Я вовремя ей подвернулся…
– Ты и Эдем, так?
– Да, я и Эдем… Мир, открытый мною, прекрасный, будто сновидение детства… В те годы он считался Окраиной, но все понимали, что это одна из самых перспективных колоний. Жанна была там первым и единственным психологом, причем с немалыми заслугами – я говорю о биографии Кэпа Френчи, первооткрывателя и почетного колониста… И она была моей женой, самым близким мне человеком, а это на Эдеме являлось наилучшей из всех возможных рекомендаций. Кому же, как не ей, вручить профессорскую мантию?.. В конце концов, Жанна ее дождалась – когда открылся планетарный университет, а Эдем стал цивилизованным миром. Но не Раем, мысленно добавил я и вздохнул. Шандра бросила на меня быстрый взгляд.
– Ты жалеешь, что расстался с ней?
– Нет, милая. Мы заключили временный брак, и я знал, что когда-нибудь она меня покинет. Но мне было приятно с ней. Мы смогли ужиться; она оказалась женщиной здравомыслящей и спокойной, а к тому же помогала мне в коммерческих делах. В ту эпоху начальной колонизации в заселенных мирах не слишком интересовались нарядами, книгами или редкостными животными; им нужна была технология, и я продавал чертежи. За пару веков я успевал посетить все планеты… Я был тогда один – один-единственный спейстрейдер на всю обитаемую Галактику! Но все изменилось с тех пор, даже “Цирцея”… Вот, посмотри! Я отдал приказ, и пухлое розовощекое личико Жанны сменилось изображением корабля. Он был почти вдвое меньше, чем теперь; исчезли часть топливных резервуаров, главный салон и несколько блоков системы жизнеобеспечения, а технические и гидропонные отсеки казались двумя неширокими кольцами, втиснутыми между жилой зоной и грузовым трюмом. Повинуясь моей команде, картинка мигнула и стала чуть-чуть иной: теперь к техническому отс&ку добавился еще один модуль, помеченный красным. Галерея роботов с ремонтными мастерскими… Их оборудовали на Логресе за пару лет до того, как я распрощался с Жанной… Черные Дыры Космоса! Как давно это было!
Шандра, с непривычной робостью погладив мое плечо, шепнула:
– Грэм, скажи… ты любил ее? Любил? Можешь не отвечать, если не хочешь…
– Ну, отчего же… Любил, разумеется, хоть ее психологические фокусы бывали утомительны. Но и я не оставался в долгу! Я ведь тоже хороший фокусник… Так что она исследовала меня, а я – ее, и трудно сказать, кто из нас получал большее удовольствие.
– Значит, исследовал… В постели, я полагаю? Невероятная проницательность! Мне оставалось лишь усмехнуться.
– Как ты догадалась? Шандра ответила мне улыбкой.
– Я тебя знаю, Грэм, уже знаю… Лучшие фокусы ты выкидываешь в постели.
– Знаешь? И все еще любишь меня?
– Да, хоть твое грязное прошлое… Что ты делаешь, Грэм? Руки прочь, космический монстр! Не снимай с меня платье!
Тут я вынужден сделать паузу и перебраться из рубки в то самое место, где мне удавались самые лучшие фокусы. Путь был тяжелым, но, к счастью, не очень долгим; я умею перемещаться при низком тяготении с любой ношей – даже с такой, которая брыкается, кусается и вопит. Правда, кусалась она не слишком сильно – так, для приличия.
Минут через сорок, а может быть, через час мы отдышались и смогли вернуться к Жанне.
– Значит, она написала твою биографию? И эта книга хранится в файлах “Цирцеи”? Я кивнул.
– Ты можешь прочитать ее в любой момент. Вместе с предисловием, выводами и резюме.
– Больше всего меня интересуют выводы. Жанна, как ты признал, была неглупой девушкой и, я надеюсь, сумела тебя раскусить. И поделиться опытом с другими твоими жертвами.
– Не знаю, не знаю… Она, видишь ли, относилась к романтической школе психологии, а романтику трудно понять прагматика. Она утверждала, что я – человек судьбы, над коим довлеет рок детерминизма. Этот вывод не поддается критике по одной простой причине: что бы я ни делал, как бы ни старался обмануть судьбу, все это лишь исполняет веления рока. Так считала Жанна, не я; мне-то кажется, что я абсолютно свободен.
