Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь захлопнуться, и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если только подвернется случай – ты, например, нарушишь правила парковки – я насяду на тебя, как паровой каток. И в этом городе тебе не видать будет даже лицензии на торговлю земляными орехами.
Я попивал кофе, наслаждаясь его ароматом.
– Я всегда уважаю закон, лейтенант.
– Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в объятия.
– Ваш кофе остывает.
– Хрен с ним, с кофе! – прорычал Стерн.
Глава тридцать пятая
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
– Входи, Этель. Открыто.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
– Они больше не вернутся?
– Скорее всего вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки, и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопчатобумажным платьем.
– Ты была бесподобна, – заверил я.
– Погоди, еще увидишь, как чисто я вымыла туалет.
– Куда ты уходила?
– Пряталась на пожарной лестнице, пока не услышала, как они уходят.
– Ты голодна? Есть кофейник с горячим кофе и яйца в холодильнике.
Мы соорудили завтрак – обычно я их пропускаю – и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
– Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
– Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, – но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста. – Я встал и протянул ей карточку.
– «MISSA NIGER», – прочитала она. – «Invito te venire ad clandestinum rituni»…
Она держала карточку словно туза пик.
– Это объявление о Черной Мессе.
– Что?
– Черная Месса. Это определенная магическая церемония, поклонение дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
– Откуда же ты это знаешь?
– Но здесь так сказано. «MISSA NIGER» – «Черная Месса» на латыни.
– Ты читаешь латынь? Эпифани довольно улыбнулась.
– Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
– Приходской школы?
– Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахини наверняка вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», – говорила она.
– Принцесса вуду в «Священном Сердце», – засмеялся я. – Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
– Когда-нибудь я их тебе покажу. В классе я была президентом.
– Верю-верю. А ты можешь перевести весь текст?
– Запросто, – улыбнулась Эпифани. – Он гласит: «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и Его власти». Вот и все. И еще дата, двадцать второе марта, и время, девять часов. Адрес: подземкой линии Ист-Сайд – Интерборо до остановки «Восемнадцатая улица».
– А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой? Не знаешь, что она означает?
– Звезды – важный символ в любой религии, – из тех, что мне известны. Например, Звезда Вифлеема, Звезда Давида. На талисмане Аговэ Ройо тоже есть звезды.
– Аговэ Ройо?
– Обеа.
– Это приглашение связано с вуду?
– Нет-нет. Это поклонение дьяволу. – Эпифани явно страдала от моего невежества. – Козел – это знак дьявола. Перевернутая звезда означает несчастье. Вероятно, это также и сатанинский символ.
Я схватил ее и заключил в объятия.
– Ты достойна своего веса в золоте, малышка. А в Обеа есть дьявол?
– Множество дьяволов.
Она улыбнулась мне, и я похлопал ее по попке. Чудесная попка.
– Пора подтянуть меня по черной магии. Сейчас мы оденемся и пойдем в библиотеку. Ты можешь помочь мне по хозяйству.
Утро было прекрасное и достаточно теплое, чтобы выйти без пальто. Яркое солнце поблескивало в кусочках слюды, вкрапленных в асфальт. Вообще-то весна вступала в свои права только через день, но такой хорошей погоды мы могли не увидеть до мая. Эпифани в своей клетчатой шерстяной юбке и свитере очень походила на школьницу. Мы ехали по Пятой авеню, когда я спросил у нее, сколько ей лет.
– Шестого января исполнилось семнадцать.
– Господи, да тебе еще нельзя покупать спиртное.
– Неправда. Когда я наряжусь как следует, меня обслуживают без проблем. В «Плазе» у меня ни разу не спрашивали удостоверение личности.
Я поверил ей. В своем лиловом костюме она выглядела пятью годами старше.
– А ты не слишком молода, чтобы управлять магазином? В изумленной улыбке Эпифани проскользнуло презрение.
– Я занимаюсь бухгалтерским учетом с тех пор, как заболела мама, – объяснила она. – Я стою за прилавком только по вечерам. Днем у меня работают двое продавщиц.
– А чем ты занимаешься днем?
– В основном, учусь. Хожу на занятия. Я – на первом курсе в Городском колледже.
– Хорошо. Значит, ты привычна к работе в библиотеке, и я поручаю поиски материала тебе.
Я ожидал в главном читальном зале, пока Эпифани просматривала каталоги. Учащиеся всех возрастов молчаливо сидели за длинными деревянными столами с расставленными на них лампами; своими инвентарными номерами лампы напоминали заключенных на поверке. Потолки в зале были высокими, как на вокзале, а огромные люстры казались перевернутыми свадебными тортами. Благоговейную тишину изредка нарушало чье-нибудь приглушенное покашливание.
