С тех пор дела его пошли в гору. В шестьдесят четвертом он женится на Кристине Фуэнтес.
Медовый месяц они проводят в США, а потом остаются там учиться в аспирантуре. В Штатах он защищает диссертацию и становится руководителем "мозгового центра" АПЕСА.
– АПЕСА?
– Ты что, не знаешь, что это такое?
– Не знаю, меня такие вещи не интересуют. Скажи лучше кому-нибудь из твоих людей, чтобы меня отвезли домой. Мне нужно работать.
– У полиции нет такси… АПЕСА – акционерная компания, производящая продукты питания… Целая сеть супермаркетов в Мадриде, Барселоне и других городах.
Перспективный план развития предусматривает организацию супермаркетов еще в шести крупных городах. Кроме того, у компании несколько консервных заводов и много Другой собственности.
Я кивал головой, не вслушиваясь в его слова. В памяти всплывал Луис Роблес, которого я знал когда-то, во времена службы в армии. Парень из нашей компании, любивший говорить о новой жизни, без богатых и бедных. Я поднял голову и опять окинул взглядом роскошный холл, погруженный сейчас в тишину. Стильная, не бросающаяся в глаза роскошь, все сделано не напоказ. Уютная обстановка, располагающая к счастью. По крайней мере, у Луиса был хороший вкус.
– И он покончил с собой, – сказал я вслух.
– Вот именно, – ответил Фрутос. – Пустил себе пулю в лоб часов в шесть утра. Обнаружил его слуга, когда принес в девять часов завтрак.
– Но почему, Фрутос?
– Может быть, ты можешь ответить на этот вопрос? – Он посмотрел на меня, прищурившись.
– Ладно, ты знаешь, я не люблю загадок. Спасибо за то, что предоставил мне возможность увидеть труп друга.
Уникальную возможность увидеть все в мельчайших подробностях. Ну а сейчас я поехал обедать.
Он снова взял меня за локоть.
– Потерпи еще чуть-чуть. Тони. Мы не закончили. Я тебя подброшу потом куда хочешь, но прежде нам следует повидаться с семьей.
Глава 5
Он вежливо постучал в дверь, и мы вошли в комнату, кабинет или библиотеку, с двумя высокими, от пола до потолка, окнами, затянутыми белыми шторами, которые смягчали яркий свет, лившийся из сада.
В комнате сидели трое. Две женщины, одна из них в возрасте, и судья с рычащим голосом, что-то внушавший собеседницам. При нашем появлении он удивленно поднял брови.
– Что случилось, комиссар?
– Ничего. Я хотел бы выразить сеньорам соболезнование, – ответил Фрутос.
Женщина помоложе обернулась, и мягкий свет упал на ее лицо. Она была не так уж молода, лет тридцати пяти, возраст, в котором большинство женщин начинают ощущать себя в роли собственных матерей. У нее были высокие, красиво очерченные скулы и нежный, правильной формы рот. На лице мелькнула слабая улыбка, длинные пальцы, лежавшие на спинке кресла, слегка дрогнули, как бы приглашая нас войти.
На ней был английский костюм зеленоватых тонов без всяких украшений. Обе женщины походили друг на друга как две капли воды. Старшей могло быть лет шестьдесят, но на мраморно-белом лице не было ни одной морщины.
Она разглядывала меня внимательным и твердым, как птичий клюв, взглядом. Потом сказала хрипловатым голосом:
– Спасибо, комиссар, вы очень любезны. Столько хлопот…
– Ну что вы, это минимум того, что я мог сделать, сеньоры.
– У семьи Фуэнтес сегодня ужасный день, комиссар, – заявил раздраженно судья. – Почему вы не отправите своих людей? Они заполонили весь дом!
– В доме не осталось ни одного полицейского, судья. – Фрутос обнажил зубы в некоем подобии улыбки, предназначавшейся судье, потом слегка наклонился и поцеловал дамам руку. – Ваш покорный слуга… Если что-нибудь понадобится, обязательно звоните.
– Спасибо, комиссар, – ответила та, что постарше.
– Кстати, – сказал Фрутос и снова взял меня за локоть. – Сеньор Карпинтеро был большим другом дона Луиса.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Я поклонился дамам.
