Она была права; мой личный кодекс, все эти правила чести и благородства, законы космоса, традиции Старой Земли – словом, все побрякушки, придуманные мной, были в то же время и цепями. Странно, скажете вы? Странно для человека, который так ценит свободу, что сбежал от всех и всего – от родины, от дочери, от смерти?
Даже от смерти… В том-то все и дело! Долгая жизнь может превратиться в адский груз, если вы откажетесь играть по правилам. Я это понял, и я придумал законы, которые подходят мне; и я буду следовать им, пока очередной прыжок не приведет меня к финалу. Иными словами, в точку дестабилизации… Быть может, там и находится Рай?
ГЛАВА 18
История с Йоко имела свои последствия: теперь Шандре хотелось узнать, как я прокладываю курс, какие звездные системы выбираю в своих нескончаемых странствиях, отчего направляюсь в ту сторону, а не в другую. Есть ли какой-то смысл в перемещениях “Цирцеи”? И если да, то что же служит мне путеводным маяком? Интуиция? Подсознательные желания? Трезвый расчет? Прогностика? Передачи и сигналы с обитаемых миров? Быть может, как в случае с Йоко, я выбираю маршрут, который избавит меня от строптивой жены? Или послужит к пользе любимой и верной супруги – такой, как Жанна Дюморье?
Признаюсь вам, эта гипотеза Шандры меня очаровала, и я готов былсогласиться с ней. Ведь сплошь и рядом я вез своих женщин с конкретной целью: то ли в мир, застроенный от горизонта до горизонта родильными домами, то ли в научный рай, где колосятся на факультетских нивах профессорские кафедры, то ли на остров сокровищ, где золотые реки текут в алмазных берегах… Выходит, весь мой маршрут определялся матримониальными соображениями! Логично, весьма логично! Браво, Шандра!
Она позабыла лишь то, что большую часть своей жизни я в супружестве не состоял – и, следовательно, прокладывал курс в гордом одиночестве. Должен отметить, что галактические путешествия, если не касаться желаний дам, нельзя планировать рационально – во всяком случае, у меня это не получалось. Я Направляю свой полет в зависимости от сиюминутных обстоятельств – от груза, принятого “Цирцеей”’ в том или ином порту, от наличия пассажиров и специфических товаров, от сведений, оставленных мне коллегами, или от слухов, которые циркулируют в том районе, где я очутился в данный момент. Так было всегда, и мой визит на Мерфи вовсе не исключение: я полагал, что окажусь в процветающем мире, где можно с выгодой сбыть панд-жебские статуэтки. Если б мне было известно о катастрофе, о диктатуре теократии и прочих мерфийских прелестях, я скорее всего миновал бы этот галактический закоулок и никогда не встретился бы с Шандрой. Ужасающая перспектива! Но случай или рок хранит меня и направляет верными путями. Возможно, Жанна Дюморье была права: я – человек судьбы, хоть не хочу признаться в этом.
Вы спросите: а как же межзвездная связь? Сигналы, передачи, сообщения, что мчатся из мира в мир со скоростью света? Увы, я не могу извлечь из них ничего полезного – как правило, не могу. Во-первых, подобная связь – удовольствие не из дешевых; тут нужны орбитальные радиотелескопы, дорогое оборудование, мощные источники энергии и команда энтузиастов, которая будет заправлять всем этим делом. Нужен, разумеется, богатый меценат или правительственное финансирование – а у меценатов и властей есть на что расходовать деньги, и обычно они не желают выбрасывать их в космическую пустоту. Так что межзвездная связь – явление редкое, можно сказать – уникальное; за двадцать тысяч лет я перехватил сто двенадцать таких посланий, и толку от них не было никакого. В последнем, направленном с Секунды, местный математический гений информировал коллег, что ему удалось доказать Великую Теорему Ферма. Большое достижение, согласен, но бесполезное для меня – как и проповеди, которыми засоряют эфир религиозные фанатики всех направлений и мастей. Вот вам и вторая причина: межзвездные передачи касаются либо математики, либо теологии, но никак не вещей практических и нужных. Кому придет в голову транслировать описание полезного устройства, машинки для синтеза ананасов из опилок или даже новой симфонии? Все это – товар, ценный товар, предназначенный для нас, спейстрейдеров; информация, которую можно обменять на другую информацию или на деньги. Так что бесплатных пирожных не бывает; бесплатно – лишь теоремы и псалмы.
