Первым гостем в обновленном жилище Дикси оказалась Рут Валдис ближайшая и, пожалуй, единственная подруга. Нежная, тонкокожая блондинка с любопытством огляделась и пристроила принесенный букет желтых хризантем в китайскую вазу, стоящую на отделанном чудесным терракотовым мрамором камине.
- Очень рада, что попала в тон. Дивный, оказывается камин и колонны. Кто бы мог подумать! - Рут усмехнулась. - Последний раз я созерцала это великолепие в варварской неухоженности. Можно было спорить о количестве пятен и прожженных дыр на плюшевых шторах, а ныне - о "цветовой гамме"! Поздравляю, подружка - это уже что-то, - с явным удивлением рассматривала Рут новое жилище.
- А спальня у меня - васильковая, - подмигнула Дикси, распахивая дверь.
- Не, естественно: "синий омут глаз твоих", - пропела Рут и обалдела у порога. - Ты намерена принимать здесь принца Генри?
- Вот уж кавалер не в моем вкусе!
- Но ведь здесь сразу заметен намек на королевские крови, - Рут тронула складки шелкового полога над кроватью.
- Что-то вроде этого. Целюсь очень высоко. Поэтому совершенно одинока, - искренне вздохнула Дикси, когда они вернулись в гостиную.
- Тогда начнем с капельки шотландского виски и завершим любимым "Болдсом". Адская смесь, - как и вся эта жизнь, - Рут присмотрелась к подруге: - Так что стряслось, Дикси? Наследство, ремонт, сияющие глаза... Влюблена!
- Не знаю... За стол - выпьем и все проясниться.
Обе женщины, лишенные пристрастия к бабской болтовне, нагруженной душеизлияниями и сплетнями, с удовольствием контачили от случая к случаю.
Давным-давно Дикси помогла Руте Валдис, уехавшей из России ещё при живом Брежневе в результате скандальной любовной истории. Отец легкомысленной студентки, вышедшей замуж за итальянца, лишился начальственной карьеры. Джанино, временно работавший в Риге, задурил белокурую головку девушки, вдохновив её на экстремальный поступок: Рут оставила родителей, родину, а затем, неудовлетворенная своей новой жизнью, стала винить во всех бедах мужа. Они разошлись. Гордая латышка, оставшаяся практически без средств, была вынуждена вывязывать из кожаных ремешков какие-то сувениры и продавать их на воскресной ярмарке. Там они и познакомились. Дикси купила у Рут кошелек и устроила её реквизитором на римскую киностудию, где сама в то время удачно снималась. Потом, через несколько лет, они встретились снова в Париже, поскольку вторым мужем Рут стал Этьен Бурсо - художник-дизайнер обувной фирмы.
Рут поумнела в смысле брачной стратегии и супруги Бурсо стали образцовой парой. Он - добродушен и скромен. Она - талантлива и очень хороша. Рассыпчатая солома длинных волос, прозрачная бледность лица, гибкое вытянутое тело, вкрадчивый голос с едва заметным, интригующим акцентом и очень светлые, завораживающие глаза.
- Как идут дела с бумагами? - Рут хитро прищурилась, словно все ещё считала историю с наследством розыгрышем.
- Небольшие формальности и все будет улажено. Тьфу-тьфу...
- Восторг! А что это на столе?
- Маленькое пиршество. На двоих.
- Дивно. А сейчас будет ещё лучше. Люблю, чтобы все было красиво даже в повседневной жизни. Ведь жизнь, в основном, повседневная. - Она замысловато скрутила салфетки, сунув в каждую из них бутон хризантемы из своего букета. И сняла с камина тяжелый бабушкин подсвечник. - Обожаю свечи, камины, водяные мельницы, голубей на потолочных перекрытиях, запах яблок из сада... Мои предки были фермерами.
- В моем поместье будет большой зал с плафонной росписью в стиле Буше - розовые амуры с гирляндами роз на попках целятся в ожиревших матрон стрелами любви. А те закатывают глаза, прикрывая груди прозрачными вуалями. Ну, ладно, выпьем за нас. За твое фермерское и мое "амурное" счастье. Пусть будет красиво!
Они выпили и повеселели.
- А не странно ли, что в центре Парижа в роскошной квартире при свечах сидят две вполне пикантные женщины, причем не лесбиянки?! - вздохнула Рут.