– Для Луиса Роблеса я был Тони Романо. Мы дружили лет двадцать назад. Вместе служили в армии.
Я почувствовал скорее, чем увидел, как еле заметно дрогнули губы молодой женщины. Может быть, это мне только показалось, но ее рука сильнее сжала спинку кресла.
– Итак, сеньоры… – прохрипел судья.
Фрутос снова поклонился, и мы удалились.
Две служанки в одинаковых платьях молча подметали холл.
Дойдя до лестницы, ведущей в сад, Фрутос резко остановился.
– Ну как? – спросил он меня.
– Не темни, Фрутос. Ты ведь зачем-то вызвал меня.
Давай выкладывай.
– Не темнить, говоришь? Не люблю твоей манеры разговаривать. Я тебе уже, кажется, говорил.
– Да, говорил. Давай покончим с этим делом. Время обедать.
Я спустился по лестнице в пустынный сад и направился к калитке, возле которой стояла служебная машина Фрутоса. Он догнал меня и взял под руку. Мы остановились.
Тебя не удивляет поведение жены и тещи человека, несколько часов назад пустившего себе пулю в лоб? А тебе это кажется нормальным?
Фрутос был не дурак. Он курил самокрутки из дешевого табака, мылся раз в месяц и не знал, что такое зубная щетка. Но дураком он не был.
– Нет, не кажется.
– Постарайся вспомнить, Карпинтеро. Тогда у тебя дома, может, он был озабочен.., встревожен чем-то.., напуган?
– Я тебе уже сказал. Он был такой, как всегда. Постаревший, конечно, но зато шикарно одетый, очень богатый и поэтому более нервный. Но напуганным он не выглядел. Естественно, я тоже могу ошибаться.
– Ну так знай, он был напуган, очень напуган… В ящике его стола я нашел клочок бумаги, на котором он кое-что написал.
Фрутос вынул из внутреннего кармана и протянул мне листок календаря, на котором было написано карандашом: "Тони мне поможет. Надо ему все рассказать".
Внизу был записан номер моего телефона.
Я вернул Фрутосу листок.
– Чего он боялся? – снова спросил он.
Но у меня не было ответа на этот вопрос. По крайней мере тогда.
Глава 6
Фрутос подвез меня до улицы Сан-Бернардо и высадил у Министерства юстиции. Чтобы подкрепиться пиццей в ресторанчике "Кошка Флора", нужно было только перейти через дорогу и пройти немножко вперед. Зал оказался полупустым. У меня было достаточно времени, чтобы спокойно подумать о последних двадцати годах моей жизни. Вообще-то я не люблю думать о прошлом, потому что копание в памяти ничего не проясняет. Бесполезное и даже вредное занятие Но труп Луиса с разбрызганными по ковру мозгами не шел у меня из головы, эта картина действовала на нервы, как звук капающей из испорченного крана воды. Время было позднее, официанты приводили в порядок зал, ставили стулья на столы, подметали пол, всячески давая мне понять, что я им мешаю. Так что пришлось быстро выпить кофе, расплатиться и уйти.
Я шел вниз по улице сам не зная куда Пересек Сан-Бернардо и вышел на Пальма. Лола жила в доме номер шестьдесят. Вот уже полгода, как я держал у нее в квартире халат, домашние туфли и бритвенные принадлежности. Среди "артистической" братии, промышлявшей в районе улицы Бальеста, Лола была известна под именем Перлита Кариока или Жемчужина Бразилии. На первых порах она сердилась, когда я называл ее Лолой: "Зови меня Перлитой, в крайнем случае Перлой, милый. Мне не нравится имя Лола". Но потом привыкла.
Она так долго выдавала себя за уроженку Бразилии, что в конце концов сама в это поверила и даже придумала легенду о своей семье и проведенных в Рио-де-Жанейро годах. При любом удобном случае она начинала рассказывать эту историю. В то время, о котором идет речь, Лола исполняла получасовой номер в клубе "Нью-Рапсодия" на улице Дезенганьо. Номер заключался в том, что она открывала рот под фонограмму и танцевала самбу, если то, что она делала, можно было назвать танцем.