Шандра лукаво улыбнулась.
– Только кажется, мой дорогой! А я согласна с выводами Жанны. Они мне очень нравятся!
– Но почему?
– Потому что ты здесь, рядом со мной. Судьба, рок или этот детер… – она запнулась, потом упрямо выговорила до конца:
– или этот ваш де-тер-ми-низм привел тебя ко мне! Вот так-то, Грэм Френч! А книгу я прочитаю. Попрошу распечатать и буду наслаждаться ею в постели.
Вот так универсальный сексуальный возбудитель! – с легкой насмешкой подумал я. Но Шандра еще не кончила.
– Кстати, о постели… Она доставляла тебе удовольствие?
Намек прозрачный, как стекло: кто лучше, я или она?.. Вопрос, который женщина всегда задает мужчине, так что ответ стоит приготовить заранее. Я был готов.
– Это было так давно, дорогая,.. Я почти ничего не помню…
– Грэм! – Меня чувствительно куснули за ухо. – Ты можешь ответить без уверток?
– Ну, я полагаю, что был вполне доволен. Эрос – необходимая часть любви, и если женщина неприятна мужчине – или наоборот, – им лучше не лезть под одну простыню.
Некоторое время моя принцесса обдумывала эту мысль, потом, обняв меня, прошептала:
– Грэм… скажи мне, Грэм… Жанна, и Дафни, и другие… они делали все, что ты хотел?.. Все-все?
– Все – слишком растяжимое понятие, – ответил я, пряча улыбку. – Мне ведь не так много нужно… только три вещи…
Шандра встрепенулась. Теперь она напоминала охотницу, загнавшую зверя в угол. Добыча, похоже, ожидалась неплохая – олень, кабан или лось; словом, что-то крупное, основательное и мясистое.
– Ты скажешь мне, что это за вещи? Или надо тебя укусить?
– Не надо, милая, я готов сознаться во всех грехах… Итак, чего я хочу от женщины?.. Первое: чтобы она пришла ко мне по собственному желанию, а не по иным причинам, не ради денег, подарков или суетного любопытства. Второе: чтобы она не стеснялась в постели и действовала инициативно… ну, конечно, в разумных рамках. И третье: чтоб я ей подходил. Если последнее справедливо, она не будет разочарована – ни до, ни после. Ты согласна со мной? У Шандры был вид охотницы, поймавшей мышь вместо оленя. Вздохнув, она пробормотала:
– Но ведь есть что-то особенное, что-то такое, что могут делать женщина и мужчина… такое, что понравится тебе… что сделает тебя счастливым… то,’ что умели твои другие жены…
Бедная девочка! Кажется, она считала, что я скрываю нечто необычайно важное и не хочу признаться в своих извращенных вкусах! Которым, разумеется, потакали все прочие мои супруги… Глупые, как Дафни, или умные, как Жанна, но, безусловно, более опытные… Познавшие главный галактический секрет: как ублажить в постели Грэма Френча, спейстрейдера…
Массаракш! Клянусь, я никогда не требовал, чтоб моя женщина знала все тайны Камасутры, всю тысячу поз и способов, или сколько их есть в этом древнем талмуде. Большинство из них не так приятны, как опасны – разумеется, если вы не индийский йог, не сакабон и не занимаетесь сексом во сне, с помощью нейроклипов. Но и последний вариант грозит бедой; сны снами, но вы рискуете что-нибудь вывихнуть, если не жизненно важный орган, так собственные мозги. А потому я не сторонник искусственных эротических грез; я предпочитаю реальность и настоящих женщин. И не требую от них слишком многого. Я обнял Шандру, притянул к себе, приласкал золотисто-рыжие пряди. Она глядела на меня с тревогой и надеждой, словно я был пифией из храма Аполлона.
– Поверь мне, милая, нет никаких секретов и тайн, которых ты бы уже не знала. А что не знаешь, о том можно прочитать и можно посмотреть – “Пир-цея” полностью к твоим услугам. Но я не думаю, что тебе понравится. Эта экзотика подходит далеко не всем, и многие позы опасны, болезненны либо, по крайней мере, неудобны. Ты спросишь, зачем же их практикуют? Ответ один: в некоторых мирах секс сделался спортивным зрелищем, чем-то вроде танца в невесомости или акробатических номеров. Но я хочу остаться любителем, не профессионалом. Шандра удивленно моргнула.
