Число родственников жертв, наблюдавших, как Хайбек отправляет громил и убийц не в тюрьму, а на морской пляж, должно исчисляться сотнями, если не тысячами.
— Полагаю, что так. — Флетч взял со столика книгу «Нож. Кровь». — И потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.
— Умница ты наш, — вздохнул Олстон. — Почему ты сразу не сказал мне об этом? Вместо того, чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы мог побегать трусцой.
— Побегать ты еще успеешь. — Флетч неспешно переворачивал страницы.
— Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.
— Слушай. — И Флетч начал читать:
«Узкие, перетянутые поясом бедра,
Располосованные автоматным огнем.
Каждая пуля,
Рвущая кожу,
Выворачивающая плоть,
Отбрасывает тело,
Отрывает его от ног.
И вот
Идеальный воин
Кланяется своей смерти,
Поворачивается
И падает.
Он убит, но
Погиб
Не зазря.
Его смерть — его жизнь.
Он — идеал
И в этом».
— Мой Бог! — ахнул Олстон. — Что это?
— Стихотворение, называющееся «Идеальный воин».
— Мы с тобой понимаем в этом поболе, не так ли, дружище?
— Понимаем ли?
— Там нет места танцующим красавцам.
— Нет.
— Кто может писать такое дерьмо? Меня прямо-таки зло берет.
— Если я не ошибаюсь, хотя полной уверенности пока нет, это стихотворение написано зятем Дональда Эдвина Хайбека.
— О, тот, кто его написал, способен на все.
— Я прочитал Барбаре другое его стихотворение, «Нож. Кровь», и она заспешила с пляжа в коттедж, готовить ужин.
— Я думаю, ты прав. Тебе нет нужды продолжать поиски убийцы Хайбека, зная, что у этого стиша есть автор.
— Я думаю, с ним стоит поговорить.
— Значит, твой редактор хочет, чтобы ты вел это расследование?
— Нет, Олстон, не хочет.
— Пытаешься проявить себя?
— Если я откопаю что-нибудь интересное, откажется ли газета от этого материала?
— Понятия не имею.
— Я собираюсь жениться. Мне надо самоутверждаться. Пока я лишь подшучиваю над газетой. А газета отвечает мне тем же.
— Ты рискуешь.
— Какой тут риск? Если я ничего не нарою, никто ни о чем не узнает.
Глава 16
Барбара, завернувшись в полотенце, подошла к креслу, в котором сидел Флетч.
— Ты хочешь знать, почему мы женимся?
— Мне постоянно задают этот вопрос.
Полотенце упало на пол.
Она стояла перед ним, словно только что высеченная из мрамора статуя.
— Это тело и твое тело, двигающиеся в унисон, в совокуплении и без оного, всегда полагаясь друг на друга, вместе они или порознь, будут определять нашу жизнь сегодня, завтра и все последующие дни.
Флетч откашлялся.
— Я слыхивал поэзию и похуже. Недавно.
— Не пора ли нам в постель?
— Полагаю, ты права. — Флетч поднялся, думая о том, что ждет его завтра. — Теперь или никогда.
Глава 17
Барбара вошла в спальню с опущенной головой, не отрывая взгляда от газеты.
— Черт побери, — проворчал лежащий в кровати Флетч. — Когда ты возьмешься сторожить дом в следующий раз, пожалуйста, первым делом проверь, есть ли шторы в спальне.
— Бифф Уилсон попал на первую полосу.
— Естественно.
— Вернее, туда попал Хайбек.
— Солнце и то еще не встало!
— Хочешь послушать? — Барбара села.
— Да.
— «Известный всей стране криминальный адвокат, партнер юридической фирмы „Хайбек, Харрисон и Хаулер“, Дональд Эдвин Хайбек, шестидесяти одного года, вчера утром найден застреленным в собственном синем „кадиллаке“ последней модели на автостоянке „Ньюс трибюн“.
— Окна выходят на запад, а в комнате еще до зари светлее, чем в церкви по воскресеньям.
— «Полиция полагает, кавычки, что это типично гангстерское убийство, кавычки закрываются».
— Гангстерское, как же!
— «Партнеры мистера Хайбека, Чарлз Харрисон и Клод Хаулер, еще до полудня выступили с совместным заявлением».
— Держу пари. Бросили все дела и занялись заявлением.