У пьяных текли слюни, а трезвые чувствовали, как у них что-то обрывается внутри, когда Лола медленно раздевалась под звуки барабанной дроби. Музыка смолкала, и Лола оказывалась совершенно голой, если не считать крошечных трусиков, которые вполне можно было упаковать в почтовую марку. В такие моменты атмосфера в зале сгущалась до такой степени, что ее можно было резать садовыми ножницами. Потом она одевалась, спускалась в зал, и начинались беседы с клиентами и раскупоривание бутылок. Любопытные клиенты пытались выяснить, каким образом ей удавалось уместить столь роскошные формы, способные служить прекрасной иллюстрацией анатомии женского тела, в столь мизерное количество ткани. И пока они выясняли этот вопрос, вино текло рекой.
Я открыл дверь своим ключом и увидел мужчину, сидевшего на диване с бокалом в руке и напевавшего вполголоса модную мелодию: "Милая моя, я уже не дитя". Он резко оборвал свое мурлыканье и встал, изобразив робкую улыбку. Это был крупный, очень смуглый тип с длинными баками и толстыми губами, одетый в двубортный синий костюм в белую полоску. Он слабо пожал мне руку. Я успел заметить по меньшей мере три кольца, блеснувшие на его толстых пальцах.
– Меня зовут Хесус Маис, – заявил он улыбаясь.
– Тони Романо, – ответил я в том же тоне. – Сидите, пожалуйста, и не обращайте на меня ровно никакого внимания.
Я прошел в спальню. Лола стояла перед зеркалом в трусиках, старательно орошая себя огромным количеством дорогих духов. Подобно завсегдатаям клуба Нью-Рапсодия", аплодировавшим ей каждый вечер, кроме понедельника, я в который раз спросил себя, как ей Удается сохранить столь безупречную форму груди явно неординарного размера. Бюстгальтеров Лола никогда не носила.
Привет, милый, – сказала она, не прерывая своего занятия.
Я облокотился о косяк двери. Лола собиралась надеть черное платье, предназначенное для самых торжественных случаев.
– Как жизнь? Что новенького?
– Ничего особенного. Помоги застегнуть молнию.
Я помог. Платье было узким и сильно декольтированным с разрезом справа. При ходьбе открывалась вся нога.
Было заметно, что под платьем ничего нет. Это сразу бросалось в глаза. Я подумал, что, не подвернись я, молнию застегивал бы тип, сидящий в гостиной.
– Собралась погулять?
– Да. Он меня пригласил на пирожные с кремом. Ты же знаешь, как я люблю пирожные с кремом. – Она поцеловала меня в губы и присела на кровать надеть туфли, напевая ту же мелодию: "Милая моя, я уже не дитя!".
– И ради пирожных с кремом ты надела это платье?
– При чем тут платье?
– Ни при чем. Платье очень красивое.
Она продолжала напевать.
– У него четыре концертных зала в Гуадалахаре.
– У кого?
– Как это у кого? У дона Хесуса, глупый.
– Вот как!
– Он собирается ставить ревю. Подготовка уже началась. Есть либретто и все прочее. Называется "Я и пять женщин".
– Твой агент в курсе?
– Висенте стал невыносимым. Полный идиот. Ничего не знает и не умеет. Единственное, чему он научился, так это жить за мой счет. Я ошиблась, сделав его своим агентом. Сидит на моей шее!.. Мне необходимо сменить обстановку, Тони, завести новые знакомства, а Висенте в этом мне не помощник. Подумай только, что он предлагает мне на январь! Ты даже представить себе не можешь!
– Что же?
– "Ты и я". Понимаешь, о чем идет речь?
– Вполне.
– Ну вот. Я его послала куда подальше. До черта надоели все эти кабаре. Хочется выступить в ревю, попробовать себя в других жанрах.
Она вздохнула и встала.
– Ладно, милый Как я тебе?
– Неотразима.
Лола потрепала меня по щеке.
– Ты прелесть. Тони. Пошли, я тебе его представлю.
– Мы уже познакомились с доном Хесусом.
– Не иронизируй, он порядочный человек, импресарио, а ты уже бог весть что вообразил.
– Ничего я не вообразил.