Я отыскал свободное место за дальним концом стола. Номер абажура соответствовал номеру овальной латунной таблички, прикрепленной к моему столу: 666. Мне вспомнился сопливый метрдотель в «Трех Шестерках», и я сменил место: «724» внушало мне большее доверие…
– Посмотри, что я нашла. – Эпифани со стуком опустила передо мной стопку пыльных книг. Ряд голов за столом развернулся в нашу сторону. – Кое-что из этого – чепуха, но зато есть «Гримуар [Колдовская книга (франц.)] Папы Гонория», изданный частным лицом в Париже в 1754 году.
– Я не читаю по-французски.
– Это латынь. Я переведу. Это новое издание, и здесь много иллюстраций.
Я потянулся к огромному, размером с кофейный столик, тому и открыл наугад: всю страницу занимал средневековый рисунок – рогатое чудовище с чешуей ящера и когтями вместо ног. Из его ушей и разверстой пасти, усаженной рядами устрашающих клыков, исходило пламя. Под рисунком было написано: «САТАНА, КНЯЗЬ АДА».
Я перелистал еще несколько страниц. Елизаветинская гравюра на дереве изображала женщину в платье с фижмами, стоявшую на коленях перед нагим дьяволом, сложенным как пловец-спасатель. У него были крылья, козлиная голова и когти, как у Неряхи Питера. Женщина обнимала его ноги, а нос ее покоился у него под вздетым хвостом. Она улыбалась.
– Гнусный Поцелуй, – заметила Эпифани, заглядывая мне через плечо. – Таким образом колдунья традиционно присягала в верности дьяволу.
– Похоже, в те времена недоставало контор с адвокатской братией…
Я перевернул еще несколько страниц, усеянных разными демонами и их подручными. В разделе, посвященном талисманам, было множество пятиконечных перевернутых звезд. Заметив среди них звезду с рисунком 666 в центре, я показал ее Эпифани.
– Мой наименее любимый номер.
– Это из Апокалипсиса.
– Что?
– Библия: «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть».
– Это факт?
Девушка, нахмурясь, глянула на меня поверх очков для чтения.
– Неужели ты совсем ничего не знаешь?
– Почти ничего, но я быстро наверстываю. А вот женщина, которую зовут так же, как ресторан, где я вчера обедал. – Я показал Эпифани гравюру с пухлой матроной в крестьянском плаще с капюшоном.
– Вуазен – по-французски «соседка», – заметила она.
– Вижу, монашки действительно вколотили тебе в голову кое-какие знания. Ну-ка, прочитай надпись.
Взяв книгу, девушка шепотом прочитала маленькие буквы под гравюрой: «Катрин Дезай, по прозвищу Ла Вуазен, гадалка и колдунья из высшего общества. Устраивала Черные Мессы для маркизы де Монтеспан, любовницы короля Людовика XIV, и для прочих дворян. Была арестована, подвергнута пыткам и, после осуждения, казнена в 1680 году».
– Эта книга – то, что нам нужно.
– Она, конечно, интересна, но ты посмотри, что здесь:
«Маллеус Малефикарум», «Открытие Колдовства» Реджинальда Скотта, «Магия» Алистера Кроули, и еще «Тайны Альбертуса Магнуса», и…
– Хватит, отлично. Теперь отправляйся домой и устройся на кушетке с книгой. Отметь места, которые на твой взгляд. стоит прочесть мне, – особенно все, что относится к Черной Мессе.
Эпифани принялась складывать книги в стопку.
– А ты не поедешь со мной?
– У меня есть кой-какая работа. Все будет в порядке, вот ключ от квартиры. – Вынув бумажник, я вложил ей в руку двадцатидолларовую бумажку. – Это на такси и еще на что-нибудь, что тебе понадобится.
– У меня есть собственные деньги.
– Придержи их. Возможно, мне понадобится занять у тебя.
– Я не хочу оставаться одна.
– Закрой дверь на цепочку. Все будет чудесно. Я усадил Эпифани в такси перед входом в библиотеку и уложил на сиденье рядом с ней книги. Она казалась испуганной маленькой девочкой. Наш жгучий «французский» поцелуй заслужил презрительные взгляды двух проходивших мимо бизнесменов и бурные аплодисменты со свистом от маленького сорванца – чистильщика обуви, пристроившегося неподалеку.
