Долли впустила вас, считая, что вы принесли деньги. Вы задушили ее чулком.
Блекуэлл захрипел, словно чулок затянулся на его жилистой шее.
— Затем вы увидели ребенка, вашего побочного сына. Вы не захотели оставлять его наедине с покойницей. Возможно, потому, что беспокоились за его безопасность. По крайней мере, мне хотелось бы так думать. Так или иначе вы взяли его на руки и понесли к ближайшему дому, положили в стоявшую там машину. Ребенок уцепился за пуговицу вашего пальто, которая почти оторвалась во время схватки с Долли. Пуговица была у него в кулачке, когда его нашла соседка. Пуговица и привела меня к вам.
Когда муж Долли был привлечен к ответственности по подозрению в убийстве, его друг Ральф Симпсон решил разобраться во всем этом. Он мог знать о вашем романе с Долли и догадался, что это за пуговица. Он поехал на Тахо, нанялся к вам и отыскал спрятанное вами пальто. Возможно, он даже вам его показал. Ему хотелось раскрыть убийство в одиночку. Симпсон — неудачник, нуждавшийся в победе, а может, что-то в нем подгнило и ему просто понадобились деньги. Он не пробовал вас шантажировать?
Полковник Блекуэлл что-то невнятно пробормотал в подушку.
— Да, собственно, теперь это не имеет значения. Не случайно был использован ледоруб, свадебный подарок родителей Долли. Не случайно вы закопали труп на задворках бывшего дома Джейметов. Я не знаю, что именно творилось у вас в голове. Вы и сами, наверное, вряд ли понимали это. Психиатру было бы занятно узнать, что происходило в этом дворе, когда Долли была ребенком.
Блекуэлл вдруг заверещал тонким голосом. Казалось, в его черепной коробке мечется запертый призрак. Он кричал, что он покойник и что мне ни капельки его не жалко.
Потом он повернул голову набок. Глаз, который можно было разглядеть, был открыт, но смотрел без выражения, напоминая моллюска в полуоткрытой раковине.
— Вот, значит, как все было? — спросил он без тени иронии.
— Я не знаю детали. Можете меня поправить.
— Зачем мне исправлять ваши ошибки?
— Это будет занесено в протокол, вот зачем. В ванной кровь Гарриет?
— Да.
— Вы ее убили?
— Да. Перерезал ей горло. — Голос был тусклый, без эмоций.
— Почему? Она все узнала и надо было заставить ее замолчать?
— Да.
— Что вы сделали с ее телом?
— Вы его не найдете. — Из его горла вырвалось нечто вроде смешка, и губы слегка затрепетали. — Я же похотливый старик, как говорила Долли. Почему бы вам не помочь мне — у вас есть оружие?
— Нет, но если бы и было, я бы не стал в вас стрелять. Вы для меня — пустое место. Лучше скажите, где тело Гарриет.
Он снова издал смешок, который перерос в хохот. Приступы смеха душили его. Он закашлялся и сел на кровати.
— Принесите воды, Бога ради.
Исключительно Бога ради я пошел в ванную. Затем я услышал торопливый шорох. Одной рукой он шарил под подушкой. Потом он нашарил револьвер, который, потрепетав, оказался нацелен на меня. Рука полковника больше не дрожала.
— Убирайтесь отсюда, или я вас застрелю. Хотите стать пятой жертвой?
Я попятился назад в ванную.
— Закройте дверь. Останьтесь там.
Я подчинился. В ванной все было отвратительно знакомым. В раковине, словно искалеченное существо, лежало полотенце.
По ту сторону двери раздался выстрел. Когда я подбежал к полковнику, во рту у него был ствол револьвера, напоминающий трубку странных очертаний, которую Блекуэлл курил и с ней заснул.
Глава 29
Я вернулся в Лос-Анджелес примерно в полдень. Все утро по разбитому асфальту от шоссе к поселку шныряли полицейские машины, все утро народ сновал по деревянному настилу к дому полковника и обратно к стоянке. Я рассказывал историю Блекуэлла и собственных похождений, пока у меня не запершило в горле. Я бы помолчал, если бы сомневался в достоверности услышанного от полковника. Я страшно устал и хотел, чтобы дело поскорее было закрыто.
