Было видно, что Клер устала. Выспаться ей, наверное, не удалось.
— Отвези меня на улицу Клемана-Маро…
Только для того, чтобы оживить в памяти картину. Ночью улица была почти пустынна. Фасад кабаре был разрисован, а дверь полуоткрыта.
Две уборщицы подметали пол, усыпанный конфетти и серпантином. Стены были затянуты разноцветной материей.
— Что вы хотите? Если вы ищете месье Феликса, то его здесь нет.
— Кто такой месье Феликс?
— Бармен.
Вошел уверенно держащийся мужчина.
— Смотрите-ка, комиссар!.. Здесь у нас вчера вечером был один из ваших инспекторов.
— Какого вы мнения о Луизе?
— Раньше она была панельной проституткой и, если так можно выразиться, никогда не покидала своего квартала. С годами ей пришлось менять профессию. Теперь она продает цветы в ночных заведениях.
— Ей можно доверять?
— В каком смысле?
— Не слишком ли богатое у нее воображение? Верить тому, что она говорит?
— Без сомнения. Секреты она тоже хранить умеет. У большинства этих девиц они имеются, и она их все знает.
— Благодарю вас.
— Почему вы ею интересуетесь?
— Потому что она уверяет, что видела господина Шарля здесь, с девицей, ночью восемнадцатого февраля.
— Почему она помнит число?
— Кажется, это день рождения ее дочери.
— Тогда это правда.
До набережных Сены отсюда было недалеко, а ж речному причалу вел лестничный спуск.
Во время завтрака в пивной на площади Дофины Мегрэ не сказал Лапуэнту и двух слов. Хмурым назвать комиссара было нельзя, но он был налит какой-то тяжестью — состояние, которое Лапуэнт хорошо знал. Чувствовалось, что он углублен в себя, захвачен собственными мыслями.
Когда они появились на набережной Орфевр, в застекленном зале ожидания сидела старая женщина, и Мегрэ сначала не узнал ее. Она же его узнала и улыбнулась через стекло.
Это была старая Луиза, как ее теперь называли. Он познакомился с ней, когда она была молодой и бедовой, одной из самых красивых панельных проституток на Елисейских полях.
Мегрэ пригласил ее к себе в кабинет, снял пальто и шляпу.
— Подумать только, комиссар, как бежит время! Вы тогда были совсем молоденьким, и однажды, когда меня прихватили, я уж было совсем подумала, что вы не упустите случая.
— Присаживайтесь, Луиза.
— Подумать только, какой путь вы прошли! Заметьте, я тоже не сдаюсь. А моя дочь, которая, правда, воспитывалась в деревне у славных людей, которым я ее доверила, теперь жена инкассатора Лионского кредита… У нее трое детей, так что я трижды бабушка. Из-за нее-то, из-за ее дня рождения, я и помню так хорошо восемнадцатое февраля.
Прежде всего, метрах в ста от «Крик-Крака» стоял черный автомобиль, в котором сидел мужчина. Потом, в кабаре, я увидела господина Шарля, который был вместе с Зоэ, симпатичной, в общем, милашкой. Когда я выходила, машина все еще стояла, а за рулем по-прежнему сидел мужчина, который курил сигарету. В темноте она светилась, как маленькая точка…
— Вы не можете его описать?
— Было слишком темно. Я пошла дальше. У меня свои привычки, и клиентов своих я знаю. Вернулась я около трех. Машины больше не было. Господина Шарля тоже, а Зоэ сидела в обществе этакого верзилы американца.
— Больше вы ничего не знаете?
— Я пришла только потому, что мне захотелось вас снова увидеть. Мужчины — счастливчики: они стареют не так быстро, как мы.
Раздался телефонный звонок, и Мегрэ снял трубку.
— Это я… Да… Что?.. Убитый мужчина на улице Жана Гужона?.. Убит пятью выстрелами в грудь?.. Сейчас буду… Дайте знать в прокуратуру и сообщите следователю Куэнде… — И, обращаясь к торговке цветами, закончил: — Спасибо, что пришли. Мне нужно уходить.
— Я не в обиде: я же повидала вас. Мне этого достаточно.
И прежде чем выйти, она робко протянула комиссару руку.
— Лапуэнт! Снова в путь.
Улица Жана Гужона расположена по крайней мере метрах в ста от Сены. Охрану несли двое полицейских, которые почтительно приветствовали комиссара.
