- Где твоя машина? - спросил он Люси. - Где твоя "шестерка"?
- Она в ремонте, - соврала девушка. На самом деле отец отобрал у неё ключи, потому что на вопрос: "Где ты проводишь ночи?" дочь, с точки зрения родителя, ответила нечто невнятное. Отец попытался нажать на Людмилу, но она заявила, что уже взрослая и даже, как известно, побывала замужем. Папа завернул круто и лишил дочь "колес".
- А твоя? - спросил капитан Ирму.
- Сломалась...
Голубой "Опель" Васиной подруги все время ломался, во всяком случае Ирме, которой кто-то по страшной ошибке выдал права, всегда так казалось. Подсел аккумулятор - поломка, бензин кончился - тоже, а на датчик посмотреть слабо?
А потом, существуют таксисты-любители. Гораздо хуже, если сломается не машина, а ноготь или каблук-шпилька.
- Блин, две бабы и ни одной тачки, - сказал Вася, который в отличие от Ирмы не любил таксистов вообще, а таксистов-любителей не жаловал сугубо. - У Омарика теперь тоже тачки нет...
- Как это? - поинтересовались женщины.
Скрежеща зубами от злости, Вася вкратце передал содержание своего телефонного разговора с бывшим коллегой.
- Придется пехом, - сказал он в заключение.
- А где твоя машина, Вася? - удивилась Ирма.
- Любовнице подарил! - огрызнулся бывший оперативник.
- Кому?!
- Елене Бройдман.
- Как ты мог?! - воскликнула женщина, заламывая руки в театральном жесте. Вот актриса, а? Настоящая пара, только не экс-менту Васе Коновалову, а герою-любовнику Князеву.
- Ты что, совсем того? - осведомился капитан.
- По-моему, мне это уже сегодня говорили, - пролепетала Ирма смущенно, вспомнив, что старший сын Бройдманов закончил школу года на четыре раньше Коновалова.
- Куда ты едешь, Вася? - спросила она плаксивым голосом.
- В отделение.
- К этой вашей Синичке?! - истерически закричала успокоившаяся было Ирма.
- Да! - отрезал Коновалов, направляясь в прихожую. - Да! Да! Да! продолжал повторять он, пока не хлопнул дверью. - Да! Да! Да! - раздавалось с лестницы в такт его шагам, пока он не спустился вниз и не скрылся за входной дверью.
"Бедняга Коновалов, которого не берут ни кулаки, ни пули, ни гранаты, кажется, совсем повредился в уме благодаря своей любимой женщине", - печально подумала Люси.
- Как ты считаешь, Люси, у него с ней правда что-то есть? - с искренней болью в голосе спросила Ирма, когда они-остались одни.
* * *
Красный шар солнца медленно и плавно тонул за горизонтом. Сумерки быстро окутывали все вокруг сотканным из серой пряжи тонким, как паутинка, покрывалом. Воздух становился все более сырым и прохладным, деревья казались все более призрачными, а детали монументов и надгробных плит и надписи на них все менее различимыми.
Поднявшийся ветерок вспугнул устраивавшихся в ветвях деревьев птиц, и они разноголосо, но одинаково тревожно закричали. Стоявший возле трех небольших надгробий невысокий сухощавый человек, одетый в военную форму, поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда донесся привлекший его внимание птичий крик.
Он посмотрел на дерево, росшее всего в нескольких метрах от того места, где он стоял, но, казалось, не увидел его, то ли потому, что вокруг как-то слишком быстро стемнело, то ли потому, что мысли, которыми была занята его голова, не давали ему возможности сосредоточиться на чем-либо еще.
Человек опять опустил голову и в который уже раз взглянул на бездушные плиты, в камень которых, как и в его сердце, навсегда врезались имена самых близких и дорогих его сердцу людей.
- Марат Хафизов, - прочитал он надпись на самом старом из надгробий. Он, Омар, был ещё совсем маленьким, когда отец лег в могилу.
Маркиз, надевший пятнистую униформу и так и не сумевший вчера пригласить друзей отметить свой тридцать второй день рождения, отлично помнил, что происходило здесь тогда, когда хоронили отца. Помнил рыдавшую у его фоба мать, всю в черном, и других женщин, также в глубоком трауре, - сестер отца, приехавших из Баку. Многих из них маленький Омар никогда раньше не видел или, может быть, видел, но не узнавал. Мужчин он помнил лучше.
