Картины я оставила напоследок – это всегда отнимает много времени. Вместе с багажом пришли мои цветочные этюды, которые мой отец считал достойными рамы. Они прекрасно сочетались со старыми картинами тети Джэйлис – нежными акварелями. Казалось, вся энергия ее кипучей натуры ушла в работу в саду и сбор трав, поэтому в повседневной жизни тетя любила только мягкие и нежные тона.
Одна картина особенно заинтересовала меня. На черно-белом рисунке был изображен совершенно неузнаваемый Торнихолд – без плюща и других вьющихся растений, покрывавших теперь его стены; сад тоже выглядел необычно: коротко подстриженная трава на лужайках, по которым прихотливо извивались дорожки, а между дорожками – огромные цветочные клумбы. Колючая терновая изгородь в то время, наверное, едва доставала человеку до груди.
Но больше всего меня удивила монограмма художника в углу картины – Дж. С. Джэйлис Саксон. Но она никогда не видела Торнихолд таким, каким он был здесь изображен. Ее еще тогда, должно быть, и на свете не было. Тогда кто же автор? Еще одна Джэйлис? Это было бы забавно... Я долго не могла оторваться от картины – что-то в ней пробуждало во мне давно забытое ощущение. Мне захотелось рисовать. Не «стать художником» и выставлять огромные полотна в лондонских салонах, а просто запечатлеть красоту природы вокруг. Я решила начать завтра же. Буду рисовать. Набью немного руку и потом нарисую Торнихолд в том самом ракурсе, что и на старом рисунке – со стороны южного фасада. Пусть это станет первым свидетельством моей любви к Торнихолду.
А пока нужно начинать приводить в порядок сад. Частенько забегал Вильям и помогал мне. Вдвоем мы очистили от сорняков переднюю часть сада и приступили к уборке позади дома и в «огороде», где тетя выращивала целебные травы. К сожалению, весь урожай трав этого года был потерян – многое заросло сорняками, да и я понятия не имела, как сушить и использовать растения. Фруктов в саду тоже не было (если их собрали Траппы, то я их не винила), однако оставалось очень много спелой ежевики. Я вытащила из сарая все банки для варенья, вымыла и приготовила для сбора своего первого урожая в Торнихолде. Если бы мне еще удалось найти знаменитые тетины рецепты! Может, тогда я бы лучше использовала то, что растет в саду.
Однако поиски ничего не дали. Записи тети Джэйлис как в воду канули, зато я обнаружила книгу старинных рецептов Вильтшира, собранных местным женским институтом. При одном взгляде на эти рецепты у меня слюнки потекли. Может, конечно, тетины были и лучше, но мне для начала хватит и этих.
И вот в один прекрасный день я отправилась за ежевикой.
За день до этого Вильям рассказал мне, куда ехать. Сначала через боковую калитку по лесной тропинке («она немного заросла, но ничего, вы проедете») до старой каменоломни, которая вся заросла ежевикой. Место это очень солнечное, и ежевика наверняка уже поспела.
Наутро я привязала к багажнику корзинку и отправилась в путь. Ехать по лесной тропинке оказалось не так просто – зато я срезала три или четыре мили. По-летнему жаркое солнце затопило лощину, где находилась каменоломня. Ветра здесь не было, и воздух стоял неподвижно. Посередине в каменистом углублении стояла вода, словно в искусственном пруду. Вся земля вокруг была истоптана овцами. Они и сейчас бродили где-то неподалеку – их печальное блеяние эхом отзывалось от каменистых стен. Рядом в кустах им вторила малиновка. Между огромными валунами все еще цвел дикий тимьян, свешивались изящные головки колокольчиков.
Вильям не ошибся. Все кусты были покрыты сочными спелыми ягодами. Я отвязала корзинку и принялась за работу.
Я уже набрала почти полную корзину, когда вдруг обнаружила, что одна овца продолжает блеять совсем рядом, хотя все стадо уже ушло. Движимая любопытством, я пошла на этот жалобный зов к пруду. Никого. Только жук-плавунец сновал по воде, ловя каких-то мелких насекомых, изобиловавших в теплой воде. Малиновка вспорхнула и опустилась в кустах чуть поодаль. Жалобное блеяние доносилось откуда-то из глубины ежевичных зарослей.