— Это на последнем этаже.
Они сели в лифт. Дверь одной из квартир была приоткрыта, и Мегрэ пожал руку комиссару, который был, по всей видимости, из новеньких, так как Мегрэ его не знал.
— Нас вызвала привратница. Она, как обычно, поднялась прибраться в квартире. Когда поняла, что жилец не отзывается, воспользовалась своим ключом и обнаружила тело.
На ковре лежал высокий, довольно молодой мужчина, лет тридцати, над которым склонился врач.
Назвать это помещение квартирой было бы не совсем правильно. Вся стена со стороны улицы и часть потолка были застеклены, как в мастерских у художников…
— Установили, кто это?
— Джо Фазио. Приехал из Марселя несколько лет назад. Был сначала сутенером, потом устроился барменом в довольно подозрительном ночном заведеньице под названием «Ле Парео». Года два назад ушел оттуда, и с тех пор источники его существования неизвестны…
Врач выпрямился, пожал руку Мегрэ.
— Это любопытно. Он убит из оружия мелкого калибра выстрелами в упор, я сказал бы даже, что пистолет приставили ему к груди. Насколько могу судить, две пули задели левое легкое, а третья попала в сердце.
На лице убитого было написано изумление. Насколько можно было судить, он был хорош собой. На нем был элегантный коричневый костюм из почти сверкающего габардина.
— Оружие не нашли?
— Нет.
Прибыли со своей громоздкой аппаратурой люди из отдела идентификации. Потом наступила очередь человека неопределенного возраста, товарища прокурора; комиссара он не любил, но тем не менее пожал ему руку.
Что касается судебного следователя Куэнде, тот был удивлен.
— Как случилось, что вы попросили известить меня? Думаете, это преступление как-нибудь связано с делом нотариуса?
— Такая возможность существует. Чего-то подобного я ожидал. Вчерашний уход Натали через садовую калитку должен был преследовать какую-то цель. Мегрэ повернулся к Лапуэнту:
— Идем?
Народу было слишком много. Он вернется, когда эксперты и сотрудники прокуратуры покинут место происшествия.
Мегрэ вместе с инспектором вошел в привратницкую. Привратница оказалась невысокой, энергичной брюнеткой.
— Давно этот Фазио живет наверху?
— Два года. Жилец был хороший, спокойный, регулярно платил за квартиру. Так как он был один, он попросил меня у него прибираться, и я каждый день в двенадцать поднималась к нему.
— Он бывал у себя, когда вы приходили?
— Чаще всего нет, так как завтракал в ресторане. Я не всегда видела, как он уходит: у меня много дел. Жильцы входят и выходят, и я не обращаю на это внимания.
— Гости у него бывали?
— Нет. Только одна дама…
И это слово она произнесла с уважением.
— Каждый день?
— Почти каждый.
— В котором часу?
— Часа в три дня.
— Они приходили вместе?
— Нет. Первым — он.
— Опишите ее.
— Настоящая дама, сразу видно. Зимой носила меховое манто, их у нее было, по крайней мере, три. Летом чаще всего была в костюме, и костюмы были от первоклассных портных. Я в этом кое-что смыслю.
— Лицо?
— Трудно сказать…
Рыжий кот терся о ноги Мегрэ.
— Молодая?
— Ни молодая, ни старая. Ее можно было бы назвать хорошенькой. И она наверняка была хорошенькой… Я дала бы ей лет сорок, только лицо очень уж потасканное.
— Что вы имеете в виду, когда говорите «потасканное»?
— У нее почти всегда были круги под глазами, лицо осунувшееся, и губы сложены в такую странную гримасу.
— Она с вами заговаривала?
— Нет. Сразу поднималась наверх.
— Она приходила надолго?
— Уходила часов в пять — полшестого.
— Приезжала на машине?
— Нет Я заметила, что приезжала она на такси, но выходила из него на углу, чтобы нельзя было узнать, куда она направляется.
Мегрэ вытащил из кармана каннскую фотографию и протянул ее привратнице, которая отправилась за очками в соседнюю комнату.
— Узнаете ее?
— Не совсем. Эта молоденькая, и рот не такой. Но лицо похоже.
Комиссар протянул ей маленькую фотографию для паспорта.
— А эта?
— Уже лучше. Если учесть двадцать лет разницы.
— Тем не менее вы ее узнаете?
— Кажется, узнаю.
