Графиня и Ивис понравились друг другу сразу. Люси обрадовало то, что Ивис не стала чмокать ее в обе щеки, таскать на руках и восклицать: «Какая прелесть!» – неизбежная реакция на маленькую графиню со стороны жителей Эль-Параисо, которые в полном соответствии с лозунгом Луиса воспринимали Люси как прекрасную куклу. Ивис томилась от желания поступить именно так: целовать Люси в бархатные, матово отсвечивающие щеки и носить на руках, но еще больше Ивис хотелось понравиться графине.
Еще Ивис отметила, что Люси чем-то неуловимо напоминает Луиса. Оттенками мимики, интонациями, манерой произносить некоторые слова. Люси выглянула из-за кресла и звонко закричала:
– Какие у тебя глазы большие! Ты подсматриваешь ими даже! Луиси, натащи ей повязку на глазы, чтобы я ей туда не попадала!
– Люси права! У тебя действительно большие «глазы»! – Луис поправил Ивис повязку и, возвращаясь в кресло, захватил с десертного столика половинку манго. При виде манго глаза графини оживились. Она протопала к столику, взяла два ломтика и, подбежав к Ивис, потянула ее за руку.
– Ладно уж, открой глазки! Ты же мой друг – собачка… – Люси замялась, подыскивая для Ивис подходящее имя. – Собачка Тявка! – решилась она наконец. Называя Ивис собачкой, графиня автоматически причисляла ее к друзьям дома и улыбалась так солнечно и застенчиво, что Ивис не выдержала и осторожно поцеловала Люси в лоб.
– А собачки не целуются! – строго заметила графиня. – Это только я иногда могу Кнопку поцеловать в ушко… А знаешь, какие у нее ушки мягкие! А у тебя мягкие? Давай попробуем!
Ивис наклонилась, и Люси важно и серьезно потрогала ее маленькие изящные уши.
– У Кнопки мягче! – пришла к выводу графиня, но, не желая обидеть Ивис, добавила: – Но ты не бойся, у тебя тоже мягенькие. Хочешь, поцелую? – и прикоснулась губами к мочке уха «собачки Тявки».
Граф грустно наблюдал за дочерью. Графиня Люсия Сантос Родригес была окружена в Ринкон Иносенте обожанием, граничащим с культом. У нее были нежно привязанные к ней отец, Луис и Роберто, была негритянка Мария, целый день проводившая в доме, были десятки детей и взрослых, любящих ее. И все же Люси застенчиво, но неудержимо тянулась к молодым женщинам.
«Человеческому детенышу, как детенышу любого зверя, нужна мама! Я хочу, чтобы у твоих детей всегда была мама!» – так однажды сказал графу отец, и граф с тоской думал, что пока не может выполнить волю отца.
Внизу зазвенел колокольчик, и Хуан спустился по лестнице. Люси после небольшого замешательства полетела вслед за отцом, сжимая кусок манго в руке и пытаясь укусить его на бегу.
Снизу доносился заикающийся голос, при первых же звуках которого Ивис вздрогнула и сделала Луису тревожный знак.
– Вы меня, это самое, извините… Может, знаете вы, где тут «Золотая черепаха», ресторан такой? Хороший, говорят, ресторан… А я что-то никак не найду… Темно кругом…
Граф объяснил, что ресторан находится не больше чем в двухстах метрах отсюда, что его легко найти по огромной вывеске, которая должна сейчас светиться и которую видно, если обойти дом с другой стороны.
– Извините меня, в общем… За беспокойство… Ух ты, какая коза, глазастая!.. Хи-хи… – засуетился внизу заика.
– И никакая я не коза! – с достоинством ответила графиня, увернувшись от руки Шакала, пытавшейся ущипнуть ее за щеку. – Я котенук Мурлыка!
На этом разговор был окончен, Шакал пробормотал еще что-то неразборчивое, и дверь закрылась.
Когда граф и Люси поднялись в гостиную, Луис был уже на ногах. Ивис успела шепнуть ему, что «это был один из них». Луис был ошеломлен и испуган. Наглость, с которой эти люди ломились к графу, поразила его.
– Мы пошли, милый граф! – быстро проговорил Луис, спеша к выходу. – Спасибо за ужин! Ивис нельзя поздно возвращаться домой, ей мама не разрешает! – Он поцеловал графиню в макушку и увлек Ивис за собой, не дав ей попрощаться.
