— Ну, его банковский счет пустым не будет!
— Так или иначе, но Брэнсон поставил нас в затруднительное положение.
— Вы собираетесь что-нибудь предпринять?
— Намерения — это одно, достижения — другое.
— Но вы же не можете просто прогуливаться здесь и ничего не предпринимать. После того, что вы мне рассказали сегодня утром...
— Я помню об этом. Давайте немного помолчим. Мне нужно подумать.
Некоторое время спустя Ревсон заговорил снова.
— Что ж, я подумал.
— Не тяните, рассказывайте!
— Вы когда-нибудь были больны? Девушка удивленно подняла брови, отчего ее и без того огромные зеленые глаза стали еще больше. Рестон вдруг подумал, что эти глаза могут совратить святого. Чтобы не отвлекаться, он отвел взгляд в сторону.
— Разумеется, мне доводилось болеть. Все когда-то болеют.
— Я имел в виду серьезную болезнь, пребывание в больнице.
— Нет, никогда.
— Вы скоро туда попадете. Если, конечно, готовы мне помочь.
— Я уже сказала, что помогу.
— Прелестная молодая женщина может неожиданно заболеть. Конечно, здесь есть определенный риск. Если вас разоблачат, Брэнсон сумеет развязать вам язык. На карту поставлено полмиллиарда долларов. Вы у него очень быстро заговорите.
— Не сомневаюсь. Я вовсе не героиня, к тому же не умею терпеть боль. На чем меня могут поймать?
— Вы должны будете доставить одно письмо. А сейчас вы не могли бы оставить меня на некоторое время одного?
Рестон снял с плеча фотоаппарат и сделал несколько снимков: автобусы, вертолеты, зенитки, охрана из числа команды Брэнсона. Он очень старался, чтобы все это получилось на фоне южной башни и контуров Сан-Франциско на заднем плане. Любому стороннему наблюдателю сразу было бы ясно, что перед ним профессионал, поглощенный своим делом. Через некоторое время Пол переключил свое внимание на врача в белом халате, который стоял, облокотясь на машину «скорой помощи».
— Решили именно меня прославить?
— Почему бы нет? Все хотят, чтобы их увековечили.
— Только не я. А «скорую помощь» можно снять где угодно.
— Вы определенно нуждаетесь в услугах психиатра, — Ревсон опустил фотоаппарат. — Разве не знаете, что в нашей стране уклониться от съемки — значит совершить антиобщественный поступок. Я — Ревсон.
— А я — О'Хара.
Доктор был молодым рыжеволосым и жизнерадостным. Чувствовалось, что перед вами потомственный ирландец.
— Ну и что вы думаете о нашей маленькой заварушке?
— Не для печати?
— Нет. Я же фотограф.
— Да черт с вами, если хотите, можете цитировать. Лично мне очень хотелось бы этому Брэнсону уши пообрывать.
— Это заметно.
— Что вы имеете в виду?
— Ваши рыжие волосы, и, соответственно, ваш темперамент.
— Будь я блондином, брюнетом или лысым, я бы испытывал то же самое. Мне не нравится, когда публично унижают президента.
— Значит, вы сочувствуете ему?
— Ну, он из Калифорнии, как и я. Я прошлый раз за него голосовал и в следующий раз проголосую. Конечно, президент слишком важничает, и мне не нравится, что он переигрывает, изображая доброго дядюшку, но все же он славный старик.
— Хотели бы ему помочь?
О'Хара задумчиво посмотрел на Ревсона.
— Как ему поможешь?
— Хочу попытаться. Я расскажу вам, что именно собираюсь сделать, если согласитесь мне помочь.
— А почему вы думаете, что в состоянии это сделать?
— У меня для этого есть специальная подготовка. Я работаю на правительство.
— Почему же тогда вы тут ходите с фотоаппаратом?
— Странно, но мне всегда казалось, для того чтобы стать доктором, требуется некоторый интеллект. А что, по-вашему, я должен делать — носить на груди табличку «Агент ФБР»?
О'Хара еле заметно улыбнулся.
— Да нет. Просто я слышал, что все агенты ФБР усыплены в гараже в центре города, конечно, кроме тех, что оказались в автобусе для прессы. Их потом столкнули с моста.
