Мой черный длинный плащ...
Я вешаю чужую куртку на место и бреду обратно по коридору.
Под ногой вдруг пронзительно скрипит половица.
Я припоминаю, что уже слышал этот скрип.
Нины в комнате не было, а в душевой шумела вода. Я прошел на кухню, открыл холодильник и решил внести разнообразие в меню омлетом. Поставил на плиту чайник, и как раз, когда он закипел, на кухню вошла Нина. Она сонно жмурилась и ела яблоко.
- Доброе утро, - Нина застенчиво улыбнулась.
- Уи, мадам, утро вы уже проспали.
- Неужели? - спросила она с притворным удивлением. - Хотя, наверное, вы правы.
Нина села напротив меня и подвинула к себе тарелку.
- А вы неплохо готовите...
- У меня долгая практика.
- Как это?
- В холостяцкой жизни есть единственный недостаток. Все приходится делать самому. В том числе и готовить.
- Единственный?
- Да. В остальном чувствуешь себя как до грехопадения. Я имею в виду библейский сюжет.
Нина качает головой:
- Да, жизнь одинокого мужчины гораздо привлекательнее, чем одинокой женщины. В глазах общества, во всяком случае.
- Вот как?
- Именно. Одинокий мужчина, сам себе стирающий белье, - у окружающих это вызывает только восхищение. Как и героизм холостяка, вынужденного самостоятельно варить макароны. Когда то же самое проделывает женщина, ничего особенного в этом никто не видит. Разве кто пожалеет - не позарились на бедняжку. А уж
когда видят разведенного папашу, который в выходной вместо
футбола и компании дружков прогуливает свое чадо, которое, к
слову, остальные шесть дней живет у мамы, - тут общественность
начинает путаться в соплях умиления.
- С чего это вы так сердиты?..
- Просто жалею незамужних баб. Получается, они кругом виноватые. Одна поехала отдыхать - ловит кавалеров, завела ребенка - умудрилась лечь под кого-то, не завела - норовит оставить отечество без детей, одевается нарядно выставляется напоказ, наоборот - синий чулок, выдра и мужик в юбке.
- Ну а замужние? - я рассмеялся. - Им-то полегче?
- Через месяц после свадьбы муж вдруг понимает, что ты вкалываешь на работе так же, как и он, если не больше, а по вечерам валишься с ног от усталости. И до него доходит, что розовая мечта о вкусных ужинах из трех блюд, сказках Шахерезады и прочих прелестях разбивается о действительность. И тогда в один прекрасный день ты замечаешь следы чужой пудры у него на рубашке, подозрительно долгие разговоры по телефону с неизвестным абонентом, которого муж почему-то называет Иван Иванычем и при этом предательски краснеет. А потом из-за пустячного конфликта вдруг уходит из дома... Может, рано или поздно он поймает свою мечту за подол, но ты-то становишься снова одинокой бабой...
Бессонова замолкает и несколько минут сосредоточенно ест. А я исподтишка наблюдаю за ней.
У нее крылатые брови и переменчивые глаза. Еще вчера они казались серыми, а сейчас я замечаю, что они уже зеленые с золотистыми искорками. Выступающие скулы, длинные блестящие
ресницы, капризные губы и роскошные темно-русые волосы...
За кофе я решаюсь:
- Нина, как вы думаете, ваш муж...
- Вам интересно, не сбежал ли он? - ресницы ее
вздрагивают. - Если и сбежал, то до первых заморозков. На нем была
легкая куртка, а что-нибудь потеплее он вряд ли сможет купить с
первой зарплаты. Со второй тоже.
Тогда я рассказываю, что увидел на вешалке.
- Значит, - она прикусывает губу, - он оказался хитрее...
Мне неловко. Мужья иногда сбегают от своих жен, и тут я, конечно, ни при чем. Но делается это, как правило, с меньшей помпой. Во всяком случае, быть свидетелем довольно тягостно.
Потом мы вместе идем к вешалке.
- Я еще вчера заметила - на вас был плащ - совсем как у Бессонова. Он ведь скоро должен был в него влезть - погода... Недавно перевесила к себе в шкаф хотела пуговицу пришить, да забыла. Вот он и перепутал. Он рассеянный, может сразу не спохватиться...
- Ничего, подождем до понедельника, - бодро говорю я, с трудом подавляя раздражение.
Дурацкое положение. Нина хочет что-то ответить, но, вижу, не может подобрать слова. Уж не извиниться ли она собирается за своего сбежавшего мужа?