Люси посмотрела на закрывшуюся за гостями дверь и спросила:
– Папочка, а завтра она придет?
– Обязательно! Мы пригласим ее вместе с Луиси на пляж! – Тревога не оставляла графа. За пять лет жизни в Ринкон Иносенте в его дом впервые стучались с таким идиотским вопросом…
Луис и Ивис медленно шли к дому по освещенной дорожке. Луису казалось, что кто-то невидимый следит за ними из темноты.
– Мне страшно, Луиси! – призналась Ивис, когда они поднялись на второй этаж. – Я боюсь этих людей. Они чего-то хотят от тебя, и они злые, противные, жадные! – Губы девушки искривила гримаса отвращения.
– Я не вижу причин бояться их. Самое опасное они уже сделали – попробовали вытравить меня, как таракана. Теперь я ем и пью только дома или у графа, что одно и то же! – Луис улыбался. – А что еще они могут сделать со мной здесь, а Ринкон Иносенте! – Луис сбросил рубашку, и Ивис словно впервые увидела мощное тело молодого мужчины с мягко очерченными мускулами. – Не нужно бояться, чика! Мы с ними справимся! Все, что мне нужно сейчас, это поймать одного из них и напугать, чтобы он рассказал, чего им от меня нужно. Этот тип, который заикается, кажется, подходит для такой беседы.
– Как ты его напугаешь? Не шути, Луиси, это серьезно! Как ты будешь пугать его? У тебя доброе лицо, а добрых никто не боится.
– Я скажу ему какие-нибудь страшные слова. И потом, понять, что у кого-то доброе лицо, может только человек добрый. Злым не дано понимать это. Они ждут от других только зла. Ты же сама говоришь, что они противные, злые! Так в чем же дело? Я возьму его за уши и пообещаю оторвать что-нибудь… Что-нибудь важное даже для него! – Луис смеялся и приглашал Ивис последовать его примеру.
Девушка через силу улыбнулась. Тогда Луис перестал раскачиваться в кресле, медленно встал и сделал странное движение всем телом. Так стряхивают с себя воду хищные звери. Потом он нанес ступней правой ноги красивый удар по висевшему на стене на уровне его головы воздушному, шарику. Шарик с треском лопнул, а Ивис вскрикнула от неожиданности.
– Не знаю, девочка! Почему-то я не очень боюсь этих людей. Знаешь, мой учитель говорит, что такой удар у меня получается иногда красивее, чем у него самого. А я начал учиться кун-фу только полтора года назад. Конечно, двадцать пять лет не самый подходящий возраст, чтобы начинать, но граф говорит, что это все равно. Важен не возраст, важно, кто и как начинает!
– Послушай, Луиси, почему ты называешь доктора графом?
– Не я называю его графом, а он родился графом. Он никогда не говорит об этом, но я помню, что он граф Хуан Сантос Родригес. Это долгая и грустная история. У всех, кто занимается кун-фу, есть учитель. Мой учитель – доктор Хуан, как называют его здесь, в Ринкон Иносенте. Он мастер самой высокой ступени и умеет делать вещи, которые не снились ни Брюсу Ли, ни тем более кому-либо из других актеров от кун-фу. Хуан – гений! Посмотри! – Луис открыл ящик секретера и достал несколько фотографий. – Таким я был полтора года назад.
– Какой толстенький! – восхищенно засмеялась Ивис. – Но таким ты мне тоже нравишься! Наверное, ты был гладкий и мягкий, как поросеночек!
– Ты достойная внучка Панчо! Все, что тебе нравится, ты сравниваешь со свиньей! – Луис притворно сердился. С фотографии смотрел смеющийся Луис, в плавках, с кругленьким животом и намеком на второй подбородок. – Лучше скажи мне, девочка, зачем ты стараешься говорить на диалекте? Это не твой родной язык. Ты выросла в столице, и не надо обманывать старого дядю, который проявлял интерес к диалектам испанского языка, еще когда тебя не было на свете.