— Мы обычно не складываем все яйца в одну корзину.
— Насколько я знаю, агенты обычно не заявляют о своей принадлежности к ФБР.
— Только не я. Готов заявить об этом любому, если попаду в беду. А сейчас у меня и в самом деле есть проблемы.
— Ну что ж, если для этого не потребуется нарушать этику...
— Я бы не стал вгонять в краску служителя Гиппократа. Обещаю, ничего неэтичного вам делать не придется. Как, по-вашему, этично засадить Брэнсона за решетку?
— Вы это обещаете?
— Нет. Но постараюсь.
— Можете рассчитывать на меня. Что я должен делать?
— С нами тут молодая привлекательная журналистка, тоже фотограф. У нее странное имя — Эйприл. Эйприл Венсди.
— А, это зеленоглазая блондинка! — воскликнул доктор.
— Она самая. Мне нужно, чтобы эта девушка доставила на берег кое-какую информацию. И чтобы часа через два привезла мне ответ. Я собираюсь зашифровать свое сообщение, отснять его на пленку, а пленку отдать вам. Уверен, вам будет нетрудно спрятать ее среди всех этих ваших баночек и скляночек. Кроме того, никто не усомнится в честности врача.
— Вы так думаете?
— У нас еще есть время. Я должен подождать, пока уедут господа Мильтон, Квори и Хендрикс. Надеюсь, к тому времени объявится невесть где скрывающийся мистер Хегенбах.
— Хегенбах? Этот старый обманщик!
— Прошу вас выбирать выражения, когда говорите о моем уважаемом работодателе. Итак, вернемся к вашей машине. У вас там обычный комплект инструментов и лекарств, плюс реанимационное оборудование, плюс еще кое-какие инструменты, чтобы накладывать швы. Ничего сложного нет.
— Конечно, нет, — согласился доктор.
— Поэтому вы не можете сделать рентген или анализ крови. И, разумеется, у вас нет возможности проводить хирургические операции. Примерно через час мисс Венсди неожиданно заболеет. Ей станет очень плохо. Вы поставите диагноз, который потребует немедленной госпитализации, а возможно, и операции. Допустим, это будет острый аппендицит. Вы заподозрите перитонит. Ну, да вы и сами все знаете. В таком случае риск неуместен.
— Разумеется, — О'Хара недовольно посмотрел на Ревсона. — Есть одно «но»: даже начинающий врач в состоянии диагностировать аппендицит, что называется, не вынимая рук из карманов.
— Я слышал об этом, но ведь я же не в состоянии поставить диагноз. Уверен, что здесь, кроме вас, никто не сможет этого сделать.
— Вы правы. Но вы должны предупредить меня минут за пятнадцать-двадцать до того, как сообщите о болезни девушки Брэнсону. Я сделаю ей пару уколов, чтобы симптомы стали заметными. Девушке это никак не повредит.
— Мисс Венсди предупредила меня, что она с трудом переносит боль.
— Она ничего не почувствует, — уверенно заявил врач. — Кроме того, наша красавица знает, что страдает ради своей страны, — О'Хара задумчиво посмотрел на Ревсона. — Мне говорили, что через два часа ваша журналистская братия будет передавать статьи и снимки коллегам в южном конце моста. Вы не могли бы дождаться этого момента и передать то, что вам нужно?
— Ну да, и получить ответ голубиной почтой на следующей неделе. Нет, меня это не устраивает. Ответ мне нужен сегодня же.
— Похоже, вы торопитесь.
— Во время Второй мировой войны Уинстон Черчилль давал следующие инструкции своим военным и гражданским сподвижникам: «Действуй сегодня». А я большой поклонник сэра Уинстона.
Рестон покинул смущенного доктора и вернулся к Эйприл. Он рассказал девушке о том, что О'Хара согласился ему помочь.
— Вы хотите, чтобы я привезла вам к вечеру миниатюрный передатчик?
— О нет! — Пол удивленно посмотрел на девушку. — Дело в том, что передатчик у меня есть. Он лежит в фальшивом дне футляра моего фотоаппарата. Беда в том, что у преступников есть сканнер, которым они отслеживают все радиопередачи с моста, — Ревсон обратил внимание своей спутницы на вращающийся диск над автобусом. — С таким оборудованием они меня вычислят через пять секунд. А теперь слушайте внимательно, я расскажу вам, что от вас потребуется и как нужно себя вести.
