Вчера в селе я видела Кливера и мне стало очень жаль, что он потерял хорошее место.
— Да, он потерял свое место навсегда, — с горечью ответил Джемс. — Он единственный из моих бывших слуг, которого я не хочу снова принимать на службу.
— Но если он сам попросится к вам, вы, однако, могли бы со спокойной совестью удовлетворить его просьбу. Велите ему прийти к вам…
— Если вы этого хотите…
— Вы не должны говорить, что готовы это сделать ради меня. Просто я считаю, что вам не следует ссориться со своими слугами, так же как не следовало ссориться и разорять беднягу Кольтера.
Он расхохотался, и девушка нахмурилась.
— Простите мне мою неуместную веселость, леди Джоан, — почтительно заметил он, — но мне давно никто не говорил правду в глаза. Я охотно снова возьму на службу Кливера. Но ради чего вы сказали Лидии Гамон, что вы…
Джемс замолчал, рассчитывая, что девушка поймет о чем идет речь, но Джоан невинно спросила:
— Что я сказала?
— Ничего… Я понимаю, вы сказали это Лидии, чтобы позлить ее.
Он почувствовал, что краска прилила к его щекам.
— Вы имеете в виду мое заявление о том, что мы с вами помолвлены? — спокойно уточнила Джоан. — Да, я ей так сказала. Вы правы, мне хотелось позлить ее, и ваше имя первым пришло мне на ум. Надеюсь, вы не в претензии на меня за это?
— Нет… Что вы…
Девушка, ловко хозяйничая, поджаривала яичницу.
— Я чувствую, что скомпрометировала вас? Вы женаты?
— Нет, — решительно возразил он. — Я не женат и никогда не был женат.
— Большинство красивых мужчин женаты, — равнодушно заметила Джоан, и Джемс почувствовал, что остатки мужества покидают его. — А вы, по-моему, красивы. Но что вы делаете? Уберите локоть из миски с яйцами!
Джемс не был любителем яиц — при одном взгляде на белок он испытывал тошноту.
— Мне очень жаль, что вы оказались леди Джоан — я очень привязался к Джен… Разумеется, я очень привязан и к Джоан! Когда-то я знавал одну молодую девушку, ее звали Джоан, и она жила в Коннектикуте…
— Неужели вы должны посвящать меня в свои любовные истории? — запротестовала она. — Я слишком молода, чтобы питать к ним интерес.
— Это не любовная история, — поспешил пояснить Джемс. — Ее звали Джоан, а она называла меня Джимом…
— Меня также зовут Джоан, и, если вам угодно, можете называть меня по имени, — заметила девушка и уселась на кухонный стол. — Я охотно стала бы называть вас Джимом, но у моего отца был персидский кот, которого тоже так звали, и поэтому каждый раз, как я буду называть вас этим именем, мне будет казаться, что вы мяукаете. Лейсингтон — на мой взгляд, не особенно благозвучное имя, оно слишком напоминает название железнодорожной станции. А что касается имени Морлек, то оно мне не нравится. Поэтому я предпочту вообще не называть вас по имени. А что касается нашей помолвки, то я оставлю ее в силе еще на одну неделю. Дело в том, что мистер Гамон имеет на меня виды. Поэтому я предпочитаю держать его на некотором расстоянии.
— А что если он расскажет об этой смехотворной истории вашему отцу?
— Мне приходится больше чем вам заботиться обо всем этом. В свое время у меня было много забот, чтобы эта история не попала в газеты.
— Неужели Гамон такой влиятельный человек в вашей округе? — осведомился он.
Она рассказала ему о причинах, заставлявших Гамона жить в этих краях. Морлек многозначительно присвистнул.
— Вы убедились? Подлинный хозяин Крейза — Гамон. Наш титул — это лишь пышная вывеска. И он хочет жениться на мне, как принято во всех романах: злодей женится на дочери разорившегося лорда. Для того, чтобы и в остальном следовать сюжету романа, мне надо бы влюбиться в бедного, но добродетельного фермера — наследника фамильных богатств.
Джемс, очарованный девушкой, не мог оторвать от нее глаз И не красота ее, не ее уверенность в себе и чувство собственного достоинства, даже не мягкий юмор, сквозивший в ее словах, влекли его к ней. Он вспомнил ее накануне — с покрасневшими от слез глазами — и понял, что ее уверенность и разговорчивость давались ей нелегко.