Труп хозяина вынесли из дому и увезли. Мы обшарили дом и окрестности в поисках Гарриет, но безуспешно. Потом отправились в Малибу и осмотрели «бьюик». Ничего нового.
— Скорее всего, Гарриет плавает в море, — сказал я Изобел. — Похоже, он избавился от трупа тем же способом, что и от пальто. Тело, как и пальто, вынесет на берег следующий прилив.
Мы сидели в ее комнате. Шторы были опущены, но она не включала свет. Возможно, она не хотела, чтобы я видел ее лицо. Возможно, она не хотела видеть моего лица. Она сидела в шезлонге и смотрела сквозь искусственный полумрак на меня так, словно я был так же чудовищен, как и факты, о которых шла речь. Она все покачивала головой из стороны в сторону, и этот жест непонимания и отрицания угрожал стать привычным.
— Простите, миссис Блекуэлл, но мне казалось, лучше вам узнать все от меня, чем от полиции или из газет.
— Это непременно попадет в газеты?
— Скорее всего. Но вам не обязательно их читать. Потом, когда будете в силах, отправляйтесь в долгое путешествие и оставьте все это в прошлом. — Предложение показалось наивным даже мне самому.
— Какие уж там путешествия, — возразила она. Помолчала, добавила уже мягче: — Я думала, такие ужасы случаются только в античных пьесах.
— Ужасы проходят. Трагедия — та же болезнь, рано или поздно она отступает. Ужасы античных пьес — давно забытое прошлое.
— Сейчас это мало утешает.
— Но об этом стоит подумать.
— Я не хочу ни о чем думать, — сказала она и застыла в раздумье — мраморная статуя женщины, окаменевшей оттого, что пришлось взглянуть в глаза фактам. — Как он мог убить Гарриет? Он же так ее любил!
— Это была нездоровая любовь. В отношениях с женщинами он превращался в маленького мальчика, играющего на чердаке с куклами. Такая любовь легко переходит в ненависть. Раз — и кукле отрезают голову.
— Он отрезал голову Гарриет?!
— Я выразился фигурально. Он, судя по всему, перерезал ей горло бритвой. Той же бритвой он искромсал холст Кэмпиона.
Она снова стала качать головой из стороны в сторону.
— Я могу понять, почему Марк решил убить Долли. Она являла угрозу уже тем, что жила на белом свете. Ральф Симпсон представлял собой угрозу, да и возможно, Рональд тоже. Но Гарриет, его родная дочь...
— Похоже, она была главной угрозой. Она знала о его романе с Долли?
— Боюсь, что да. У Марка ужасная привычка откровенничать. Возможно, он и не рассказал обо всем до конца, но дал понять Гарриет этой весной. Он, наверное, боялся, что все может всплыть наружу, и хотел как-то подготовить ее. Но желаемого эффекта он не добился.
— Откуда вы знаете?
— Гарриет поделилась этим со мной. Она сказала, что должна непременно выговориться. Она была страшно расстроена, я ее никогда такой не видела. Она превратилась в маленькую девочку — рыдала у меня на коленях. Я решила, что не надо поощрять такое поведение в ее годы, и сказала, что она должна терпеть — терплю же я.
— Как она к этому отнеслась?
— Встала и вышла из комнаты. Больше мы на эту тему не говорили. Марк совершил большую ошибку. Это не улучшило отношений в семье.
— Когда это случилось?
— В марте или апреле. Марк волновался из-за того, что у Долли родился ребенок, потому-то он и рассказал об этом Гарриет, хотя мне ничего не сообщил. Теперь-то понятно, что почувствовала тогда Гарриет. Долли вытеснила ее из сердца отца, так она решила. Позже она вступила в связь с бывшим мужем Долли. Думаете, она понимала, что делает?
— Да, — сказал я. — И Кэмпион тоже, хотя они вряд ли обсуждали это между собой. Думаю, что Кэмпион занялся ею в Мексике именно потому, что это была дочь Блекуэлла. Он подозревал Марка в убийстве Долли и сделал вид, что ему нравится его дочь, чтобы оказаться рядом. Он ни за что не вернулся бы из Мексики, если бы не надеялся отвести от себя подозрения.
— Почему же он помалкивал?