— «В ушедшем от нас Дональде Хайбеке адвокатский корпус потерял одного из самых блестящих своих представителей. Благодаря глубокому пониманию и неординарному толкованию законов, особенно в криминальных процессах, Дональд Хайбек был образцом для своих коллег. Мы скорбим о смерти нашего партнера и близкого друга, последовавшей при столь подлых и необъяснимых обстоятельствах. Выражаем наши глубокие соболезнования вдове Дональда, Жасмин, его сыну Роберту, дочери Нэнси, в замужестве Фарлайф, и внукам».
— Неординарное. — Флетч скорчил гримасу. — Впервые я слышу, чтобы это слово означало преступное.
— Он был преступником? — спросила Барбара.
— Когда вчера я назвал Хайбека криминальным адвокатом, мои собеседники, похоже, восприняли это как шутку.
— Здорово они пишут. «При столь подлых и необъяснимых обстоятельствах».
— Адвокаты — единственные люди на земле, которые могут утверждать, что слова означают не то, что они означают. А означают они то, что от них хотят господа адвокаты. Глубокое понимание закона! Ха-ха! Он только и делал, что насиловал закон.
— Вижу, у тебя сформировалось особое мнение, Флетч.
— Я слышу то, что слышу.
— Не позволяй своему особому мнению взять вверх. Есть и другие, не менее эффективные способы поставить крест на собственной карьере.
— Ты права.
— «Жена Хайбека, Жасмин, спала до обеда после успокоительного укола, сделанного врачами, а потому ничего не смогла сказать о постигшем ее горе».
— Должна быть первая миссис Хайбек. О ней что-нибудь есть?
— Не нахожу. Ни Харрисон, ни Хаулер не собираются публично высказывать свое мнение о причинах смерти Хайбека, чтобы не мешать полицейскому расследованию.
— Гангстеры не имеют отношения к этому убийству.
— «Согласно Джону Уинтерсу, издателю „Ньюс трибюн“, Дональд Хайбек приехал на встречу с ним, назначенную на десять часов утра. Он хотел посоветоваться, как лучше объявить о пяти миллионах, которые мистер Хайбек намеревался пожертвовать городу. „Мне не довелось лично знать Дональда Хайбека, — сказал нам Джон Уинтерс, — но вся редакция „Ньюс трибюн“ скорбит о случившемся и выражает соболезнование его родственникам и друзьям“.
— Мудрый Джон Уинтерс. Даже в смерти держит скользкого адвоката на расстоянии вытянутой руки. Амелия Шарклифф говорила, что никто не решался причислить Дональда Хайбека ни к друзьям, ни к врагам. Полагаю, она права.
— «Тело мистера Хайбека обнаружила сотрудница редакции Пилар О'Брайен, когда приехала на работу. Лейтенант полиции Франсиско Гомес заявил, что в мистера Хайбека стреляли только один раз, с близкого расстояния, из пистолета еще не установленного калибра. На месте преступления пистолет не нашли».
— Это не гангстерское убийство.
— «Выпускник местного университета, Дональд Хайбек многие годы читал лекции на юридическом факультете…» Далее идет перечисление громких процессов, выигранных Хайбеком, — Барбара перевернула страницу. — Тут еще много чего написано. Хочешь, чтобы я все прочла?
— О процессах я прочитал еще вчера. Даже я знаю, как писать некрологи.
— Я думаю, его зятя, Фарлайфа, должны немедленно арестовать, приговорить к тюремному, заключению и бросить в камеру. — Барбара сложила газету.
— Ты полагаешь, Хайбека убил Фарлайф?
— Том Фарлайф написал поэму, которую ты прочел мне вчера вечером. Разве этого недостаточно, чтобы отправить его за решетку? Человека, который пишет такие стихи, нельзя оставлять на свободе.
— Его убили не гангстеры.
— Я должна спросить, почему ты долдонишь одно и то же?
— Ты спрашиваешь?
— Да.
— Для того чтобы въехать на автостоянку «Ньюс трибюн», необходимо остановиться у ворот, показать охраннику какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, и сказать, зачем приехал. Но войти и выйти можно беспрепятственно. Хайбек поставил машину в дальнем конце автостоянки. И я просто не могу поверить, чтобы профессиональный наемный убийца подъехал к воротам, представился охраннику, проследовал на автостоянку, сделал свое грязное дело, а затем отбыл в неизвестном направлении. И едва ли профессиональный убийца станет парковать машину неподалеку от автостоянки, чтобы пройти через ворота, прострелить Хайбеку голову и спокойно ретироваться. Профессиональный убийца разделался бы с Хайбеком совсем в другом месте.