- Да ещё болтают о пустяках, - Дикси взглянула серьезно: - Рут, я хотела бы получить кое-какую информацию о России.
- Читай политические новости и слушать радио - там столько всего происходит! Я сама ничего не понимаю. Но родители вдохновлены реформами и даже отказались эмигрировать. Пока, думаю. В общем, у них теперь свобода самовыражения. Художник может делать все, что ему вздумается.
- Детка, меня интересуют их... традиции в семейной жизни... И потом, как у них с сексом?
- Секса в России не было. Над этим уже не раз посмеивались. Но теперь все наверстывается. На улицах продают порнуху. Есть специальные видеосалоны, и даже... Ой - ты будешь смеяться! Знаешь, что мне поздно вечером показала маман, отправив отца спать? Это было прошлой зимой, когда я ездила на Рождество. - "Эммануэль" и "Девять с половиной недель"! Потрясающее откровение. Только теперь до них дошло. И прямо - сексуальная революция! Наркотики, молодежные клубы, проституция, разводы!
- Разводы? Они имеют право расторгать брак?
- Конечно. Ведь церковным обрядом начали увлекаться только сейчас.
- Значит, секса нет, но жен менять можно. Для чего же тогда, интересно?
- Как для чего? В России жена, как в средние века - уборщица, повар, нянька, и ещё обязательно состоит на службе. Ведь на один заработок мужа не проживешь. Какой уж там секс!
- Понимаю...
- Что ты можешь понять? "Жить в Париже" для русских все равно, что жить на Марсе. Другая цивилизация. Едят всякую гадость, одеваются жутко, живут по две семьи - родители и дети, в одной квартире! Зато начитанные! У всех комнатенки книгами забиты. Да они французскую классику лучше тебя знают. С детства Мопассаном да Бальзаком зачитываются.
- Как-то не по-человечески, вывихнуто все...
- Именно. Антигуманное тоталитарное общество. Тюрьма личности.
- Ладно, Рут, оставь свою политическую агрессивность. Там все меняется. К тому же, в любом случае, эмигрировать в Россию я не собираюсь. Но вот коротенький визит нанести придется.
Дикси рассказала об условии завещания Клавдии и кузине Майкле.
- Значит, это правда... Ну ты и везучая! Прямо как в сказке! Я даже расстроилась, а ведь особа не слишком завистливая. - Рут озабочено покачала головой. - Думала, ты дыму напускаешь, что бы досадить всем этим Эльзам Ли... Смотри не болтай с кем попало, твои "подружки" от зависти глаза выцарапает. А я-то, конечно, рада. Кому, если не тебе, такая пруха?!
- Мне до сих пор самой не верится... Так вроде с обычными людьми и не бывает. Только с особыми какими-то любимчиками Фортуны... А знаешь, совладелец усадьбы - мой московский кузен, тоже от неожиданности чуть не свихнулся. Его прямо там, в имении, чуть удар не хватил.
- Жаль, что не хватил! - Хмыкнула Рут. - Нельзя его вообще как-нибудь отпихнуть, этого родственника? Сдался он тебе в замке? Будет картошку в парке сажать и на все лето приглашать ораву родственников, которые будут торговать водкой и военной амуницией у ворот твоего дворца. А Буше с Вермелем загонять, и глазом не моргнут. Плевать им на покойную баронессу.
- Нет, Рут. Картина реалистическая, но, кажется, здесь совсем другой случай. Нетипичный. И толкаться, как ты знаешь, я не умею. Слишком хорошо воспитана. Не по-советски. Трахаться перед объективом - извольте, а в чужой карман залезть - увы...
- Ну, это ещё пусть докажет, что его, а что твое. Может быть, авантюрист какой-то. Ихнее КГБ на все способно, любую фальшивку состряпает. Да ты газеты почитай!
- Не стану. Послезавтра лечу в Москву. Спасибо, чудесные цветы... Послушай, а ты такую фамилию не слышала - Артемьев?
- У знаменитого писателя Ивана Бунина есть герой автобиографической повести с созвучной фамилией. Очень интересный, но тоскующий человек. Этакий типичный российский душевный надлом. От тонкости восприятия, обнаженности нервов, глобального сострадания и мировой скорби... - тоном экзаменуемой студентки отчиталась Рут и глянула с подозрением на внимательно слушавшую Дикси. - Похоже, что ли, на твоего кузена?
