– Ты Хмиз?
– А кто же еще?
– Ты мне и нужен. – Филя вынул руку из кармана брюк, и Степан увидел направленный на него ствол пистолета.
Хмиз инстинктивно заслонился рукой, но Филя нажал на курок – пуля бросила Степана на дубовый ствол, ноги у него подкосились, и он упал лицом в траву. В последний раз втянул воздух, а синее небо над ним потемнело и сделалось черным.
Степан понял, что умирает, ему стало жалко себя – попытался задержать воздух в легких, но не смог; выдохнул и прижался щекой к траве.
Филя перевернул Хмиза на спину, убедился, что не дышит, и направился к дороге, где оставил свою красную разрисованную машину.
Глава III
МАРАФОН
(Начало)
Иван Гаврилович Сидоренко собирался в дорогу. Положил в чемодан три белых и одну темную сорочки, пижаму, тапочки, белье. Вынес из ванной набор для бритья – чешский несессер ему подарила на день рождения Лиля. Этот несессер был предметом гордости Ивана Гавриловича: кожаный, с молнией, а внутри и станок, и лезвия, и помазок, не говоря уже о креме и одеколоне. Бросил в чемодан еще носовые платки, а сверху положил небольшой коричневый «дипломат» с монограммой, подаренный коллегами к сорокалетию.
Подумал и положил в чемодан еще хлопчатобумажный спортивный костюм: хоть работы в Городе предстоит много и будут смотреть на него там как на залетную столичную птицу, где-нибудь поздно вечером или рано утром, может, и удастся побегать.
Иван Гаврилович закрыл чемодан, постоял над ним, вспоминая, не забыл ли чего. Посмотрел на себя в зеркало: высокий брюнет без седины в густых, несмотря на возраст, волосах, глаза еще зорки и энергичны. Подтянутый, мускулистый, как говорят, спортивный. Лицо с высоким открытым лбом, скуластое, но не монгольское, словно высеченное из крепкого дерева, две волевые морщинки от губ к подбородку, прямой нос, тонкие губы. И контрастная в целом для жесткого лица ямочка на подбородке, которая смягчала резкие черты.
Сидоренко договорился, что Кирилюк заедет за ним, – у него оставалось еще много времени, часа полтора.
Иван Гаврилович нахмурился: не нужно было соглашаться на такую длительную командировку. Тем более что лавров она не принесет… Наоборот, целая морока, блуждание с завязанными глазами, к тому же, наверное, на поддержку местных товарищей надежда плохая. Недаром в письме, адресованном Верховному Совету, сказано: «Неоднократно жаловались местному начальству, писали в исполком, сигнализировали милиции, но все остается по-старому».
Кирилюк приехал вовремя. Ему уступили место на переднем сиденье черной «Волги». Иван Гаврилович поблагодарил, обернулся к сидящим сзади:
– Ну что, друзья, – подмигнул, – начинается наш марафон. Добежим ли до финиша?
Подполковник Кирилюк хмыкнул:
– Марафон… Там точно знаешь, сколько надо бежать, и дыхание, естественно, регулируешь. Сорок километров с гаком – и точка. Где финиш – уже на старте известно, а мы, бедные и несчастные, будем вертеться с завязанными глазами, не зная, когда и где конец.
– Не такие уж мы несчастные, – не согласился Иван Гаврилович. – Четыре аса, извините, что и себя к ним причисляю, четыре старых и опытных волка – чего-нибудь да стоят, а?
* * *
Утром дежурный по управлению внутренних дел принял известие, что в лесу на двадцать третьем километре от Города обнаружен труп человека. Позвонил колхозник из близлежащего села. Он ехал на велосипеде по тропинке мимо дубового леса и увидел пустую машину с открытой дверцей, а неподалеку – убитого. Колхозник так и сказал – убитого, поскольку человек лежал в луже крови.
Следственно-оперативную группу, которая выехала на место происшествия, возглавил следователь городской прокуратуры Сохань.
Колхозник, передавший сообщение дежурному, стоял на тропинке, опершись на велосипед. «Рафик» с опергруппой остановился рядом. Увидев милицию, колхозник снял кепку и с почтением стал разглядывать прибывших: искал начальника. Безошибочно обратился к Соханю:
– Он там… – показал рукой на кусты, из-за которых виднелась белая «Самара». – Еду я, выходит, к куму в Пилиповцы, ну и зацепился глазом… Будто кто толкнул, остановился, гляжу, а в машине никого. Подошел – точно никого. А двери открыты, опять же непорядок… И опять меня что-то толкнуло – подхожу, а там лежит… убитый, потому как не двигается и весь в крови.
