Еды у них было достаточно, проблема заключалась в боеприпасах. После долгих размышлений Мунро предложил воспользоваться слезоточивым газом.
Участники экспедиции предполагали, что серые гориллы могут изменить тактику. И не ошиблись: на этот раз гориллы напали сразу после наступления темноты. Поздним вечером 23 июня разразилось очередное сражение, в нем преобладали разрывы баллончиков и свист вырывавшегося из них газа. Для борьбы с гориллами слезоточивый газ оказался эффективным средством: животные ушли и этой ночью уже не возвращались.
Мунро был доволен. Он сказал, что слезоточивого газа у них хватит на неделю, если не больше. Пока что проблемы экспедиции вроде бы были разрешены.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЗИНДЖ, 24 ИЮНЯ 1979
1. КОНТРАТАКА
Вскоре после рассвета путешественники обнаружили возле палатки носильщиков тела Мулеве и Акари. Очевидно, предпринятая накануне вечером атака была лишь отвлекающим маневром, который позволил одной из горилл проникнуть на территорию лагеря, убить носильщиков и безнаказанно ускользнуть. Еще более тревожил тот факт, что никто не мог понять, каким же образом горилле удалось дважды пробраться через сетку ограждения, постоянно находившуюся под напряжением.
Лишь после долгого, тщательного обследования выяснилось, что в одном месте, у самой земли, сетка была немного порвана, рядом валялась длинная палка. Очевидно, одна горилла палкой приподняла сетку, дав возможность другой проползти в лагерь. Больше того, прежде чем скрыться в лесу, гориллы, насколько могли, постарались восстановить прежнее положение сетки.
Все поведение серых горилл предполагало настолько высокую степень умственного развития, что это ставило людей в тупик. «Снова и снова, – говорил позднее Эллиот, – мы, как слепые котята, натыкались на собственные предубеждения по отношению к животным. Мы по-прежнему считали, что гориллы должны вести себя стереотипно, подчиняясь определенным инстинктам, а они руководствовались разумом. Мы никогда не думали о серых гориллах как о коварном противнике, постоянно меняющем свою тактику, хотя наши ряды уменьшились уже на четверть».
Мунро тоже никак не мог привыкнуть к расчетливой агрессивности серых горилл. Весь его немалый опыт говорил о том, что в естественных условиях животные относятся к человеку безразлично. В конце концов Мунро решил, что »…эти животные выдрессированы человеком и их нужно считать людьми. Тогда возникает вопрос: что бы я предпринял, если бы серые гориллы были людьми?»
Для Мунро ответ был очевиден: от обороны нужно было перейти к контрнаступлению.
* * *
Эми согласилась быть проводником. Она сказала, что знает, где живут серые гориллы. К десяти часам утра вооруженные автоматами путешественники уже поднимались по склону одного из холмов, возвышавшихся к северу от Зинджа. Скоро они натолкнулись на следы горилл: характерный помет и гнезда на земле и деревьях. Открывшаяся людям картина произвела на Мунро самое негативное впечатление. Раз на деревьях было по двадцать-тридцать гнезд, значит, стадо горилл очень велико. Минут через десять возле зарослей сочных лиан они заметили группу из десяти серых горилл – четырех самцов, трех самок, молодой гориллы и двух резвившихся малышей. Взрослые гориллы нежились на солнце – одни лениво жевали что-то, другие, развалившись на траве, громко храпели. Животные, судя по всему, чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Мунро подал знак, и все сняли автоматы с предохранителей. Он уже прицелился, но в этот момент Эми потянула его за брюки. Мунро поднял голову, и у него «…кровь застыла в жилах. Чуть выше по склону расположилась еще одна группа, наверно, тоже десять-двенадцать животных, за ними третья группа, четвертая, пятая. Должно быть, там паслось не меньше трех сотен горилл. Весь склон огромного холма буквально кишел серыми гориллами».
