Через полчаса они сидели за столом и сквозь увеличительное стекло рассматривали странную фотографию. Черная кожаная сумка лежала тут же, вещи из нее были высыпаны, а Тим уже успел рассказать Глории об этой находке.
— Шрам, конечно, точно такой, — серьезно произнесла она. — Но этот человек — не ты. Ну-ка, сними рубашку.
— Брось, — отмахнулся Тим. — И так ясно. Могу засвидетельствовать, как врач, у него иная анатомия тела, другой тип мускулатуры.
— И все-таки, фотография обычно искажает оригинал. Нельзя исключить и какую-то долю вероятности, что это ты.
— Видишь ли, Глория. Такой шрам, если отбросить возможное совпадение, может быть у нескольких знакомых мне людей. Не скажу точно, но у полутора-двух десятков. Это история давнего детства. В классе шестом мальчишки создали тайную организацию. Сейчас бы я назвал ее обществом дураков. Но тогда все это выглядело очень романтично и таинственно.
Была произнесена какая-то клятва, создан устав и все такое прочее, Тероян помолчал, вспоминая прошлое. — А скрепили они этот союз вот такими шрамами, выжженными на левом плече.
— Я и представить себе не могла, что в детстве ты был таким романтически-глупым, — засмеялась Глория. — Это на тебя совсем не похоже. Значит, до клятвы Гиппократа ты произнес еще и другую?
— Такую же торжественную, только не помню, о чем там шла речь. Так вот, из тех «тамплиеров» я сохранил приятельские отношения лишь с тремя: с Карпатовым, Юнговым и Шелешевым. Но можно разыскать и других. Хотя, думаю, что это напрасно. Вероятнее всего, шрам на фотографии — случайность.
— Кто знает… Если на ней все же запечатлен кто-то из вас, то красная стрелка, нацеленная в сердце, означает одно: смерть, — с этим словом, произнесенным шепотом, в комнате наступила тишина, и словно бы чья-то тень легла на фотографию, от которой исходило какое-то зловещее излучение.
Тероян перевернул ее изображением вниз.
— Ерунда, — произнес он. — Ты забываешь, что я встретился с тобой гораздо позже, чем в сумочке Серого появилась эта фотография. Что он мог знать о ком-то из нас? Хотя… Юнгов живет неподалеку. С Шелешевым они из одного мира. А Карпатов? Поводов для мести полковнику МУРа найдется достаточно.
— Вот именно, — подтвердила Глория. — И неизвестно, где ты мог перейти сатанистам дорогу.
— Ладно, не будем ломать голову, — сказал Тим, собирая вещи в сумочку. — Пойдем лучше завтракать.
Но и за завтраком они продолжали обсуждать эту тему, позабыв даже о закипевшем кофейнике. Глория сняла его с плиты и как-то грустно произнесла:
— Ты все же счастливее меня. Шрам — это память о детстве, и ты можешь всегда уйти в прошлое. А что у меня? Где мои игры, когда я была маленькой? Я даже не знаю, под какой звездой родилась… И какие у меня были друзья?
— Все вернется, Глория, — мягко сказал Тим. — Мы близки к цели, ты вспомнишь все. И радости, и печали. Я чувствую, что мы ходим совсем рядом с тем, кто лишил тебя памяти.
— Я знаю. Я сама это чувствую. Он где-то неподалеку, следит за мной, наблюдает. Мне даже кажется, что вот и сейчас, в эту минуту, он сидит вместе с нами, за столом.
Тим взял ее руку и коснулся губами.
— Если это так, то мы не нальем ему кофе, — и он толкнул кого-то невидимого локтем. — А ну брысь! Брысь, тебе говорят, нечисть!
Глория улыбнулась, а глаза ее вновь наполнились синим цветом.
— Но может быть, если бы со мной не случилось подобного, я бы не встретила тебя? Значит, я должна быть ему благодарна? Хоть немного.
— Нас свела судьба, — произнес Тим. Помолчав, он рассказал ей о своем видении на пустынной дороге, когда чуть не разбился насмерть, и которое предшествовало встрече с Глорией.
— Как странно, — задумчиво сказала она. — Я верю, что тебя спасла сама Богородица.
— И ты, — добавил Тим. — Твой облик двигался мне навстречу, твоя душа, отделившаяся от тела. Уже тогда ты прошла сквозь мое сердце. Не знаю, может быть, нам еще о многом предстоит пожалеть, испытать горечь утрат, но мир без тебя сейчас мне кажется приютом сумасшедших. Только с тобой я ощущаю смысл жизни. И я перегрызу горло тому, кто попробует нас разлучить.
