Алихан был уверен, что пройдет годик - и актуальность устранения полковника сойдет на нет, если только тот не проявит какой-нибудь идиотской инициативы, но уж Одинцов-то понимал данную азбуку ничуть не хуже, и ожидать от него продиктованных эмоциями или же авантюризмом шагов не приходилось.
И вот - неожиданность! Шеф спецслужбы, вызвав его на срочную связь, сообщил, что полковник находится на Канарских островах и ему, Алихану, срочно предстоит выехать туда для проведения акции «Л».
«Видимо, здорово насолил Сережа Хозяину, - подумал он. - Вот же вцепились в него упыри! Или - выслуживаются? Отрабатывают вложенные в них денежки?»
Новая организация всегда кипит бурной деятельностью, это аксиома. Деятельностью порой пустой и идиотской, но ему-то не легче! Словно читая его мысли, руководитель произнес:
– Надо, дружок, надо! А я лично тебе даже завидую: отдохнешь, в океане поплаваешь… Оттуда, кстати, есть туры в Африку, слетаешь…
– В Африке-то что делать?
– На сафари съездишь, прокатишься на джипе с ружьишком, постреляешь всяких там разных козлов и баранов…
– Для этого зачем из Москвы уезжать? - буркнул Алихан. - Чтобы на джипе.., Козлов и баранов.
– Подбери необходимое снаряжение, получишь его в Испании, - сухо добавил начальник.
– Связи дадут?
– Нет. Снаряжение возьмешь в тайнике. Готовься. Отбываешь в Мадрид послезавтра.
По дороге домой Алихан думал о том, что судьба посылает ему очередную возможность выжить. Именно - выжить.
В последнее время его исподволь начинало угнетать чувство зашедшего в глухой подземный тупик странника.
Впереди не было ничего. Даже если спецслужба в итоге обретет статус государственной, а не карманной структуры, никаких высот в ней ему не добиться. Все, что возможно, он достиг. А что это? Должность инструктора и палача? Но ведь и данная должность - не навсегда. Еще десять лет - и конец! Притупеет реакция, ослабеет зрение, утратят упругость мышцы… Да и не в этом дело, не проживет он никаких десять лет, спишут в утиль заблаговременно. А если откроются «левые» заказы, то спишут с особой жестокостью, в назидание остальным.
Деньги у него есть, кое-какой опыт западной жизни - тоже; он легко затеряется в законопослушном стаде «золотого миллиарда», накинув овечью шкурку, замаскировав ею волчье свое существо. Ему не надо обивать пороги всяких иммиграционных ведомств, сдаваться спецслужбам, выклянчивая себе теплую норку в подвальных ярусах западного социума; он легко раздобудет любые документы, руководствуясь известными схемами нелегального внедрения, пусть и наваляет при этом несколько трупов - не привыкать!
Другое дело - чем ему заниматься в сладких зарубежных далях? Можно, конечно, и тем, чем занимается сейчас, профессия его всегда в цене. Только необходимо исключить соприкосновения с секретными ведомствами, иначе прибежит к тому, от чего убегает. Работа на частных лиц, вот и все. Систему связи он выстроит в течение нескольких месяцев и - вперед!
С другой стороны, а почему бы не открыть какую-нибудь лавчонку или же забегаловку? Сиди себе в сюртуке у кассы, считай медяки…
Нет. С забегаловкой не выйдет, не его это. Скучно.
Из машины он позвонил приятелю Фариду.
– Здравствуй, бизнесмен, есть срочное дело.
– Ха! Дождался я! Вот не думал! - радостно откликнулся тот.
– На месте? Сейчас подъеду.
Через два часа Алихан получил задаток за квартиру и автомобиль.
– Уезжаю в Испанию работать, - поделился с другом. - В консульство. В службу безопасности берут, охранником.
– Снижаешься над горами, орел…
– А сколько перьев ветер вылущил! - грустно согласился Алихан. - Хорошо, что еще летаю, что когти не обломал и клюв не притупился…
– Думаешь? - с сомнением посмотрел на него Фарид.
– Верь!
– Нужен тебе этот клюв… Ты уже с рук приучился есть. Вареное мясо.