* * *
Самое многочисленное стадо горилл было обнаружено в 1971 году возле Кабары. В нем насчитывалась тридцать одна особь, однако даже эти данные подвергались сомнению. Большинство приматологов полагало, что на самом деле очевидцы наблюдали две ненадолго встретившиеся группы, поскольку во всех других случаях стадо обычно насчитывает от десяти до пятнадцати особей. Триста животных произвели на Эллиота «устрашающее впечатление», но еще больше его поразило их поведение.
Как и обычные, известные человеку виды горилл, эти животные мирно ощипывали листья и побеги и охотно грелись на солнцепеке. Однако Эллиот заметил и важные различия.
«С первого взгляда я убедился, что серые гориллы владеют языком. Они издавали удивительные звуки, напоминавшие затрудненное дыхание. У меня не было ни малейших сомнений, что эти звуки представляют собой речь. Мало того, гориллы пользовались и языком жестов, хотя и совсем не похожим на наш. Они грациозно жестикулировали вытянутыми вперед руками – совсем как таиландские танцоры. Мне казалось, что движения рук дополняют звуковую речь. Очевидно, серых горилл обучили (или они обучились сами) значительно более сложному языку, чем простой язык жестов, которым с трудом овладевали человекообразные обезьяны в лабораторных условиях в двадцатом веке».
Даже это потрясающее открытие не могло избавить ни Эллиота, ни его товарищей от страха. Затаив дыхание, они осторожно смотрели через плотную листву на противоположный склон, где паслись гориллы. Хотя на первый взгляд они вели себя очень мирно, одно лишь их количество могло привести человека в состояние, близкое к панике. В конце концов по беззвучному сигналу Мунро люди осторожно отступили и вернулись в лагерь.
В лагере носильщики копали могилы для Акари и Мулеве, и вырытые ямы не давали участникам экспедиции забыть о серьезной опасности, нависшей над ними. Обсуждая положение, Мунро обратился к Эллиоту:
– Днем серые гориллы кажутся совсем мирными животными.
– Да, – согласился ученый, – если они чем и отличаются от известных нам горилл, так разве что большей медлительностью. Наверняка большинство самцов днем спит.
– Сколько самцов было на склоне холма? – спросил Мунро. Все уже пришли к единому мнению, что в атаках на людей принимают участие только самцы; Мунро интересовала численность армии противника.
– Обычно в стаде горилл около пятнадцати процентов взрослых самцов, – ответил Эллиот, – причем в большинстве случаев при однократных наблюдениях численность стада недооценивается. На самом деле в стаде примерно на двадцать пять процентов больше животных, чем можно увидеть в тот или иной момент.
Несложные арифметические расчеты обескураживали. На склоне холма путешественники насчитали примерно триста горилл; значит, на самом деле их там было около четырех сотен, из которых пятнадцать процентов – взрослые самцы. Следовательно, армия противника насчитывала приблизительно шестьдесят бойцов, а обороняющихся было всего девять человек.
– Неутешительные итоги, – покачал головой Мунро.
У Эми решение было готово давно. Она прожестикулировала:
«Уходим сейчас».
Росс спросила, что сказала Эми. Эллиот объяснил:
– Эми предлагает отступить. Думаю, она права.
– Не будьте смешным, – возразила Росс. – Мы еще не нашли алмазы. Мы не можем уйти просто так.
«Уходим сейчас», – снова прожестикулировала Эми.
Все взгляды устремились на Мунро. Почему-то все сошлись на том, что решение должен принять именно он, именно Мунро должен сказать им, что делать дальше.
– Мне алмазы нужны не меньше, чем всем остальным, – сказал Мунро. – Но если нас перебьют обезьяны, алмазы будут нам ни к чему. У нас нет выбора. Придется уйти… если удастся.
Росс по-техасски замысловато выругалась.
– Что вы имеете в виду – «если удастся»? – переспросил Эллиот.
– Я имею в виду, – ответил Мунро, – что серые гориллы могут не позволить нам уйти.