Перед привратницкой прошел комиссар полиции. Мегрэ бросился за ним.
— Врач сумел извлечь пули?
— Это дело судебно-медицинского эксперта — он еще не приехал. Мне кажется, одну пулю нашли она срикошетила от ребра.
— Сходишь за ней, Лапуэнт, ладно?
И, поблагодарив комиссара полиции, Мегрэ вернулся к привратнице.
— Ваш жилец работал?
— Не думаю. Если не считать обеденного времени, он выходил из дому когда вздумается.
— Вечером возвращался поздно?
— Наверное, я ничего не должна скрывать от вас?
— Так лучше для вас, потому что вы будете в числе свидетелей.
— Кроме трехчасовой дамы, как я ее называла, у него была подружка, значительно моложе и красивее. Приходила она чаще всего часа в два-три ночи, одна щш вместе с ним, и оставалась там до утра Однажды я слышала, как он называл ее Жеральдиной.
Мегрэ был непроницаем. Казалось, он ни о чем не думает.
— Где она живет, не знаете?
— Нет. Она, наверное, работает неподалеку, потому что возвращались они всегда пешком.
Лапуэнт принес сверху пулю Мегрэ поблагодарил привратницу и вышел.
— Куда теперь?
— К Гастор-Ренету.
Это был оружейник, который обычно работал экспертом в уголовной полиции. Служащий, находившийся в магазине, отправился за хозяином.
— Ба, да это Мегрэ!
Знакомы они были лет двадцать с лишним.
Комиссар протянул ему пулю.
— Можете приблизительно сказать, из какого оружия был произведен выстрел этой пулей?
Гастор-Ренет, как и привратница, надел очки.
— Знаете, это нельзя назвать экспертизой. Мне нужно было бы побольше времени. Речь, конечно, идет о мелком калибре, что-нибудь вроде браунинга шесть тридцать пять, какие выпускаются в Бельгии. Существуют модели с перламутровой рукояткой. Одной клиентке я продал такую модель, инкрустированную золотом.
— Оружие опасно?
— Только с короткого расстояния. После трех метров кучность теряется.
— Врач предполагает, что выстрелы были произведены из пистолета, дуло которого уперлось в грудь.
— В этом случае, конечно… Сколько выстрелов?..
— Три или четыре: один в сердце, два задели правое легкое.
— Стреляли наверняка, чтобы убить. Кто жертва?
— Некий Джо Фазио, бывший бармен, который стал жиголо.
— Рад был снова повидать вас. Пулю я оставляю?
— Я скажу судебно-медицинскому эксперту, чтобы он отправил вам остальные.
— Спасибо. И счастливой охоты! Эта шутка не рассмешила Мегрэ, и он принужденно улыбнулся.
На первом этаже люди из похоронного бюро приводили контору в подобающий скорбному моменту вид, драпируя стены черной материей. Гроб стоял в углу, как будто было неизвестно, что с ним делать.
— Гроб с телом?
— Естественно.
Жан Лёкюрёр вышел из своего кабинета.
— Похороны состоятся завтра в одиннадцать, — объявил он. — Церковь почти напротив. Извещения разосланы. Вы думаете, госпожа Сабен-Левек будет присутствовать на отпевании?
— Уверен, что нет.
— Так, конечно, было бы лучше. Как она себя чувствует? Я совершенно ничего не знаю, что происходит наверху.
— Доктор Блуа собирался зайти ближе к полудню. Я сейчас поднимусь туда…
На лестнице Мегрэ попросил Лапуэнта:
— Постарайся записать все, что будет сказано.
— Хорошо, шеф. Дверь им открыл лакей.
— Где Клер?
— Наверное, в будуаре.
Между тем она уже шла им навстречу.
— Спит? — спросил Мегрэ.
— Нет. Сидит в ночной рубашке на краю постели и с тех пор, как ушел врач, не произносит ни слова. Ванну принять отказалась и не разрешила себя причесать.
— Что вам сказал врач?
— Почти ничего. Наблюдать за ней.
— Она ела?
— Нет. Она только качает головой мне в ответ.
— А сами вы завтракали?
— Я не смогла. Мне кажется, что я присутствую при агонии. Что происходит, комиссар? Судя по всему, гроб принесли вниз…
— Верно. Мне бы очень хотелось, прежде чем я к ней пойду, чтобы вы, если сможете, надели на нее халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17