Алихан улыбнулся. Он не обиделся. Он действительно стал другим. И правильно: тот, прежний - горячий, бескомпромиссный воин, расценивавший жизнь как сон, а смерть - как шаг в вечность, недолго бы просуществовал в сегодняшней окружающей его среде, к которой привязывали многие удовольствия, ранее презираемые им, а ныне ставшие смыслом и сутью.
Ныне он полагал, что избегать соблазнов не стоит, ведь их так мало…
Орел превратился в змею. Мудрую, ловкую, ядовитую…
«Но ведь и змеи полезны», - усмехнулся про себя Алихан.
ИГОРЬ ВОЛОДИН
Посовещавшись, мы все-таки решили посвятить Василия в наши кладоискательские планы, чье осуществление предполагало фрахт судна и нуждалось в серьезных и квалифицированных трудозатратах. А море мой флотский приятель знал.
Нам предстояло не только найти банку, где лежала «немка», но каким-то образом проникнуть в отсеки подводного корабля. Впрочем, каким именно образом это следует делать, мне пояснил папаня, с гордостью продемонстрировавший тротиловые шашки, контрабандой вывезенные им из Москвы.
Я прямо-таки оторопел от подобного сюрприза, но мое возмущенное замечание о том, что желание получить второй срок по одному и тому же делу если у кого и имеется, то исключительно у президента, папа выслушал с покровительственной усмешкой, сказав:
– От первого срока ты открутился, а второй дали бы мне, да и то - вряд ли, учитывая преклонные годы и старческое слабоумие. К тому же кто бы стал шмонать почтенного человека?
Тротил папа вез на себе, как террорист-смертник.
Чекист Сергей, всю жизнь посвятивший борьбе с контрабандистами, благосклонно папе поддакивал, а затем продемонстрировал мне свое имущество, незадекларированное на проездах через таможни: высокотехнологичный, сделанный из прочнейших космических полимеров пистолет «глок-17».
– Привык я к оружию, - поведал он грустно. - Без него как без рук… Да и что нас ждет в этих пампасах? Какие трудности? Кто знает…
Я открыл рот, дабы объяснить этим преступникам, что самыми опасными типами среди мирного населения Канарского архипелага являются исключительно они, но папаня, с интересом рассмотрев «глок», опередил меня, поведав, что прихватил с собой инструмент для нарезки ствола в подводном пистолете и пачку мелкокалиберных патронов, так что его самодельный агрегат тоже будет ого-ого! А уж что до прицельности…
Я закрыл рот и слабо махнул рукой, осознав бесполезность дискуссии.
Подремав пару часов в четырехкоечном номере дешевой гостиницы «El Cortijo», оккупированной английскими студентами, подрабатывающими на Тенерифе, в сумерках ночи мы тронулись в путь.
Я и Вова покатили к причалу, загнав «Мерседес» в чрево океанского парома, после чего с комфортом разместились в одном из ресторанов огромного судна.
Нам было куда легче, нежели Сергею, папане и Василию, отправившимся к Фуэртевентуре на катере.
Покидая Тенерифе, я даже и представить не мог, сколь необычной будет моя встреча с соседним островом - иной планетой.
Древняя вулканическая стихия, вздыбившая из своего нутра над океаном эти клочки суши, заложила в каждый из них исходную непохожесть, неспособную нивелироваться никакими усилиями цивилизации.
Сойдя с парома, мы растерянно уставились на расстилавшуюся вокруг безжизненную землю, серые однообразные сопки и редкие припортовые строения.
Над нами висело огромное белесое небо раннего утра. Океан бился в завалы бетонных чушек, защищающих полосу берега.
Вспоминая слова Василия о том, что на данном острове проживают в большинстве своем богатые немцы и англичане, я невольно преисполнился скептицизмом по отношению к правдивости такого его утверждения, одновременно смутно размышляя об извращенных вкусах некоторых толстосумов.
«Мерседес» покатил на север острова по узкой, петляющей по склонам вулканических сопок дороге.