Мы двигались к Солярису, и с каждым днем он рос на наших экранах, минуя стадии последовательных метаморфоз: вначале – яркая искорка на фоне бархатистой тьмы, затем – жемчужно-серая округлая капля, сиявшая опалесцирующим светом, и наконец – крошечный диск, шарик тверди, окутанный теплым покрывалом океанов. Солярис странствовал вокруг светила в одиночестве, не имея естественных спутников вроде земной Луны, и потому силур здесь затянулся; местная жизнь никак не могла выбраться из вод на сушу без помощи приливов. Теперь в том не было нужды: переселенцы потрудились вместо сателлита, и жизнь на их островах и в океане била, что называется, ключом. Правда, от прежней энде-мичной флоры остались только водоросли да лишайник на вулканических архипелагах, а истинно солярисская фауна была представлена креветками да ракушками. Зато теперь тут были земные дельфины и киты, и всевозможные породы рыб, и настоящая почва с травой и деревьями; перепрыгнув разом через несколько геологических эпох, Солярис как бы очутился в современности – в той современности, которая подходит людям.
Разглядывая планету, ближайшую цель наших странствий, Шандра спросила:
– Куда мы опустимся, Грэм? Я вижу десятки архипелагов, больших и малых, и в каждом – столько островов! Они – как изумрудные зерна на палевом шелке… Какой мы выберем? Вот этот?
– Нет. Мы сядем на Фаджейре. – Я показал ей остров вблизи экватора. – Здесь правит фаджер-ский Ареопаг, здесь несколько городов и самая крупная из биостанций. Приятное местечко! Пальмы, песчаные пляжи, дельфины, океан… Тебе понравится. Закончим с делами, поедем на север или на юг. Там и там есть вулканические острова, теплые гейзеры, скалы и водопады – словом, все приманки для туристов.
Вытянув руку, Шандра погладила колечко на моем пальце – словно хотела убедиться, что подарок ее не исчез, не обратился бесплотным фантомом. Голос ее был тих.
– Мы могли бы задержаться здесь подольше, Грэм? На пару лет? Этот мир так прекрасен… И хочется верить, что он будет добр к нам.
– Не обольщайся, девочка! Ты ведь знаешь правила; они едины и на Солярисе, и на Земле, и в любом из обитаемых миров. Спейстрейдер словно фотон – живет, пока движется, пока не потерял свой корабль. Ты ведь не хочешь, чтобы мы лишились “Цирцеи”?
– Нет, – она покачала головой. – “Цирцея” – твоя жизнь, Грэм… я понимаю… я все понимаю… Значит, не год, а месяц? Или два?
– Скорее два. Но ты не грусти, дорогая, – в Галактике столько прекрасных планет! Особенно если глядеть на них с орбиты после плотного завтрака, с чашкой кофе под носом.
– И мы их увидим?
– Непременно. Вот, взгляни! – Я вызвал звездную карту окрестностей Соляриса. – Алоха – одно направление, Пойтекс – другое, Александрия и Фидлерс Грин – третье и четвертое… Солнце цвета серебра или багряное, как кровь, алое светило или с зеленым оттенком… Выбирай! Пара-тройка прыжков, и мы на месте! Она покосилась на голограмму, мерцавшую перед нами в воздухе россыпью ярких цветных огоньков.
– Какой из этих маршрутов ведет к Окраине?
– Все, кроме зеленой звезды Фидлерса. А почему ты спрашиваешь, детка?