Мне показалось, что теперь в нем звучал страх. Я поставила корзинку на камень и решительно направилась в кусты ежевики.
Овца запуталась в колючках, словно библейский баран Авраама. Наверное, когда она пыталась пройти сквозь заросли, колючие ветки застряли в густой шерсти. Испуганная овца шарахнулась в сторону, назад – и застряла окончательно.
Теперь она стояла неподвижно и время от времени издавала жалобный крик, который я и услышала с другой стороны каменоломни.
Я осторожно приблизилась к пленнице и постаралась освободить ее.
Это была нелегкая работа. Ни перчаток, ни ножа у меня не было, а для такого дела требовались ватные рукавицы и секатор. Как только мне удавалось вырвать одну колючую ветку из овечьей шерсти, и я принималась за другую, первая тут же опять впивалась в несчастную овцу. Через несколько минут мои руки до локтя были покрыты глубокими царапинами и порезами, из которых сочилась кровь. Я решила сделать перерыв и поискать подходящий инструмент – наверняка где-то поблизости можно найти разбитую бутылку или пустую консервную банку, брошенную нерадивым туристом. И действительно, почти сразу я наткнулась на кострище, около которого валялись осколки бутылки из-под виски. Теперь дело пошло на лад. Через четверть часа овца уже могла двигаться, и я стала опасаться, что с перепугу глупое животное снова дернется и еще больше запутается в колючках.
– Эй, что это вы там делаете? – раздался сзади удивленный голос. Я вскочила с колен и повернулась. Ко мне шел мужчина средних лет, загорелый, с яркими серыми глазами под черными бровями. Темную копну волос уже тронула седина. И хотя одет он был очень просто, голос его свидетельствовал об образованности. На плече незнакомца висел бинокль, в руках он держал посох. Мягкая густая трава у пруда приглушала его шаги, поэтому я не услышала, как он подошел.
Должно быть, пастух или фермер. Я обрадовалась и уже открыла было рот, чтобы объяснить, в чем дело, как незнакомец снова заговорил:
– Черт побери, что вы делаете с овцой?!
Я в удивлении уставилась на него. Я-то думала, что, увидев меня за таким благородным занятием, пастух тут же кинется на помощь, а вместо этого он разговаривает со мной таким тоном!
– А на что, черт возьми, это похоже? – так же воинственно ответила я, но, проследив за его взглядом, все поняла. Кровь густо стекала с моих рук на овечью шерсть. В правой руке я держала жестокое и гнусное оружие – горлышко бутылки.
– Это моя кровь, – обескураженно произнесла я. – Вы что, подумали, что я готовлю себе шашлык?
– О Господи! – воскликнул он. – Извините, но когда вот так видишь человека с горлышком бутылки в руках и кровь вокруг... Простите меня, пожалуйста. Вы сильно порезались?
– Нет, не очень. Это все колючки. Овца так сильно запуталась в кустах, что пришлось резать стеклом ветки. Боюсь только, что она снова бросится в кусты и запутается еще больше, а я уже и так поцарапалась до крови. Вы не поможете?
– Конечно. Отойдите-ка, дайте мне.
Он вытащил из кармана большой складной нож и стал обрезать наиболее колючие ветки. Остальные он отвел в сторону посохом, потом протянул посох мне.
– Подержите эти ветки, пожалуйста, а я пока попробую ее вытащить. Если я сразу обрежу все ветки, она, наверное, снова бросится в гущу зарослей.
Пока я держала ветки, незнакомец осторожно обхватил овцу руками и сильно дернул на себя. Она вылетела из ежевики и испуганно забилась, норовя кинуться назад, в спасительные кусты. Однако ему удалось развернуть ее в другую сторону и слегка подтолкнуть по направлению к пруду. Громко блея, овца помчалась между камней, туда, куда ушло до нее все стадо. Не считая слегка потрепанной и покрытой кровавыми разводами шкуры, она ничем не отличалась от остальных.
– Спасибо, – сказала я.
– Вам спасибо, – возразил пастух. – Если бы не вы, она бы умерла здесь.
– Вы бы сами ее нашли.
– Может быть, и так, а может, и нет – я забрел сюда совершенно случайно.
