— Вы просто обезоруживаете меня, — улыбнулся дель Сарто. — Мне бы не хотелось злоупотреблять благодарностью А я, как вы уже слышали, пришел просить о большой услуге.
— В России говорят: долг платежом красен.
— А если бы не этот случай в порту?
— У нас большая квартира. Все равно кого-нибудь поселили бы, — уклончиво ответила Галка.
— Я думаю, мы уступим синьору кабинет, — вмешалась Валерия Александровна, но тут же осеклась и виновато посмотрела на внучку.
Девушка нахмурилась. Кабинет считался в доме заветной комнатой — там жил дедушка, а потом отец.
— Синьору капитану будет удобнее наверху, в мезонине, — сухо сказала Галка.
— Мезонин мне подходит, — неожиданно по-русски сказав итальянец. — Мы, моряки, народ непритязательный.
— Вы неплохо говорите по-русски, — заметила Галя.
— Одно время я работал помощником нашего военно-морского атташе в Москве.
Когда итальянцы ушли, договорившись, что дель Сарто завтра же переедет к Ортынским, Валерия Александровна сказала внучке:
— Я боюсь ошибиться, но этот князь не похож на фашиста. Когда он говорит приятное, веришь, что это у него не только от хорошего воспитания. В наше время его можно назвать странным человеком.
Просторный кабинет, казалось, едва вмещал огромную тушу бригаденфюрера Макса Клоцше. Это впечатление усиливалось, когда Клоцше начинал метаться от стены к стене, сотрясая воздух отборными ругательствами. Хюбе, как заводная игрушка, поворачивался то в одну, то в другую сторону, стараясь все время стоять лицом к шефу. Было хуже, когда Клоцше забегал ему за спину, при повороте кругом Хюбе ощущал резкую боль в бедре — прошлогодняя рана еще напоминала о себе.
Толстая, начинающаяся чуть ли не от лысеющей макушки шея бригаденфюрера из розовой стала багровой. Хюбе покосился на стенные часы. Клоцше бесновался уже семнадцать половиной минут. Хюбе забеспокоился, хотя его приятное, чисто выбритое лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме уставного внимания. Этот Думмеоксnote 5, как тайком называют Клоцше его подчиненные, сегодня, пожалуй, может осуществить свои угрозы. Одного его росчерка достаточно, чтобы от человека остался только послужной список в архивном отделе. С бригаденфюрером Клоцше надо быть чрезвычайно осторожным. Его власть почти так же беспредельна, как и его глупость. Говорят, что еще в двадцатые годы он состоял в личной охране Гитлера и что именно фюрер как-то в шутку дал своему телохранителю ту не особенно лестную кличку, которая так прочно пристала к Клоцше. Думмеокс! Действительно, он сейчас напоминает взбесившегося быка.
Устав, Клоцше тяжело плюхнулся в кресло.
— Что мне с тобой делать? — почти нормальным голосом спросил он Хюбе. — Нет, ты скажи, что с тобой делать?! — снова заревел он, но это уже были последние раскаты проходящей грозы.
Хюбе понял, что опасения были напрасны. «Ну, конечно, — подумал он, — если б Клоцше собирался расправиться со мной, он не прилетел бы сюда специальным самолетом».
Хюбе шагнул вперед, скупым, рассчитанным движением выдернул из кармана и протянул бригаденфюреру аккуратно сложенный листок бумаги.
— Прошу откомандировать меня на фронт. Вот рапорт. Это был рискованный ход, но Хюбе не пожалел, что сделал его.
Квадратная челюсть Клоцше отвисла, отворяя длинную щель рта, глаза его полезли из орбит.
— Ты что, спятил? — тихо, почти испуганно спросил он, но тут же вскочил, подбежал к Хюбе и заглянул ему в лицо. Клоцше был близорук. — Я понимаю тебя, мой мальчик, — с неожиданным надрывом заговорил он. — Ты хочешь быть там, где в горниле очистительной войны утверждается величие третьего рейха, где куется история новой цивилизации, где…
Около пяти минут он без передышки сыпал газетными фразами, а потом доверительно сообщил:
— Весной я был на приеме у фюрера. Он вызвал к себе всех руководителей полиции безопасности и СД. Речь шла о борьбе с партизанами. Ох, и досталось же нам от него! Я-то хорошо знаю Адольфа, но таким его никогда не видел. Потом Гитлер подошел ко мне и взял меня под руку. Вот так! — Клоцше схватил Хюбе за рукав и показал, как его взял фюрер. — «Мой старый товарищ, — сказал мне Адольф, — я знаю, как вам тяжело там. Но мне здесь еще труднее». — Клоцше потрогал пальцем вертикальную полоску своих усов и сокрушенно вздохнул. — Вот и я говорю сейчас: трудно тебе, мой мальчик, знаю. Но мне не легче.