Глава тридцать шестая
Оставив «шеви» в гараже, я пошел назад к Бродвею, держась на солнечной стороне Сорок четвертой улицы. Я не торопился и шел, наслаждаясь погодой, как вдруг заметил выходившего из главного подъезда гостиницы «Астор» Луи Сифра. На нем был рыжевато-коричневый берет, твидовое норфолькское пальто, бриджи из тонкой шерсти и блестящие сапоги для верховой езды. В руке, затянутой в перчатку, он нес потрепанную кожаную сумку.
Я заметил, как он жестом отказался от предложения швейцара подозвать такси и быстрым шагом тронулся к центру мимо Парамаунт-Билдинг. Я хотел было догнать его, но подумал, что он так или иначе направляется в контору «Кроссроудс», и решил сэкономить силы. Я не считал это слежкой, потому что был совсем неподалеку от него. Но когда он, не сбавляя шага, миновал подъезд моего дома, я инстинктивно приотстал и задержался у витрины магазина, изображая живейшее любопытство. Он пересек Сорок вторую улицу и повернул на запад. Я следил за ним от угла, затем зашагал следом по другой стороне улицы.
Сифр выделялся в толпе. Это несложно, когда находишься среди сутенеров, мошенников и наркоманов, толпившихся на Сорок второй улице, особенно если ты одет как на скачки в Гарден. Я предположил, что он направляется в Порт-Оторити, но он удивил меня, нырнув посреди квартала в здание, где располагался Музей Хьюберта и Блошиный цирк.
Я пересек четыре линии двухстороннего движения, петляя как обезумевший заяц, чтобы спустя несколько мгновений застыть перед вывеской у входа. Окаймленные блестящей краской буквы вещали: «УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОКТОР САЙФЕР». Фотографии восемь на десять дюймов показывали моего клиента в цилиндре и во фраке, похожим на Волшебника Мандрейка. Под ними было помечено: «Вход только по билетам». Первый этаж Музея Хьюберта представлял собой галерею залов; сцена находилась в подвале. Я вошел, купил билет и нашел себе место в затемненном зале – у фанерного барьера по грудь высотой, не позволявшего зрителям «участвовать» в представлении. На маленькой яркоосвещенной сцене вращала животом грудастая танцовщица. Кроме себя я насчитал в зале еще пять темных фигур.
Какого черта нужно в подобном дешевом заведении элегантному Луи Сифру? Блошиный цирк и прочие фокусы вряд ли могут обеспечить человека роскошными машинами и адвокатами с Уолл-Стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Я попивал кофе, наслаждаясь его ароматом.
– Я всегда уважаю закон, лейтенант.
– Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в объятия.
– Ваш кофе остывает.
– Хрен с ним, с кофе! – прорычал Стерн.
Глава тридцать пятая
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
– Входи, Этель. Открыто.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
– Они больше не вернутся?
– Скорее всего вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки, и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопчатобумажным платьем.
– Ты была бесподобна, – заверил я.
– Погоди, еще увидишь, как чисто я вымыла туалет.
– Куда ты уходила?
– Пряталась на пожарной лестнице, пока не услышала, как они уходят.
– Ты голодна? Есть кофейник с горячим кофе и яйца в холодильнике.
Мы соорудили завтрак – обычно я их пропускаю – и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
– Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
– Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, – но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста. – Я встал и протянул ей карточку.
– «MISSA NIGER», – прочитала она. – «Invito te venire ad clandestinum rituni»…
Она держала карточку словно туза пик.
– Это объявление о Черной Мессе.
– Что?
– Черная Месса. Это определенная магическая церемония, поклонение дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
– Откуда же ты это знаешь?
– Но здесь так сказано. «MISSA NIGER» – «Черная Месса» на латыни.
– Ты читаешь латынь? Эпифани довольно улыбнулась.
– Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
– Приходской школы?
– Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахини наверняка вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», – говорила она.
– Принцесса вуду в «Священном Сердце», – засмеялся я. – Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
– Когда-нибудь я их тебе покажу. В классе я была президентом.
– Верю-верю. А ты можешь перевести весь текст?
– Запросто, – улыбнулась Эпифани. – Он гласит: «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и Его власти». Вот и все. И еще дата, двадцать второе марта, и время, девять часов. Адрес: подземкой линии Ист-Сайд – Интерборо до остановки «Восемнадцатая улица».
– А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой? Не знаешь, что она означает?
– Звезды – важный символ в любой религии, – из тех, что мне известны. Например, Звезда Вифлеема, Звезда Давида. На талисмане Аговэ Ройо тоже есть звезды.
– Аговэ Ройо?
– Обеа.
– Это приглашение связано с вуду?
