После того как заупокойный перезвон наконец отзвучал, Чезаре да Мосто ступил на берег. Вместо императорского экипажа Алексиос приготовил обычную повозку, которая должна была отвезти папского легата к вилле Киприана, резиденции для официальных гостей императора. Некогда роскошно обставленный дом находился позади императорского дворца. Здание знавало и лучшие времена, но это вряд ли помешало бы Чезаре да Мосто. Племянник Папы, ввиду отсутствия собственного дома, провел половину своей жизни на временных квартирах и не в лучших гостиницах и любил приговаривать: «Хорошая игра, покорная женщина и крыша над головой, чтобы не замерзнуть, – большего мужчине не надо».
Теперь же получилось так, что управляющий виллой Киприана – то ли потому, что ненавидел непопулярного дворецкого, то ли потому, что действительно поверил слухам о затонувшем корабле – не впустил невысокого итальянца и заявил, что высокородный Чезаре да Мосто, легат Его Святейшества папы Евгения Четвертого, погиб вместе с затонувшим кораблем, а дворецкий Алексиос попался на удочку одного из лжецов и проходимцев, которых тысячи на улицах вблизи от Золотых Ворот. Если этот уродливый гном – легат Папы, то он – султан Сулейман Ужасный.
И прежде чем да Мосто успел опомниться, недоверчивый управляющий позвал стражников. Алексиос и папский легат могли протестовать сколько душе угодно – Чезаре да Мосто очутился в темнице. Все произошло настолько быстро, что дворецкий не смог вмешаться.
Заламывал руки, Алексиос бросился к императору, сообщил ему о досадном происшествии и молил пощадить его. Мол, он ни в чем не виноват.
Сначала Трисмегист отрешенно слушал его, и Алексиос не ожидал ничего хорошего. Затем император громко рассмеялся – этот звук был настолько непривычным в этом священном зале, что сбежались придворные льстецы, а мальчики, сидевшие у ног Иоанна, бросились прочь из зала, крича:
– Спаси, Господи! Император сошел с ума!
Когда Алексиос наконец разобрался в ситуации и нерешительно присоединился к смеху, император подошел к нему и влепил своему дворецкому звонкую пощечину. Затем позвал стражу и велел им привести из темницы папского легата.
Чезаре да Мосто видел в своей жизни немало темниц изнутри, и краткое пребывание под византийской стражей испугало его меньше, чем могли ожидать император и дворецкий. Снова очутившись на свободе, папский легат меньше всего спешил засвидетельствовать свое почтение Иоанну Палеологу. Вместо этого папский легат отыскал зеркальщика и лабораторию, чтобы поглядеть, готов ли заказ Папы Евгения.
Да Мосто пришел с двумя сопровождающими, которые, однако, удалились по его знаку и встали на страже у дверей старой церкви.
– Вы наверняка слышали о том, что произошло, – начал Мельцер, представившись. – Мастера Лин Тао обвиняют в убийстве вашего досточтимого предшественника, Альбертуса ди Кремоны. Лин Тао задержали, теперь его ожидает казнь. Но я не верю в то, что он виновен.
– Где это произошло? – спросил посланник, очевидно, абсолютно равнодушный к судьбе Лин Тао.
Мельцер указал па темное пятно на каменном полу. Затем ткнул пальцем в возвышение:
– Нож прилетел оттуда, точный, как выстрел.
Чезаре да Мосто кивнул. Огляделся. Казалось, он был поражен расточительством, плавильными печами, производством бумаги и инструментами для литья.
– С тех пор как мастер Лин Тао исчез, предприятие стоит, – пояснил Мельцер, – и в этом также заключается причина того, что ваш заказ выполнен только наполовину. Следуйте за мной!
Зеркальщик пошел мимо грубо оструганных столов и полок, бочонков с глиной, слитков олова и свинца в находившийся напротив мастерской боковой неф здания, где лежали стопки бумаги в метр высотой. Мельцер взял один листок и протянул его папскому легату.
Тот проверил его с обеих сторон, плюнул на пего и попытался стереть текст.
– Вот это да! – воскликнул он. – Вот это да! Сколько же здесь таких индульгенций?
– Я полагаю, половина того, что заказано, то есть пять тысяч. Чезаре да Мосто прошипел что-то вроде «жадное чудовище», по, вероятно, Мельцер просто неправильно понял легата.