Двух высоких, одетых в черное, двоюродных братьев отца. Рядом с отцами стояли их старшие сыновья, такие же высокие и широкоплечие.
Один из них позднее стал вертолетчиком и погиб все в том же проклятом Афгане. Его, Омара, двоюродные дяди и троюродные братья так же, как и другие родственники, приехали из Азербайджана.
Отец был высоким и сильным человеком, таким стал впоследствии и старший из его сыновей, Артур. Вообще все мужчины в их семье были высокими и широкоплечими, изяществом форм отличался только один он, младший из сыновей Марата Хафизова - Омар.
Когда-то отец приехал сюда на Волгу вместе со своим неразлучным другом Сиявушем Ганджиевым - дядей Сиявушем. Они вместе работали инженерами на нефтеперерабатывающем заводе. Потом пути друзей разошлись, да так, что Марат даже обменял свою просторную квартиру в районе, где располагался завод, на "хрущобу", в которой и по сей день обитал его младший сын.
С завода, где главным инженером стал уверенно набиравший обороты друг, отец тоже, разумеется, ушел. Произошло это незадолго до рождения Омара. Отец устроился на другое предприятие, где, получая гроши, честно отсиживал свое, а в свободное время подрабатывал, давал частные уроки - он превосходно играл на скрипке - и, говорят, проявил себя как прекрасный педагог.
Наверное, в тот день он размышлял, как заставить очередное гениальное чадо, которому на ухо наступил слон, играть немного лучше. Только он, переходя покрытую наледью улицу - стояла весна, - слишком рано вышел на дорогу.
Водитель грузовика не сумел остановиться и раздавил отцу грудную клетку.
Старый друг Сиявуш Ганджиев позаботился о том, чтобы невольный убийца получил на полную катушку, но что толку, если погибшего уже не вернуть?
Отец, наверное, казался многим странным человеком. Он с детства увлекался историей, а легенда о мифическом короле Англии Артуре больше других не давала покоя его пылкому воображению. Очевидно, поэтому старшего брата Омара и назвали Артуром. За свое же имя Маркизу следовало благодарить Омара Хайяма, поэзия которого восхищала отца.
Мать... Вот она.
Под другой плитой, расположенной рядом с первой, покоился прах маленькой русоволосой женщины - Галины Ивановны Петровой, мудрой, тихой и немногословной. Омару, когда он думал о матери, всегда прежде всего вспоминались её очень мягкие руки и негромкий ласковый голос. Ростом и сложением он, наверное, в неё и пошел, а лицом, когда вырос, стал похож на отца, даже гораздо больше, чем Артур.
И характер у него тоже был отцовский. Омар иногда думал, как повернулась бы его судьба, унаследуй он от матери не только рост, но и характер? Если бы отец не погиб так нелепо, Омар, наверное, сделался бы музыкантом. Тогда, так почему-то думалось Маркизу, ему не встретился бы сосед, обрусевший старик японец, которого сама судьба, наверное, заставила выйти на балкон и увидеть его, Омара, десятилетнего, в одиночку сражавшегося против двоих старших мальчишек... Это обстоятельство и определило его судьбу.
* * *
Он договорился о свидании с Аксельбантом и, когда они встретились, спросил прямо, что известно адвокату про гибель брата. Алексей Григорьевич не хотел отвечать на поставленный вопрос, но в конце концов сдался и рассказал все, что ему было известно. Конечно же, никаких письменных свидетельств, изобличающих Ганджиева, не существовало, их попросту и быть не могло, тем не менее Аксельбант подтвердил, что месяца три спустя после смерти Артура ему пришлось устраивать досрочное освобождение двум типам, отбывавшим срок за поножовщину в той же самой зоне, где находился Артур. Один из них вскоре погиб в пьяной драке, а другой, возможнб, проживал где-то в городе.