– Нет-нет. Это поклонение дьяволу. – Эпифани явно страдала от моего невежества. – Козел – это знак дьявола. Перевернутая звезда означает несчастье. Вероятно, это также и сатанинский символ.
Я схватил ее и заключил в объятия.
– Ты достойна своего веса в золоте, малышка. А в Обеа есть дьявол?
– Множество дьяволов.
Она улыбнулась мне, и я похлопал ее по попке. Чудесная попка.
– Пора подтянуть меня по черной магии. Сейчас мы оденемся и пойдем в библиотеку. Ты можешь помочь мне по хозяйству.
Утро было прекрасное и достаточно теплое, чтобы выйти без пальто. Яркое солнце поблескивало в кусочках слюды, вкрапленных в асфальт. Вообще-то весна вступала в свои права только через день, но такой хорошей погоды мы могли не увидеть до мая. Эпифани в своей клетчатой шерстяной юбке и свитере очень походила на школьницу. Мы ехали по Пятой авеню, когда я спросил у нее, сколько ей лет.
– Шестого января исполнилось семнадцать.
– Господи, да тебе еще нельзя покупать спиртное.
– Неправда. Когда я наряжусь как следует, меня обслуживают без проблем. В «Плазе» у меня ни разу не спрашивали удостоверение личности.
Я поверил ей. В своем лиловом костюме она выглядела пятью годами старше.
– А ты не слишком молода, чтобы управлять магазином? В изумленной улыбке Эпифани проскользнуло презрение.
– Я занимаюсь бухгалтерским учетом с тех пор, как заболела мама, – объяснила она. – Я стою за прилавком только по вечерам. Днем у меня работают двое продавщиц.
– А чем ты занимаешься днем?
– В основном, учусь. Хожу на занятия. Я – на первом курсе в Городском колледже.
– Хорошо. Значит, ты привычна к работе в библиотеке, и я поручаю поиски материала тебе.
Я ожидал в главном читальном зале, пока Эпифани просматривала каталоги. Учащиеся всех возрастов молчаливо сидели за длинными деревянными столами с расставленными на них лампами; своими инвентарными номерами лампы напоминали заключенных на поверке. Потолки в зале были высокими, как на вокзале, а огромные люстры казались перевернутыми свадебными тортами. Благоговейную тишину изредка нарушало чье-нибудь приглушенное покашливание.
Я отыскал свободное место за дальним концом стола. Номер абажура соответствовал номеру овальной латунной таблички, прикрепленной к моему столу: 666. Мне вспомнился сопливый метрдотель в «Трех Шестерках», и я сменил место: «724» внушало мне большее доверие…
– Посмотри, что я нашла. – Эпифани со стуком опустила передо мной стопку пыльных книг. Ряд голов за столом развернулся в нашу сторону. – Кое-что из этого – чепуха, но зато есть «Гримуар [Колдовская книга (франц.)] Папы Гонория», изданный частным лицом в Париже в 1754 году.
– Я не читаю по-французски.
– Это латынь. Я переведу. Это новое издание, и здесь много иллюстраций.
Я потянулся к огромному, размером с кофейный столик, тому и открыл наугад: всю страницу занимал средневековый рисунок – рогатое чудовище с чешуей ящера и когтями вместо ног. Из его ушей и разверстой пасти, усаженной рядами устрашающих клыков, исходило пламя. Под рисунком было написано: «САТАНА, КНЯЗЬ АДА».
Я перелистал еще несколько страниц. Елизаветинская гравюра на дереве изображала женщину в платье с фижмами, стоявшую на коленях перед нагим дьяволом, сложенным как пловец-спасатель. У него были крылья, козлиная голова и когти, как у Неряхи Питера. Женщина обнимала его ноги, а нос ее покоился у него под вздетым хвостом. Она улыбалась.
– Гнусный Поцелуй, – заметила Эпифани, заглядывая мне через плечо. – Таким образом колдунья традиционно присягала в верности дьяволу.
– Похоже, в те времена недоставало контор с адвокатской братией…
Я перевернул еще несколько страниц, усеянных разными демонами и их подручными. В разделе, посвященном талисманам, было множество пятиконечных перевернутых звезд. Заметив среди них звезду с рисунком 666 в центре, я показал ее Эпифани.
– Мой наименее любимый номер.
– Это из Апокалипсиса.
– Что?
– Библия: «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть».
– Это факт?
Девушка, нахмурясь, глянула на меня поверх очков для чтения.
– Неужели ты совсем ничего не знаешь?
– Почти ничего, но я быстро наверстываю. А вот женщина, которую зовут так же, как ресторан, где я вчера обедал. – Я показал Эпифани гравюру с пухлой матроной в крестьянском плаще с капюшоном.