— Странно, что никто не слышал выстрела.
— Пистолет малого калибра стреляет тихо, так что на открытой автостоянке таких размеров услышать его невозможно.
Барбара вытянулась рядом с ним на кровати.
— Наверное, мне пора отправляться в путь. — Флетч приподнялся. — Уже пора.
— Еще рано.
— Откуда ты знаешь? Мне столько надо сделать. Причем далеко не все, что хочется.
— Не забудь, что сегодня мы обедаем с мамой. Она хочет поговорить с нами о свадьбе.
Флетч взглянул на часы.
— Мы действительно проснулись очень рано. Полагаю, время у нас есть.
— Я знаю, — Барбара закинула руки за голову. — Для того я и раздвинула шторы до твоего приезда.
Глава 18
— Доброе утро, — поздоровался Флетч с женщиной среднего роста, в фартуке, открывшей дверь дома 12339 по Полмайр-драйв в Хейтс. Ее глаза сузились, как только она узнала во Флетче человека, который пробежал по кухне днем раньше в одной рубашке, обернутой вокруг бедер. Флетч широко улыбнулся:
— Я совсем не такой плохой, как могло показаться.
— Что вам угодно? — спросила кухарка.
— Я лишь привез этот сверток. — Он протянул пакет с одеждой Хайбека. — И, если возможно, хотел бы повидаться с миссис Хайбек.
Кухарка взяла пакет. Бечевка заметно провисла.
— Миссис Хайбек отдыхает.
Из пакета выпал черный ботинок Дональда Хайбека.
— Ой-ой, — Флетч наклонился, поднял ботинок, положил его поверх пакета.
Кухарка отвернула голову, поскольку ботинок едва не уперся ей в нос.
— Еще один вопрос. Вчера у бассейна сидела пожилая женщина. С седыми волосами, красной сумкой, в зеленых теннисных туфлях. Вы знаете, кто она?
Кухарка молча смотрела на Флетча поверх ботинка Дональда Хайбека.
— Она назвалась миссис Хайбек, — добавил Флетч. — И вела себя как-то странно.
— Я не говорю по-английски, — ответила кухарка. — Не понимаю ни единого слова.
— Так я и думал.
Усаживаясь за руль, Флетч посмотрел на дом. Занавеска на втором этаже качнулась, прикрывая щель, через которую кто-то наблюдал за ним.
Глава 19
— Позвольте поблагодарить вас за то, что вы смогли уделить мне несколько минут, — начал Флетч.
Его удивило, что куратор музея современного искусства вообще согласился принять его, заявившегося без предварительной договоренности в половине десятого утра. Он-то ожидал, что кураторы приходят на работу попозже, а их занятость не позволяет общаться с некоей личностью, одетой в тенниску и джинсы, пусть даже чистые, только что выстиранные, и новые теннисные туфли, утверждающей, что прибыла она из газеты.
И уж, конечно, он представить себе не мог, что куратор музея будет сидеть за столом в клубной бейсболке «Детройтских тигров». На столе, рядом с громадным манускриптом и несколькими папками, лежали бейсбольные перчатка и мяч.
— Так вы из «Ньюс трибюн»? — переспросил куратор Уильям Кеннеди.
— Да. Мне поручили подготовить материал о пяти миллионах долларов, которые Дональд и Жасмин Хайбек собирались пожертвовать музею. Дама в Попечительском совете сказала мне, что пожертвование предназначалось именно этому разделу музея.
— Я рад, что мне представилась возможность поговорить об этом.
— Вы из Детройта? — спросил Флетч.
— Нет, — Кеннеди снял бейсболку и посмотрел на надпись. — Совершенство восхищает меня. В любой форме.
— Понятно.
— Я также собираю видеокассеты Нуриева, Мухаммеда Али и Майкла Джексона. Записи Карузо, Маккормак, Эрролл Гарнер и Эрика Клэптона. Вы полагаете, это странно?
— Эклектично.
— Я абсолютно счастлив. — Кеннеди потянулся к бейсбольной перчатке. — И не знаю человека, который бы меня недолюбливал.
— Я тоже.