– Больше здесь никого не было? – спросил Сохань.
– Никого. Дорога пустынная, лесная, а от Рогачева до Пилиповцев только тропинка. Утром тут редко кого увидишь. Днем и вечером наезжают… Гуляют на поляне, мячи гоняют и горилку пьют… Место затишное.
«Слава богу, – с облегчением подумал Сохань, – следы, кажется, остались… Не затоптаны».
Под дубом на спине лежал убитый. Глаза открыты, руки раскинуты, смотрит будто в небо, сорочка и легкий шерстяной свитер в запекшейся крови.
Сохань остановился, уставясь на убитого. Где-то он видел его – знакомые черты лица. Кто же это?
– Это же Хмиз! – выдохнул кто-то у него за спиной. – Конечно, Степан Хмиз – директор базы.
Сохань оглянулся: за ним стоял, вытянув шею и заглядывая через плечо, капитан Опичко из уголовного розыска.
– На самом деле, Хмиз, – согласился Сохань, – сейчас и я вспомнил.
Он отступил, пропуская врача и экспертов. Защелкал фотоаппарат, врач опустился на колени над убитым.
– Одна пуля, и прямо в сердце… – произнес глухо. – Быстрая и хорошая смерть, если смерть вообще может быть хорошей.
– Когда? – спросил Сохань. Врач понял вопрос и ответил:
– Сейчас сказать трудно, но, думаю, ночью или вчера вечером. Экспертиза покажет.
На дороге засигналила машина: на поляну выехала «скорая».
Сохань отошел в сторону: началась обычная для таких случаев процедура. Каждый знал, что нужно делать – проводник пустил собаку по следу, капитан Опичко обыскал убитого, подал Соханю автомобильные права, санитары положили труп на носилки, понесли к машине.
Сохань подошел к «Самаре» – пустая, ключ торчит в замке. В ящике для перчаток разная мелочь: рюмки, ножницы, плоская бутылка недопитого коньяка, флакон одеколона. Сохань для чего-то отвинтил пробку, понюхал – приятный запах. «Алекс», – прочитал Сохань, он такого одеколона никогда и не видел, даже не знал, что может продаваться в магазинах. Но ведь Хмиз был директором базы, и у него были другие возможности, а может, кто-нибудь привез из-за границы.
«Ну ладно, – решил Сохань, – детально осмотрим „Самару“ потом». Огляделся вокруг. Опичко ползает по поляне, отыскивая следы, пес потянул проводника к шоссе, потом обратно… После вскрытия многое может проясниться.
Сохань поморщился. «Опять, Сергей Аверьянович, на твою голову, – подумал. – Собака вряд ли поможет, доведет до трассы, и все. Следов тоже, наверное, не осталось. Придется в грязном белье копаться. А его – куча. У директора друзей и недругов было много, здесь такие комбинации могут возникнуть, что за голову схватишься. Но что делать, взялся за гуж, не говори, что не дюж».
Сохань снова оглянулся. «Самара» стоит метрах в пятнадцати от дуба, под которым был убит Хмиз. Итак, Хмиз подъехал, вышел из машины, увидел человека, который окликнул его, возможно, знакомого, так как пошел к нему, не закрыв дверцы машины и оставив ключ в замке. Начался разговор, и потом этот неизвестный хладнокровно застрелил Хмиза. Правда, могло произойти и по-другому. Хмиз ждал под дубом знакомого, тот подкрался и коварно застрелил его.
Сохань прикинул: если убийца прятался, ожидая Хмиза, то лучше это сделать было в орешнике: им заросли крутые склоны оврага шагах в тридцати от лесной дороги, по которой приехал Хмиз. Итак, убийца вышел из кустов, перешел дорогу, подкрался к дубу, под которым ждал Хмиз, и прикончил его. Одним выстрелом, прямо в сердце.
Сохань закурил, глубоко затянулся, чтобы успокоиться. Охотничий азарт начал овладевать им, он перешел проселочную дорогу и углубился в орешник. И почти сразу нашел то, что искал: примятая трава между кустов – наверняка здесь сидел человек, ожидая жертву.