Да Мосто снова провел пальцем по листку. Наконец легат покачал головой и поинтересовался:
– И все это удалось вам при помощи искусственного письма?
– Конечно, господин!
– Вы можете совершенно спокойно признаться мне, если заключили сделку с дьяволом, мастер Мельцер! Мне совершенно все равно, – засмеялся Чезаре да Мосто, и его смех эхом отразился от стен.
– Я знаю, – произнес Мельцер, – что вы приехали, чтобы отвезти индульгенции в Рим. Но что мне делать? Лин Тао – глава всего предприятия. Он платит рабочим. Без пего ничего не работает.
Папский легат позвал одного из своих сопровождающих, который, словно только этого и ждал, тут же принес деревянный ящик и поставил у ног Чезаре да Мосто. Затем сопровождающий снова исчез. Племянник Папы опустился па один из многочисленных ящиков и попросил Мельцера присесть рядом. Затем открыл ящичек.
Золото! Ящичек был полон золотых монет. Столько золота Мельцер не видел еще никогда в своей жизни.
– Почему вы не продолжите дело в одиночку? – спросил да Мосто, глядя прямо в глаза зеркальщику. – Возьмите деньги! Здесь сумма, о которой Альбертус ди Кремона договаривался с мастером Лин Тао. А впрочем, индульгенции – это не к спеху.
– Верно ли я понимаю вас?
Чезаре да Мосто кивнул и прямо спросил:
– Кстати, вы играете в карты?
– В карты? Бог мой! В Майнце говорят, что карты – это молитвенник дьявола!
– Вот именно, – засмеялся да Мосто. – Именно это и делает игру столь привлекательной, если вы понимаете, о чем я.
– Нет, – сухо ответил Мельцер.
Папский легат, словно бы между прочим, произнес:
– Тоже хорошо. Нет, с индульгенциями спешить не нужно, с этими индульгенциями. Вы должны знать, что Папа, мой дядя, находится в таком состоянии… Я имею в виду, что дяде Евгению осталось совсем немного. Его время истекло.
Да Мосто указал на подпись па индульгенции: «Евгений Четвертый, первосвященник».
– Имя нужно стереть. А текст можно оставить.
Мельцер поглядел сначала на индульгенцию, затем на папского легата. Наконец зеркальщик промолвил, и в голосе его слышалась неприкрытая растерянность:
– Ваше Преосвященство, это заказ Папы, и ваш дядя заплатил много денег, чтобы в кратчайшие сроки получить десять тысяч таких индульгенций. По крайней мере, таковы были слова Альбертуса ди Кремоны.
Тут да Мосто вскочил – его уродливое лицо стало темно-красным, словно он вот-вот лопнет – и заверещал:
– Альбертус мертв, мертв, и старому Евгению тоже недолго осталось жить! Но Чезаре да Мосто жив, и он будет лучшим Папой! Он будет носить имя Пий Второй!
Он с ума сошел – пронеслось в голове у зеркальщика. Иначе понять слова легата он не мог.
Но да Мосто глядел на него, словно ожидая ответа. Когда зеркальщик промолчал, поскольку не знал, как быть в такой ситуации, легат зажмурился, и его лицо исказила усмешка:
– Знаю я, что вы тут думаете. Вы думаете, да Мосто сошел с ума. Нет, все, о чем я говорю, результат длительной подготовки. Дни моего дяди Евгения сочтены. После его смерти кардиналы Римской Церкви соберутся на конклав, чтобы избрать меня, Чезаре да Мосто, Папой. Откуда я об этом знаю? От кардиналов, ищущих слабака, чтобы сделать его Папой: Папой, которого им не надо будет бояться, который не ограничит их собственной власти. Среди кардиналов велико недоверие; каждый думает, что если Папой выберут другого, то он навредит остальным. Поэтому красные мантии сошлись в одном – и это единственное, в чем они согласны – на троне Петра не должно быть последователя из их рядов.
– Но ведь вы же не кардинал, даже не епископ, маэстро да Мосто!
Да Мосто засмеялся:
– Даже не диакон! Вы должны знать, что каждый крещеный человек может стать Папой. Нужно только расположить к себе большую часть кардиналов.
