И Мустафа завел свой рассказ.
Да простит меня мой ангел-хранитель, кемарить я стал при первых двух предложениях.
–… На некогда великой планете, в некогда великой галактике…
Да знаю я это все. Ну бушевали звездные войны. Там были силы Добра и Зла. Победили, естественно, наши. Все знакомо… Читал… И спать хотеться… Умаялся…
… Василий! Василий! Я – Лукас. Справа от нас истребители Империи. Прикрой меня. Иду на перехват. Бей их фашистов. Молодец, Василий. Я попрошу Совет Повстанцев наградить тебя почетной белой лентой Героя. Да прибудет с нами Сила… .
–… Вот так то, Василий. Теперь ты понял с кем связался?
Обижать ангела не хотелось. Зевнув, я сказал, что понял и снова провалился в сон. На этот раз без сновидений…
–… До прибытия авиалайнера осталось несколько минут. Просьба пристегнуться и выбросить использованные пакеты в иллюминаторы.
– Чево, чево? – кажется я проспал слишком много и пропустил массу интересных рассказов Мустафы.
– Немного осталось. Вон уже светиться.
Ангел оказался прав. В темноте появилось знакомое свечение. Еще маленькое и слабое.
– А куда мы прилетаем. Что за место? Снова в пустыню?
– Нет. Мы вылетим где-то в районе Северного ледника. Говорят там жуткий холод. У тебя с собой нет теплых вещей?
* * *
– Мне здесь не нравиться.
Я стоял на глыбе льда, на одной ноге, засунув под мышки скрюченные от холода ладони. Зубы, не останавливаясь, работали, выстукивая дробь свихнувшегося комбайна.
– Мустафа, я скоро замерзну. Сделай что-нибудь.
Ангел, заложив руки за спину нарезал круги вокруг меня.
– Я думаю.
– Думай быстрее.
Место, на которое нас выбросило, представляло сплошной ледяной блин, края которого заканчивались где-то за хлопьями колючего снега. И не бугорка, ни ямки, где можно укрыться. Уж лучше б я остался внизу, там хоть тепло и уютно. А с Клавкой как-нибудь да разобрался.
– Может обратно сиганем? – еле ворочая синими губами прошептал я.
– Невозможно, – похоже ангелам было наплевать не только на жару, но на холод, – Колодцы действуют только в одну сторону. Так. Все…
– Придумал? – с надеждой я обратил свой взгляд на Мустафу.
– Нет. Не придумал. Я вообще ничего не могу придумать, – Ангел развел руками, – Придется тебе браток выкручиваться самому.
– Что значит самому. Ты же ангел-хранитель?
– Да. Я, ангел-хранитель. Но не ангел-спасатель. Тем более не альпийский. Человек, запомни, сам себе друг, спасатель и брат.
Злиться я не мог. Да и за что мне на него злиться? Бесплодное существо, существующее, наверно, только в моем больном воображении. Ангел-хранитель! В нашей деревне про таких никто и не слышал.
Да, но мне то что делать? Я замерз. У меня нет ни одежды, ни еды. Ничего. Единственное чем я могу воспользоваться – до смешного маленький лоскуток одежды. И голова. Думай! Думай, Василий! Что бы делали деревенские охотники на моем месте? Правильно! Зарылись бы в сугроб и переждали. А мне чего ждать. Потепления планеты? Да и сугробов здесь нет. Лед, лед, сплошной лед.
– Му-Мустафа? А ч-что бы на моем м-месте сделал Странник?
По-моему Мустафа ляпнул первое, что пришло ему в голову:
– Приобрел бы в ближайшем универмаге хорошую шубу. Хотя… А это идея!
Ангел совсем ошалел и начинал молоть чушь.
– А что? Коль ты в разуме Странника, попробуй превратиться во что-нибудь. Предположим в волка. А что? Хорошее животное. Что тебе терять то. Как? Напрягись, соберись. Ну я не знаю, пофантазируй. Хотя с твоими то мозгами не до фантазий…
Я уже не слушал ангела. Чем черт не шутит. Возможность перенесения в другой мир совсем недавно тоже вызывала у меня улыбку. А ничего, получилось.
Открывшаяся надежда немного подняла мой боевой дух. А почему бы, действительно не попробовать? Хуже не станет. Куда уж хуже?
Что надо сделать? Попробую представить себя волком. С густой и длинной шерстью. Морда подлиннее. Зубы поострее…
Я закрыл глаза и воспроизвел в памяти образ единственного виденного в жизни волка. Серое облезлое чучело со стеклянными глазами в школьном музее.