Сохань на коленях метр за метром стал осматривать траву вокруг, но ничего не обнаружил. Решил, что напрасно потратил время, но неожиданно заметил белое пятнышко в густо переплетенных ореховых стволах – потянулся и достал окурок. С удовлетворением хмыкнул: кто-то курил редкие сигареты – «Кент».
Сергей Аверьянович плюнул через левое плечо, чтобы не сглазить, – окурок может вывести на след или стать доказательством: не так много людей в городе позволяют себе курить такие импортные сигареты.
Однако странно: опытный рецидивист никогда так не наследил бы. Возможно, это ложная улика?
Сохань выглянул из кустов. Представил: он сам ждет Хмиза. Вот тот подъехал на своей белой «Самаре», поставил машину у дороги, подошел к дубу, прислонился к стволу, ожидает… Я же, то есть убийца, осторожно пробираюсь к проселку, перепрыгиваю вот этот небольшой ручеек и… Сохань вдруг замер, опустился на колени: песчаную дорогу пересекали хорошо сохранившиеся следы от мужской обуви, приблизительно сорок первого – сорок второго размера.
Сохань приподнялся на цыпочки, увидел на противоположной стороне поляны Опичко, позвал его:
– Петр Анисимович, идите сюда, кажется, я что-то нашел!
Капитан заторопился. Увидев следы, пренебрежительно хмыкнул:
– Мало кого носит по лесу…
– Э-э нет, не говорите… – Сохань показал окурок в полиэтиленовом пакете. – Нашел вот… – кивнул на ореховые кусты. – Трава там вытоптана, может, кто-нибудь ждал Хмиза и не хотел, чтобы его издалека увидели. Пожалуй, гастролер из Города: вряд ли кто-либо из местных крестьян курит «Кент». Только непонятно, как это он столько улик оставил…
– Это верно, – согласился Опичко, присев над следами и разглядывая их. – Туфли узконосые, похоже, импортные?
– Гипс… – приказал Сохань. – Зафиксируйте следы.
Он присел на краю дороги, наблюдая, как Опичко заливает гипс в следы. Что-то беспокоило его, но не мог определить, что именно. Наконец догадался, перешел дорогу рядом с Опичко, посмотрел на свои следы и крикнул возбужденно:
– Смотрите, капитан!.. Как мы все ходим… Видите: мои следы – носками в стороны, а эти – параллельны. Обратили внимание? А сейчас пройдитесь вы!
Опичко сделал несколько шагов и заметил:
– А действительно – и у меня в разные стороны. Так все нормальные люди ходят, а тут… – он снова присел над следами, обнаруженными Соханем. – Хромоногий, что ли?
– Похоже, – Сохань наклонился над следами, чуть ли не обнюхивая их. – Смотрите, правый каблук вдавлен глубже, чем левый. Три отпечатка – и все одинаковые… Что это означает, капитан?
– Черт его знает, я не эксперт-криминалист…
– А мы сейчас его спросим… – потер руки Сохань. – Алексей Игнатович, подойдите-ка сюда! Смотрите, что мы здесь нашли. Как вам нравится?
Эксперт опустился на колени, не боясь запачкать брюки. Отобрав у Опичко миску с гипсом, проворчал что-то не очень вежливое в его адрес, сам занялся следами.
– Почему сразу не позвали меня? – спросил недовольно.
– Потому что ты там что-то искал, – показал головой на поляну Опичко.
Эксперт сердито посмотрел на капитана и снова пробормотал под нос что-то ругательное.
– Скажите, – спросил его Сохань, – не свидетельствуют ли эти следы, что их оставил человек, хромающий на правую ногу?
– Свидетельствуют, да еще как!
– А почему он так ходит? Видите, Алексей Игнатович, следы параллельны, а нормальные люди ставят ноги носками наружу.
– Уловили?.. – эксперт с почтением взглянул на следователя. – А ходит он так, поскольку привык. Короче, такая походка только у цирковых эквилибристов, канатоходцев или строителей-монтажников, которые передвигаются маленькими шажками. С годами вырабатывается такой шаг…
– Выходит, проселок перешел строитель-монтажник или канатоходец?