Адвокат подсказал Омару, как найти этого человека - Михаила Черепанова, которого больше знали в определенных кругах как Черепа. К своему огромному удивлению, Маркиз спустя какихто два часа, не разбив ни одной рожи и не сломав ни единой кости, даже пальца никому не выкрутив, а, наоборот, действуя очень политично, при посредстве "зеленых" бумажек, вкрадчивого голоса и располагающей внешности, сумел отыскать нужного ему человека в такой вонючей дыре.
Череп жил в доме, где располагались бюро ритуальных услуг и нотариальная контора В старом особнячке-развалюхе, который, судя по всему, шел под снос, имелись ещё и забытые всеми жильцы. Омар взглянул на полупровалившийся балкончик на втором этаже и подумал, что окно, лишенное стекол и закрытое где фанеркой, а где отвратительного вида подушкой, наверняка и находится в комнатухе Черепа. Он не ошибся.
Маркиз постучал в дверь и, услышав в ответ, как кто-то пробормотал хриплым голосом несколько ругательств, саданул каблуком ботинка чуть-чуть выше полуоторванной дверной ручки и решительно вошел в открывшуюся дверь.
Обитатель жалкого жилища принял полусидячее положение и захлопал глазами, не столько испугавшись нежданного гостя, сколько пытаясь понять, не грезится ли ему тот с похмелья, столь не соответствовала внешность полуденного визитера убранству жилища хозяина.
Удивляться появлению гостя Черепу долго не пришлось - тот оказался существом вполне материальным и даже слишком материальным, потому что, преодолев брезгливость, он присел на край грязной кровати и негромким голосом произнес:
- Мне нужна от тебя кое-какая информация.
Я могу дать тебе за неё немного денег, а могу просто искалечить тебя, выбирай. Только помни:
все равно ты мне скажешь все, что я хочу.
- Ты кто? - прохрипел в ответ Черепанов, пытаясь сообразить, куда он вчера засунул нож.
- Ты Черепанов Михаил Станиславович, он же Череп? - спросил он так, как будто бы сомневался в этом.
- Ну, - отозвался хозяин, которому редко доводилось слышать разом свое полное имя, фамилию да ещё и отчество Все это не могло не наводить на мысль о профессиональной принадлежности неизвестного - Ты мусор? - спросил Череп и немедленно подумал, что скорее всего нет.
Так оно и оказалось.
- Куда хуже, - покачал головой незваный гость и, сжав запястье Черепанова, приказал: - На мои вопросы отвечать коротко и внятно!
- Да пошел ты... - начал было Череп, но прилизанный тип в дорогом костюме, свалившийся так неожиданно на Мишину голову, резко повернул его запястье.
- Эй, ты сломаешь мне руку! - завопил Черепанов.
- И не только эту... Я искалечу тебя, если вздумаешь вилять со мной. Однако есть и другой выход. Ты можешь заработать.
- А сколько я получу, если скажу, что ты хочешь, не доставляя тебе лишних хлопот с моими конечностями? - спросил Черепанов, всегда отличавшийся чувством юмора. Похмельная смурь мало способствовала проявлению остроумия, однако инстинкт самосохранения у Миши всегда наличествовал. Понимая, что лишние вопросы могут послужить причиной лишней боли, он все же спросил: - Ты - мафия?
- Можешь думать все, что хочешь. Если не будешь мне врать, получишь сотню, если...
- Тысяч? - прервал гостя Череп, округляя загоревшиеся огнем глаза.
- Сотню "зеленых".
- Да ты... Что нужно-то?.. Что ж ты сразуто... А то руки ломать... Спрашивайте, мы отвечаем!
- Ты сидел в тюрьме двенадцать лет назад? - спросил Омар.
- Эй, приятель, а нельзя ли поконкретнее? А то ведь я там бывал довольно часто, назови год...
- Восемьдесят второй, тебя ещё потом досрочно освободили.
- А-а... - ответил Миша, мрачнея лицом. - Я знал, что меня когда-нибудь спросят об этом.
- С тобой вместе там был ещё один мужик, Мармышка, или как его там, и вместе с ним вы обделали одно дельце, - произнес гость, и Черепанов, как ни застилало мутью его глаза, увидел, что последние слова дались посетителю с некоторым трудом.
- Было дело... - выдавил из себя Михаил.
- Я спрашиваю тебя об Артуре Хафизове.
- Чернявый, как ты, но только высокий. Он что, твой родственник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51