— Он заговорил в прошлый понедельник, когда ваш муж угрожал ему ружьем. Но я тогда не понял, что он имел в виду. С тех пор он не пытался ничего объяснить, ибо боялся, что ему не поверят. Кэмпион не подарок, он терпеть не может ничего, что связано с полицией, с властью и вообще. Он самолюбив. Но он все равно заговорит, и мне хотелось бы при этом присутствовать. Если хотите, можете оплатить мои расходы.
— С удовольствием.
— Вы очень щедры. После того, что я вам наговорил...
Она перебила меня коротким кивком головы:
— Это очень помогло мне, мистер Арчер. Вы были тогда жестоки, но ваши слова подготовили меня... ко всему этому.
— Если бы только слова... Я действительно подозревал вас.
— Знаю. Но главное, что вы больше меня не подозреваете. Все кончено.
— Почти. Показания Кэмпиона все расставят по своим местам.
— Что, по-вашему, он скажет?
— Похоже, там, в охотничьем доме, он совершил ошибку, обвинив Марка в убийстве Долли. Этого Гарриет не могла перенести. Рушился образ отца. Кроме того, дополнительным ударом было то, что Кэмпион просто использовал ее, что его интерес к ней на поверку оказался желанием найти убийцу жены. Они страшно поссорились. Она исцарапала Кэмпиону лицо, он ударил ее по голове. Ее шляпка оказалась в воде. Травма, вероятно, была не очень серьезной, она смогла доехать до Малибу, но Кэмпион не знал об этом. По тому, как он вел себя вчера, можно было подумать, что он либо убил ее, либо искалечил.
— Но она сама доехала с Тахо до Малибу?
— Очевидно, да. У нее на это ушло меньше суток. Не исключено, что по дороге она получила медицинскую помощь. Вчера рано утром она приехала в дом на побережье и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве и потребовала, чтобы он опроверг обвинения.
Он оставил вам записку, чтобы сбить с толку, поехал в Малибу, убил ее и бросил труп в море.
Но на сей раз это не сошло ему с рук. Он сильно наследил. В ванной я видел кровь Гарриет. Блекуэлл был в шоке и не смог замести следы. Он просидел в малой спальне день и ночь, пытаясь найти силы покончить с собой. Возможно, сначала ему нужно было выговориться. Я оказался кстати.
— Я рада, что это были вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Честное слово, очень рада.
Она встала, вокруг были осколки ее жизни. Она протянула мне руку. Я сказал, что еще зайду. Она не выразила нежелания увидеться вновь, не покачала по обыкновению головой.
Глава 30
Кэмпиона перевели в тюрьму округа Сан-Матео. Он все еще молчал. Переговорив с капитаном Ройалом и его шефом, а также после телефонных звонков в Лос-Анджелес тамошнему начальству, я получил разрешение допросить его наедине. Ройал привел его в комнату для допросов и оставил нас вдвоем, закрыв за собой обитую железом дверь.
Кэмпион стоял спиной к двери. Он не поздоровался и даже не кивнул. Тяготы недавних ночей оставили свои следы на его лице, но он по-прежнему сохранял самообладание. Он посмотрел на меня так, словно я в любой момент мог накинуться на него с резиновой дубинкой.
— Как дела, Брюс? Садись.
— Это приказ?
— Приглашение, — сказал я миролюбиво. — Марк Блекуэлл сознался, что убил твою жену. Ройал тебе не говорил?
— Говорил. Но он слегка опоздал. Я подам на вас всех в суд на незаконный арест.
— Не очень мудрая идея. Твоя позиция сильно уязвима.
— Ну а когда меня выпустят? Мне надо работать.
— Сначала ты кое-что должен рассказать. Если бы ты вел себя нормально, то не оказался бы здесь.
— Не надо морочить голову. Я знаю полицейских. Они делают козлов отпущения из слабых и беззащитных, а настоящих преступников отпускают.
— Ты сам себя сделал козлом отпущения. Подумай хорошенько.
Он стоял как вкопанный, а я обошел комнату. Он не спускал с меня глаз. Наконец он сменил гнев на милость и сел за металлический столик, уронив перевязанную голову на руки.
Я подошел к нему и тронул за плечо:
— Послушай, Брюс.
Он вскинул обе руки, прикрывая ими голову.
— Успокойся, я тебе не враг.
Он дернулся под моей рукой.
— Тогда отойди. Терпеть не могу, когда у меня стоят над душой....
Я сел за стол напротив него.