– Даже не знаю… Я вдруг подумала об этих любвеобильных матерях… ну, о женщинах, которых ты эвешь неистовыми… Ведь они всегда стремятся на Окраину? А живут на древних планетах, где население стабильно И каждый ребенок мнится чудом… И с этих планет до Окраины так далеко… чем дальше, тем труднее выбраться…
Я объяснил Шандре, что она не права. В Старых Мирах, таких, как Исс, Панджеб или Македония, легче построить корабль для переселенцев и легче набрать команду. Именно там рождаются звездолеты или большая часть из них; и это, как правило, колонистские корабли. Каждый – огромный летающий холодильник без всякого комфорта, десятки тысяч гробов-гибернаторов плюс трюмы, забитые всяким добром; с одной стороны – рубка и каюты экипажа, с другой – реактор, дюзы и двигатель Ремсдена. Такой корабль рассчитан на путешествие в один конец. Добравшись до нужного места, переселенцы съедают его по частям: сперва с орбиты транспортируется полезный груз, затем – все гайки, винтики и болты, все оборудование, что годится в дело, а через сотню-другую лет приходит очередь внешней обшивки. Поэтому ни одна из колонистских лоханок не стала торговым кораблем; они словно кусочки сахара в чашке с горячим чаем – растворяются и оседают вниз, на дно, мириадами крохотных крупинок.
Наши суда – я имею в виду корабли спейстрейдеров – рождаются на свет иначе. Это редкое событие, столь же редкое, как сеанс межзвездной связи, однако чего не бывает в Галактике? Она ведь так велика и так стара, что было бы чудом, если б в ней не случалось вещей редкостных, маловероятных, почти невероятных… Поверьте мне, что это происходит; время, демоны Максвелла и Закон Больших Чисел воистину могут творить чудеса.
Вот, например… Случается, что людей в каком-то мире внезапно охватывает мания – странный недуг социального или религиозного свойства, способный, по мнению захворавших, осчастливить все человечество. И что же дальше? Дальше, само собой, они желают донести благую весть до самых звезд, не считаясь ни с какими затратами. С этой целью строится миссионерский корабль, надежная посудина с командой из жертвенных агнцев; все, как один, – святые мученики, герои и пророки. Они отправляются в путь, но с течением лет их пыл угасает, а потом какой-нибудь мученик и герой берется за бластер, чтобы устроить всем остальным Варфоломеевскую ночь. Если он из предприимчивых парней, то становится спейстрейдером, а если нет, то корабль можно продать на аукционе и жить безбедно хоть до Страшного Суда.
Есть и другие варианты, иные причины, способные подвигнуть нас – я имею в виду людей – к странствиям среди звезд. Главной из них является любопытство. Этот каприз стоит немалых денег, но, как я говорил, чего не бывает в Галактике!
Какой-нибудь невероятный богач, властитель целой планеты, какой-нибудь филантроп, обуреваемый исследовательским зудом, какой-нибудь романтик, получивший нежданное наследство… Такие типы, идеалисты и мечтатели, вполне созрели для космических вояжей, но согласно статистике судьба их незавидна. На каждого романтика во Вселенной найдется сто прагматиков, и рано или поздно все пойдет по накатанной схеме: бунт на борту, резня и насилие, кровь и смерть… А там, глядишь, появился новый спейстрейдер, не обязательно негодяй, прикончивший прежнего владельца, а просто везучий парень. Из тех, что всегда попадают в нужное время в нужное место.
Правда, таким новичкам еще предстоит обучиться искусству коммерции среди звезд, а это, надо сказать, дело тонкое и непростое. Планетарный опыт здесь скорее опасен, чем полезен, ибо внушает ложную уверенность в своих способностях – каковые, весьма вероятно, не годятся для занятий космической торговлей. Почему, спросите вы? Да потому, что любой финансист с Барсума, Логреса или Эдема привык получать десять процентов прибыли на вложенный капитал. Двадцать – это уже причина пить шампанское и бить на радостях фужеры; тридцать – невероятный успех, улыбка Фортуны; ну а пятьдесят – чистая фантастика, дающая повод для подозрений в мошенничестве (по крайней мере, на цивилизованных планетах).