– Думаю, что именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– А кто же еще?
– Ты мне и нужен. – Филя вынул руку из кармана брюк, и Степан увидел направленный на него ствол пистолета.
Хмиз инстинктивно заслонился рукой, но Филя нажал на курок – пуля бросила Степана на дубовый ствол, ноги у него подкосились, и он упал лицом в траву. В последний раз втянул воздух, а синее небо над ним потемнело и сделалось черным.
Степан понял, что умирает, ему стало жалко себя – попытался задержать воздух в легких, но не смог; выдохнул и прижался щекой к траве.
Филя перевернул Хмиза на спину, убедился, что не дышит, и направился к дороге, где оставил свою красную разрисованную машину.
Глава III
МАРАФОН
(Начало)
Иван Гаврилович Сидоренко собирался в дорогу. Положил в чемодан три белых и одну темную сорочки, пижаму, тапочки, белье. Вынес из ванной набор для бритья – чешский несессер ему подарила на день рождения Лиля. Этот несессер был предметом гордости Ивана Гавриловича: кожаный, с молнией, а внутри и станок, и лезвия, и помазок, не говоря уже о креме и одеколоне. Бросил в чемодан еще носовые платки, а сверху положил небольшой коричневый «дипломат» с монограммой, подаренный коллегами к сорокалетию.
Подумал и положил в чемодан еще хлопчатобумажный спортивный костюм: хоть работы в Городе предстоит много и будут смотреть на него там как на залетную столичную птицу, где-нибудь поздно вечером или рано утром, может, и удастся побегать.
Иван Гаврилович закрыл чемодан, постоял над ним, вспоминая, не забыл ли чего. Посмотрел на себя в зеркало: высокий брюнет без седины в густых, несмотря на возраст, волосах, глаза еще зорки и энергичны. Подтянутый, мускулистый, как говорят, спортивный. Лицо с высоким открытым лбом, скуластое, но не монгольское, словно высеченное из крепкого дерева, две волевые морщинки от губ к подбородку, прямой нос, тонкие губы. И контрастная в целом для жесткого лица ямочка на подбородке, которая смягчала резкие черты.
Сидоренко договорился, что Кирилюк заедет за ним, – у него оставалось еще много времени, часа полтора.
Иван Гаврилович нахмурился: не нужно было соглашаться на такую длительную командировку. Тем более что лавров она не принесет… Наоборот, целая морока, блуждание с завязанными глазами, к тому же, наверное, на поддержку местных товарищей надежда плохая. Недаром в письме, адресованном Верховному Совету, сказано: «Неоднократно жаловались местному начальству, писали в исполком, сигнализировали милиции, но все остается по-старому».
Кирилюк приехал вовремя. Ему уступили место на переднем сиденье черной «Волги». Иван Гаврилович поблагодарил, обернулся к сидящим сзади:
– Ну что, друзья, – подмигнул, – начинается наш марафон. Добежим ли до финиша?
Подполковник Кирилюк хмыкнул:
– Марафон… Там точно знаешь, сколько надо бежать, и дыхание, естественно, регулируешь. Сорок километров с гаком – и точка. Где финиш – уже на старте известно, а мы, бедные и несчастные, будем вертеться с завязанными глазами, не зная, когда и где конец.
– Не такие уж мы несчастные, – не согласился Иван Гаврилович. – Четыре аса, извините, что и себя к ним причисляю, четыре старых и опытных волка – чего-нибудь да стоят, а?
* * *
Утром дежурный по управлению внутренних дел принял известие, что в лесу на двадцать третьем километре от Города обнаружен труп человека. Позвонил колхозник из близлежащего села. Он ехал на велосипеде по тропинке мимо дубового леса и увидел пустую машину с открытой дверцей, а неподалеку – убитого. Колхозник так и сказал – убитого, поскольку человек лежал в луже крови.
Следственно-оперативную группу, которая выехала на место происшествия, возглавил следователь городской прокуратуры Сохань.
Колхозник, передавший сообщение дежурному, стоял на тропинке, опершись на велосипед. «Рафик» с опергруппой остановился рядом. Увидев милицию, колхозник снял кепку и с почтением стал разглядывать прибывших: искал начальника. Безошибочно обратился к Соханю:
– Он там… – показал рукой на кусты, из-за которых виднелась белая «Самара». – Еду я, выходит, к куму в Пилиповцы, ну и зацепился глазом… Будто кто толкнул, остановился, гляжу, а в машине никого. Подошел – точно никого. А двери открыты, опять же непорядок… И опять меня что-то толкнуло – подхожу, а там лежит… убитый, потому как не двигается и весь в крови.