– И слава Богу, что зашли. Если бы даже я смогла освободить овцу, я бы никогда не смогла удержать ее – ведь они такие сильные, правда? Вот ваш посох.
Он взял посох и внимательно посмотрел на мои руки.
– Теперь давайте займемся вашими порезами. Сильно болит?
Я вытянула руки перед собой.
– Пустяки, царапины скоро заживут. Крови было много, поэтому ранки чистые. Как вы думаете, можно промыть их этой водой?
Я опустилась на колени и смыла засохшую кровь. Незнакомец молча стоял рядом, а когда я закончила, протянул мне чистый носовой платок. Я поблагодарила его, сказав, что у меня есть свой, но, как на грех, выяснилось, что я забыла его дома.
– Берите же, – настойчиво повторил он. – Потом вернете. Я ведь живу здесь неподалеку, за холмом. Пойдемте сейчас ко мне, продезинфицируем порезы и наложим пластырь. Да и чашечка чая вам не помешает, не так ли?
– Ну... – нерешительно начала я.
– Вы уже собрали ежевику?
– Почти. В любом случае, я смогу прийти сюда когда-нибудь потом. – Я еще раз взглянула на свои руки. – И, кроме того, я не смогу сейчас собирать ягоды. Кстати, это ваша земля? Я нарушила границы частной собственности?
– Нет, что вы. Эта земля не принадлежит никому. Каменоломни всегда были общественным достоянием. Раньше, наверное, здесь останавливались цыгане. Давайте, я понесу вашу корзинку. О, да у вас здесь и велосипед!
– Я думаю, его можно оставить здесь. Заберу на обратном пути.
– Давайте лучше не будем рисковать. Я его покачу. Мы пойдем вот этой дорогой. Здесь довольно крутой подъем, но зато этот путь самый короткий.
Толкая перед собой велосипед, незнакомец стал взбираться по тропе, которой до этого воспользовались овцы. Я последовала за ним. С вершины каменистого холма открывался вид на длинный серый дом, окруженный березовой рощицей. Недалеко от дома располагались все фермерские служебные постройки – сараи, стойла и так далее. В кронах деревьев громко кричали птицы, возле ворот собирался приходивший с пастбищ скот. Широкая проселочная дорога шла мимо фермы и терялась из вида за дворовыми постройками.
– Видите эту дорогу? – обратился ко мне мой спутник. – Прямо за тем холмом она соединяется с той, по которой вы приехали. Вы живете неподалеку, не так ли? В отпуске? Иначе мы бы давно уже встретились, и я бы этого не забыл.
Это был комплимент, и я рассмеялась.
– Еще и месяца не прошло с тех пор, как я здесь живу, но думаю, что вы знаете обо мне всю подноготную.
– Не понимаю.
Я кивнула в сторону фермы. В воротах показалась маленькая фигурка и бросилась нам навстречу.
– Папа! Мисс Джэйлис!
– Это Вильям рассказал мне, где собирать ежевику, – объяснила я.
Отец Вильяма подхватил мальчика и усадил на мой велосипед. Затем обернулся ко мне.
– Значит, вы наша новая колдунья? – улыбнулся он.
Глава 15
– Ну вот еще, – засмеялась я в ответ. – Меня зовут Джэйлис Рэмси, но все почему-то приписывают мне тетину репутацию. Вот и Вильям тоже с этого начал. Он и вам эти сказки рассказывает?
– Постоянно. Он любит сказки даже больше, чем я. По идее, это я занимаюсь исследованием вильтширских легенд и сказаний, ведь мне платят за это деньги, но пока Вильям преуспел в этом гораздо больше моего. Вообще он молодчина – успел даже заочно нас представить. Как поживаете, мисс Рэмси? Я – Кристофер Драйден.
Подойдя к воротам, он ссадил сына с велосипеда и подтолкнул к дому.
– Ну-ка, малыш, беги скорее вперед и ставь чайник.
– Как вам нравится Торнихолд? – обратился он ко мне.
– Я по-настоящему люблю это место.
Мистер Драйден прислонил велосипед к стене.
– Вам там не очень одиноко?
– Нет, что вы. Агнес и Джессами Трапп часто навещают меня, да и Вильям тоже. Кстати, я собиралась сама прийти к вам познакомиться и узнать, не против ли вы, чтобы Вильям надолго уходил из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29