— Не глядите на меня так, Джемс, — попросила она. — Джемс звучит лучше, чем Джим, но тоже нехорошо. Джемс… Так обычно зовут лакеев. Я хотела вас спросить кое о чем… Ах да… Вчера, одолжив у Стефанса бинокль, я из окна наблюдала за Старым Домом. Почему у вас на окне белые занавески? И почему вы расхаживали по комнате до часу ночи? Я отчетливо видела на занавесках вашу тень. Вскоре мне надоело наблюдать за вашим окном, и я легла спать, а вы продолжали расхаживать… Но почему вы смеетесь?
— Да потому, что Финниган и Спунер ушли со своего поста гораздо позже вас. Вероятно, они послали в Лондон достаточно обстоятельный рапорт о моей бессоннице.
— Откуда вам известно, что они наблюдали за вами?
— После наступления сумерек я протянул через дорожки тоненькие черные нити, а сегодня я не обнаружил на месте ни одной, все оказались разорванными. Под своим окном я оставил лист бумаги, вымазанный глиной, а сегодня его обрывки обнаружил на дороге.
Рассказывая о своей хитрости, Джемс улыбнулся. Очевидно, беспечность сыщиков весьма забавляла его.
— Я хорошо знаю мальчишку из трактира «Красный Лев», где остановились детективы. Навестив его сегодня утром, я застал парнишку за интересным занятием: он пытался счистить с сапог постояльцев клочья бумаги. Не сомневаюсь, оба они приехали сюда с единственной целью — следить за мной, и было бы странным с их стороны не выполнять служебных обязанностей.
После завтрака Морлек с помощью молодой девушки помыл посуду.
— О чем вы думали сегодня ночью, когда вас мучила бессонница? — спросила она неожиданно.
— О своих прегрешениях, — ответил он девушке торжественным тоном.
Но неожиданности утра этим не были исчерпаны.
Когда Джемс снова очутился на кухне, он застал Джоан у плиты с засученными рукавами за приготовлением паштета.
— Вы сильно обожглись, — сказал Джемс, заметив у девушки на руке красное пятнышко в форме сердца.
К его удивлению, она покраснела.
— Это пятнышко то показывается, то исчезает, — ответила она.
И вскоре неожиданно ушла, не попрощавшись.
После обеда в Старый Дом пришел Кливер. Он несмело принялся объяснять Джемсу, почему ему пришлось покинуть службу у него, но тот не стал его слушать.
— Если угодно, вы можете вернуться ко мне, — коротко бросил ему Морлек, — и объявите о моем требовании остальным слугам. Отныне будет заведен новый распорядок. Ровно в десять часов все должны спать, и когда я работаю у себя в библиотеке, никто не должен беспокоить меня.
— Если бы мистер Гамон меня не уговорил… — начал было Кливер.
— Я видел мистера Гамона в самых разнообразных ролях, однако в роли сирены — никогда.
Кабинет Джемса окнами был обращен в сторону дома Крейзов. Это была узкая продолговатая комната с двумя дверьми, одна из которых вела на площадку, а вторая — в небольшую комнату. С площадки лестница вела в спальню Джемса. В то время как библиотека была расположена вдоль фасада, спальня его уходила в глубь дома.
Кливер занялся сбором своих подчиненных, а Морлек поднялся к себе в спальню и запер за собой дверь. Затем, откинув ковер, он открыл небольшой тайник в паркете. Там хранилась шкатулка, из которой он достал револьвер, сверток с инструментом и неизменную черную маску, отнес все это к себе в кабинет и запер в письменном столе.
Несмотря на то, что за ним охотились все сыщики Лондона и ему грозило пожизненное заключение, взломщик снова принимался за свою работу. Джентльмен в черной маске не привык к бездействию. Голос мертвого властно взывал к мести, и Джемс Морлек не колебался в своем решении.
Глава 26. ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ПРОГУЛКУ
Джемс заправил бак автомобиля бензином, сунул под сиденье несколько банок с консервами и выехал из поместья. Он направился в село, задержался у почты и отправил телеграмму Бинджеру. Затем проехал к кузнице — одновременно и ремонтной мастерской и гаражу.