– А почему именно вы добились признания кардиналов? Я имею в виду, что вы…
– …проклятый Богом игрок и вечно страдаю от нехватки денег? Можете говорить об этом спокойно. Это ведь правда.
– О нет, Ваше Преосвященство, я вовсе не это имел в виду.
– Не нужно бояться, мастер Мельцер. Именно в этом кроется причина того, что кардиналы избрали меня для этой прибыльной должности. Мне нужны деньги, много денег! Карманы игрока всегда пусты. А пустые карманы – хорошее начало для Папы. Вы понимаете?
Зеркальщик удивленно смотрел на невысокого человека.
– Если позволите мне заметить – мысли ваши далеки от благочестия.
– И это идеальная предпосылка для того, чтобы стать Папой! Кроме того, благочестие – это всего лишь точка зрения.
Самый богобоязненный народ в истории, древние египтяне, считается Римской Церковью языческим, только потому что их боги выглядят иначе, чем наш Бог-Отец, Сын и Святой Дух, который все где-то витает. Если бы Папу Григория Двенадцатого спросили, что он думает о Папе Бенедикте Тринадцатом, то Григорий ответил бы, что Бенедикт одержим дьяволом. И точно такое же мнение о Григории вы услышали бы от Бенедикта. При этом каждый из них считал себя законным Папой – один в Риме, другой – в Авиньоне. И каждый утверждал, что он в высочайшей степени благочестив. Мельцер поднял руки:
– В теологии я ничего не понимаю, мое дело – только олово и свинец.
– И хорошо, что это так, ведь при помощи вашего искусства мне удастся стряхнуть с себя эти красные сутаны, как ненужные цепи.
Михель Мельцер громко запротестовал:
– Ваше Преосвященство, я – обычный зеркальщик из Майнца. Я далек от того, чтобы вмешиваться в дела Римской церкви.
Да Мосто покачал головой. Он запустил правую руку в ящичек, и золотые монеты посыпались у него между пальцев.
– По золоту никто не сможет определить, его происхождение, – сказал легат, и его темные глаза засверкали. – Но будьте уверены, это не грешное золото, не краденое, не добытое шантажом – оно от людей, заинтересованных в том, чтобы я стал наследником моего дяди Папы Евгения.
– И какую роль я должен в этом сыграть, маэстро да Мосто? Мне кажется, вы переоцениваете мои способности.
– Ни в коем случае! – воскликнул да Мосто. – Ни в коем случае! Я всего лишь хочу, чтобы вы изготовили для меня столько же индульгенций, сколько Папа Евгений заказал для себя, кстати, с моим будущим именем.
Недоверие, охватившее поначалу зеркальщика, сменилось любопытством. То, что происходило с тех пор, как римские Папы переехали в Ватикан, заставляло краснеть набожных христиан. Замыслы да Мосто, – или лучше сказать, поддерживающей его партии – казались более человечными по сравнению с некоторыми деяниями, совершенными именем Всевышнего.
Сомнения Мельцера Чезаре да Мосто расценил как размыш ления.
– Вы сделаете так, как я хочу? – спросил он. И когда Мельцер не ответил, добавил: – Вы не останетесь внакладе.
– А если я откажусь?
Легат подошел к зеркальщику вплотную, поглядел на него снизу вверх и сдавленным голосом произнес:
– Этого я бы вам не советовал, мастер Мельцер. За мной стоят сильные люди. Они хотят в конце концов вернуть то, что потратили. Или же вы желаете кончить так, как несчастный Альбертус? – И он указал на темное пятно на каменном полу.
В старой церкви было жарко и душно, по при этих словах зеркальщика бросило в дрожь. Он промолчал.
– Никому ни слова! – прошипел Чезаре да Мосто. И, указав на ящик с монетами, добавил: – Спрячьте хорошенько. Это принадлежит вам!
И папский легат скрылся за низенькой боковой дверью так же неожиданно, как и появился.
Глава VI. Судьба в стеклянном шаре
С того дня зеркальщик не мог избавиться от мысли, что сторонники Чезаре да Мосто могли организовать убийство Альбертуса ди Кремоны. Но поскольку ни племянник Папы и ни один из его спутников не находились в Константинополе в то время, когда было совершено убийство, то люди да Мосто должны были иметь сторонников здесь, в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65