная почва казалась очень странной для моих гэмпширских глаз. У нас в Хэванте нет ничего, кроме извести и гравия, а здесь я видел красную глину. Да и коровы здешние все красной масти. Коттеджи здесь строятся не из кирпича или дерева, а из совсем особого материала, похожего на гипс. Материал этот называется у местных жителей «кобом». «Коб» прочен до тех лишь пор, пока его не коснулась вода. Ввиду этого для того, чтобы защитить стены от дождя, крыши делают особым образом. Колоколен в этой местности совсем не видать, и приезжим англичанам это кажется странно. Зато над церковью здесь стоят квадратные башенки, где и помещаются колокола.
Мой путь пролегал около подошвы красивых Квантокских гор. Лощины, покрытые густым лесом, чередовались с лугами, поросшими вереском, среди которого виднелись папоротники и кусты брусники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85