Паулино Пардаля Кастро я нашел в папке под номером тридцать восемь. Выглядел он точно так же, как во времена нашей службы в армии. Фотографий было три: одна анфас и две в профиль, справа и слева. На груди стояла печать с номером дела. Только нос, может, был чуть-чуть побольше, да во взгляде вместо юношеского блеска появилось что-то хищное. Зато голова оставалась такой же голой, как прежде, отсутствие волос придавало ему не то игривое, не то хитроватое выражение.
Паулино. Парень, рассказывавший нам анекдоты, писарь-каптенармус, торговавший хлебом мешками в сговоре с капитаном и старшим по кухне. Если кому-нибудь из нас хотелось прикупить еду подешевле и повкуснее, чем в войсковой лавке, мы обращались к Паулино. Он всегда что-нибудь продавал или покупал: часы, приемники, увольнительные на одну ночь, ножницы, нитки, презервативы.
Вот он: три фотографии, наклеенные над отпечатками пальцев. Дело числится за Главным управлением безопасности. Родился в 1940 году в одной из деревень провинции Луго. Родители – владельцы пансиона "Мечта туриста" в городе Луго, столице провинции. После их смерти Паулино с братьями Индалесио и Элиодоро основали таксомоторный парк.
В 1965 году был осужден на шесть месяцев за азартные игры, три года спустя уголовное дело против таксомоторного парка братьев Пардаль, обвинявшихся в контрабанде и незаконной перевозке в Испанию и Францию португальских рабочих, прекращено. Сведения обрываются на 1974 году. Контора загородных перевозок в деле вообще не упоминается. С тех пор дела братьев Пардаль пошли, вне всякого сомнения, в гору. Единственное, чего Паулино не сумел добиться, судя по фотографиям, – это отрастить волосы.
– Установить личность второго типа, профессионального убийцы, о котором ты говорил, будет чуть-чуть труднее, Карпинтеро, – сказал Гарридо. – Знай мы, что он француз, итальянец или негр, задача значительно бы упростилась.
– Он не похож на иностранца. Худой блондин среднего роста, лет сорока, настоящий профессионал в своем деле. Не любитель. Это единственное, в чем я уверен.
– Может, он латиноамериканец? Сейчас здесь много аргентинцев, чилийцев, колумбийцев…
– Не думаю. Пожалуй, в его манере говорить есть что-то от галисийца.
– Подумай сам, чего ты от меня хочешь. Ты что думаешь, мы систематизируем фотографии по автономным областям? Это несерьезный разговор.
Он встал, сложил газету и посмотрел на часы.
– Ты мог бы дать мне фотографии самых опасных преступников-профессионалов? У меня есть время, я не спешу.
Он пожал плечами.
– Пожалуйста… Только ты ослепнешь, разглядывая все эти фотографии, – и добавил, направляясь к выходу. – Дам тебе их чуть позже, сейчас я намерен что-нибудь выпить. Пойдешь со мной? – предложил он, поколебавшись.
Выйдя на площадь Понтехос, мы молча спустились по улице Коррео, вошли в кафе "Риск" на углу Калье-Майор, сели за столик у окна, который абонировал Гарридо, и заказали джин с тоником.
Неожиданно к нам подошел тучный мужчина с багровым лицом, в толстом свитере. В руках у него была тарелка со сбитыми сливками.
– Черт меня побери! Кого я вижу! Гарридо и Тони! – завопил он и похлопал каждого из нас по спине. Это был Винуэса, служивший уже, наверно, лет двадцать в Главной полицейской инспекции. – Скажи мне кто-нибудь, что я вас встречу вместе, никогда бы не поверил! Наверно, замышляете что-нибудь? Бандиты вы этакие.
Я поздоровался. Гарридо пробурчал нечто нечленораздельное, продолжая смотреть на улицу. На лице у него было написано презрение.
Винуэса поглощал сливки, громко чавкая.
– Мне тут рассказали одну историю.., помрешь со смеху, – произнес он с полным ртом. – Рамирес рассказал, ну тот, что работает в Генеральной инспекции гражданской гвардии на улице Эскуадра.., обсмеешься… Вы знаете Рамиреса? А? Знаете?
Гарридо не ответил, я сказал, что не знаю.