Не прошло и мгновения, даже половины мгновения, как я понял, что Странник не просто инопланетный пижон, а самый, что ни наесть, настоящий волшебник.
Мое обнаженное тело мелко задрожало. Нет, не от холода. Сладкое, живительное тепло охватило всего меня. А тело тряслось по одной богу известной причины.
Во общем-то я ожидал что-либо подобное. Превращение в животное. Но одно дело видеть это по телеку, а совершенно другое оказаться самому в шкуре. В буквальном смысле этого слова.
Без капли страха, немного удивленно наблюдал я за чудесным превращением.
Какая-то часть моего тела съеживалась, какая-то растягивалась. Я чувствовал, как кости трещат, претерпевая изменения. Мышцы вздувались невообразимыми наростами. Волосы превращались в седые шерстинки. И ни намека на боль. Словно я сделан из пластилина.
Через несколько секунд, десять, двадцать, не знаю, я ощутил стоящим себя на четырех лапах. В теле животного. С разумом человека. И такая неимоверная сила ощущалась в каждой клетке, что я задрал морду вверх и завыл.
– Ты бы посмотрел на себя в зеркало, – ангел грустно взирал на меня, – Ничего путно сделать не можешь.
Я прокашлялся и попробовал сказать человеческим голосом:
– Мне нравиться.
Мне действительно нравилось мое нынешнее состояние. Тепло, ноги не зябнут и в уши не задувает.
Между тем Мустафа достал из складок одежды небольшое зеркало. Сейчас он станет убеждать, что случайно завалилось.
– Вот глянь сюда. Случайно оказалось при мне.
И я посмотрел. Долго смотрел. Очень долго. И мне не понравилось.
Я действительно превратился в волка. Но очень старого. Как в музее. А голова… Голова осталась прежней. С родными, только заросшими ушами. Носом и зубами. И небритым подбородком. Во-общем, отвратительное зрелище.
– Может попробуешь еще раз? – участливо поинтересовался ангел.
– Пошел ты.., – попытался ответить я, но почему-то мешал язык и пришлось высунуть его наружу, – Потопали, Мустафа.
И мы потопали. Впереди трусил я, то и дело потряхивая головой. А ангел семенил следом. И ведь не холодно, подлецу.
– Как так получается? – поинтересовался я, – Даже если ты и дух, то все равно должен хоть что-то чувствовать?
– Это долго объяснять. Если в двух словах, то рядом с тобой только моя сущность. Тело, оно, как бы растворено вокруг меня. Но это совершенно не означает, что я неуязвим. Напротив, в нынешнем моем состоянии я представляю лакомую добычу для многих живых организмов этого мира.
– А семья у тебя есть?
Я провел уже столько времени с Мустафой и ничего о нем не знаю. Иногда мне казалось, что он что-то скрывает. Может я слишком подозрительный, но эти загадочные улыбки, слова, обращенные к никому. Хоть и ангел, но странный тип. Вот и сейчас, перед тем, как ответить, слишком долго думает.
– Какая к черту семья у ангела шестого разряда. Разрешено только с третьего. И если у подопечного имеется супруга. Для равновесия.
– Хреновая у вас жизнь.
– Хреновая, – согласился Мустафа, – Всучат какого-нибудь идиота и обхаживай его до смерти.
– Это я что ли идиот?
– Да нет!– успокоил хранитель, – Я к примеру. Даже у конченых идиотов и психопатов есть ангелы-хранители. Не работа, а мучение. Без выходных и отпусков.
– Так вам и отпуска положены?
– А как же? Мы что, не живые? Бывало намучаешься с тобой, рук, ног не чуешь. Раз, заявочку на отпуск. Шеф рассмотрит, обсудит с кем положено, резолюцию поставит, и лафа. Прямиком на Солнечное Море. Косточки погреть и расслабиться. Правда у подопечных в это время сплошные неприятности в жизни. И обычно после прекрасного отпуска приходиться наверстывать упущенное. Работаешь, как вол. У вас, у людей на этот счет даже примета имеется. Мол, бог отвернулся. Не отвернулся. Ангелы по курортам разъехались.
– Хорошо говоришь, Мустафа. По твоим словам выходит, что ежели жизнь у меня не сложилась, так ты все время на курортах ошивался? Или в карты дулся? Ну возрази, если не прав? Молчишь? Не заботился ты обо мне, Мустафа. Всю мою жизнь в азартные игры просадил.