– Знаю я тебя… Он два вечера подряд ходил к нам в клуб только затем, чтоб увидеть меня. Ведет себя как джентльмен: тратит на меня уйму денег и при этом пальцем не трогает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Медовый месяц они проводят в США, а потом остаются там учиться в аспирантуре. В Штатах он защищает диссертацию и становится руководителем "мозгового центра" АПЕСА.
– АПЕСА?
– Ты что, не знаешь, что это такое?
– Не знаю, меня такие вещи не интересуют. Скажи лучше кому-нибудь из твоих людей, чтобы меня отвезли домой. Мне нужно работать.
– У полиции нет такси… АПЕСА – акционерная компания, производящая продукты питания… Целая сеть супермаркетов в Мадриде, Барселоне и других городах.
Перспективный план развития предусматривает организацию супермаркетов еще в шести крупных городах. Кроме того, у компании несколько консервных заводов и много Другой собственности.
Я кивал головой, не вслушиваясь в его слова. В памяти всплывал Луис Роблес, которого я знал когда-то, во времена службы в армии. Парень из нашей компании, любивший говорить о новой жизни, без богатых и бедных. Я поднял голову и опять окинул взглядом роскошный холл, погруженный сейчас в тишину. Стильная, не бросающаяся в глаза роскошь, все сделано не напоказ. Уютная обстановка, располагающая к счастью. По крайней мере, у Луиса был хороший вкус.
– И он покончил с собой, – сказал я вслух.
– Вот именно, – ответил Фрутос. – Пустил себе пулю в лоб часов в шесть утра. Обнаружил его слуга, когда принес в девять часов завтрак.
– Но почему, Фрутос?
– Может быть, ты можешь ответить на этот вопрос? – Он посмотрел на меня, прищурившись.
– Ладно, ты знаешь, я не люблю загадок. Спасибо за то, что предоставил мне возможность увидеть труп друга.
Уникальную возможность увидеть все в мельчайших подробностях. Ну а сейчас я поехал обедать.
Он снова взял меня за локоть.
– Потерпи еще чуть-чуть. Тони. Мы не закончили. Я тебя подброшу потом куда хочешь, но прежде нам следует повидаться с семьей.
Глава 5
Он вежливо постучал в дверь, и мы вошли в комнату, кабинет или библиотеку, с двумя высокими, от пола до потолка, окнами, затянутыми белыми шторами, которые смягчали яркий свет, лившийся из сада.
В комнате сидели трое. Две женщины, одна из них в возрасте, и судья с рычащим голосом, что-то внушавший собеседницам. При нашем появлении он удивленно поднял брови.
– Что случилось, комиссар?
– Ничего. Я хотел бы выразить сеньорам соболезнование, – ответил Фрутос.
Женщина помоложе обернулась, и мягкий свет упал на ее лицо. Она была не так уж молода, лет тридцати пяти, возраст, в котором большинство женщин начинают ощущать себя в роли собственных матерей. У нее были высокие, красиво очерченные скулы и нежный, правильной формы рот. На лице мелькнула слабая улыбка, длинные пальцы, лежавшие на спинке кресла, слегка дрогнули, как бы приглашая нас войти.
На ней был английский костюм зеленоватых тонов без всяких украшений. Обе женщины походили друг на друга как две капли воды. Старшей могло быть лет шестьдесят, но на мраморно-белом лице не было ни одной морщины.
Она разглядывала меня внимательным и твердым, как птичий клюв, взглядом. Потом сказала хрипловатым голосом:
– Спасибо, комиссар, вы очень любезны. Столько хлопот…
– Ну что вы, это минимум того, что я мог сделать, сеньоры.
– У семьи Фуэнтес сегодня ужасный день, комиссар, – заявил раздраженно судья. – Почему вы не отправите своих людей? Они заполонили весь дом!
– В доме не осталось ни одного полицейского, судья. – Фрутос обнажил зубы в некоем подобии улыбки, предназначавшейся судье, потом слегка наклонился и поцеловал дамам руку. – Ваш покорный слуга… Если что-нибудь понадобится, обязательно звоните.
– Спасибо, комиссар, – ответила та, что постарше.
– Кстати, – сказал Фрутос и снова взял меня за локоть. – Сеньор Карпинтеро был большим другом дона Луиса.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Я поклонился дамам.
– Для Луиса Роблеса я был Тони Романо. Мы дружили лет двадцать назад. Вместе служили в армии.