Такие рамки не для космических торговцев. Мы путешествуем из мира в мир, а это – дорогое занятие; мы нуждаемся в своевременном ремонте, в топливе для реакторов, в самых лучших приборах, компьютерах и машинах, в изысканной пище и других предметах, способных скрасить наш бесконечный полет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Даже от смерти… В том-то все и дело! Долгая жизнь может превратиться в адский груз, если вы откажетесь играть по правилам. Я это понял, и я придумал законы, которые подходят мне; и я буду следовать им, пока очередной прыжок не приведет меня к финалу. Иными словами, в точку дестабилизации… Быть может, там и находится Рай?
ГЛАВА 18
История с Йоко имела свои последствия: теперь Шандре хотелось узнать, как я прокладываю курс, какие звездные системы выбираю в своих нескончаемых странствиях, отчего направляюсь в ту сторону, а не в другую. Есть ли какой-то смысл в перемещениях “Цирцеи”? И если да, то что же служит мне путеводным маяком? Интуиция? Подсознательные желания? Трезвый расчет? Прогностика? Передачи и сигналы с обитаемых миров? Быть может, как в случае с Йоко, я выбираю маршрут, который избавит меня от строптивой жены? Или послужит к пользе любимой и верной супруги – такой, как Жанна Дюморье?
Признаюсь вам, эта гипотеза Шандры меня очаровала, и я готов былсогласиться с ней. Ведь сплошь и рядом я вез своих женщин с конкретной целью: то ли в мир, застроенный от горизонта до горизонта родильными домами, то ли в научный рай, где колосятся на факультетских нивах профессорские кафедры, то ли на остров сокровищ, где золотые реки текут в алмазных берегах… Выходит, весь мой маршрут определялся матримониальными соображениями! Логично, весьма логично! Браво, Шандра!
Она позабыла лишь то, что большую часть своей жизни я в супружестве не состоял – и, следовательно, прокладывал курс в гордом одиночестве. Должен отметить, что галактические путешествия, если не касаться желаний дам, нельзя планировать рационально – во всяком случае, у меня это не получалось. Я Направляю свой полет в зависимости от сиюминутных обстоятельств – от груза, принятого “Цирцеей”’ в том или ином порту, от наличия пассажиров и специфических товаров, от сведений, оставленных мне коллегами, или от слухов, которые циркулируют в том районе, где я очутился в данный момент. Так было всегда, и мой визит на Мерфи вовсе не исключение: я полагал, что окажусь в процветающем мире, где можно с выгодой сбыть панд-жебские статуэтки. Если б мне было известно о катастрофе, о диктатуре теократии и прочих мерфийских прелестях, я скорее всего миновал бы этот галактический закоулок и никогда не встретился бы с Шандрой. Ужасающая перспектива! Но случай или рок хранит меня и направляет верными путями. Возможно, Жанна Дюморье была права: я – человек судьбы, хоть не хочу признаться в этом.
Вы спросите: а как же межзвездная связь? Сигналы, передачи, сообщения, что мчатся из мира в мир со скоростью света? Увы, я не могу извлечь из них ничего полезного – как правило, не могу. Во-первых, подобная связь – удовольствие не из дешевых; тут нужны орбитальные радиотелескопы, дорогое оборудование, мощные источники энергии и команда энтузиастов, которая будет заправлять всем этим делом. Нужен, разумеется, богатый меценат или правительственное финансирование – а у меценатов и властей есть на что расходовать деньги, и обычно они не желают выбрасывать их в космическую пустоту. Так что межзвездная связь – явление редкое, можно сказать – уникальное; за двадцать тысяч лет я перехватил сто двенадцать таких посланий, и толку от них не было никакого. В последнем, направленном с Секунды, местный математический гений информировал коллег, что ему удалось доказать Великую Теорему Ферма. Большое достижение, согласен, но бесполезное для меня – как и проповеди, которыми засоряют эфир религиозные фанатики всех направлений и мастей. Вот вам и вторая причина: межзвездные передачи касаются либо математики, либо теологии, но никак не вещей практических и нужных. Кому придет в голову транслировать описание полезного устройства, машинки для синтеза ананасов из опилок или даже новой симфонии? Все это – товар, ценный товар, предназначенный для нас, спейстрейдеров; информация, которую можно обменять на другую информацию или на деньги. Так что бесплатных пирожных не бывает; бесплатно – лишь теоремы и псалмы.