— Вы что-нибудь коллекционируете?
— Да, — кивнул Флетч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Полагаю, что так. — Флетч взял со столика книгу «Нож. Кровь». — И потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.
— Умница ты наш, — вздохнул Олстон. — Почему ты сразу не сказал мне об этом? Вместо того, чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы мог побегать трусцой.
— Побегать ты еще успеешь. — Флетч неспешно переворачивал страницы.
— Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.
— Слушай. — И Флетч начал читать:
«Узкие, перетянутые поясом бедра,
Располосованные автоматным огнем.
Каждая пуля,
Рвущая кожу,
Выворачивающая плоть,
Отбрасывает тело,
Отрывает его от ног.
И вот
Идеальный воин
Кланяется своей смерти,
Поворачивается
И падает.
Он убит, но
Погиб
Не зазря.
Его смерть — его жизнь.
Он — идеал
И в этом».
— Мой Бог! — ахнул Олстон. — Что это?
— Стихотворение, называющееся «Идеальный воин».
— Мы с тобой понимаем в этом поболе, не так ли, дружище?
— Понимаем ли?
— Там нет места танцующим красавцам.
— Нет.
— Кто может писать такое дерьмо? Меня прямо-таки зло берет.
— Если я не ошибаюсь, хотя полной уверенности пока нет, это стихотворение написано зятем Дональда Эдвина Хайбека.
— О, тот, кто его написал, способен на все.
— Я прочитал Барбаре другое его стихотворение, «Нож. Кровь», и она заспешила с пляжа в коттедж, готовить ужин.
— Я думаю, ты прав. Тебе нет нужды продолжать поиски убийцы Хайбека, зная, что у этого стиша есть автор.
— Я думаю, с ним стоит поговорить.
— Значит, твой редактор хочет, чтобы ты вел это расследование?
— Нет, Олстон, не хочет.
— Пытаешься проявить себя?
— Если я откопаю что-нибудь интересное, откажется ли газета от этого материала?
— Понятия не имею.
— Я собираюсь жениться. Мне надо самоутверждаться. Пока я лишь подшучиваю над газетой. А газета отвечает мне тем же.
— Ты рискуешь.
— Какой тут риск? Если я ничего не нарою, никто ни о чем не узнает.
Глава 16
Барбара, завернувшись в полотенце, подошла к креслу, в котором сидел Флетч.
— Ты хочешь знать, почему мы женимся?
— Мне постоянно задают этот вопрос.
Полотенце упало на пол.
Она стояла перед ним, словно только что высеченная из мрамора статуя.
— Это тело и твое тело, двигающиеся в унисон, в совокуплении и без оного, всегда полагаясь друг на друга, вместе они или порознь, будут определять нашу жизнь сегодня, завтра и все последующие дни.
Флетч откашлялся.
— Я слыхивал поэзию и похуже. Недавно.
— Не пора ли нам в постель?
— Полагаю, ты права. — Флетч поднялся, думая о том, что ждет его завтра. — Теперь или никогда.
Глава 17
Барбара вошла в спальню с опущенной головой, не отрывая взгляда от газеты.
— Черт побери, — проворчал лежащий в кровати Флетч. — Когда ты возьмешься сторожить дом в следующий раз, пожалуйста, первым делом проверь, есть ли шторы в спальне.
— Бифф Уилсон попал на первую полосу.
— Естественно.
— Вернее, туда попал Хайбек.
— Солнце и то еще не встало!
— Хочешь послушать? — Барбара села.
— Да.
— «Известный всей стране криминальный адвокат, партнер юридической фирмы „Хайбек, Харрисон и Хаулер“, Дональд Эдвин Хайбек, шестидесяти одного года, вчера утром найден застреленным в собственном синем „кадиллаке“ последней модели на автостоянке „Ньюс трибюн“.
— Окна выходят на запад, а в комнате еще до зари светлее, чем в церкви по воскресеньям.
— «Полиция полагает, кавычки, что это типично гангстерское убийство, кавычки закрываются».
— Гангстерское, как же!
— «Партнеры мистера Хайбека, Чарлз Харрисон и Клод Хаулер, еще до полудня выступили с совместным заявлением».
— Держу пари. Бросили все дела и занялись заявлением.