— А я помогу тебе в этом, — тихо ответила Глория. Она присела рядом с ним, склонив голову на плечо, и тот, невидимый, словно почувствовав свое бессилие перед ними, исчез. Еще никому не удавалось одолеть любовь. Некоторое время спустя Тим, вспомнив о чем-то, спросил:
— Так кто же все-таки такой этот таинственный Юра, прогуливавшийся с тобой по московским улицам? — а сам подумал: «Уж не Гуркин ли?» Почему-то эта мысль не оставляла его в покое. Он помнил, как пристально смотрела на него Глория, словно пытаясь узнать. — Тот журналист в Думе тебе никого не напоминает? Юрий Гуркин.
Тень тревоги мелькнула по лицу Глории, она покачала головой, раздумывая.
— И да, и нет. Я не уверена, что это был он. Иногда мне кажется, что стоит мне отодвинуть какой-то темный занавес, и я узнаю его, но рука мне не повинуется. Кто-то удерживает ее. Может быть, именно мой спутник — Юрий. У него две маски, одна — для дневного света, другая — ночью. И нет лица.
— Еще один оборотень, — проворчал Тим. — Сколько же их развелось в Белокаменной? Пора проводить отстрел. Их преимущество не в том, что они сильнее, а быстрее. Мы медлим, встречаясь с ними, чего-то ждем, а они постоянно меняют свой облик, приспосабливаются к нашему зрению. Проходит время, и мы принимаем их за своих. И получаем удар за ударом.
— Как же с ними бороться?
— Как? — переспросил Тим. — Я думаю, что кроме Слова Божьего в руках должен быть и меч. Разящий беспощадно. Иначе оборотни расползутся по всей России. Впрочем, это почти и произошло. Тут в колокол надо звонить, в набат бить, собирая людей.
Словно в ответ на его слова, резко, встревожено зазвонил телефон. Тероян снял трубку.
— Привет, я уже в редакции, — услышал он голос Юнгова. Торопливо, в несвойственной ему манере тот продолжил: — У меня серьезные новости. Целых три. Я знаю, ты не смотришь телевизор, поэтому сообщаю: вчера, в подъезде своего дома двумя выстрелами в упор убит депутат Думы Марзонов. Заказное убийство, никаких сомнений.
— Хашиги, — выдохнул из себя Тероян.
— Возможно, — сухо отозвался Юнгов. — Второе. Утром я ехал на работу и свернул к харчевне. Не ради любопытства, а потому что видел пожарные машины. Так вот, постоялый двор со всеми постройками сгорел дотла. Я потолкался среди зевак, расспросил. Огонь начался часов в шесть, есть предположение, что взорвались баллоны с газом. Найден всего один обгоревший труп. А где остальные? Тебе не кажется это странным? Муж, жена, трое «поросей», по крайней мере должно быть пятеро.
— Труп мужчины или женщины? — спросил Тероян. Он почему-то подумал: а не сам ли Алекс поджег дом и бежал, закрыв женщину? У него могли быть на то свои причины. Возможно, именно он — Квазимодо? Тогда это великий хитрец, обманувший и Шелешева, и всех остальных.
— Неизвестно, — ответил Юнгов. — Я экспертизу не проводил. Да и вряд ли она сможет определить. И вот еще что: местные жители рассказывали мне, что ночью на старом кладбище шел настоящий бой. Не ты ли принимал в нем участие?
— Я спал.
— Врешь. По голосу чувствую.
— Ну ладно, расскажу при встрече. А третья новость?
— Третья… — последовала заминка. — Не знаю, что и подумать. В общем, мне звонил… да, нет — бред, конечно… Мне звонил Квазимодо.
— Кто-кто? — Тероян задержал дыхание.
— Понимаю, ты сочтешь меня сумасшедшим. Но человек, позвонивший мне, так и сказал. Причем каким-то замогильным голосом. Может быть, чья-то шутка? Самое глупое, что он произнес и вторую фразу. Будто Квазимодо — это я сам. Каково? Может быть, сейчас так развлекаются телефонные хулиганы?
— Нет, Жора, — помолчав, ответил Тероян. — Мне также звонил этот человек. И сказал то же самое. Он ходит где-то рядом с нами. И, похоже, знает о нас достаточно много.