— Ты серьезный человек, хотя и любишь порассуждать о том, какие сволочи полицейские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Блекуэлл захрипел, словно чулок затянулся на его жилистой шее.
— Затем вы увидели ребенка, вашего побочного сына. Вы не захотели оставлять его наедине с покойницей. Возможно, потому, что беспокоились за его безопасность. По крайней мере, мне хотелось бы так думать. Так или иначе вы взяли его на руки и понесли к ближайшему дому, положили в стоявшую там машину. Ребенок уцепился за пуговицу вашего пальто, которая почти оторвалась во время схватки с Долли. Пуговица была у него в кулачке, когда его нашла соседка. Пуговица и привела меня к вам.
Когда муж Долли был привлечен к ответственности по подозрению в убийстве, его друг Ральф Симпсон решил разобраться во всем этом. Он мог знать о вашем романе с Долли и догадался, что это за пуговица. Он поехал на Тахо, нанялся к вам и отыскал спрятанное вами пальто. Возможно, он даже вам его показал. Ему хотелось раскрыть убийство в одиночку. Симпсон — неудачник, нуждавшийся в победе, а может, что-то в нем подгнило и ему просто понадобились деньги. Он не пробовал вас шантажировать?
Полковник Блекуэлл что-то невнятно пробормотал в подушку.
— Да, собственно, теперь это не имеет значения. Не случайно был использован ледоруб, свадебный подарок родителей Долли. Не случайно вы закопали труп на задворках бывшего дома Джейметов. Я не знаю, что именно творилось у вас в голове. Вы и сами, наверное, вряд ли понимали это. Психиатру было бы занятно узнать, что происходило в этом дворе, когда Долли была ребенком.
Блекуэлл вдруг заверещал тонким голосом. Казалось, в его черепной коробке мечется запертый призрак. Он кричал, что он покойник и что мне ни капельки его не жалко.
Потом он повернул голову набок. Глаз, который можно было разглядеть, был открыт, но смотрел без выражения, напоминая моллюска в полуоткрытой раковине.
— Вот, значит, как все было? — спросил он без тени иронии.
— Я не знаю детали. Можете меня поправить.
— Зачем мне исправлять ваши ошибки?
— Это будет занесено в протокол, вот зачем. В ванной кровь Гарриет?
— Да.
— Вы ее убили?
— Да. Перерезал ей горло. — Голос был тусклый, без эмоций.
— Почему? Она все узнала и надо было заставить ее замолчать?
— Да.
— Что вы сделали с ее телом?
— Вы его не найдете. — Из его горла вырвалось нечто вроде смешка, и губы слегка затрепетали. — Я же похотливый старик, как говорила Долли. Почему бы вам не помочь мне — у вас есть оружие?
— Нет, но если бы и было, я бы не стал в вас стрелять. Вы для меня — пустое место. Лучше скажите, где тело Гарриет.
Он снова издал смешок, который перерос в хохот. Приступы смеха душили его. Он закашлялся и сел на кровати.
— Принесите воды, Бога ради.
Исключительно Бога ради я пошел в ванную. Затем я услышал торопливый шорох. Одной рукой он шарил под подушкой. Потом он нашарил револьвер, который, потрепетав, оказался нацелен на меня. Рука полковника больше не дрожала.
— Убирайтесь отсюда, или я вас застрелю. Хотите стать пятой жертвой?
Я попятился назад в ванную.
— Закройте дверь. Останьтесь там.
Я подчинился. В ванной все было отвратительно знакомым. В раковине, словно искалеченное существо, лежало полотенце.
По ту сторону двери раздался выстрел. Когда я подбежал к полковнику, во рту у него был ствол револьвера, напоминающий трубку странных очертаний, которую Блекуэлл курил и с ней заснул.
Глава 29
Я вернулся в Лос-Анджелес примерно в полдень. Все утро по разбитому асфальту от шоссе к поселку шныряли полицейские машины, все утро народ сновал по деревянному настилу к дому полковника и обратно к стоянке. Я рассказывал историю Блекуэлла и собственных похождений, пока у меня не запершило в горле. Я бы помолчал, если бы сомневался в достоверности услышанного от полковника. Я страшно устал и хотел, чтобы дело поскорее было закрыто.
Труп хозяина вынесли из дому и увезли. Мы обшарили дом и окрестности в поисках Гарриет, но безуспешно. Потом отправились в Малибу и осмотрели «бьюик». Ничего нового.