Обозревая лунный ландшафт за оконцем автомобиля, я откровенно прокисал, вспоминая чудный Тенерифе с его зеленью, чистенькими городишками, ресторанчиками, дискотеками и казино; тротуарами, выстланными цветным мрамором, праздной толпой…
Здесь же нас окружало царство мертвого унылого камня, изъеденного ветрами и солнцем.
Я невольно вспоминал влажные просторы российских лугов и лесов.
Родная нордическая флора виделась отсюда некими буйными джунглями Амазонки.
Расстилавшийся вокруг марсианский пейзажик оживляли лишь мужественно выживавшие на каменистых склонах редкие салатовые перья алоэ и лепешки кактусов с оранжевыми выростами своих кисло-сладких плодов - ценнейшего по своим питательным свойствам фрукта, как меня опять-таки уверял Канарский старожил Вася.
Тут уж будешь питательным…
Володька, до сего момента с подозрением озиравший окрестности, внезапно произнес:
– А ведь прав был дед насчет неба-то… Помнишь? Глянь, какое!
Мы уже забрались высоко в горы, прибрежные сопки плавными серо-оранжевыми волнами застыли внизу, а бездна неба словно приблизилась к нам, и ее глубина и ширь завораживали, словно здесь сходились какие-то тайные космические стихии, грани иных миров…
И безжизненный камень внезапно показался прекрасным в своей гармонии с великолепием этих небес.
Вот где надлежало бы, вооружившись мольбертом, написать картину «Какой простор!».
А городок, открывшийся после умопомрачительно крутой горной дороги, был чист, весел, беспечен и нес в себе все признаки наицивилизованной Европы, с ее бензоколонками, магазинами, аккуратными белеными домиками с черепицей крыш, рекламными щитами и искусными вывесками над дверьми местных ресторанов.
Я очутился не то в Германии, не то в Испании, не то в Англии… Здесь соседствовали все традиции. Традиции лучших Испании, Германии и Англии.
И лишь недоуменным воспоминанием отражались в сознании дикие пустоши недавних гор, синими пятнами видневшиеся вдалеке.
И - удивительно: желалось вернуться к ним, в их первозданный простор.
Городок омывал океан, и мы, выйдя на безлюдный берег, тянувшийся солнечной песчаной далью, тихо и счастливо дурели от прозрачности воды на проплешинах прибрежных вымоин и сочетаний сини, зелени, золота, соревнующихся между собой в своем утверждении - бесконечном…
К вечеру прибыли наши мореходы.
Папаня, хотя и ощутимо подустал, находился в приподнятом настроении, и мы понимали его: он возвратился в прошлое, он становился тем, кем был более полувека назад, - молодым парнем, ступившим, избегнув страшной гибели, на незнакомую землю, на берег, что ныне именовался пляжем…
И его, как и тогда, вновь ожидало неведомое, а значит, продолжалась жизнь - подлинная, подобная свежести океанского «воздуха, и каждый день такой жизни стоил куда больше, чем год самозаточения в стенах московской квартиры, серенько и пасмурно высветленных квадратами оконных проемов.
Вечную осень мы поменяли на вечную весну. И пока о таком обмене не сожалели.
Между тем быт есть быт, и теперь перед нами остро встала проблема жилья.
Снять в городе квартиру оказалось задачей практически невыполнимой. Со свободными апартаментами на островах дело обстояло туго. Чужеземцам предлагалась альтернатива поселения в отеле или же покупки собственного дома. И то и другое по причине дороговизны нас не устраивало. Третий вариант - жизнь в палатке на берегу - не привлекал своим избыточным романтизмом и отсутствием элементарных удобств. Так что на первый ночлег пришлось устраиваться в гостинице.
Поутру вместе с Василием и Вовой я отправился в супермаркет за продуктами питания и водичкой.
Дама в панаме и в темных очках, выгружавшая у кассы из сетчатой тележки гору разнообразной провизии, показалась мне странно знакомой, и, присмотревшись к ее облику, я закусил, сдерживая нервную усмешку, губу: в дебрях Канарского архипелага, оказывается, ныне проживала скрывающаяся от одураченных кредиторов Фира Моисеевна Лунц!
Сблизившись с компаньонами, я шепотом произнес:
– Видите старуху в панаме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47