Мы двигались к Солярису, и с каждым днем он рос на наших экранах, минуя стадии последовательных метаморфоз: вначале – яркая искорка на фоне бархатистой тьмы, затем – жемчужно-серая округлая капля, сиявшая опалесцирующим светом, и наконец – крошечный диск, шарик тверди, окутанный теплым покрывалом океанов. Солярис странствовал вокруг светила в одиночестве, не имея естественных спутников вроде земной Луны, и потому силур здесь затянулся; местная жизнь никак не могла выбраться из вод на сушу без помощи приливов. Теперь в том не было нужды: переселенцы потрудились вместо сателлита, и жизнь на их островах и в океане била, что называется, ключом. Правда, от прежней энде-мичной флоры остались только водоросли да лишайник на вулканических архипелагах, а истинно солярисская фауна была представлена креветками да ракушками. Зато теперь тут были земные дельфины и киты, и всевозможные породы рыб, и настоящая почва с травой и деревьями; перепрыгнув разом через несколько геологических эпох, Солярис как бы очутился в современности – в той современности, которая подходит людям.
Разглядывая планету, ближайшую цель наших странствий, Шандра спросила:
– Куда мы опустимся, Грэм? Я вижу десятки архипелагов, больших и малых, и в каждом – столько островов! Они – как изумрудные зерна на палевом шелке… Какой мы выберем? Вот этот?
– Нет. Мы сядем на Фаджейре. – Я показал ей остров вблизи экватора. – Здесь правит фаджер-ский Ареопаг, здесь несколько городов и самая крупная из биостанций. Приятное местечко! Пальмы, песчаные пляжи, дельфины, океан… Тебе понравится. Закончим с делами, поедем на север или на юг. Там и там есть вулканические острова, теплые гейзеры, скалы и водопады – словом, все приманки для туристов.
Вытянув руку, Шандра погладила колечко на моем пальце – словно хотела убедиться, что подарок ее не исчез, не обратился бесплотным фантомом. Голос ее был тих.
– Мы могли бы задержаться здесь подольше, Грэм? На пару лет? Этот мир так прекрасен… И хочется верить, что он будет добр к нам.
– Не обольщайся, девочка! Ты ведь знаешь правила; они едины и на Солярисе, и на Земле, и в любом из обитаемых миров. Спейстрейдер словно фотон – живет, пока движется, пока не потерял свой корабль. Ты ведь не хочешь, чтобы мы лишились “Цирцеи”?
– Нет, – она покачала головой. – “Цирцея” – твоя жизнь, Грэм… я понимаю… я все понимаю… Значит, не год, а месяц? Или два?
– Скорее два. Но ты не грусти, дорогая, – в Галактике столько прекрасных планет! Особенно если глядеть на них с орбиты после плотного завтрака, с чашкой кофе под носом.
– И мы их увидим?
– Непременно. Вот, взгляни! – Я вызвал звездную карту окрестностей Соляриса. – Алоха – одно направление, Пойтекс – другое, Александрия и Фидлерс Грин – третье и четвертое… Солнце цвета серебра или багряное, как кровь, алое светило или с зеленым оттенком… Выбирай! Пара-тройка прыжков, и мы на месте! Она покосилась на голограмму, мерцавшую перед нами в воздухе россыпью ярких цветных огоньков.
– Какой из этих маршрутов ведет к Окраине?
– Все, кроме зеленой звезды Фидлерса. А почему ты спрашиваешь, детка?