Хюбе понимающе наклонил голову, а про себя подумал: «Ну, конечно, сейчас тебе трудно. Месяц назад, когда ты готовил для Берлина доклад о ликвидации диверсионной группы Георгиоса и аресте Адамовой, тебе было гораздо легче, — ты просто скопировал мое донесение и поставил под ним свою подпись. Обо мне ты даже не упомянул. А теперь, когда в порту снова взрываются транспорты, когда Адамова покончила с собой, не выдав ни одного человека, ты не знаешь, как выпутаться из этой истории».
— Необходимо принять самые решительные меры, — говори Клоцше. — Никакой жалости! Ты слышишь, мой мальчик, это говорю тебе я, а мне сказал фюрер! Надо взять за горло это славянское отребье и крепко сжать пальцы. Вот так! — Он показал, как надо сжать пальцы. — Вокруг порта создать мертвую зону! Береговой концлагерь ликвидировать! Всех, кто содержится в нем, — уничтожить: погрузить на баржи, вывести в море и утопить. Как котят! Тебе нравится такой план?
— План неплохой, — отозвался Хюбе. — Но кто будет работать на строительстве береговых укреплений, в доках, на разгрузке судов?
Клоцше недоуменно посмотрел на него — видимо, этот вопрос застал его врасплох.
— Кх-гм! — он сморщил низкий лоб и потер переносицу. — Мобилизуйте население, — неуверенно сказал он. — Неужели в городе нельзя набрать три—четыре тысячи работоспособных единиц?
— Сомневаюсь. Но если мы и сможем это сделать, то такая замена надолго приостановит работы в порту.
Клоцше длинно выругался.
— Тогда расстреляйте в лагере каждого второго!
— Думаю, что и это не даст ничего, кроме тех затруднений, о которых я уже сказал, — снова возразил Хюбе. — К тому же практика показала, что среди тысячи взятых наугад заложников попадается не более пяти—шести активных деятелей.
— Что же ты предлагаешь, черт возьми!
— Я просил отпустить меня на фронт. — Хюбе понимал, что он нужен бригаденфюреру, и набивал себе цену.
— Дезертир! — взвизгнул Клоцше. — Ты хочешь сбежать отсюда в момент, когда здесь куется успех решающего наступления нашей армии! Ты хочешь оголить ее тыл! Именем фюрера!.. — Он осекся, видимо не зная, что же сказать дальше, и беспомощно заморгав белесыми ресницами, вдруг примирительно заворчал: — Ну, ну, оставим это. Я прошу тебя помочь мне. Скажи, что тут можно сделать?
Хюбе едва сдержал самодовольную улыбку. Теперь он мог уже не тянуться перед шефом. С удовольствием сгибая и разгибая задеревеневшие ноги, Хюбе прошелся по комнате, не спеша открыл застекленный до половины шкаф и достал бутылку с яркой этикеткой.
— Хотите коньяку, господин бригаденфюрер?
— Ты пьешь эту клоповную настойку? — фыркнул Клоцше.
— Это настоящий «мартель»! Мне прислал брат из Франции.
— Ерунда! Лучше русской водки ничего нет! Ну, ну, не убирай! Так и быть, выпью!
Когда Клоцше допивал вторую рюмку, Хюбе заговорил;
— Я склонен думать, что местные партизаны и так называемый подпольный городской комитет большевиков непричастны к диверсиям в порту. Тщательное исследование одежды, подложных документов и оружия диверсантов, которые попали в засаду в кофейне «Веселая пучина», позволяет утверждать, что эти люди были заброшены сюда русской армейской разведкой. Это обстоятельство, а также некоторые выводы наших морских специалистов убедили меня в том, что мы имеем дело с особой, самостоятельно действующей группой водолазов-подрывников.
— Но при чем тут эта проклятая кофейня?!