Никогда не допускайте в сердце жалость - вы становитесь рабом тех, кого пожалели. Сочувствие - еще куда ни шло...
Зазвонил телефон.
- Вас, - зовет меня Нина. - Звонит Эдгар.
- Привет, - говорю я.
- Здравствуй, - вежливо отвечает Эдгар. - Слушай, у меня в шкафу стоят два отличных удилища со шведской леской...
- Так-так, развивай свою мысль.
- Конечно, теперь не самое удачное время для рыбалки, но я знаю прекрасный пляж и заводь, где в тихих омутах кое-что водится.
- Так чего же мы ждем?
- Это я и хотел спросить.
- Считай, что уже спросил. Где встретимся?
- Слушай, у тебя из окна видна церковь с золотыми куполами? Над рекой?
- Угу.
- Там и встретимся. Кстати, не забудь накопать червей.
- А ты малый не промах...
Когда я вернулся на кухню, Нины там уже не было, а возле моей тарелки лежал ключ. Я не стал больше задерживаться. Только натянул на себя оставшиеся в сумке теплые вещи.
Всегда стараюсь увильнуть от проблем, когда они возникают. Хотя бы на часок. Путеводной звездой мне были золотые купола церквушки.
* * *
За пустырем асфальт кончился, под будущее полотно был насыпан толстый слой гравия, и стояли большие оранжевые дорожные машины. От них пахло натруженным металлом и мазутом. За машинами притулился домик с резными наличниками, клумбой отцветших роз и ухоженным палисадником.
Я вспомнил просьбу Эдгара и остановился. В самом углу огорода, у забора, на рыхлой черной земле, лежал многообещающий серый лист шифера.
На крылечке сидела старушка лет под сто и с удовольствием уплетала морковку:
- Сударыня, - спросил я, - вы не позволили бы мне заглянуть вон под тот кусок шифера? Мы с другом собрались на рыбалку, и чего нам не хватает - так это наживки. Хороших дождевых червей. Уверен, я найду их именно там.
- Молодой человек, - она подняла голову, - сразу видно, что в вас романтики и отваги хватит на десятерых. Только неисправимый романтик мог обратиться к такой старой мегере, как я, со слова "сударыня"... Что же касается отваги - не тревожьте прах бедного существа...
- С нами крестная сила! Как такое может быть?
- Да-да, моя бедная серая кошка... Наверное, съела отравленную мышь. Соседи травили... - она нахохлилась и стала похожей на поблекшую моль.
- Какая грустная история, - я подпустил дрожи в голосе.
- И не говорите, - старушка встрепенулась и улыбнулась. - Хотите морковку?
- Благодарю вас, надо спешить. Меня ждет товарищ. Кроме того - долг чести. Пресловутые черви.
- Тогда выпейте хотя бы молока, а я пока принесу лопату. Думаю, вы найдете то, что надо, на моих грядках.
- Но там что-то растет?
- Пустое. Вы мне симпатичны больше тех чахлых огурцов, которые здесь так и не появились.
...Дальше дорога на рандеву петляла по заброшен ному полю среди пожухлых трав, потом стала взбираться на косогор, нырнула в тень деревьев и вывела к обрыву. Там, под старыми березами, ждал Эдгар. Он сидел на узловатом, выступающем из земли корне и курил сигарету. Рядом лежали чехол с удилищами и рюкзак.
- Тебя почти не пришлось ждать, - сказал он с ухмылкой.
- Скажи лучше, есть ли в этом болоте рыба?
К реке надо было спускаться по крутой, осыпавшейся под ногами тропинке. Заводь была тихая, спокойная, заросшая до середины ряской. На противоположном берегу паслись коровы, и до нас доносилось звяканье бубенцов и глумливое мычание.
- Здесь? - Эдгар обиделся. - Да здесь все кишит рыбой!
* * *
...Когда ловить дальше не имело смысла, я смотал леску и уселся на поваленное дерево. Скоро вернулся и Эдгар.
- Ну как? - я окинул его взглядом.
- Вот, - он достал нацепленных на кукан окуней и молодую щуку, из тех, что называют "голубое перо".
Щука была очень красивая, узкая и стремительная, как лезвие ножа.
- А у тебя? - спросил Эдгар.
- Поскромнее.
- Честно?
- Сам проверь.
Эдгар развязал мешок, сложил туда свой улов. Потом сел рядом, достал сверток, термос и газету. Разложил на ней ломтики
копченого окорока, хлеб, кудрявые листья петрушки.