2. ОТСТУПЛЕНИЕ
По настоянию Мунро путешественники взяли с собой только самое необходимое: минимум пищевых концентратов, оружие и боеприпасы. Все остальное – палатки, система защиты, даже приборы связи – осталось на территории лагеря, залитой лучами полуденного солнца.
Мунро в последний раз оглянулся на брошенный лагерь и еще раз взвесил свое решение. В шестидесятые годы конголезские наемники отчасти в шутку, отчасти всерьез считали своим девизом: «Никогда не покидай свой дом». В зависимости от ситуации в эти слова вкладывался различный смысл, хотя, конечно, прежде всего подразумевалось, что никому из них попросту не следовало приезжать в Конго вообще. Правило имело и другой смысл: если ты обосновался в укрепленном лагере или в колониальном городе, то крайне неразумно покидать укрепление и отправляться в джунгли, как бы велико ни было искушение. Мунро сам потерял в джунглях несколько своих товарищей, имевших глупость «покинуть дом». Нередко можно было услышать диалог вроде: «На прошлой неделе возле Стэнливиля убили Диггера». – «Возле Стэнливиля? Почему он покинул дом?»
Теперь же Мунро вел всю экспедицию из дома, если им можно было считать серебристые палатки за сетчатым ограждением. Правда, в лагере для агрессивных серых горилл они представляли собой что-то вроде неподвижных мишеней. У наемников была поговорка и на такие случаи: «Лучше быть неподвижной мишенью, чем мертвой».
Вступив в лес, Мунро почти физически ощутил всю уязвимость горстки людей, растянувшихся цепочкой. С точки зрения обороны, хуже такого строя трудно было что-то придумать. Мунро шел впереди, настороженно отмечая движение каждого листка в зарослях, стеной стоявших по обе стороны постоянно сужавшейся тропы. Казалось, по пути сюда тропа такой узкой не была. Теперь же путешественники буквально на каждом шагу задевали за листья пальм и папоротников. Гориллы могли скрываться в плотной листве в нескольких футах от людей. Их и не заметишь, пока не будет слишком поздно.
Горстка людей продолжала путь.
Если удастся без приключений добраться до восточных склонов Мукенко, подумал Мунро, то все будет в порядке. Серые гориллы живут возле города и едва ли станут их преследовать. Час-другой пути – и все опасности останутся позади.
Мунро бросил взгляд на часы. Они были в пути только десять минут.
И в этот момент он услышал знакомые вздохи. Казалось, звуки доносятся одновременно со всех сторон. Впереди, будто от внезапно налетевшего ветра, зашевелилась листва. Только никакого ветра не было. Вздохи становились все громче.
Путники остановились на краю обрыва. Внизу извивалось русло какой-то речушки, а на противоположном берегу снова начинался заросший густой растительностью склон. Идеальное место для засады. Носильщики щелкнули затворами автоматов. К Мунро подошел Кахега.
– Что будем делать, капитан?
Мунро еще раз взглянул на шевелящуюся листву, прислушался к вздохам. Можно было только гадать, сколько серых горилл прячется в траве и кустах. Двадцать? Тридцать? В любом случае их было слишком много.
Кахега показал на противоположный склон, где над обрывом тянулась звериная тропа.
– Пойдем туда?
Мунро долго не отвечал, потом наконец сказал:
– Нет, не туда.
– Тогда куда, капитан?
– Назад, – ответил Мунро. – Мы возвращаемся.
Путешественники повернули назад. Постепенно вздохи утихли, а листья перестали шевелиться. Мунро оглянулся через плечо. Отсюда казалось, что к обрыву ведет обычная, совершенно безопасная тропа, каких в джунглях тысячи. Но теперь Мунро знал, что это не так. Серые гориллы не позволят им уйти.
3. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Эта мысль пришла в голову Эллиоту неожиданно, как озарение. «Я смотрел на Эми, – рассказывал он позднее, – которая, стоя в центре лагеря, пыталась объясниться с Кахегой. Горилла просила воды, но Кахега не знал языка жестов и лишь беспомощно пожимал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Участники экспедиции предполагали, что серые гориллы могут изменить тактику. И не ошиблись: на этот раз гориллы напали сразу после наступления темноты. Поздним вечером 23 июня разразилось очередное сражение, в нем преобладали разрывы баллончиков и свист вырывавшегося из них газа. Для борьбы с гориллами слезоточивый газ оказался эффективным средством: животные ушли и этой ночью уже не возвращались.
Мунро был доволен. Он сказал, что слезоточивого газа у них хватит на неделю, если не больше. Пока что проблемы экспедиции вроде бы были разрешены.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЗИНДЖ, 24 ИЮНЯ 1979
1. КОНТРАТАКА
Вскоре после рассвета путешественники обнаружили возле палатки носильщиков тела Мулеве и Акари. Очевидно, предпринятая накануне вечером атака была лишь отвлекающим маневром, который позволил одной из горилл проникнуть на территорию лагеря, убить носильщиков и безнаказанно ускользнуть. Еще более тревожил тот факт, что никто не мог понять, каким же образом горилле удалось дважды пробраться через сетку ограждения, постоянно находившуюся под напряжением.
Лишь после долгого, тщательного обследования выяснилось, что в одном месте, у самой земли, сетка была немного порвана, рядом валялась длинная палка. Очевидно, одна горилла палкой приподняла сетку, дав возможность другой проползти в лагерь. Больше того, прежде чем скрыться в лесу, гориллы, насколько могли, постарались восстановить прежнее положение сетки.
Все поведение серых горилл предполагало настолько высокую степень умственного развития, что это ставило людей в тупик. «Снова и снова, – говорил позднее Эллиот, – мы, как слепые котята, натыкались на собственные предубеждения по отношению к животным. Мы по-прежнему считали, что гориллы должны вести себя стереотипно, подчиняясь определенным инстинктам, а они руководствовались разумом. Мы никогда не думали о серых гориллах как о коварном противнике, постоянно меняющем свою тактику, хотя наши ряды уменьшились уже на четверть».
Мунро тоже никак не мог привыкнуть к расчетливой агрессивности серых горилл. Весь его немалый опыт говорил о том, что в естественных условиях животные относятся к человеку безразлично. В конце концов Мунро решил, что »…эти животные выдрессированы человеком и их нужно считать людьми. Тогда возникает вопрос: что бы я предпринял, если бы серые гориллы были людьми?»
Для Мунро ответ был очевиден: от обороны нужно было перейти к контрнаступлению.
* * *
Эми согласилась быть проводником. Она сказала, что знает, где живут серые гориллы. К десяти часам утра вооруженные автоматами путешественники уже поднимались по склону одного из холмов, возвышавшихся к северу от Зинджа. Скоро они натолкнулись на следы горилл: характерный помет и гнезда на земле и деревьях. Открывшаяся людям картина произвела на Мунро самое негативное впечатление. Раз на деревьях было по двадцать-тридцать гнезд, значит, стадо горилл очень велико. Минут через десять возле зарослей сочных лиан они заметили группу из десяти серых горилл – четырех самцов, трех самок, молодой гориллы и двух резвившихся малышей. Взрослые гориллы нежились на солнце – одни лениво жевали что-то, другие, развалившись на траве, громко храпели. Животные, судя по всему, чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Мунро подал знак, и все сняли автоматы с предохранителей. Он уже прицелился, но в этот момент Эми потянула его за брюки. Мунро поднял голову, и у него «…кровь застыла в жилах. Чуть выше по склону расположилась еще одна группа, наверно, тоже десять-двенадцать животных, за ними третья группа, четвертая, пятая. Должно быть, там паслось не меньше трех сотен горилл. Весь склон огромного холма буквально кишел серыми гориллами».