– Любовь, превращенная в спорт? В публичное зрелище? Разве такое возможно?
– Не любовь, принцесса, а секс. Любовь – гораздо более сложное чувство, и в нашу эпоху его не смешивают с эротикой. Как я говорил, секс – составляющая любви, но он существует и сам по себе, точно так же, как функция деторождения, не связанная физиологически с половым актом. Наши предки знали только один, естественный способ воспроизводства потомства, а у нас их несколько, и породила их технология, а не любовь. Клонирование, искусственное осеменение, слияние гамет в пробирке, доращивание плода в инкубаторе… Все это, как зрелищный секс, не имеет никакого отношения к любви!
– Кажется, я понимаю. – Шандра кивнула, и ее пушистые волосы защекотали мне грудь. – Любовь – это таинство, дорогой… Приязнь, сочувствие, интерес, доля эротики и, как ты выразился, разумной инициативы… Все это – любовь! А еще…
Я замер, предчувствуя, что она скажет. Она обладала острым умом, и – клянусь всеми Черными Дырами! – ей был уже ясен способ, как обойти моих прежних жен, как восторжествовать над ними, как доказать мне свою безмерную преданность и любовь. Способ, древний, как мир… Губы Шандры шевельнулись.
– А еще любовь – это дети. Наше продолжение, Грэм! Незачатые в пробирке, не выращенные в инкубаторе, а настоящие дети! Ты меня понимаешь, дорогой? Я вздохнул и поцеловал ее в висок. Думаю, она восприняла это как обещание.
ГЛАВА 17
На том ревизия моего прошлого не завершилась. Кроме Жанны и Дафни, были еще пылкая Ильза с Камелота, нежная, тихая Тея с Виолы Сидеры, транторианки Нина и Джессика, Айша и Деви Са-ньян. Наконец наступила очередь Йоко. Мы были уже на границах системы Соляриса, и это позволило мне оттянуть неприятный рассказ. С гораздо большим удовольствием я говорил о мире, ожидавшем меня и Шандру, о его диковинах и чудесах, о его истории, обычаях и нравах… Не то чтоб я стеснялся рассказать о Йоко или стыдился произошедшего с ней, но любой из нас подсознательно откладывает тяжкие объяснения, прячет давнюю боль в самый прочный ларец памяти, запирает его покрепче и задвигает в самый темный угол. Это всего лишь психологическая самооборона, которой владеет каждый человек, и здесь я не был исключением.
Итак, Солярис…
Жил в медиевальную эпоху один выдумщик и фантазер, и представилась ему как-то такая картинка: всепланетный океан, плывущий в космической тьме, чудовищный сгусток протоплазмы, обернутый вокруг твердого ядра, ровная бескрайняя поверхность темных вод – ни континента, ни острова, ни рифа, ни скалы… Таким возникнет перед вами воображаемый Солярис пана Станислава – если вы, разумеется, помните, кем был пан Станислав и что он написал. Могу лишь добавить, что океан на его Планете фантомов и миражей оказался мыслящим – не как человек, но каким-то иным таинственным способом, совершенно непостижимым для скудного человеческого ума. Представляете, мыслящий океан! Да, пан Станислав был великим фантазером, и Солярис – лучшая из его придумок! Временами я перечитываю этот роман и размышляю над ним. Мне все-таки кажется, что пан Станислав не верил в существование разумных океанов; он лишь хотел предупредить нас, что в космосе мы встретим много чудесного, но не все чудеса тут же падут перед нами на колени.
Не помню, кто из спейстрейдеров открыл планету, к которой мы сейчас приближались, но уверен, что он относился с почтением к пану Станиславу. Иначе зачем называть этот мир Солярисом? Конечно, тут был всепланетный океан, но из нормальной солоноватой воды, и хоть материков не имелось, зато существовали острова – в количестве нескольких сотен, жалкие вкрапления тверди среди необъятных водных пространств. Они были голыми и такими крохотными, что сливались с темной водой, и чудилось, что, кроме океана, здесь нет ничего – только сизо-серые волны, блеклые небеса да редкие стайки перистых облаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Ты и Эдем, так?