– Больше здесь никого не было? – спросил Сохань.
– Никого. Дорога пустынная, лесная, а от Рогачева до Пилиповцев только тропинка. Утром тут редко кого увидишь. Днем и вечером наезжают… Гуляют на поляне, мячи гоняют и горилку пьют… Место затишное.
«Слава богу, – с облегчением подумал Сохань, – следы, кажется, остались… Не затоптаны».
Под дубом на спине лежал убитый. Глаза открыты, руки раскинуты, смотрит будто в небо, сорочка и легкий шерстяной свитер в запекшейся крови.
Сохань остановился, уставясь на убитого. Где-то он видел его – знакомые черты лица. Кто же это?
– Это же Хмиз! – выдохнул кто-то у него за спиной. – Конечно, Степан Хмиз – директор базы.
Сохань оглянулся: за ним стоял, вытянув шею и заглядывая через плечо, капитан Опичко из уголовного розыска.
– На самом деле, Хмиз, – согласился Сохань, – сейчас и я вспомнил.
Он отступил, пропуская врача и экспертов. Защелкал фотоаппарат, врач опустился на колени над убитым.
– Одна пуля, и прямо в сердце… – произнес глухо. – Быстрая и хорошая смерть, если смерть вообще может быть хорошей.
– Когда? – спросил Сохань. Врач понял вопрос и ответил:
– Сейчас сказать трудно, но, думаю, ночью или вчера вечером. Экспертиза покажет.
На дороге засигналила машина: на поляну выехала «скорая».
Сохань отошел в сторону: началась обычная для таких случаев процедура. Каждый знал, что нужно делать – проводник пустил собаку по следу, капитан Опичко обыскал убитого, подал Соханю автомобильные права, санитары положили труп на носилки, понесли к машине.
Сохань подошел к «Самаре» – пустая, ключ торчит в замке. В ящике для перчаток разная мелочь: рюмки, ножницы, плоская бутылка недопитого коньяка, флакон одеколона. Сохань для чего-то отвинтил пробку, понюхал – приятный запах. «Алекс», – прочитал Сохань, он такого одеколона никогда и не видел, даже не знал, что может продаваться в магазинах. Но ведь Хмиз был директором базы, и у него были другие возможности, а может, кто-нибудь привез из-за границы.
«Ну ладно, – решил Сохань, – детально осмотрим „Самару“ потом». Огляделся вокруг. Опичко ползает по поляне, отыскивая следы, пес потянул проводника к шоссе, потом обратно… После вскрытия многое может проясниться.
Сохань поморщился. «Опять, Сергей Аверьянович, на твою голову, – подумал. – Собака вряд ли поможет, доведет до трассы, и все. Следов тоже, наверное, не осталось. Придется в грязном белье копаться. А его – куча. У директора друзей и недругов было много, здесь такие комбинации могут возникнуть, что за голову схватишься. Но что делать, взялся за гуж, не говори, что не дюж».
Сохань снова оглянулся. «Самара» стоит метрах в пятнадцати от дуба, под которым был убит Хмиз. Итак, Хмиз подъехал, вышел из машины, увидел человека, который окликнул его, возможно, знакомого, так как пошел к нему, не закрыв дверцы машины и оставив ключ в замке. Начался разговор, и потом этот неизвестный хладнокровно застрелил Хмиза. Правда, могло произойти и по-другому. Хмиз ждал под дубом знакомого, тот подкрался и коварно застрелил его.
Сохань прикинул: если убийца прятался, ожидая Хмиза, то лучше это сделать было в орешнике: им заросли крутые склоны оврага шагах в тридцати от лесной дороги, по которой приехал Хмиз. Итак, убийца вышел из кустов, перешел дорогу, подкрался к дубу, под которым ждал Хмиз, и прикончил его. Одним выстрелом, прямо в сердце.
Сохань закурил, глубоко затянулся, чтобы успокоиться. Охотничий азарт начал овладевать им, он перешел проселочную дорогу и углубился в орешник. И почти сразу нашел то, что искал: примятая трава между кустов – наверняка здесь сидел человек, ожидая жертву.