* * *
Самое многочисленное стадо горилл было обнаружено в 1971 году возле Кабары. В нем насчитывалась тридцать одна особь, однако даже эти данные подвергались сомнению. Большинство приматологов полагало, что на самом деле очевидцы наблюдали две ненадолго встретившиеся группы, поскольку во всех других случаях стадо обычно насчитывает от десяти до пятнадцати особей. Триста животных произвели на Эллиота «устрашающее впечатление», но еще больше его поразило их поведение.
Как и обычные, известные человеку виды горилл, эти животные мирно ощипывали листья и побеги и охотно грелись на солнцепеке. Однако Эллиот заметил и важные различия.
«С первого взгляда я убедился, что серые гориллы владеют языком. Они издавали удивительные звуки, напоминавшие затрудненное дыхание. У меня не было ни малейших сомнений, что эти звуки представляют собой речь. Мало того, гориллы пользовались и языком жестов, хотя и совсем не похожим на наш. Они грациозно жестикулировали вытянутыми вперед руками – совсем как таиландские танцоры. Мне казалось, что движения рук дополняют звуковую речь. Очевидно, серых горилл обучили (или они обучились сами) значительно более сложному языку, чем простой язык жестов, которым с трудом овладевали человекообразные обезьяны в лабораторных условиях в двадцатом веке».
Даже это потрясающее открытие не могло избавить ни Эллиота, ни его товарищей от страха. Затаив дыхание, они осторожно смотрели через плотную листву на противоположный склон, где паслись гориллы. Хотя на первый взгляд они вели себя очень мирно, одно лишь их количество могло привести человека в состояние, близкое к панике. В конце концов по беззвучному сигналу Мунро люди осторожно отступили и вернулись в лагерь.
В лагере носильщики копали могилы для Акари и Мулеве, и вырытые ямы не давали участникам экспедиции забыть о серьезной опасности, нависшей над ними. Обсуждая положение, Мунро обратился к Эллиоту:
– Днем серые гориллы кажутся совсем мирными животными.
– Да, – согласился ученый, – если они чем и отличаются от известных нам горилл, так разве что большей медлительностью. Наверняка большинство самцов днем спит.
– Сколько самцов было на склоне холма? – спросил Мунро. Все уже пришли к единому мнению, что в атаках на людей принимают участие только самцы; Мунро интересовала численность армии противника.
– Обычно в стаде горилл около пятнадцати процентов взрослых самцов, – ответил Эллиот, – причем в большинстве случаев при однократных наблюдениях численность стада недооценивается. На самом деле в стаде примерно на двадцать пять процентов больше животных, чем можно увидеть в тот или иной момент.
Несложные арифметические расчеты обескураживали. На склоне холма путешественники насчитали примерно триста горилл; значит, на самом деле их там было около четырех сотен, из которых пятнадцать процентов – взрослые самцы. Следовательно, армия противника насчитывала приблизительно шестьдесят бойцов, а обороняющихся было всего девять человек.
– Неутешительные итоги, – покачал головой Мунро.
У Эми решение было готово давно. Она прожестикулировала:
«Уходим сейчас».
Росс спросила, что сказала Эми. Эллиот объяснил:
– Эми предлагает отступить. Думаю, она права.
– Не будьте смешным, – возразила Росс. – Мы еще не нашли алмазы. Мы не можем уйти просто так.
«Уходим сейчас», – снова прожестикулировала Эми.
Все взгляды устремились на Мунро. Почему-то все сошлись на том, что решение должен принять именно он, именно Мунро должен сказать им, что делать дальше.
– Мне алмазы нужны не меньше, чем всем остальным, – сказал Мунро. – Но если нас перебьют обезьяны, алмазы будут нам ни к чему. У нас нет выбора. Придется уйти… если удастся.
Росс по-техасски замысловато выругалась.
– Что вы имеете в виду – «если удастся»? – переспросил Эллиот.
– Я имею в виду, – ответил Мунро, – что серые гориллы могут не позволить нам уйти.