– Да, я и Эдем… Мир, открытый мною, прекрасный, будто сновидение детства… В те годы он считался Окраиной, но все понимали, что это одна из самых перспективных колоний. Жанна была там первым и единственным психологом, причем с немалыми заслугами – я говорю о биографии Кэпа Френчи, первооткрывателя и почетного колониста… И она была моей женой, самым близким мне человеком, а это на Эдеме являлось наилучшей из всех возможных рекомендаций. Кому же, как не ей, вручить профессорскую мантию?.. В конце концов, Жанна ее дождалась – когда открылся планетарный университет, а Эдем стал цивилизованным миром. Но не Раем, мысленно добавил я и вздохнул. Шандра бросила на меня быстрый взгляд.
– Ты жалеешь, что расстался с ней?
– Нет, милая. Мы заключили временный брак, и я знал, что когда-нибудь она меня покинет. Но мне было приятно с ней. Мы смогли ужиться; она оказалась женщиной здравомыслящей и спокойной, а к тому же помогала мне в коммерческих делах. В ту эпоху начальной колонизации в заселенных мирах не слишком интересовались нарядами, книгами или редкостными животными; им нужна была технология, и я продавал чертежи. За пару веков я успевал посетить все планеты… Я был тогда один – один-единственный спейстрейдер на всю обитаемую Галактику! Но все изменилось с тех пор, даже “Цирцея”… Вот, посмотри! Я отдал приказ, и пухлое розовощекое личико Жанны сменилось изображением корабля. Он был почти вдвое меньше, чем теперь; исчезли часть топливных резервуаров, главный салон и несколько блоков системы жизнеобеспечения, а технические и гидропонные отсеки казались двумя неширокими кольцами, втиснутыми между жилой зоной и грузовым трюмом. Повинуясь моей команде, картинка мигнула и стала чуть-чуть иной: теперь к техническому отс&ку добавился еще один модуль, помеченный красным. Галерея роботов с ремонтными мастерскими… Их оборудовали на Логресе за пару лет до того, как я распрощался с Жанной… Черные Дыры Космоса! Как давно это было!
Шандра, с непривычной робостью погладив мое плечо, шепнула:
– Грэм, скажи… ты любил ее? Любил? Можешь не отвечать, если не хочешь…
– Ну, отчего же… Любил, разумеется, хоть ее психологические фокусы бывали утомительны. Но и я не оставался в долгу! Я ведь тоже хороший фокусник… Так что она исследовала меня, а я – ее, и трудно сказать, кто из нас получал большее удовольствие.
– Значит, исследовал… В постели, я полагаю? Невероятная проницательность! Мне оставалось лишь усмехнуться.
– Как ты догадалась? Шандра ответила мне улыбкой.
– Я тебя знаю, Грэм, уже знаю… Лучшие фокусы ты выкидываешь в постели.
– Знаешь? И все еще любишь меня?
– Да, хоть твое грязное прошлое… Что ты делаешь, Грэм? Руки прочь, космический монстр! Не снимай с меня платье!
Тут я вынужден сделать паузу и перебраться из рубки в то самое место, где мне удавались самые лучшие фокусы. Путь был тяжелым, но, к счастью, не очень долгим; я умею перемещаться при низком тяготении с любой ношей – даже с такой, которая брыкается, кусается и вопит. Правда, кусалась она не слишком сильно – так, для приличия.
Минут через сорок, а может быть, через час мы отдышались и смогли вернуться к Жанне.
– Значит, она написала твою биографию? И эта книга хранится в файлах “Цирцеи”? Я кивнул.
– Ты можешь прочитать ее в любой момент. Вместе с предисловием, выводами и резюме.
– Больше всего меня интересуют выводы. Жанна, как ты признал, была неглупой девушкой и, я надеюсь, сумела тебя раскусить. И поделиться опытом с другими твоими жертвами.
– Не знаю, не знаю… Она, видишь ли, относилась к романтической школе психологии, а романтику трудно понять прагматика. Она утверждала, что я – человек судьбы, над коим довлеет рок детерминизма. Этот вывод не поддается критике по одной простой причине: что бы я ни делал, как бы ни старался обмануть судьбу, все это лишь исполняет веления рока. Так считала Жанна, не я; мне-то кажется, что я абсолютно свободен.