Сложный ремонт автомобиля был не под силу местному кузнецу, и Морлек заранее догадывался о его ответе.
— Лучше всего отогнать вашу машину в Хоршем, мистер Морлек. Я не могу взяться за ремонт — слишком мало смыслю в дорогих машинах.
Один из сыщиков выследил Морлека и немедленно после его отъезда направился в мастерскую разнюхать о заботах своего подопечного.
— Рулевое колесо автомобиля неисправно, — пояснил кузнец. — Поработать придется основательно. Поэтому он и поехал к механику в Хоршем.
Обрадованный, Спунер поспешил сообщить обо всем сержанту.
С наступлением сумерек Джемс вернулся из Хоршема рейсовым автобусом. От глаз наблюдательного Спунера ничто не могло укрыться.
— Никак не пойму, зачем мы только следим за ним, — сказав сержант Финниган. — Вряд ли Морлек осмелится совершить налет в ближайшее время. Судебный процесс надолго нагнал на него страху.
— Хотя бы он пораньше лег спать, — проворчал Спунер. — Его бывший дворецкий, вернувшийся к нему на службу, говорит, что раньше его хозяин никогда не жаловался на бессонницу.
— Быть может, его мучают и не дают угрызения совести? — предположил сержант.
Вскоре после возвращения Джемса домой прибыл Бинджер. Он нес небольшой чемоданчик.
— У меня для вас поручение, Бинджер. Думаю, оно не особенно огорчит вас, — сказал ему Морлек. — Вы должны ни много ни мало ежедневно сидеть на этом стуле пять-шесть часов. Спать вы можете днем. Я надеюсь, вы выполните мое поручение, как всегда, точь-в-точь и самым добросовестным образом.
Бинджер, лицо которого вытянулось при упоминании о поручении, просиял: да ему поручают бездельничать!
— Я очень ленив, сударь, — признался он, — и в мои годы, особенно после долгих лет военной службы, устаю очень быстро. Я всегда думаю, что причиной этому малярия, которая трепала меня в Индии. Вообще говоря, я очень люблю работу… Вам тут нелегко пришлось, сударь? Местные жители наверняка слишком близко к сердцу приняли известие о вашем внимании к банкам? Вы и не представляете себе, я еле укрывался от репортеров, пока вы сидели в тюрьме. Они даже мой портрет напечатали в газетах. Вот, не угодно ли посмотреть? — Он вытащил из бумажника вырезку из газеты. — Вы не думайте, будто я очень доволен такой шумихой. Но все-таки общественное мнение — не шутка, тут уж ничего не поделаешь. Ахмет, разумеется, внимания не обратил, такие события — не для африканских мозгов. Надеюсь, вы теперь не возьметесь за старое?
— Что я должен, по-вашему, бросить? — спросил Джемс.
— Взломы, сударь. — Неожиданно Бинджер заметил перемены в обстановке. — Вы любите музыку?
Джемс взглянул на большой граммофон, приобретенный им несколько дней назад.
— Да. В последнее время я заинтересовался современной музыкой и джазом. А теперь послушайте-ка, Бинджер. Сегодня в десять часов вечера вы займете сторожевой пост у моей двери. Выберите себе самое уютное кресло, какое только найдете в доме; я не буду на вас в претензии, если вы чего доброго и заснете в нем. Но никто не должен проникнуть ко мне в комнату — вы меня поняли? Никто. Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Если к нам придут сыщики…
— Сыщики? — изумился Бинджер.
— Да. С недавних пор их в Крейзе двое. И хотя я не думаю, чтобы они сунулись сюда и беспокоили вас, все же зарубите себе на носу; после десяти часов вечера вы не должны никого впускать в дом, чего бы вам это ни стоило. Разве только они предъявят ордер на обыск. Вы меня поняли?
— Понял, сударь. Не прикажете ли попозже подать вам кофе?
— Нет, ни кофе и ничего другого. Если вы вздумаете беспокоить меня, я вас немедленно уволю.
Вечером Морлек плотно и вкусно поужинал, ибо появилась такая возможность: прислуга вернулась в дом. В половине десятого он отправил Кливера спать.
Джемс обошел весь дом и сад, потом прошел к воротам. На дороге он никого не заметил — лишь в отдалении то вспыхивал, то угасал небольшой красный огонек от сигареты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23