Я почувствовал скорее, чем увидел, как еле заметно дрогнули губы молодой женщины. Может быть, это мне только показалось, но ее рука сильнее сжала спинку кресла.
– Итак, сеньоры… – прохрипел судья.
Фрутос снова поклонился, и мы удалились.
Две служанки в одинаковых платьях молча подметали холл.
Дойдя до лестницы, ведущей в сад, Фрутос резко остановился.
– Ну как? – спросил он меня.
– Не темни, Фрутос. Ты ведь зачем-то вызвал меня.
Давай выкладывай.
– Не темнить, говоришь? Не люблю твоей манеры разговаривать. Я тебе уже, кажется, говорил.
– Да, говорил. Давай покончим с этим делом. Время обедать.
Я спустился по лестнице в пустынный сад и направился к калитке, возле которой стояла служебная машина Фрутоса. Он догнал меня и взял под руку. Мы остановились.
Тебя не удивляет поведение жены и тещи человека, несколько часов назад пустившего себе пулю в лоб? А тебе это кажется нормальным?
Фрутос был не дурак. Он курил самокрутки из дешевого табака, мылся раз в месяц и не знал, что такое зубная щетка. Но дураком он не был.
– Нет, не кажется.
– Постарайся вспомнить, Карпинтеро. Тогда у тебя дома, может, он был озабочен.., встревожен чем-то.., напуган?
– Я тебе уже сказал. Он был такой, как всегда. Постаревший, конечно, но зато шикарно одетый, очень богатый и поэтому более нервный. Но напуганным он не выглядел. Естественно, я тоже могу ошибаться.
– Ну так знай, он был напуган, очень напуган… В ящике его стола я нашел клочок бумаги, на котором он кое-что написал.
Фрутос вынул из внутреннего кармана и протянул мне листок календаря, на котором было написано карандашом: "Тони мне поможет. Надо ему все рассказать".
Внизу был записан номер моего телефона.
Я вернул Фрутосу листок.
– Чего он боялся? – снова спросил он.
Но у меня не было ответа на этот вопрос. По крайней мере тогда.
Глава 6
Фрутос подвез меня до улицы Сан-Бернардо и высадил у Министерства юстиции. Чтобы подкрепиться пиццей в ресторанчике "Кошка Флора", нужно было только перейти через дорогу и пройти немножко вперед. Зал оказался полупустым. У меня было достаточно времени, чтобы спокойно подумать о последних двадцати годах моей жизни. Вообще-то я не люблю думать о прошлом, потому что копание в памяти ничего не проясняет. Бесполезное и даже вредное занятие Но труп Луиса с разбрызганными по ковру мозгами не шел у меня из головы, эта картина действовала на нервы, как звук капающей из испорченного крана воды. Время было позднее, официанты приводили в порядок зал, ставили стулья на столы, подметали пол, всячески давая мне понять, что я им мешаю. Так что пришлось быстро выпить кофе, расплатиться и уйти.
Я шел вниз по улице сам не зная куда Пересек Сан-Бернардо и вышел на Пальма. Лола жила в доме номер шестьдесят. Вот уже полгода, как я держал у нее в квартире халат, домашние туфли и бритвенные принадлежности. Среди "артистической" братии, промышлявшей в районе улицы Бальеста, Лола была известна под именем Перлита Кариока или Жемчужина Бразилии. На первых порах она сердилась, когда я называл ее Лолой: "Зови меня Перлитой, в крайнем случае Перлой, милый. Мне не нравится имя Лола". Но потом привыкла.
Она так долго выдавала себя за уроженку Бразилии, что в конце концов сама в это поверила и даже придумала легенду о своей семье и проведенных в Рио-де-Жанейро годах. При любом удобном случае она начинала рассказывать эту историю. В то время, о котором идет речь, Лола исполняла получасовой номер в клубе "Нью-Рапсодия" на улице Дезенганьо. Номер заключался в том, что она открывала рот под фонограмму и танцевала самбу, если то, что она делала, можно было назвать танцем.