Шандра лукаво улыбнулась.
– Только кажется, мой дорогой! А я согласна с выводами Жанны. Они мне очень нравятся!
– Но почему?
– Потому что ты здесь, рядом со мной. Судьба, рок или этот детер… – она запнулась, потом упрямо выговорила до конца:
– или этот ваш де-тер-ми-низм привел тебя ко мне! Вот так-то, Грэм Френч! А книгу я прочитаю. Попрошу распечатать и буду наслаждаться ею в постели.
Вот так универсальный сексуальный возбудитель! – с легкой насмешкой подумал я. Но Шандра еще не кончила.
– Кстати, о постели… Она доставляла тебе удовольствие?
Намек прозрачный, как стекло: кто лучше, я или она?.. Вопрос, который женщина всегда задает мужчине, так что ответ стоит приготовить заранее. Я был готов.
– Это было так давно, дорогая,.. Я почти ничего не помню…
– Грэм! – Меня чувствительно куснули за ухо. – Ты можешь ответить без уверток?
– Ну, я полагаю, что был вполне доволен. Эрос – необходимая часть любви, и если женщина неприятна мужчине – или наоборот, – им лучше не лезть под одну простыню.
Некоторое время моя принцесса обдумывала эту мысль, потом, обняв меня, прошептала:
– Грэм… скажи мне, Грэм… Жанна, и Дафни, и другие… они делали все, что ты хотел?.. Все-все?
– Все – слишком растяжимое понятие, – ответил я, пряча улыбку. – Мне ведь не так много нужно… только три вещи…
Шандра встрепенулась. Теперь она напоминала охотницу, загнавшую зверя в угол. Добыча, похоже, ожидалась неплохая – олень, кабан или лось; словом, что-то крупное, основательное и мясистое.
– Ты скажешь мне, что это за вещи? Или надо тебя укусить?
– Не надо, милая, я готов сознаться во всех грехах… Итак, чего я хочу от женщины?.. Первое: чтобы она пришла ко мне по собственному желанию, а не по иным причинам, не ради денег, подарков или суетного любопытства. Второе: чтобы она не стеснялась в постели и действовала инициативно… ну, конечно, в разумных рамках. И третье: чтоб я ей подходил. Если последнее справедливо, она не будет разочарована – ни до, ни после. Ты согласна со мной? У Шандры был вид охотницы, поймавшей мышь вместо оленя. Вздохнув, она пробормотала:
– Но ведь есть что-то особенное, что-то такое, что могут делать женщина и мужчина… такое, что понравится тебе… что сделает тебя счастливым… то,’ что умели твои другие жены…
Бедная девочка! Кажется, она считала, что я скрываю нечто необычайно важное и не хочу признаться в своих извращенных вкусах! Которым, разумеется, потакали все прочие мои супруги… Глупые, как Дафни, или умные, как Жанна, но, безусловно, более опытные… Познавшие главный галактический секрет: как ублажить в постели Грэма Френча, спейстрейдера…
Массаракш! Клянусь, я никогда не требовал, чтоб моя женщина знала все тайны Камасутры, всю тысячу поз и способов, или сколько их есть в этом древнем талмуде. Большинство из них не так приятны, как опасны – разумеется, если вы не индийский йог, не сакабон и не занимаетесь сексом во сне, с помощью нейроклипов. Но и последний вариант грозит бедой; сны снами, но вы рискуете что-нибудь вывихнуть, если не жизненно важный орган, так собственные мозги. А потому я не сторонник искусственных эротических грез; я предпочитаю реальность и настоящих женщин. И не требую от них слишком многого. Я обнял Шандру, притянул к себе, приласкал золотисто-рыжие пряди. Она глядела на меня с тревогой и надеждой, словно я был пифией из храма Аполлона.
– Поверь мне, милая, нет никаких секретов и тайн, которых ты бы уже не знала. А что не знаешь, о том можно прочитать и можно посмотреть – “Пир-цея” полностью к твоим услугам. Но я не думаю, что тебе понравится. Эта экзотика подходит далеко не всем, и многие позы опасны, болезненны либо, по крайней мере, неудобны. Ты спросишь, зачем же их практикуют? Ответ один: в некоторых мирах секс сделался спортивным зрелищем, чем-то вроде танца в невесомости или акробатических номеров. Но я хочу остаться любителем, не профессионалом. Шандра удивленно моргнула.