— «В ушедшем от нас Дональде Хайбеке адвокатский корпус потерял одного из самых блестящих своих представителей. Благодаря глубокому пониманию и неординарному толкованию законов, особенно в криминальных процессах, Дональд Хайбек был образцом для своих коллег. Мы скорбим о смерти нашего партнера и близкого друга, последовавшей при столь подлых и необъяснимых обстоятельствах. Выражаем наши глубокие соболезнования вдове Дональда, Жасмин, его сыну Роберту, дочери Нэнси, в замужестве Фарлайф, и внукам».
— Неординарное. — Флетч скорчил гримасу. — Впервые я слышу, чтобы это слово означало преступное.
— Он был преступником? — спросила Барбара.
— Когда вчера я назвал Хайбека криминальным адвокатом, мои собеседники, похоже, восприняли это как шутку.
— Здорово они пишут. «При столь подлых и необъяснимых обстоятельствах».
— Адвокаты — единственные люди на земле, которые могут утверждать, что слова означают не то, что они означают. А означают они то, что от них хотят господа адвокаты. Глубокое понимание закона! Ха-ха! Он только и делал, что насиловал закон.
— Вижу, у тебя сформировалось особое мнение, Флетч.
— Я слышу то, что слышу.
— Не позволяй своему особому мнению взять вверх. Есть и другие, не менее эффективные способы поставить крест на собственной карьере.
— Ты права.
— «Жена Хайбека, Жасмин, спала до обеда после успокоительного укола, сделанного врачами, а потому ничего не смогла сказать о постигшем ее горе».
— Должна быть первая миссис Хайбек. О ней что-нибудь есть?
— Не нахожу. Ни Харрисон, ни Хаулер не собираются публично высказывать свое мнение о причинах смерти Хайбека, чтобы не мешать полицейскому расследованию.
— Гангстеры не имеют отношения к этому убийству.
— «Согласно Джону Уинтерсу, издателю „Ньюс трибюн“, Дональд Хайбек приехал на встречу с ним, назначенную на десять часов утра. Он хотел посоветоваться, как лучше объявить о пяти миллионах, которые мистер Хайбек намеревался пожертвовать городу. „Мне не довелось лично знать Дональда Хайбека, — сказал нам Джон Уинтерс, — но вся редакция „Ньюс трибюн“ скорбит о случившемся и выражает соболезнование его родственникам и друзьям“.
— Мудрый Джон Уинтерс. Даже в смерти держит скользкого адвоката на расстоянии вытянутой руки. Амелия Шарклифф говорила, что никто не решался причислить Дональда Хайбека ни к друзьям, ни к врагам. Полагаю, она права.
— «Тело мистера Хайбека обнаружила сотрудница редакции Пилар О'Брайен, когда приехала на работу. Лейтенант полиции Франсиско Гомес заявил, что в мистера Хайбека стреляли только один раз, с близкого расстояния, из пистолета еще не установленного калибра. На месте преступления пистолет не нашли».
— Это не гангстерское убийство.
— «Выпускник местного университета, Дональд Хайбек многие годы читал лекции на юридическом факультете…» Далее идет перечисление громких процессов, выигранных Хайбеком, — Барбара перевернула страницу. — Тут еще много чего написано. Хочешь, чтобы я все прочла?
— О процессах я прочитал еще вчера. Даже я знаю, как писать некрологи.
— Я думаю, его зятя, Фарлайфа, должны немедленно арестовать, приговорить к тюремному, заключению и бросить в камеру. — Барбара сложила газету.
— Ты полагаешь, Хайбека убил Фарлайф?
— Том Фарлайф написал поэму, которую ты прочел мне вчера вечером. Разве этого недостаточно, чтобы отправить его за решетку? Человека, который пишет такие стихи, нельзя оставлять на свободе.
— Его убили не гангстеры.
— Я должна спросить, почему ты долдонишь одно и то же?
— Ты спрашиваешь?
— Да.
— Для того чтобы въехать на автостоянку «Ньюс трибюн», необходимо остановиться у ворот, показать охраннику какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, и сказать, зачем приехал. Но войти и выйти можно беспрепятственно. Хайбек поставил машину в дальнем конце автостоянки. И я просто не могу поверить, чтобы профессиональный наемный убийца подъехал к воротам, представился охраннику, проследовал на автостоянку, сделал свое грязное дело, а затем отбыл в неизвестном направлении. И едва ли профессиональный убийца станет парковать машину неподалеку от автостоянки, чтобы пройти через ворота, прострелить Хайбеку голову и спокойно ретироваться. Профессиональный убийца разделался бы с Хайбеком совсем в другом месте.