– Так вот.., он рассказывал.., помрешь со смеху, он рассказывал, что недавно задержали одного адвоката, специалиста по разводам, который разослал всем мужчинам в своем квартале надушенные открытки с одной фразой: "Я много думаю о тебе, позвони" и подпись: " – Ты знаешь, кто тебе пишет". – Винуэса расхохотался на весь зал. Губы у него были вымазаны сливками. – Ну прямо уписаться можно! Представляете себе эти семейные скандалы!.. Силен адвокатишка!
Девочка с грязным лицом, от силы лет десяти, одетая в пестрые лохмотья, подошла к Винуэсе с протянутой рукой. У нее были большие черные глаза.
– Я не даю милостыни, черт возьми! – заорал он. Подошел официант с подносом, на котором стояла тарелка с яичницей и сосисками, и тоже закричал:
– Я тебе запретил входить сюда! Пошла вон!
Он толкнул девочку, но она крепко вцепилась в рукав свитера Винуэсы, и ее невозможно было оторвать. Винуэса начал медленно разжимать ее пальчики один за другим.
– Возьми, – сказал Гарридо и протянул ей монету в сто песет. Девочка прижала деньги к груди, посмотрела на всех нас и пулей вылетела из кафе.
– Пролезают всюду как крысы, – сказал официант. – Сегодня я уже три раза вышвыривал ее.
Винуэса продолжал поглощать свои сбитые сливки.
– Она португалка. Португальская цыганка, – уточнил Гарридо.
Официант отошел со своим подносом с яичницей и сосисками, неодобрительно покачивая головой.
– Они даже хуже испанских цыган, – произнес Винуэса с полным ртом. – Попрошайки все как один… Приезжают сюда целыми семьями, у них это называется "делать Испанию". Живут здесь три-четыре месяца, поднакопят деньжат, все на этой самой милостыне и.., чао! Возвращаются домой. Вы не представляете, сколько у них денег… Вся семья ходит с протянутой рукой: отец, мать, дети, дедушка, бабушка.., вот им и удается сколотить приличный капиталец. Эти цыгане – настоящее бедствие… Я вам расскажу одну историю о португальском цыгане, забавный был парень. Продал моему тестю много лет тому назад в Саламанке трех мулов. На вид прекрасные мулы, приятно посмотреть, но этот подонок, оказывается, предварительно подкрасил их и выдрал несколько старых зубов. На самом деле мулы оказались старее Мафусаила. – Винуэса тщательно подобрал ложкой остатки сливок, закурил дорогую сигару и откинулся в кресле. – Вы себе не представляете, что творилось с моим тестем. Дело было вскоре после моей женитьбы, мы тогда жили в Саморе. Тесть велел мне приехать. Пришлось отправиться на поиски этого цыгана. Настиг я его в Эспэха, на самой границе с Португалией. Знаете, что мне сказал этот козел? Я, конечно, ткнул его пистолетом в висок, подонок задрожал как осиновый лист и говорит: "Не убивайте меня, сеньор полицейский, сжальтесь, я ведь специально сделал этих мулов красивыми, чтобы угодить вам…" Каково?… Проклятое племя.
– И ты его убил? – спросил Гарридо.
– Зачем? Взял у него еще двух мулов, просто так, задаром. Мой тесть был в восторге. Уплатил за трех мулов, а получил пять!
Гарридо залпом выпил остаток джина и встал.
– Я пошел, а ты, Карпинтеро?
– С меня тоже достаточно, – ответил я.
***
С фотографии на меня смотрел португалец: светлые волнистые волосы, холодные глаза, хищный нос. Материал на него собирала бригада по делам иностранцев. К суду не привлекался. Имя – Хосе Тантало Соуса Лопес, родился в Эворе, возраст сорок два года. Испанское гражданство получил в мае 1974 года, женившись на Маргарите Морено Гарсия, через два месяца после пересечения границы.
Служил сержантом-инструктором в политической полиции диктатора Салазара. Папка лежала на полке с табличкой "Профессионалы". Домашний адрес: улица Пэс, 18, квартира 3, левая сторона.
Я сразу же позвонил по телефону. Это был пансион.
Там не помнили человека с такой фамилией. В этом пансионе всегда останавливалось много португальцев.
Оставив администратору свой телефон, я вышел на улицу с намерением поужинать. Почему португалец не убил меня? Это трудно было объяснить. Он профессионал, а профессионалы не оставляют свидетелей. Он мог расправиться со мной как с Ванессой, но что-то ему помешало. Что-то или кто-то. Но кто? Паулино?