– Любовь, превращенная в спорт? В публичное зрелище? Разве такое возможно?
– Не любовь, принцесса, а секс. Любовь – гораздо более сложное чувство, и в нашу эпоху его не смешивают с эротикой. Как я говорил, секс – составляющая любви, но он существует и сам по себе, точно так же, как функция деторождения, не связанная физиологически с половым актом. Наши предки знали только один, естественный способ воспроизводства потомства, а у нас их несколько, и породила их технология, а не любовь. Клонирование, искусственное осеменение, слияние гамет в пробирке, доращивание плода в инкубаторе… Все это, как зрелищный секс, не имеет никакого отношения к любви!
– Кажется, я понимаю. – Шандра кивнула, и ее пушистые волосы защекотали мне грудь. – Любовь – это таинство, дорогой… Приязнь, сочувствие, интерес, доля эротики и, как ты выразился, разумной инициативы… Все это – любовь! А еще…
Я замер, предчувствуя, что она скажет. Она обладала острым умом, и – клянусь всеми Черными Дырами! – ей был уже ясен способ, как обойти моих прежних жен, как восторжествовать над ними, как доказать мне свою безмерную преданность и любовь. Способ, древний, как мир… Губы Шандры шевельнулись.
– А еще любовь – это дети. Наше продолжение, Грэм! Незачатые в пробирке, не выращенные в инкубаторе, а настоящие дети! Ты меня понимаешь, дорогой? Я вздохнул и поцеловал ее в висок. Думаю, она восприняла это как обещание.
ГЛАВА 17
На том ревизия моего прошлого не завершилась. Кроме Жанны и Дафни, были еще пылкая Ильза с Камелота, нежная, тихая Тея с Виолы Сидеры, транторианки Нина и Джессика, Айша и Деви Са-ньян. Наконец наступила очередь Йоко. Мы были уже на границах системы Соляриса, и это позволило мне оттянуть неприятный рассказ. С гораздо большим удовольствием я говорил о мире, ожидавшем меня и Шандру, о его диковинах и чудесах, о его истории, обычаях и нравах… Не то чтоб я стеснялся рассказать о Йоко или стыдился произошедшего с ней, но любой из нас подсознательно откладывает тяжкие объяснения, прячет давнюю боль в самый прочный ларец памяти, запирает его покрепче и задвигает в самый темный угол. Это всего лишь психологическая самооборона, которой владеет каждый человек, и здесь я не был исключением.
Итак, Солярис…
Жил в медиевальную эпоху один выдумщик и фантазер, и представилась ему как-то такая картинка: всепланетный океан, плывущий в космической тьме, чудовищный сгусток протоплазмы, обернутый вокруг твердого ядра, ровная бескрайняя поверхность темных вод – ни континента, ни острова, ни рифа, ни скалы… Таким возникнет перед вами воображаемый Солярис пана Станислава – если вы, разумеется, помните, кем был пан Станислав и что он написал. Могу лишь добавить, что океан на его Планете фантомов и миражей оказался мыслящим – не как человек, но каким-то иным таинственным способом, совершенно непостижимым для скудного человеческого ума. Представляете, мыслящий океан! Да, пан Станислав был великим фантазером, и Солярис – лучшая из его придумок! Временами я перечитываю этот роман и размышляю над ним. Мне все-таки кажется, что пан Станислав не верил в существование разумных океанов; он лишь хотел предупредить нас, что в космосе мы встретим много чудесного, но не все чудеса тут же падут перед нами на колени.
Не помню, кто из спейстрейдеров открыл планету, к которой мы сейчас приближались, но уверен, что он относился с почтением к пану Станиславу. Иначе зачем называть этот мир Солярисом? Конечно, тут был всепланетный океан, но из нормальной солоноватой воды, и хоть материков не имелось, зато существовали острова – в количестве нескольких сотен, жалкие вкрапления тверди среди необъятных водных пространств. Они были голыми и такими крохотными, что сливались с темной водой, и чудилось, что, кроме океана, здесь нет ничего – только сизо-серые волны, блеклые небеса да редкие стайки перистых облаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61