— Я все поняла. Только боюсь, что наш лекарь своими внутримышечными инъекциями доведет меня до шока, — заметила Эйприл, когда Пол закончил.
— Не беспокойтесь, ничего не почувствуете, — успокоил ее Ревсон. — Кроме того, вы делаете это ради своей родины.
Он покинул девушку и не спеша направился к автобусу прессы.
Совещание в верхах, проходившее в президентском автобусе, было в полном разгаре. Хотя снаружи ничего не было слышно, но, судя по выражению лиц и жестикуляции, мнения разделились. Ревсон понял, что эти высокопоставленные особы вряд ли скоро придут к согласию.
Брэнсон и Крайслер сидели рядом у пульта управления в своем автобусе. Со стороны казалось, что они дремлют. Впрочем, оба и в самом деле были не прочь вздремнуть. Вооруженный патруль бдительно нес службу у свежевыкрашенных разграничительных линий на мосту. Представители различных средств массовой информации группами стояли на мосту. Воздух наэлектризовало ожидание. Журналисты считали, что в любую минуту могут произойти важные события.
Ревсон вошел в пустой автобус прессы. Устроившись на своем месте, он достал фотоаппарат, вынул блокнот и начал быстро писать. Случайному человеку его текст показался бы полной бессмыслицей. Есть люди, которые без кодовой книжки чувствуют себя, как без рук, но Ревсон к ним не относился.
Глава 6
Директор ФБР Хегенбах — крупный мужчина лет шестидесяти пяти с коротко подстриженными седыми волосами и коротенькими седыми усиками — имел привычку пристально, не мигая, смотреть на собеседника. За долгие годы работы в бюро он научился превосходно скрывать свои чувства. Поговаривали, что высшие чины ФБР заключают пари, пытаясь отгадать день, когда их шеф впервые улыбнется. Эти споры продолжались уже добрых пять лет.
Хегенбах был очень способным человеком с сильным характером, о чем говорило его лицо. У директора ФБР не было друзей. У людей, одержимых какой-нибудь страстью, их чаще всего вообще не бывает, а Хегенбах в самом деле был одержим. Один из его знаменитых предшественников сказал, что господин Хегенбах считает необходимым собрать досье на каждого конгрессмена в Вашингтоне и на весь персонал Белого Дома. Обладая подобной информацией, директор ФБР мог сделать состояние на шантаже, но деньги его не интересовали. Власть тоже. Страстью Хегенбаха было искоренение коррупции во всех ее проявлениях.
Деятельность ФБР под руководством Хегенбаха шла настолько успешно, что основные функции бюро, прежде всего по расследованию нарушений закона внутри страны, в последние годы существенно расширились. Фактически, к неудовольствию казначейства, ФБР теперь в некоторых обстоятельствах имело полномочия, которые прежде были прерогативой ЦРУ. Это касалось безопасности президента и его гостей, когда те путешествовали за пределами Вашингтона. Именно этими функциями бюро и объяснялось присутствие нескольких его агентов в автобусе прессы. Многим казалось, что их там даже слишком много.
Сейчас Хегенбах внимательно смотрел на адмирала Ньюсона и генерала Картера, которые составляли забавную пару: адмирал был полным и румяным, генерал — высоким и худым. Последний очень напоминал начальника Хегенбаха — генерала Картленда. Ньюсон и Картер были знакомы больше двадцати лет и часто обращались друг к другу по имени, однако трудно было себе представить, что кто-то обращается по имени к Хегенбаху. Его имя вообще мало кто знал. Он был из тех людей, которым вполне достаточно фамилии.
— Итак, какие у вас предложения? Что, по-вашему, нам нужно предпринять? — спросил Хегенбах.
— Сложилась беспрецедентная ситуация, — начал Ньюсон. — Мы с Картером — люди действия, но в данный момент о действии не может идти речи. Нам бы хотелось послушать ваши соображения.
— Но я только что прибыл. Может, что-то нужно сделать немедленно?
— Да, дождаться прибытия вице-президента.
— Вы же знаете, что вице-президент нам ничем не сможет помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37