— Что будем делать?
— Ждать. У него сдают нервы. Очень скоро он проявит себя.
— Как бы поздно не было, — проворчал Юнгов. — Все, отбой, держи меня в курсе.
Тероян нажал на рычаг и тотчас же набрал номер Карпатова. На работе его не было. Тим коротко пересказал Глории разговор с Юнговым.
— Я хочу выяснить, — произнес он. — Кто же там все-таки сгорел, можно ли идентифицировать труп? Если это все же Алекс, то многие сомнения отпадут.
Раздался еще один звонок, от Шелешева.
— Вот какие дела, Тим, — сказал он. — Девушка, которой пытались «полакомиться» сатанисты, пришла в себя. Она из Подольска, десятиклассница. Как зовут — не имеет значения. Сейчас ее везут к родным, чтобы те не волновались. А после отправят в какой-нибудь пансионат. Пусть отдохнет, ей это необходимо. Она познакомилась с Серым и его бандой в каком-то кафе. Обычная история для молодой дурочки. Они, естественно, опоили ее. Но все они, как ты знаешь, гомики. Женщины интересуют их лишь как материал для своих ночных радений. У Серого — нам это давно известно — врожденный фимоз, в просторечье, незалупа, он просто физически не может иметь половых контактов с противоположным полом. Но зачем же пропадать хорошему товару зря? Перед тем как отправить девушку на «алтарь» в склепе, он продал ее в «приличный» дом, где она прошла сквозь ад. Ее буквально искупали в дерьме. То, что она сумела передать, — омерзительно, страшно. Даже у меня не хватит моих сексуальных фантазий. Это предел всяческих извращений. И знаешь, где находится этот «приличный» дом?
— На Медвежьих Озерах, — догадался Тероян. — Хашиги!
— Точно, — порадовался Влад. — Ты всегда хорошо учился в школе. Серый поставлял иранцу молоденьких девушек. А использованный товар забирал обратно, уже для своих нужд.
— А дальше он отправлялся уже на постоялый двор, — продолжил его мысль Тероян. — И трупы исчезали бесследно.
— Правильно. В желудках нутрий. Или в пирожках. Тьфу, противно даже говорить!
— Кстати, ты знаешь, что харчевня сгорела сегодня утром?
— Еще нет. А хозяин?
— Кто-то там погиб. Или он, или его жена. Надо бы это выяснить. Постой… — Тероян задумался. — Но точно так же Серый мог поставлять кому-то и похищенных детей?
— Снова перед тобой маячит тень Квазимодо? — в голосе Шелешева послышалась насмешка.
— Конечно. Этим мог заниматься тот же Хашиги. Или кто-то из его близких гостей. Ради развлечения. Ради унижения России, лишая ее детей разума. Оставляя их смеющимися уродами.
— Может быть, — нехотя согласился Влад. — Значит, пришла пора заняться самим Хашиги. И теми, кто приходит на его оргии.
— Среди них есть даже вице-премьер. И тот, Свинорылый, который лезет в президенты.
— Плевать. Тем хуже для них, — пообещал Шелешев. — Запиши — по какому телефону меня можно найти. Или нет, — передумал он вдруг. — Лучше я сам буду звонить тебе. Привет Глории.
После разговора Тероян вновь достал из кожаной сумки записную книжку сатанистов и стал быстро ее листать. Что-то подсказывало ему, что он нашел шифр. Глория встала рядом, нагнулась к нему через плечо, ее светлые волосы коснулись его щеки.
— Ну вот, — произнес Тим. — Кажется, я угадал. Он потянулся к телефону, одной рукой обняв девушку, набрал номер Карпатова. Но тот все еще не приходил на работу. Тим позвонил домой. Трубку сняла Маша, и голос у нее был такой, словно она только что плакала.
— Нет, он ушел рано утром, — сказала она. И потом, сквозь слезы, добавила: — Тим, случилось несчастье… Вчера вечером нам позвонили с Алтая… — она замолчала, казалось, ей трудно выговорить. Тероян знал, что именно там служит ее сын от первого брака, командуя батальоном, и он уже догадался — что произошло.
— Сергея больше нет, — произнесла наконец она. — Его убили на границе с Китаем. Вот, видишь, какое горе…
— Маша, успокойся, — попросил Тим. — Я немедленно приеду.
— Не надо, — сказала она безжизненным голосом. И повторила, прежде чем повесить трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33