— Она, видимо, служила диверсантам для связи, — ответил Хюбе. — Во всяком случае, их база была где-то в другом месте.
— «Была»! — яростно хмыкнул Клоцше. — Лучше скажи «есть»! Но где? Не знаешь? А как они пролазят в порт, тоже не знаешь?!
— Скорее всего со стороны моря, через какой-нибудь подводный лаз в молу.
— Так почему же ты до си, пор не отыскал эту дыру?
— Это не так просто. Штаб подводного флота выслал сюда специальных водолазов с автономным снаряжением. Они исследуют всю гавань, в том числе и молы.
— А почему ты не используешь итальянцев из отряда МАС? Они, насколько мне известно, имеют это самое автономное снаряжение.
— Мы привлекали их к обследованию взорванных кораблей. Но, откровенно говоря, я не очень-то доверяю им.
— Значит, ты будешь сидеть и ждать, когда приедут наши водолазы?
— С сегодняшнего дня принимаются все меры к охране судов, становящихся на внутреннем рейде Помимо заградительных сетей, установки подводных прожекторов и периодического обследования корабельных днищ, я посоветовал вице-адмиралу Рейнгардту дать приказ сторожевым кораблям время от времени сбрасывать глубинные бомбы.
— Глубинные бомбы? — переспросил Клоцше. — Это неплохая мысль.
Он вылил в граненый стакан остатки коньяку, понюхал, сморщился и одним глотком выпил все.
— Глубинные бомбы — это хорошо, — повторил он, вытирая платком рот. — У тебя еще есть коньяк? Давай. — Он закурил сигарету и, щурясь от едкого дыма, одним глазом посмотрел на Хюбе. — Ну, а что ты будешь делать с мерзавцами из берегового концлагеря?
— Я приказал не трогать их.
— Чт-о-о?!
— Группа, которую мы обнаружили, является только частью нелегальной организации. Многое нам еще неясно, — спокойно сказал Хюбе.
— Разве ты не умеешь развязывать языки?
— Умею. Но преждевременные аресты насторожат всю организацию. Это может испортить дело. Ведь у них звеньевая структура: Иванов знает Петрова, но не знает Сидорова, который связан с Петровым, и так далее. В общем, если мы поторопимся, вместо всей цепи у нас в руках окажется всего лишь несколько звеньев.
— Что же ты предлагаешь?
— Нащупать их связного. Не просто перехватить, а проследить за ним, и, если удастся, завербовать. Это надо сделать очень осторожно.
— Ты уже, насколько я помню, пытался это сделать, — хмыкнул Клоцше.
— Вы имеете в виду Плющева?
— Я не знаю, как его звали, знаю только, что эти мерзавцы быстро раскусили его.
— Не надо было торопиться с арестом Адамовой. Я же говорил тогда…
— «Не надо, не надо», — передразнил его Клоцше. — Теперь вы все умные! Ну да ладно, выкладывай остальное.
— Лагерная организация была связана с городским подпольем. После ареста Адамовой эта связь оборвалась. Но, оборвав цепь, мы потеряли ее. Теперь надо все начинать сначала. Одна ко, как говорят сами русские, нет худа без добра. В настоящее время как лагерные заговорщики, так и городские подпольщики всеми силами стараются восстановить связь между собой. Причем характерно, что связные подполья сейчас пытаются непосредственно проникнуть в порт, тогда как раньше их связь осуществлялась через фильтрующую явку на Дмитриевской улице. Если нам теперь удастся проследить их связного, то мы уже сумеем добраться и до руководящего ядра лагерных смутьянов и до самого подпольного горкома. Кое-что я уже предпринял в этом направлении. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что после ряда неудач главари подполья решили послать в порт одного из своих наиболее ловких и, я бы сказал, наиболее удачливых агентов.
— Они собираются сделать ход конем? — заинтересовался Клоцше.
— Думаю, что королевой, — усмехнулся Хюбе.
— Ты говоришь так, словно лично знаком с этим агентом.
— Боюсь, что я действительно хорошо знаком с ним.
Клоцше даже привстал.
— Мой мальчик, ты идешь по правильному пути. Я не стану вмешиваться — делай как знаешь. Я даже не буду больше задавать вопросов…
«Чтобы в случае неудачи всю вину свалить на меня», — подумал Хюбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39