– Вуазен – по-французски «соседка», – заметила она.
– Вижу, монашки действительно вколотили тебе в голову кое-какие знания. Ну-ка, прочитай надпись.
Взяв книгу, девушка шепотом прочитала маленькие буквы под гравюрой: «Катрин Дезай, по прозвищу Ла Вуазен, гадалка и колдунья из высшего общества. Устраивала Черные Мессы для маркизы де Монтеспан, любовницы короля Людовика XIV, и для прочих дворян. Была арестована, подвергнута пыткам и, после осуждения, казнена в 1680 году».
– Эта книга – то, что нам нужно.
– Она, конечно, интересна, но ты посмотри, что здесь:
«Маллеус Малефикарум», «Открытие Колдовства» Реджинальда Скотта, «Магия» Алистера Кроули, и еще «Тайны Альбертуса Магнуса», и…
– Хватит, отлично. Теперь отправляйся домой и устройся на кушетке с книгой. Отметь места, которые на твой взгляд. стоит прочесть мне, – особенно все, что относится к Черной Мессе.
Эпифани принялась складывать книги в стопку.
– А ты не поедешь со мной?
– У меня есть кой-какая работа. Все будет в порядке, вот ключ от квартиры. – Вынув бумажник, я вложил ей в руку двадцатидолларовую бумажку. – Это на такси и еще на что-нибудь, что тебе понадобится.
– У меня есть собственные деньги.
– Придержи их. Возможно, мне понадобится занять у тебя.
– Я не хочу оставаться одна.
– Закрой дверь на цепочку. Все будет чудесно. Я усадил Эпифани в такси перед входом в библиотеку и уложил на сиденье рядом с ней книги. Она казалась испуганной маленькой девочкой. Наш жгучий «французский» поцелуй заслужил презрительные взгляды двух проходивших мимо бизнесменов и бурные аплодисменты со свистом от маленького сорванца – чистильщика обуви, пристроившегося неподалеку.
Глава тридцать шестая
Оставив «шеви» в гараже, я пошел назад к Бродвею, держась на солнечной стороне Сорок четвертой улицы. Я не торопился и шел, наслаждаясь погодой, как вдруг заметил выходившего из главного подъезда гостиницы «Астор» Луи Сифра. На нем был рыжевато-коричневый берет, твидовое норфолькское пальто, бриджи из тонкой шерсти и блестящие сапоги для верховой езды. В руке, затянутой в перчатку, он нес потрепанную кожаную сумку.
Я заметил, как он жестом отказался от предложения швейцара подозвать такси и быстрым шагом тронулся к центру мимо Парамаунт-Билдинг. Я хотел было догнать его, но подумал, что он так или иначе направляется в контору «Кроссроудс», и решил сэкономить силы. Я не считал это слежкой, потому что был совсем неподалеку от него. Но когда он, не сбавляя шага, миновал подъезд моего дома, я инстинктивно приотстал и задержался у витрины магазина, изображая живейшее любопытство. Он пересек Сорок вторую улицу и повернул на запад. Я следил за ним от угла, затем зашагал следом по другой стороне улицы.
Сифр выделялся в толпе. Это несложно, когда находишься среди сутенеров, мошенников и наркоманов, толпившихся на Сорок второй улице, особенно если ты одет как на скачки в Гарден. Я предположил, что он направляется в Порт-Оторити, но он удивил меня, нырнув посреди квартала в здание, где располагался Музей Хьюберта и Блошиный цирк.
Я пересек четыре линии двухстороннего движения, петляя как обезумевший заяц, чтобы спустя несколько мгновений застыть перед вывеской у входа. Окаймленные блестящей краской буквы вещали: «УДИВИТЕЛЬНЫЙ ДОКТОР САЙФЕР». Фотографии восемь на десять дюймов показывали моего клиента в цилиндре и во фраке, похожим на Волшебника Мандрейка. Под ними было помечено: «Вход только по билетам». Первый этаж Музея Хьюберта представлял собой галерею залов; сцена находилась в подвале. Я вошел, купил билет и нашел себе место в затемненном зале – у фанерного барьера по грудь высотой, не позволявшего зрителям «участвовать» в представлении. На маленькой яркоосвещенной сцене вращала животом грудастая танцовщица. Кроме себя я насчитал в зале еще пять темных фигур.
Какого черта нужно в подобном дешевом заведении элегантному Луи Сифру? Блошиный цирк и прочие фокусы вряд ли могут обеспечить человека роскошными машинами и адвокатами с Уолл-Стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33