– Как я тебя люблю, Луиси! Ты такой умный! Это видно сразу. Если бы меня не заставляли в университете читать твои длинные статьи, я бы любила тебя еще больше! Но теперь я не буду читать их, правда? Я скажу нашим профессорам, что их любимый автор – мой novio, и меня освободят от экзамена! – Ивис свободно перешла с деревенского диалекта на правильный испанский, на котором говорит наиболее культурная часть населения Эль-Параисо, сосредоточенная в основном в столице. – Мне хотелось подурачить тебя. Когда Панчо назвал твое имя, я сразу догадалась, что ты – тот самый испанец, который уже два года печатает в каждом выпуске филологических тетрадей Академии свои сочинения. Луис Хорхе Каррера! Наш профессор говорил, что знаком с тобой и что ты собираешь коллекцию латиноамериканских диалектов. Вот я и решила попробовать! У меня получается?
Луис поцеловал девушку в губы.
– Ты прекрасно говоришь на диалекте! Когда я проснулся в вашем полном прелестных деревенских запахов особняке, я не сомневался, что ты настоящая деревенская сеньорита. Но сегодня я заметил, что ты слишком правильно строишь фразу. И потом, для деревенской девушки у тебя необычно мягкие и нежные руки. Впрочем, может быть, мы продолжим этот разговор в постели? Врачи говорят, что в лежачем положении голова работает намного продуктивнее… – Ивис застенчиво закрыла Луису рот узкой детской ладонью…

* * *
– Послушай, чико, чего здесь нужно этому типу? Смотри! Третий раз тащится со стороны «Золотой черепахи» к дому доктора! Звонит в дверь! Давай скорее фотографию, пока он на свету!.. Смотри, похоже, он! Говорит с доктором… Ну-ка, чико, давай на улицу! Смотри, чтобы кто-нибудь из них не залез в дом Луиса! А я позвоню Гидо. Давай, давай, чико, шевелись! Смотри, он уже уходит!
Несмотря на предписание майора, Гидо не сменил худосочного, недозрелого агента, а присоединил к нему и назначил руководителем «группы прикрытия» другого, тоже молодого, но более бойкого и подвижного, отдаленно похожего на индейца, Хильберто. Первым следствием руководства Хильберто стало то, что недозрелый агент, обходя в потемках дом Луиса, нос к носу столкнулся с Шакалом, который крался вокруг дома с другой стороны.
Шакал вскрикнул женским голосом и бросился наутек, а худосочный агент нерешительно догонял его, пока, заметив, что не имеет никаких шансов на успех, вдруг не вспомнил инструкцию Гидо – не обнаруживать себя и никого ни в коем случае не трогать. Выполняя эту инструкцию, агент прекратил преследование и вернулся в административный домик.
Хильберто, увидев испуганную гримасу на лице агента, потащил его за рукав к телефону и шепотом прокричал:
– Расскажи все Гидо, быстро!
Агент взял трубку и косноязычно доложил, что вокруг дома бродил кто-то, – возможно, тот самый остроносый, фотография и приметы которого у них есть, а может быть, кто-то еще, потому что было темно, а он не кошка, чтобы в темноте узнавать людей.
Гидо по нескольку раз повторял каждую фразу агента и наконец позвал к телефону руководителя «группы прикрытия» Хильберто и отдал приказ не высовывать носа и наблюдать, чтобы никто посторонний не проник в дом Луиса.
Вдруг Хильберто заметил, что, пока происходило телефонное совещание, два окна в доме Луиса ярко осветились, а затем свет появился и в окнах второго этажа.
– Слушай, Гидо, там зажгли свет! Ты меня слышишь, зажгли свет уже во всех комнатах! Карахо, они залезли туда! Что же мы теперь… Луис сидит в доме у доктора! Мы все время глаз со входа не спускаем! – Увлекшись разговором с начальством, «группа прикрытия» пропустила момент, когда Луис и Ивис прошли через хорошо освещенный патио и вошли в дом. – Да-да, мы будем сидеть наготове и ждать тебя! Пока!..
Когда Гидо, оставив машину у ресторана «Золотая черепаха» и задыхаясь, добежал до административного домика, из окон дома Луиса доносилась музыка, а Хильберто виновато улыбался и пытался похлопать своего начальника по плечу.
– Я с вами, с сопляками, инфаркт заработаю! – прошипел Гидо, яростно поблескивая в полумраке негритянскими белками глаз. – Кто же у него музыку включил, а? Дармоеды!.. – И Гидо начал ожесточенно шлепать пухлым кулаком по пухлой ладони – жест наивысшей степени раздражения. – Я вас отправлю багаж охранять в аэропорту!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54