2. ОТСТУПЛЕНИЕ
По настоянию Мунро путешественники взяли с собой только самое необходимое: минимум пищевых концентратов, оружие и боеприпасы. Все остальное – палатки, система защиты, даже приборы связи – осталось на территории лагеря, залитой лучами полуденного солнца.
Мунро в последний раз оглянулся на брошенный лагерь и еще раз взвесил свое решение. В шестидесятые годы конголезские наемники отчасти в шутку, отчасти всерьез считали своим девизом: «Никогда не покидай свой дом». В зависимости от ситуации в эти слова вкладывался различный смысл, хотя, конечно, прежде всего подразумевалось, что никому из них попросту не следовало приезжать в Конго вообще. Правило имело и другой смысл: если ты обосновался в укрепленном лагере или в колониальном городе, то крайне неразумно покидать укрепление и отправляться в джунгли, как бы велико ни было искушение. Мунро сам потерял в джунглях несколько своих товарищей, имевших глупость «покинуть дом». Нередко можно было услышать диалог вроде: «На прошлой неделе возле Стэнливиля убили Диггера». – «Возле Стэнливиля? Почему он покинул дом?»
Теперь же Мунро вел всю экспедицию из дома, если им можно было считать серебристые палатки за сетчатым ограждением. Правда, в лагере для агрессивных серых горилл они представляли собой что-то вроде неподвижных мишеней. У наемников была поговорка и на такие случаи: «Лучше быть неподвижной мишенью, чем мертвой».
Вступив в лес, Мунро почти физически ощутил всю уязвимость горстки людей, растянувшихся цепочкой. С точки зрения обороны, хуже такого строя трудно было что-то придумать. Мунро шел впереди, настороженно отмечая движение каждого листка в зарослях, стеной стоявших по обе стороны постоянно сужавшейся тропы. Казалось, по пути сюда тропа такой узкой не была. Теперь же путешественники буквально на каждом шагу задевали за листья пальм и папоротников. Гориллы могли скрываться в плотной листве в нескольких футах от людей. Их и не заметишь, пока не будет слишком поздно.
Горстка людей продолжала путь.
Если удастся без приключений добраться до восточных склонов Мукенко, подумал Мунро, то все будет в порядке. Серые гориллы живут возле города и едва ли станут их преследовать. Час-другой пути – и все опасности останутся позади.
Мунро бросил взгляд на часы. Они были в пути только десять минут.
И в этот момент он услышал знакомые вздохи. Казалось, звуки доносятся одновременно со всех сторон. Впереди, будто от внезапно налетевшего ветра, зашевелилась листва. Только никакого ветра не было. Вздохи становились все громче.
Путники остановились на краю обрыва. Внизу извивалось русло какой-то речушки, а на противоположном берегу снова начинался заросший густой растительностью склон. Идеальное место для засады. Носильщики щелкнули затворами автоматов. К Мунро подошел Кахега.
– Что будем делать, капитан?
Мунро еще раз взглянул на шевелящуюся листву, прислушался к вздохам. Можно было только гадать, сколько серых горилл прячется в траве и кустах. Двадцать? Тридцать? В любом случае их было слишком много.
Кахега показал на противоположный склон, где над обрывом тянулась звериная тропа.
– Пойдем туда?
Мунро долго не отвечал, потом наконец сказал:
– Нет, не туда.
– Тогда куда, капитан?
– Назад, – ответил Мунро. – Мы возвращаемся.
Путешественники повернули назад. Постепенно вздохи утихли, а листья перестали шевелиться. Мунро оглянулся через плечо. Отсюда казалось, что к обрыву ведет обычная, совершенно безопасная тропа, каких в джунглях тысячи. Но теперь Мунро знал, что это не так. Серые гориллы не позволят им уйти.
3. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Эта мысль пришла в голову Эллиоту неожиданно, как озарение. «Я смотрел на Эми, – рассказывал он позднее, – которая, стоя в центре лагеря, пыталась объясниться с Кахегой. Горилла просила воды, но Кахега не знал языка жестов и лишь беспомощно пожимал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52