— Среди этих дам можно встретить кого угодно. Я был знаком с одной, которая была доктором социологии. У некоторых есть любовники. А эти любовники не всегда заслуживают уважения.
Было два часа ночи. Спать Мегрэ еще не хотелось.
Десятью минутами позже оба выходили из машины на улице Клемана Маро, перед дверями кабаре «Крик-крак». Грохот поп-музыки был слышен даже на тротуаре. Фасад здания был выкрашен в разные цвета, таким же разноцветным был и зал, где на танцевальном пятачке теснились пары.
И снова бар. Хозяин заведения, некто Зиффер, молодой блондин, подошел к комиссару и инспектору.
— Что желают господа?
Мегрэ сунул ему под нос полицейский значок.
— Простите, господин комиссар, не узнал: здесь так темно…
Бар, который нельзя было назвать просторным, освещался только медленно вращающимся под потолком шаром, составленным из маленьких зеркал.
— Вы знаете господина Шарля?
Блондин Зиффер нахмурился, как человек, который старается что-то припомнить.
На помощь ему пришел бармен, очень толстый мужчина с чрезвычайно густыми бровями.
— Он всегда заходил в бар.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Несколько недель назад.
— Вы его видели восемнадцатого февраля?
— Что это был за день, восемнадцатое февраля?
— Вторник.
— Это мне ничего не говорит. Последнее, что я помню, — я видел его в баре с Зоэ.
— Она ушла вместе с ним?
— Это запрещено, господин комиссар, — вмешался в разговор хозяин.
— Знаю, знаю… Она ушла с ним?
— Нет. Но он что-то записывал в блокнотике. Наверное, адрес, который ему дала Зоэ.
— Эта Зоэ здесь?
— Сейчас она танцует. Платиновая блондинка с красивой грудью.
— Я вам ее приведу, — засуетился Зиффер. А Мегрэ, утирая пот со лба, сказал бармену:
— Пива у вас, конечно, нет…
Светло-голубые глаза делали Зоэ похожей на наивную и невинную девицу. Она хлопала ресницами, с любопытством рассматривая незнакомого ей мужчину, а патрон в это время шептал ей:
— Это знаменитый комиссар Мегрэ, и ты можешь ничего от него не скрывать.
— Я не хотел усложнять себе жизнь отношениями с постоянными любовницами.
Дома, когда Мегрэ стал раздеваться, г-жа Мегрэ, которая была уже в постели, ласково поинтересовалась.
— Хорошо повеселился?
— Кое-что я, кажется, обнаружил. Время покажет, даст это что-нибудь или нет.
— Не очень устал?
— Не очень. Разбуди меня как обычно.
Заснул Мегрэ не сразу, поскольку был немного перевозбужден. В голове у него все еще стоял шум и гомон ночных ресторанов.
Тем не менее в девять утра он уже был у себя в кабинете, и первым, кого он увидел в инспекторской, оказался Жанвье.
— Зайди.
Солнце светило чуть жарче, чем накануне, и так как голова у Мегрэ побаливала, он решил открыть окно.
— Как прошла ночь?
— Спокойно. Был, правда, один странный случай.
— Рассказывай.
— Машину я поставил метрах в пятидесяти от дома. Сидел за рулем, не спуская глаз с двести седьмого «а». В самом начале двенадцатого дверь дома отворилась, и я увидел выходящую женщину.
— Мадам Сабен-Левек?
— Да. Держалась она напряженно, как будто ей стоило усилий идти не шатаясь. Я дал ей немного отойти и завел мотор. Далеко она не ушла. Метров на двести, не больше. Вошла в кабину телефона-автомата.
Мегрэ сдвинул брови.
— Кинула первую монету, но автомат, кажется, не сработал, потому что она сразу же повесила трубку. Вторую монету автомат тоже съел. Соединиться она сумела только с третьего раза. Говорила долго, так как ей еще два раза пришлось опускать монеты.
— Странно, что она не позвонила из дома. Решила, наверное, что ее номер прослушивается.
— Наверное. Когда она вышла из кабины, пальто у нее на мгновение распахнулось, и я увидел, что она в ночной рубашке. Она тотчас же вернулась к дому двести семь «а», нажала кнопку звонка, и дверь почти сразу открылась. Больше до утра ничего не было… Я оставил указания Лурти, а днем его сменит Бонфис.
— Сделай все необходимое, чтобы ее телефон поставили на прослушивание, и как можно скорее. Жанвье уже было вышел из кабинета Мегрэ.