- Похоже. Еще нелепость и злость.
- Тоже их, родное. Как панибратство и наглость... Обожают рвать на груди рубашку, копаться в душе перед первым встречным... А в постели действуют с изяществом лесорубов, - завелась Рут.
- Скажи лучше, этот герой Бунина - хвастун и "лесоруб"?
- Пойди в библиотеку, возьми хороший перевод. У Бунина с сексом все было в порядке. Поэтому и эмигрировал в Париж ещё в 29-м. Писал высокохудожественно и очень трогательно. Правда, правда, - несколько томов повестей о любви. Настоящей, бессмертной. Для общего знакомства с национальным характером не помешает. Не важно, что фамилии героев лишь созвучны - это обобщенное выражение менталитета российского художника. С надрывом, с тягой к возвышенному и трагическому, болезненной интеллигентностью, сумасшедшей способностью влюбляться "до гроба" и абсолютным неумением постоять за свое чувство.
- Ах, ты же латышка! - обрадовалась Дикси. - У вас несовпадение характеров. Латыши - люди жесткие, сдержанные. И даже совсем не плачут?
- Нет. Веселиться и любить тоже не умеют. Темперамента не хватает.
- А меня, если честно, больше к Бунину этому тянет. Сплошной раздрызг какой-то. И в душе, и в мыслях. У меня ведь, оказывается немного русской крови в жилах гуляет, наверно, той самой - темной.
- Ну, ясное дело, это как вирус ВИЧ. Капля дегтя в бочке меда. От этого вот все так и усложняешь, путаешь в своей жизни.
- Теперь-то ясно. - Дикси наполнила рюмки ликером и счастливо улыбнулась: - Давай за русскую кровь, а?
ЗАПИСКИ Д. Д.
ЗДРАВСТВУЙ, МИККИ!
Я снова открыла свою тетрадь. Зачем? Что бы выложить всю правду про себя - самую страшную, последнюю...
Моя тетрадка и чернила обошлись совсем не дорого. К тому же - можно быть уверенной в неразглашении тайны с их стороны, а также отсутствии всякого кокетства с моей. С этой тетрадкой - равнодушной хранительницей моих тайн, радостей и позоров, можно остаться самой собой и рассказать все как есть. А произошло вот что.
Майкл обещал встретить меня в аэропорту. За последние дни перед поездкой в Москву и даже непосредственно в самолете я успела так накачать себя относительно его персоны, что чувствовала себя почти влюбленной. Этому помогли "Тенистые аллеи" Бунина и кассета "Травиаты" с Френи и Пласидо Доминго, которую я постоянно слушала. Если точнее, русский родственник меня заинтриговал, в голову лезли воспоминания о посещении Оперы и детских шалостях в Пратере. Но ведь говорят, что первое впечатление самое верное и я старательно выставляла вперед блеклого, мятого господина неопределенных лет и наружности, упорно пытавшегося протиснуться вместе со мной в адвокатскую дверь.
Рассмотрев ещё от таможенного отделения людей, толпящихся за толстым стеклом, я заметила сразу несколько мужчин, вполне могущих сойти за Майкла. Темные костюмы, галстуки, жеваные лица, ощущение зажатости и мрачной тоски.
Но оказавшись в узком проходе между шеренг встречающих с бегающими ждущими глазами, я поняла, что ошиблась: мои кандидаты скользнули по незнакомке весьма заинтересованным, но чужим взглядом. "Возьму такси и попытаюсь разыскать господина Артемьева по телефону, самой мне со здешними кладбищами не справится", - решила я.
- Ну куда ты летишь! С таким багажом могут совладать только парижские тяжеловесы! - Майкл схватил меня одной рукой за локоть, придерживая другой тяжелую тележку с чемоданом и сумкой. - Господи, что ты там везешь?
- Колбасу, крекеры и шпроты, - ответила я. - На пять дней.
И секунду колебалась, уж не расцеловаться ли нам по-родственному? Боже, как он мне понравился, замявшийся в нерешительности и вдруг чмокнувший кузину в ухо. Мне показалось, что я знаю все его жесты и эту робость, сменяющуюся нарочитой напористостью. Будто знакомы давным-давно и не виделись целый год.
- Прошел ровно месяц, Дикси. Смотри, - я даже не загнал на барахолке твой пуловер и специально одел, чтобы ты меня узнала издали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60