Над зданием, где располагалась кондитерская "Пастелерия Мальоркина", уже зажглась реклама. Ортенсия, мать Кристины, улыбалась, держа в руках дешевую банку Рубленого мяса фирмы Фуэнтес.
Я повернул назад и пошел по направлению к улице Эспос-и-Мина. Какие-то подозрительные личности посмотрели на меня и отвернулись. На улице кипела жизнь.
Бар "Дунай" был переполнен.
– Твой столик. Тони? – спросил племянник хозяина Антонио. Он все больше толстел и багровел.
– Да, и налей мне "морилес". Что у вас на ужин?
– Пальчики оближешь, – ответил Антонио, – рубленое мясо, ты такого не пробовал.
– Нив коем случае. Давай лучше яичницу с помидорами.

Глава 25

Фаустино, швейцар клуба "Нью-Рапсодия", стоял у входа, опершись о косяк, и что-то внушал с недовольным видом низенькому горбатому мужчине, все время кивавшему головой в знак согласия. Создавалось впечатление, что швейцар сообщает ему нечто очень важное.
Фаустино и сам был невысокого роста, худой, но мускулистый, с мутными глазами и темными мешками под ними. Он укладывал волосы с помощью мокрой расчески и носил длинные бакенбарды, доходившие до подбородка.
Поговаривали, что он сутенер и живет за счет двух женщин, одна из которых его сестра.
После каждого слова Фаустино забывал закрыть рот.
Увидев меня, он так и остался стоять с открытым ртом.
Зато горбун весь сжался и стал совсем маленьким. У него было длинное, заостренное книзу лицо. Разговаривая, он не поднимал глаз, но при этом все время улыбался. У него была кличка Шанхайский горбун, но все звали его просто Шанхай.
– Привет, Шанхай, – сказал я, раскуривая сигару. – Давно гуляешь на свободе?
Горбун работал в паре с одним "домушником". Он проникал в квартиру через маленькие окошки или шахту лифта. В полиции говорили, что он не человек, а обезьяна. Чтобы вскарабкаться на гладкую стену, ему достаточно было снять туфли. Сейчас Шанхай выглядел постаревшим и каким-то побитым.
– Скоро будет три месяца, шеф, – ответил он, не поднимая глаз.
– Мы тут толкуем о том, как бы ему поставить на улице лоток с сигаретами и обслуживать наших клиентов. Но Антонио на это смотрит косо, – пояснил Фаустино.
– У меня есть разрешение. Хотите посмотреть? – Он начал шарить в карманах.
– Не надо. Я уже не служу в полиции.
– Он здесь никому не мешает, но ты же знаешь Антонио, вобьет себе в голову…
Шанхай поднял глаза и посмотрел на меня влажным взглядом.
– Вы уже не начальник? – спросил он мягким голосом.
– Я ушел из полиции.
– Я и не знал.
– Вот так-то, Шанхай.
Он вытер длинными костлявыми пальцами рот и вздрогнул, как если бы его свела судорога.
– Знаете, сеньор Тони.., мне неудобно беспокоить вас, но если вы уломаете дона Антонио, я буду давать вам каждый день пачку американских сигарет.
– Посмотрите на этого Ротшильда! – воскликнул Фаустино. – Не дури, парень. Будешь раздавать всем американские сигареты, разоришься, не начав торговлю.
– Сеньор Тони – особая статья, дон Фаустино. Вы не беспокойтесь, на вашу долю тоже хватит.
– Ты хоть понимаешь, во что тебе станут три пачки сигарет в день?
Огни клуба "Нью-Рапсодия" рассыпались веселыми искрами по улице Десенганьо, освещая витрину с фотографиями участников представления и афишу, сообщавшую, что по пятницам будет разыгрываться честь оплатить ужин примадонны. Ее звали Патриция, на фотографии она сидела на стуле совершенно обнаженная, в огромной ковбойской шляпе, надвинутой на глаза, прижимая к груди гитару. Подпись гласила: "От Лас-Вегаса до Мадрида".
Патриция – ее настоящее имя, и она действительно была американкой из штата Юта, но последние двадцать лет жила в Мадриде, в мансарде над баром "Корнишоны".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28