— Странно, что никто не слышал выстрела.
— Пистолет малого калибра стреляет тихо, так что на открытой автостоянке таких размеров услышать его невозможно.
Барбара вытянулась рядом с ним на кровати.
— Наверное, мне пора отправляться в путь. — Флетч приподнялся. — Уже пора.
— Еще рано.
— Откуда ты знаешь? Мне столько надо сделать. Причем далеко не все, что хочется.
— Не забудь, что сегодня мы обедаем с мамой. Она хочет поговорить с нами о свадьбе.
Флетч взглянул на часы.
— Мы действительно проснулись очень рано. Полагаю, время у нас есть.
— Я знаю, — Барбара закинула руки за голову. — Для того я и раздвинула шторы до твоего приезда.
Глава 18
— Доброе утро, — поздоровался Флетч с женщиной среднего роста, в фартуке, открывшей дверь дома 12339 по Полмайр-драйв в Хейтс. Ее глаза сузились, как только она узнала во Флетче человека, который пробежал по кухне днем раньше в одной рубашке, обернутой вокруг бедер. Флетч широко улыбнулся:
— Я совсем не такой плохой, как могло показаться.
— Что вам угодно? — спросила кухарка.
— Я лишь привез этот сверток. — Он протянул пакет с одеждой Хайбека. — И, если возможно, хотел бы повидаться с миссис Хайбек.
Кухарка взяла пакет. Бечевка заметно провисла.
— Миссис Хайбек отдыхает.
Из пакета выпал черный ботинок Дональда Хайбека.
— Ой-ой, — Флетч наклонился, поднял ботинок, положил его поверх пакета.
Кухарка отвернула голову, поскольку ботинок едва не уперся ей в нос.
— Еще один вопрос. Вчера у бассейна сидела пожилая женщина. С седыми волосами, красной сумкой, в зеленых теннисных туфлях. Вы знаете, кто она?
Кухарка молча смотрела на Флетча поверх ботинка Дональда Хайбека.
— Она назвалась миссис Хайбек, — добавил Флетч. — И вела себя как-то странно.
— Я не говорю по-английски, — ответила кухарка. — Не понимаю ни единого слова.
— Так я и думал.
Усаживаясь за руль, Флетч посмотрел на дом. Занавеска на втором этаже качнулась, прикрывая щель, через которую кто-то наблюдал за ним.
Глава 19
— Позвольте поблагодарить вас за то, что вы смогли уделить мне несколько минут, — начал Флетч.
Его удивило, что куратор музея современного искусства вообще согласился принять его, заявившегося без предварительной договоренности в половине десятого утра. Он-то ожидал, что кураторы приходят на работу попозже, а их занятость не позволяет общаться с некоей личностью, одетой в тенниску и джинсы, пусть даже чистые, только что выстиранные, и новые теннисные туфли, утверждающей, что прибыла она из газеты.
И уж, конечно, он представить себе не мог, что куратор музея будет сидеть за столом в клубной бейсболке «Детройтских тигров». На столе, рядом с громадным манускриптом и несколькими папками, лежали бейсбольные перчатка и мяч.
— Так вы из «Ньюс трибюн»? — переспросил куратор Уильям Кеннеди.
— Да. Мне поручили подготовить материал о пяти миллионах долларов, которые Дональд и Жасмин Хайбек собирались пожертвовать музею. Дама в Попечительском совете сказала мне, что пожертвование предназначалось именно этому разделу музея.
— Я рад, что мне представилась возможность поговорить об этом.
— Вы из Детройта? — спросил Флетч.
— Нет, — Кеннеди снял бейсболку и посмотрел на надпись. — Совершенство восхищает меня. В любой форме.
— Понятно.
— Я также собираю видеокассеты Нуриева, Мухаммеда Али и Майкла Джексона. Записи Карузо, Маккормак, Эрролл Гарнер и Эрика Клэптона. Вы полагаете, это странно?
— Эклектично.
— Я абсолютно счастлив. — Кеннеди потянулся к бейсбольной перчатке. — И не знаю человека, который бы меня недолюбливал.
— Я тоже.
— Вы что-нибудь коллекционируете?
— Да, — кивнул Флетч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30