— Скорее всего, Гарриет плавает в море, — сказал я Изобел. — Похоже, он избавился от трупа тем же способом, что и от пальто. Тело, как и пальто, вынесет на берег следующий прилив.
Мы сидели в ее комнате. Шторы были опущены, но она не включала свет. Возможно, она не хотела, чтобы я видел ее лицо. Возможно, она не хотела видеть моего лица. Она сидела в шезлонге и смотрела сквозь искусственный полумрак на меня так, словно я был так же чудовищен, как и факты, о которых шла речь. Она все покачивала головой из стороны в сторону, и этот жест непонимания и отрицания угрожал стать привычным.
— Простите, миссис Блекуэлл, но мне казалось, лучше вам узнать все от меня, чем от полиции или из газет.
— Это непременно попадет в газеты?
— Скорее всего. Но вам не обязательно их читать. Потом, когда будете в силах, отправляйтесь в долгое путешествие и оставьте все это в прошлом. — Предложение показалось наивным даже мне самому.
— Какие уж там путешествия, — возразила она. Помолчала, добавила уже мягче: — Я думала, такие ужасы случаются только в античных пьесах.
— Ужасы проходят. Трагедия — та же болезнь, рано или поздно она отступает. Ужасы античных пьес — давно забытое прошлое.
— Сейчас это мало утешает.
— Но об этом стоит подумать.
— Я не хочу ни о чем думать, — сказала она и застыла в раздумье — мраморная статуя женщины, окаменевшей оттого, что пришлось взглянуть в глаза фактам. — Как он мог убить Гарриет? Он же так ее любил!
— Это была нездоровая любовь. В отношениях с женщинами он превращался в маленького мальчика, играющего на чердаке с куклами. Такая любовь легко переходит в ненависть. Раз — и кукле отрезают голову.
— Он отрезал голову Гарриет?!
— Я выразился фигурально. Он, судя по всему, перерезал ей горло бритвой. Той же бритвой он искромсал холст Кэмпиона.
Она снова стала качать головой из стороны в сторону.
— Я могу понять, почему Марк решил убить Долли. Она являла угрозу уже тем, что жила на белом свете. Ральф Симпсон представлял собой угрозу, да и возможно, Рональд тоже. Но Гарриет, его родная дочь...
— Похоже, она была главной угрозой. Она знала о его романе с Долли?
— Боюсь, что да. У Марка ужасная привычка откровенничать. Возможно, он и не рассказал обо всем до конца, но дал понять Гарриет этой весной. Он, наверное, боялся, что все может всплыть наружу, и хотел как-то подготовить ее. Но желаемого эффекта он не добился.
— Откуда вы знаете?
— Гарриет поделилась этим со мной. Она сказала, что должна непременно выговориться. Она была страшно расстроена, я ее никогда такой не видела. Она превратилась в маленькую девочку — рыдала у меня на коленях. Я решила, что не надо поощрять такое поведение в ее годы, и сказала, что она должна терпеть — терплю же я.
— Как она к этому отнеслась?
— Встала и вышла из комнаты. Больше мы на эту тему не говорили. Марк совершил большую ошибку. Это не улучшило отношений в семье.
— Когда это случилось?
— В марте или апреле. Марк волновался из-за того, что у Долли родился ребенок, потому-то он и рассказал об этом Гарриет, хотя мне ничего не сообщил. Теперь-то понятно, что почувствовала тогда Гарриет. Долли вытеснила ее из сердца отца, так она решила. Позже она вступила в связь с бывшим мужем Долли. Думаете, она понимала, что делает?
— Да, — сказал я. — И Кэмпион тоже, хотя они вряд ли обсуждали это между собой. Думаю, что Кэмпион занялся ею в Мексике именно потому, что это была дочь Блекуэлла. Он подозревал Марка в убийстве Долли и сделал вид, что ему нравится его дочь, чтобы оказаться рядом. Он ни за что не вернулся бы из Мексики, если бы не надеялся отвести от себя подозрения.
— Почему же он помалкивал?
— Он заговорил в прошлый понедельник, когда ваш муж угрожал ему ружьем. Но я тогда не понял, что он имел в виду. С тех пор он не пытался ничего объяснить, ибо боялся, что ему не поверят. Кэмпион не подарок, он терпеть не может ничего, что связано с полицией, с властью и вообще. Он самолюбив. Но он все равно заговорит, и мне хотелось бы при этом присутствовать. Если хотите, можете оплатить мои расходы.