Сохань на коленях метр за метром стал осматривать траву вокруг, но ничего не обнаружил. Решил, что напрасно потратил время, но неожиданно заметил белое пятнышко в густо переплетенных ореховых стволах – потянулся и достал окурок. С удовлетворением хмыкнул: кто-то курил редкие сигареты – «Кент».
Сергей Аверьянович плюнул через левое плечо, чтобы не сглазить, – окурок может вывести на след или стать доказательством: не так много людей в городе позволяют себе курить такие импортные сигареты.
Однако странно: опытный рецидивист никогда так не наследил бы. Возможно, это ложная улика?
Сохань выглянул из кустов. Представил: он сам ждет Хмиза. Вот тот подъехал на своей белой «Самаре», поставил машину у дороги, подошел к дубу, прислонился к стволу, ожидает… Я же, то есть убийца, осторожно пробираюсь к проселку, перепрыгиваю вот этот небольшой ручеек и… Сохань вдруг замер, опустился на колени: песчаную дорогу пересекали хорошо сохранившиеся следы от мужской обуви, приблизительно сорок первого – сорок второго размера.
Сохань приподнялся на цыпочки, увидел на противоположной стороне поляны Опичко, позвал его:
– Петр Анисимович, идите сюда, кажется, я что-то нашел!
Капитан заторопился. Увидев следы, пренебрежительно хмыкнул:
– Мало кого носит по лесу…
– Э-э нет, не говорите… – Сохань показал окурок в полиэтиленовом пакете. – Нашел вот… – кивнул на ореховые кусты. – Трава там вытоптана, может, кто-нибудь ждал Хмиза и не хотел, чтобы его издалека увидели. Пожалуй, гастролер из Города: вряд ли кто-либо из местных крестьян курит «Кент». Только непонятно, как это он столько улик оставил…
– Это верно, – согласился Опичко, присев над следами и разглядывая их. – Туфли узконосые, похоже, импортные?
– Гипс… – приказал Сохань. – Зафиксируйте следы.
Он присел на краю дороги, наблюдая, как Опичко заливает гипс в следы. Что-то беспокоило его, но не мог определить, что именно. Наконец догадался, перешел дорогу рядом с Опичко, посмотрел на свои следы и крикнул возбужденно:
– Смотрите, капитан!.. Как мы все ходим… Видите: мои следы – носками в стороны, а эти – параллельны. Обратили внимание? А сейчас пройдитесь вы!
Опичко сделал несколько шагов и заметил:
– А действительно – и у меня в разные стороны. Так все нормальные люди ходят, а тут… – он снова присел над следами, обнаруженными Соханем. – Хромоногий, что ли?
– Похоже, – Сохань наклонился над следами, чуть ли не обнюхивая их. – Смотрите, правый каблук вдавлен глубже, чем левый. Три отпечатка – и все одинаковые… Что это означает, капитан?
– Черт его знает, я не эксперт-криминалист…
– А мы сейчас его спросим… – потер руки Сохань. – Алексей Игнатович, подойдите-ка сюда! Смотрите, что мы здесь нашли. Как вам нравится?
Эксперт опустился на колени, не боясь запачкать брюки. Отобрав у Опичко миску с гипсом, проворчал что-то не очень вежливое в его адрес, сам занялся следами.
– Почему сразу не позвали меня? – спросил недовольно.
– Потому что ты там что-то искал, – показал головой на поляну Опичко.
Эксперт сердито посмотрел на капитана и снова пробормотал под нос что-то ругательное.
– Скажите, – спросил его Сохань, – не свидетельствуют ли эти следы, что их оставил человек, хромающий на правую ногу?
– Свидетельствуют, да еще как!
– А почему он так ходит? Видите, Алексей Игнатович, следы параллельны, а нормальные люди ставят ноги носками наружу.
– Уловили?.. – эксперт с почтением взглянул на следователя. – А ходит он так, поскольку привык. Короче, такая походка только у цирковых эквилибристов, канатоходцев или строителей-монтажников, которые передвигаются маленькими шажками. С годами вырабатывается такой шаг…
– Выходит, проселок перешел строитель-монтажник или канатоходец?
– Думаю, что именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23