– Даже не знаю… Я вдруг подумала об этих любвеобильных матерях… ну, о женщинах, которых ты эвешь неистовыми… Ведь они всегда стремятся на Окраину? А живут на древних планетах, где население стабильно И каждый ребенок мнится чудом… И с этих планет до Окраины так далеко… чем дальше, тем труднее выбраться…
Я объяснил Шандре, что она не права. В Старых Мирах, таких, как Исс, Панджеб или Македония, легче построить корабль для переселенцев и легче набрать команду. Именно там рождаются звездолеты или большая часть из них; и это, как правило, колонистские корабли. Каждый – огромный летающий холодильник без всякого комфорта, десятки тысяч гробов-гибернаторов плюс трюмы, забитые всяким добром; с одной стороны – рубка и каюты экипажа, с другой – реактор, дюзы и двигатель Ремсдена. Такой корабль рассчитан на путешествие в один конец. Добравшись до нужного места, переселенцы съедают его по частям: сперва с орбиты транспортируется полезный груз, затем – все гайки, винтики и болты, все оборудование, что годится в дело, а через сотню-другую лет приходит очередь внешней обшивки. Поэтому ни одна из колонистских лоханок не стала торговым кораблем; они словно кусочки сахара в чашке с горячим чаем – растворяются и оседают вниз, на дно, мириадами крохотных крупинок.
Наши суда – я имею в виду корабли спейстрейдеров – рождаются на свет иначе. Это редкое событие, столь же редкое, как сеанс межзвездной связи, однако чего не бывает в Галактике? Она ведь так велика и так стара, что было бы чудом, если б в ней не случалось вещей редкостных, маловероятных, почти невероятных… Поверьте мне, что это происходит; время, демоны Максвелла и Закон Больших Чисел воистину могут творить чудеса.
Вот, например… Случается, что людей в каком-то мире внезапно охватывает мания – странный недуг социального или религиозного свойства, способный, по мнению захворавших, осчастливить все человечество. И что же дальше? Дальше, само собой, они желают донести благую весть до самых звезд, не считаясь ни с какими затратами. С этой целью строится миссионерский корабль, надежная посудина с командой из жертвенных агнцев; все, как один, – святые мученики, герои и пророки. Они отправляются в путь, но с течением лет их пыл угасает, а потом какой-нибудь мученик и герой берется за бластер, чтобы устроить всем остальным Варфоломеевскую ночь. Если он из предприимчивых парней, то становится спейстрейдером, а если нет, то корабль можно продать на аукционе и жить безбедно хоть до Страшного Суда.
Есть и другие варианты, иные причины, способные подвигнуть нас – я имею в виду людей – к странствиям среди звезд. Главной из них является любопытство. Этот каприз стоит немалых денег, но, как я говорил, чего не бывает в Галактике!
Какой-нибудь невероятный богач, властитель целой планеты, какой-нибудь филантроп, обуреваемый исследовательским зудом, какой-нибудь романтик, получивший нежданное наследство… Такие типы, идеалисты и мечтатели, вполне созрели для космических вояжей, но согласно статистике судьба их незавидна. На каждого романтика во Вселенной найдется сто прагматиков, и рано или поздно все пойдет по накатанной схеме: бунт на борту, резня и насилие, кровь и смерть… А там, глядишь, появился новый спейстрейдер, не обязательно негодяй, прикончивший прежнего владельца, а просто везучий парень. Из тех, что всегда попадают в нужное время в нужное место.
Правда, таким новичкам еще предстоит обучиться искусству коммерции среди звезд, а это, надо сказать, дело тонкое и непростое. Планетарный опыт здесь скорее опасен, чем полезен, ибо внушает ложную уверенность в своих способностях – каковые, весьма вероятно, не годятся для занятий космической торговлей. Почему, спросите вы? Да потому, что любой финансист с Барсума, Логреса или Эдема привык получать десять процентов прибыли на вложенный капитал. Двадцать – это уже причина пить шампанское и бить на радостях фужеры; тридцать – невероятный успех, улыбка Фортуны; ну а пятьдесят – чистая фантастика, дающая повод для подозрений в мошенничестве (по крайней мере, на цивилизованных планетах).
Такие рамки не для космических торговцев. Мы путешествуем из мира в мир, а это – дорогое занятие; мы нуждаемся в своевременном ремонте, в топливе для реакторов, в самых лучших приборах, компьютерах и машинах, в изысканной пище и других предметах, способных скрасить наш бесконечный полет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61