— Пусть то же проделают и с телефоном конторы. Потом отправляйся спать.
— Спасибо, шеф.
Мегрэ пробежал глазами ожидавшую его почту, подписал несколько бланков, сходил доложить начальнику, как продвигается дело.
— Вы снова идете туда?
— Да. Думаю, что к себе эти дни буду заглядывать не часто.
Знал ли начальник уголовной полиции, что его место предлагали именно Мегрэ? Он не сделал и намека, но Мегрэ показалось, что тот обращается к нему с большим уважением.
Появившийся Лапуэнт выглядел не блестяще. Он отвез комиссара на бульвар Сен-Жермен.
— Мне с вами подняться?
— Поднимись. Может, надо будет кое-что записать.
— Я взял с собой блокнот.
Мегрэ чуть было не остановился на первом этаже, но раздумал и поднялся на второй. Дверь ему открыла молодая горничная Клер Марель, которая скорчила недовольную мину.
— Если вы хотите видеть мадам, сразу предупреждаю: она спит.
Мегрэ тем не менее вошел в прихожую, Лапуэнт — за ним.
— Присядьте, — сказал комиссар, показывая молодой женщине на стул.
— Мне не разрешено здесь рассиживаться.
— Вам разрешено делать то, что я велю.
В конце концов она уселась на кончик стула, обитого кожей.
Именно за это некоторые и ругали Мегрэ. Чиновнику, занимающему его положение, полагалось вызывать свидетелей к себе в кабинет, а что до ночного посещения кабаре, то туда он должен был бы послать инспектора.
Мегрэ зажег трубку, и Клер Марель строго на него взглянула, как будто он допустил какую-то неловкость.
— В котором часу вернулась ваша хозяйка вчера вечером?
— Чтобы вернуться, нужно сначала выйти.
— Если вам так больше нравится, в котором часу она вышла?
— Я об этом ничего не знаю.
— Вы спали?
— Повторяю вам: она не выходила из дому.
— Уверен, что, учитывая вашу преданность и то состояние, в котором она находится почти каждый вечер, вы сначала укладываете ее в постель, а потом уже идете спать сами.
Горничная была довольна мила, но упрямый вид, который она на себя напускала, не шел ей. Смотрела она на Мегрэ нарочито равнодушно.
— Ну и что из этого?
— Так вот, могу вам сказать, что она вернулась около половины двенадцатого.
— Имеет она право подышать свежим воздухом или нет?
— Вы не начали волноваться, когда увидели, что она собирается выйти? Ей стоило такого труда держаться прямо.
— Вы ее видели?
— Ее видел один из моих инспекторов. А знаете, почему она вышла в такой час?
— Нет.
— Чтобы позвонить из уличной кабины. Кому она обычно звонила до последнего времени?
— Никому. Своему парикмахеру. Поставщикам.
— Я говорю о разговорах более интимного свойства. Парикмахеру не звонят в одиннадцать вечера, портнихе и сапожнику — тоже.
— Я ничего не знаю.
— Вам ее жалко?
— Да.
— Почему?
— Потому что ее угораздило выйти замуж за такого человека. Она могла бы вести жизнь, на которую имела право, — светскую жизнь: выходить в гости, принимать друзей…
— А муж мешает ей это делать?
— Она его не интересует. Зато пропадает он из дому иногда на целую неделю, а теперь его нет больше месяца.
— Где, вы думаете, он может быть?
— У какой-нибудь девки. Ему нравятся только девки, которых он подбирает Бог знает где.
— Он предлагал вам переспать?
— Хотела бы я посмотреть, как бы у него это вышло!
— Хорошо. Позовите мне кухарку, а пока я буду с ней говорить, разбудите хозяйку и скажите, что я хочу встретиться с ней минут через десять.
Клер нехотя подчинилась, смерив подмигнувшего Лапуэнту Мегрэ гневным взглядом.
Кухарка Мари Жалон была довольно толстой квадратной коротышкой; она с любопытством впилась в комиссара взглядом, словно в восторге, что видит его во плоти и крови.
— Присаживайтесь, мадам. Мне уже известно, что вы в этом доме с давних пор.
— Сорок лет. Я уже была тут, когда отец месье…
— Здесь что-нибудь изменилось с тех пор?
— Все изменилось, мой добрый месье. С тех пор как здесь появилась эта женщина, не знаешь, как и жить. Порядка никакого. Едят когда ей вздумается. Бывает, она целый день не ест, потом посреди ночи слышу шум в кухне и застаю ее роющейся в холодильнике.