– Да ладно тебе, Вася, кипятиться. Что было, то было. И в небо уплыло. Как ты себя чувствуешь, в шкуре звериной?
– Как зверь и чувствую. Неудобно только, шея болит.
– Это с непривычки.
– А что еще Странник может?
– А черт его Странника, знает. Многое наверно. На то он и Странник.
– Вот что знаешь, о том и расскажи. Раз я в его шкуре, тьфу ты, теле, должен знать на что способен этот гад. Кстати, а куда он сам делся?
– Дело тут такое. До конца не изученное. Может его и не существовало совсем. А когда тебя перенесло, тогда произошел всплеск в энергощите планеты и… Странник появился в твоем обличии. Вроде так… Хотя я точно не знаю. Просто существуют предположение, версия. Вот! Знаешь, как это называется? Ты, Василий, не сколько Странник, сколько человек – легенда. А что с легенды взять.
Чего задумался?
Задумаешься тут. В книжках все просто. Раз ты герой – значит герой. Меч за спину, на коня и подругу любимую выручать. А по дороге монстров налево и направо крушить. А я? Голышом по планете шастаю. От бабы бегаю. Герой!
– Мустафа? А монстры здесь есть?
– Вот человек! Я ж объяснял. На дворе двадцатый век! Какие монстры. А-а-а! Ты думал… То-то ты смурной. Подраться захотелось?
– Но ведь Странник?…
– А если бы я тебя Гагариным назвал? Побежал бы ракету искать. Нет здесь не монстров, ни нечистой силы. Наверное.
– А как же Дух Тьмы? Я ж его вот этими глазами видел. И ты сам говорил. .
– Сочинял. Что б веселее. А тебе привиделось.
– А колдовство?
– Обман зрения и гипноз…
– А я сам, в шкуре?
– А это… это… , – Мустафа зажевал губы и, сраженный моей железной логикой, сдался, – Ну может быть. Может быть и бродят где-то. Парочка. Сотен.
Ветер крепчал. Холодные массы воздуха обрушивались на меня со всех сторон. Бежать становилось труднее. Качало. Мустафа надрывал горло, чтобы докричаться.
– Эвон как погодка разыгралась. Того и гляди снесет напрочь. Что дальше будет?
– Идти…
– Куда?
– Вперед.
А что мне оставалось делать? Только идти. Я не знал, как далеко простирается эта ледяная пустыня. Но должен же быть конец? Или пустыне, или мне. Один из нас победит. Я не хочу умереть на чужой планете. Бесславно.
Ноги, вернее лапы подкосились, и я со всего размаху пробороздил мордой (я имею ввиду лицом) добрых полметра льда.
– Не могу больше. Я лучше умру, – прохрипел-пролаял я.
– Ага! И мне придется остаться рядом с твоим телом навсегда? – Мустафа нервничал.
– Ты вернешься обратно. Ведь ты – ангел.
– Дурень! Для того что бы вернуться я должен воспользоваться аварийным контейнером. А где он? Навек я с тобой.
Ну вот. Теперь и ангел расклеился. Заплакал. Видимо наши дела, действительно, плохи.
– Мустафа. Пока я не умер, скажи, а у вас у самих, у ангелов, разве нет собственных хранителей. Мустафа! Мустафа, черт тебя побери!
Я отложил миг смерти на несколько минут и отыскал в пелене снега фигуру Мустафы.
Он стоял под сорок пять градусов к поверхности планеты, приложив руку ко лбу.
– Я вижу… Я вижу! Спасение! Мы спасены… , – Мустафа подскочил ко мне и радостно потрепал то место, где по идее должен находиться загривок волка, – Там… Там свет! Еще немного… Поднажми. .
– Мустафа…
– Давай, работай, мой мальчик…
– Мустафа!
– Ну что, Мустафа?– ангелы весьма смешны, когда сердятся.
– Ты дотронулся до меня. Я почувствовал это.
Хранитель недоверчиво посмотрел на свои руки, на меня, на руки, осторожно прикоснулся к волчьему хвосту. И быстро оторвал ее обратно. Руку.
– Я сошел с ума. Я точно сошел с ума.
– Да брось ты, старина. Если получилось у меня, то рано или поздно должно было получиться и у тебя. Не бери в голову. Может мы слишком близки?
– А! – махнул рукой ангел, – Я и не беру. Пойдем. Там свет. Тепло. Спасение…
–… Женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58