- Приобщайся, - посоветовал он.
Я кивнул и взял веточку петрушки.
- Ты что-то бледный, - заметил Эдгар, - плохо спал?
- Нет, мне грызет душу имущественная проблема, - я улыбнулся.
- Как это? - он сложил брови домиком.
- Очень просто... - и я рассказал про плащ.
- История... - сказал Эдгар задумчиво. Тебе бы надо в милицию заявить. Мало ли что...
- Видишь ли, Эд, - я помахал веточкой петрушки, - у меня такое ощущение, что с этой женщиной поступили по-свински. И как бы там ни было, не я буду тем, кто выставит это на всеобщее обозрение.
- Да, бы тоже не смог, - Эдгар шумно вздохнул. - Пей чай.
- Чай - это замечательно. В чае витамин С. А витамины - это вещь. От витаминов у юных дев пропадают прыщи, а у мудрых старцев вырастают зубы.
- Эк тебя занесло, - сказал Эдгар с раздражением. - Чего ты хочешь?
- Давай собираться. Не сидеть же до ночи на берегу? Куда денем улов?
- Что-нибудь придумаем.
- Если ты не против, я уже придумал.
- Не против.
Мы поднялись по осыпавшейся тропинке наверх, к церквушке, и я заметил, что у самого обрыва рос зеленый и тонкий подсолнух. Он клонился на ветру и, казалось, готов был
броситься в реку.
- Чего же ты хочешь? - повторил Эдгар.
- Когда муж уходит от жены... Слушай, а что он из себя представляет, этот Бессонов?
- Как тебе сказать... Типичный представитель нашего поколения.
- Вот как? А мне показалось, он лет на десять старше.
- Все равно, в сущности, мы - одно поколение. И те, кому тридцать и кому пятьдесят. Ведь не в возрасте дело.
- А в чем?
- Мы одинаково относимся к жизни.
- Любопытно. А как мы к ней относимся;
- Равнодушно. Как говорил один мой знакомый - была без радости любовь, разлука будет без печали.
- Он что, пьет?
- Бессонов? Нет, у него крепкие нервы.
- Не пьет и не гуляет. Образцовый, стопроцентный? ..
Эдгар наклонился и сорвал лист подорожника.
- Натер ногу, - объяснил он. - Надо будет приложить. Отличное средство.
- Ну и осторожный же ты тип. По сути, мне наплевать на нравственность твоего приятеля. Чисто корыстный интерес.
- Просто не люблю сплетен. Но если здесь замешана женщина, то... Некоторое время назад у него в отделении лежала одна особа, в судьбе которой, как мне кажется, он принимал живое участие... Ходили слухи... Ее зовут Вера, если не ошибаюсь.
- Тоже нашего поколения?
- Нет, из следующего.
- А оно чем отличается?
- У них одна любовь, без радостей.
Мы как раз проходили мимо дома с резными наличниками.
- Подожди...
Я перебрался через гравий, обогнул оранжевую дорожную машину и подошел к забору. Моя старушка копалась в огороде.
- Сударыня!
Она подняла голову и, прикрыв глаза ладонью, посмотрела на меня.
- Хочу отдать компенсацию за изуродованные грядки с огурцами, - я протянул ей мешок с рыбой.
Старушка подошла поближе и улыбнулась.
- У вас доброе сердце, - она взяла наш улов, - приходите ко мне как-нибудь. Думаю, несмотря на преклонный возраст, смогу развлечь вас беседой.
Я вернулся к Эдгару. Он ждал меня, посматривая на часы.
- Теперь куда? - спросил он. - Сегодня я весь твой. Можем пойти, выпить холодного пивка. С солеными баранками.
- Сто лет не грыз соленых баранок. Только сначала узнаем телефон этой Веры. Придется поторопить события - неизвестно, когда Бессонов снова нагрянет к своей благоверной. А я без плаща чувствую себя неуютно. Без документов, кстати, тоже.
- Сегодня в клиническом дежурит, кажется... Ладно, узнаем, - Эдгар задумчиво почесал переносицу.
* * *
До института мы доехали на автобусе. Удилища засунули в
шкаф. Я умылся, причесался. Одним словом, привел себя в
порядок.
- Пойдем, - сказал Эдгар, - нам на третий этаж. Только учти
- знакомлю и ухожу. Иначе они решат, что сую нос в их дела. У клиницистов болезненное самолюбие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20