— С удовольствием.
— Вы очень щедры. После того, что я вам наговорил...
Она перебила меня коротким кивком головы:
— Это очень помогло мне, мистер Арчер. Вы были тогда жестоки, но ваши слова подготовили меня... ко всему этому.
— Если бы только слова... Я действительно подозревал вас.
— Знаю. Но главное, что вы больше меня не подозреваете. Все кончено.
— Почти. Показания Кэмпиона все расставят по своим местам.
— Что, по-вашему, он скажет?
— Похоже, там, в охотничьем доме, он совершил ошибку, обвинив Марка в убийстве Долли. Этого Гарриет не могла перенести. Рушился образ отца. Кроме того, дополнительным ударом было то, что Кэмпион просто использовал ее, что его интерес к ней на поверку оказался желанием найти убийцу жены. Они страшно поссорились. Она исцарапала Кэмпиону лицо, он ударил ее по голове. Ее шляпка оказалась в воде. Травма, вероятно, была не очень серьезной, она смогла доехать до Малибу, но Кэмпион не знал об этом. По тому, как он вел себя вчера, можно было подумать, что он либо убил ее, либо искалечил.
— Но она сама доехала с Тахо до Малибу?
— Очевидно, да. У нее на это ушло меньше суток. Не исключено, что по дороге она получила медицинскую помощь. Вчера рано утром она приехала в дом на побережье и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве и потребовала, чтобы он опроверг обвинения.
Он оставил вам записку, чтобы сбить с толку, поехал в Малибу, убил ее и бросил труп в море.
Но на сей раз это не сошло ему с рук. Он сильно наследил. В ванной я видел кровь Гарриет. Блекуэлл был в шоке и не смог замести следы. Он просидел в малой спальне день и ночь, пытаясь найти силы покончить с собой. Возможно, сначала ему нужно было выговориться. Я оказался кстати.
— Я рада, что это были вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Честное слово, очень рада.
Она встала, вокруг были осколки ее жизни. Она протянула мне руку. Я сказал, что еще зайду. Она не выразила нежелания увидеться вновь, не покачала по обыкновению головой.
Глава 30
Кэмпиона перевели в тюрьму округа Сан-Матео. Он все еще молчал. Переговорив с капитаном Ройалом и его шефом, а также после телефонных звонков в Лос-Анджелес тамошнему начальству, я получил разрешение допросить его наедине. Ройал привел его в комнату для допросов и оставил нас вдвоем, закрыв за собой обитую железом дверь.
Кэмпион стоял спиной к двери. Он не поздоровался и даже не кивнул. Тяготы недавних ночей оставили свои следы на его лице, но он по-прежнему сохранял самообладание. Он посмотрел на меня так, словно я в любой момент мог накинуться на него с резиновой дубинкой.
— Как дела, Брюс? Садись.
— Это приказ?
— Приглашение, — сказал я миролюбиво. — Марк Блекуэлл сознался, что убил твою жену. Ройал тебе не говорил?
— Говорил. Но он слегка опоздал. Я подам на вас всех в суд на незаконный арест.
— Не очень мудрая идея. Твоя позиция сильно уязвима.
— Ну а когда меня выпустят? Мне надо работать.
— Сначала ты кое-что должен рассказать. Если бы ты вел себя нормально, то не оказался бы здесь.
— Не надо морочить голову. Я знаю полицейских. Они делают козлов отпущения из слабых и беззащитных, а настоящих преступников отпускают.
— Ты сам себя сделал козлом отпущения. Подумай хорошенько.
Он стоял как вкопанный, а я обошел комнату. Он не спускал с меня глаз. Наконец он сменил гнев на милость и сел за металлический столик, уронив перевязанную голову на руки.
Я подошел к нему и тронул за плечо:
— Послушай, Брюс.
Он вскинул обе руки, прикрывая ими голову.
— Успокойся, я тебе не враг.
Он дернулся под моей рукой.
— Тогда отойди. Терпеть не могу, когда у меня стоят над душой....
Я сел за стол напротив него.
— Ты серьезный человек, хотя и любишь порассуждать о том, какие сволочи полицейские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36