— Думаете, ваш хозяин переживает из-за этого?
— Конечно. Только молчит. Я никогда не слышала, чтобы он жаловался, но знаю, что он просто смирился. Я помню его, когда ему не было и десяти и он все время крутился около меня. Еще тогда он был робким.
— Значит, по-вашему, он робкий?
— Еще какой! Если бы вы знали, какие только сцены он ни выдерживал, и руки на нее не поднял.
— Его отсутствие вас беспокоит?
— В первые дни я не беспокоилась. Привыкла. Нужно же ему иногда немного развеяться.
Это выражение рассмешило Мегрэ.
— Не могу понять, кто сообщил вам. Если только не месье Лёкюрёр…
— Нет.
— Неужели мадам Сабен-Левек явилась сообщить о своем беспокойстве?
— Да.
— Она? Забеспокоилась? Сразу видно, что вы ее не знаете! Да он может умереть у ее ног, а она и пальцем не пошевелит.
— Думаете, она психопатка?
— Пьяница, это да. Только проглотит с утра кофе и тут же за бутылку.
— Вы не видели больше своего хозяина после восемнадцатого февраля?
— Нет.
— Не получали о нем известий?
— Никаких. Признаюсь, я места себе не нахожу…
Появившаяся в дверях гостиной г-жа Сабен-Левек не двинулась с места. На ней был тот же домашний туалет, что и накануне, и она не удосужилась даже провести расческой по волосам.
— Вы пришли повидаться со мной или с кухаркой?
— С обеими.
— Я в вашем распоряжении.
Она провела обоих мужчин в знакомый Мегрэ будуар. На серебряном подносе стояла бутылка коньяка и рюмка.
— Думаю, вы мне компанию не составите?
Мегрэ отрицательно покачал головой.
— Что вам от меня надо на этот раз?
— Сначалу спрошу я. Куда вы ходили вчера вечером?
— Я уже знаю от моей горничной, что вы следили за мной. Это избавляет меня от лжи. Я не очень хорошо себя чувствовала и вышла подышать воздухом. При виде телефона-автомата мне вздумалось позвонить одной своей приятельнице.
— У вас есть приятельницы?
— Вас это удивит, но есть.
— Могу ли я выяснить имя той, кому вы звонили?
— Это вас не касается, а значит, отвечать я не буду.
— Этой приятельницы не было дома?
— Как вы узнали?
— Вам пришлось набирать три разных номера.
Она ничего не ответила и отпила глоток коньяка. Ей было не по себе. Просыпаться для нее, должно быть, было мукой, и только глоток спиртного более или менее приводил ее в себя. Лицо у нее было отекшее. Нос заострился и казался еще длиннее.
— Тогда еще вопрос. Ящики стола, принадлежавшего вашему мужу, закрыты на ключ. Вам известно, где находятся ключи?
— Наверное, у него в кармане. Я никогда не рылась у него в комнатах.
— Кто его лучший друг?
— Сразу после нашей свадьбы он часто приглашал к обеду адвоката Обуано с женой. Они вместе учились.
— Они перестали видеться?
— Не знаю. Во всяком случае, сюда Обуано больше не приходит. Мне он не нравился. Человек с большими претензиями, говорит без остановки, как будто выступает в суде. А его жена, так…
— Что жена?
— Ничего. Лопается от гордости, что унаследовала замок от своих родителей…
Она выпила еще.
— Вы тут надолго?
Чувствовалось, что она устала, и Мегрэ стало ее немного жаль
— Предполагаю, что я все еще нахожусь под наблюдением кого-то из ваших людей?
— Да. На сегодня все.
Мегрэ сделал Лапуэнту знак следовать за ним.
— До свидания, сударыня.
Она не ответила, а в гостиной уже дожидалась горничная, которая и проводила их сначала в прихожую, потом на лестницу.
На первом этаже Мегрэ пересек площадку, вошел в контору и попросил провести его к г-ну Лёкюрёру. Тот вышел навстречу обоим полицейским, которых провел к себе в кабинет.
— Есть новости? — спросил он.
— Новостями это не назовешь. Как мне удалось выяснить, последней видела вашего патрона, одна девушка из кабаре «Крик-крак» с улицы Клемана Маро, а после того как они расстались, он должен был отправиться на улицу Терн, где его ожидала одна молодая особа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17