У пьяных текли слюни, а трезвые чувствовали, как у них что-то обрывается внутри, когда Лола медленно раздевалась под звуки барабанной дроби. Музыка смолкала, и Лола оказывалась совершенно голой, если не считать крошечных трусиков, которые вполне можно было упаковать в почтовую марку. В такие моменты атмосфера в зале сгущалась до такой степени, что ее можно было резать садовыми ножницами. Потом она одевалась, спускалась в зал, и начинались беседы с клиентами и раскупоривание бутылок. Любопытные клиенты пытались выяснить, каким образом ей удавалось уместить столь роскошные формы, способные служить прекрасной иллюстрацией анатомии женского тела, в столь мизерное количество ткани. И пока они выясняли этот вопрос, вино текло рекой.
Я открыл дверь своим ключом и увидел мужчину, сидевшего на диване с бокалом в руке и напевавшего вполголоса модную мелодию: "Милая моя, я уже не дитя". Он резко оборвал свое мурлыканье и встал, изобразив робкую улыбку. Это был крупный, очень смуглый тип с длинными баками и толстыми губами, одетый в двубортный синий костюм в белую полоску. Он слабо пожал мне руку. Я успел заметить по меньшей мере три кольца, блеснувшие на его толстых пальцах.
– Меня зовут Хесус Маис, – заявил он улыбаясь.
– Тони Романо, – ответил я в том же тоне. – Сидите, пожалуйста, и не обращайте на меня ровно никакого внимания.
Я прошел в спальню. Лола стояла перед зеркалом в трусиках, старательно орошая себя огромным количеством дорогих духов. Подобно завсегдатаям клуба Нью-Рапсодия", аплодировавшим ей каждый вечер, кроме понедельника, я в который раз спросил себя, как ей Удается сохранить столь безупречную форму груди явно неординарного размера. Бюстгальтеров Лола никогда не носила.
Привет, милый, – сказала она, не прерывая своего занятия.
Я облокотился о косяк двери. Лола собиралась надеть черное платье, предназначенное для самых торжественных случаев.
– Как жизнь? Что новенького?
– Ничего особенного. Помоги застегнуть молнию.
Я помог. Платье было узким и сильно декольтированным с разрезом справа. При ходьбе открывалась вся нога.
Было заметно, что под платьем ничего нет. Это сразу бросалось в глаза. Я подумал, что, не подвернись я, молнию застегивал бы тип, сидящий в гостиной.
– Собралась погулять?
– Да. Он меня пригласил на пирожные с кремом. Ты же знаешь, как я люблю пирожные с кремом. – Она поцеловала меня в губы и присела на кровать надеть туфли, напевая ту же мелодию: "Милая моя, я уже не дитя!".
– И ради пирожных с кремом ты надела это платье?
– При чем тут платье?
– Ни при чем. Платье очень красивое.
Она продолжала напевать.
– У него четыре концертных зала в Гуадалахаре.
– У кого?
– Как это у кого? У дона Хесуса, глупый.
– Вот как!
– Он собирается ставить ревю. Подготовка уже началась. Есть либретто и все прочее. Называется "Я и пять женщин".
– Твой агент в курсе?
– Висенте стал невыносимым. Полный идиот. Ничего не знает и не умеет. Единственное, чему он научился, так это жить за мой счет. Я ошиблась, сделав его своим агентом. Сидит на моей шее!.. Мне необходимо сменить обстановку, Тони, завести новые знакомства, а Висенте в этом мне не помощник. Подумай только, что он предлагает мне на январь! Ты даже представить себе не можешь!
– Что же?
– "Ты и я". Понимаешь, о чем идет речь?
– Вполне.
– Ну вот. Я его послала куда подальше. До черта надоели все эти кабаре. Хочется выступить в ревю, попробовать себя в других жанрах.
Она вздохнула и встала.
– Ладно, милый Как я тебе?
– Неотразима.
Лола потрепала меня по щеке.
– Ты прелесть. Тони. Пошли, я тебе его представлю.
– Мы уже познакомились с доном Хесусом.
– Не иронизируй, он порядочный человек, импресарио, а ты уже бог весть что вообразил.
– Ничего я не вообразил.
– Знаю я тебя… Он два вечера подряд ходил к нам в клуб только затем, чтоб увидеть меня. Ведет себя как джентльмен: тратит на меня уйму денег и при этом пальцем не трогает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28