Конечно, растратить их удалось бы и в ГДР, но, во-первых, не на что тратить, а во-вторых, я не любила ГДР и ехать туда не хотелось. Посему я разработала весьма сложный маршрут. Паромом из Алжира в Марсель, дальше поездом до Парижа, потом в ФРГ (город любой, предпочла бы Нюрнберг, ибо упрямо желала миновать ГДР), затем в Польшу через Прагу (как всегда, соблазняли перчатки). Привыкнув к машине, я не учла свой багаж. Мне и в голову не пришло, что сам он за мной не поедет.
— Мама, ты не справишься, — встревожился Ежи, когда мы все уложили.
— Вот ещё, — ответила я легкомысленно. — Доберусь. Не пешком же иду!
Как всегда, прав оказался ребёнок, а не я, глупая старая кляча. Справиться-то я справилась, это само собой, но поклялась никогда в жизни больше не валандаться с багажом…
Уже самое начало оказалось проблемой. Паром в Марсель отходил на следующий день после прилёта Богдана. Ежи работал, отвезти меня было некому, не говоря уже о том, что в апартаментах детей для двоих лишних людей не хватало ни места, ни мебели. Пришлось мне остаться в Алжире.
На одну ночь поместили меня у знакомого соотечественника — это было принято. Арабскими гостиницами пользоваться избегали: случалось, в номер заползали скорпионы. Поэтому старались взаимно выручать друг друга. Знакомый соотечественник жил на втором этаже, лифт в доме имелся, на седьмом этаже тоже жили поляки. Паром отходил в час дня. Соотечественник утром спешил на работу, мы договорились — я закрою квартиру, а ключи отнесу жене поляка на седьмой этаж. Вроде бы все было предусмотрено.
Я очень люблю бывать одна в чужих городах, но тут выяснились два маленьких обстоятельства. Первое — все названия улиц написаны червячками, второе — план Алжира (целая книга) представлял собой курьёз. Мне бы до такого ни в жизнь не додуматься.
Страницы в книге шли в странной очерёдности: после тридцать четвёртой следовала сороковая, после пятьдесят пятой появлялась шестидесятая, за четырнадцатой — двадцатая. А начинался весь этот курьёз не с первой, а с одиннадцатой. Двадцать третьей и двадцать первой страниц не существовало вообще. Не было и общего плана города. Но это не все. В целом вся книга представляла собой зеркальное отражение действительности. Это легко наблюдалось по очертаниям берега моря, который в плане изображался в перевёрнутом виде. С помощью этого путеводителя мои дети пытались ездить по городу. Они в конце концов познакомились с Алжиром на практике. Я не успела.
Землетрясение на следующее утро я проспала, узнала о нем от людей; якобы трясло основательно. Свезла я багаж вниз, оставила под наблюдением швейцара и поехала на седьмой этаж отдать ключи.
Лифт имел странную особенность — он качался вертикально. Волнообразным движением он поднимался наверх и опускался вниз, вверх качало сильнее, так что этажи преодолевались с трудом, и чем дальше, тем хуже — амплитуда колебаний резко возрастала. На уровне шестого этажа она составляла примерно метр. Я выдержала до седьмого, но при мысли о спуске мне сделалось не по себе. Сойти пешком честь не позволяла — польский гонор. Трусливый отказ недопустим. Что же делать?.. Кто не верит, пусть сам попробует: с одной стороны польский гонор, а с другой — чёртова качель. И ещё неизвестно, остановится ли вообще эта зловредная махина в своём движении вниз.
Продолжая внутренние борения, я оставила ключи, и проблема решилась сама: кто-то увёл у меня лифт из-под носа. Я обрадовалась и, не заботясь о чести, с большим облегчением спустилась по лестнице.
Мой главный багаж — чемодан и сумка на колёсах — весил тридцать пять с половиной кило. Я отправилась искать такси. Лил проливной дождь, нигде ни малейших признаков такси. Ещё хуже, чем у нас. Время бежало. Я начала нервничать и применила испытанный метод: узрела полицейскую машину и, подойдя к полицейским, потребовала отвезти меня в порт — через полчаса уходит паром в Марсель, а мне с тяжёлым багажом не справиться.
Это так их напугало, что полицейские в три минуты поймали такси. Поймали, ясное дело, нашим, варшавским, способом: задержали занятую машину вопросом типа «А вы не на Жолибож?..», согласовали маршрут и запихнули меня на сиденье. Таксист отвёз пассажира и поехал за моим багажом. Улица — очень узкая, с односторонним движением — сбегала круто вниз. Места для стоянки не было вообще. Пока водитель, не очень молодой и не слишком высокий и сильный, вынес и уложил мой багаж, пробка на полгорода уже клаксонила во всю мочь. Наконец нам удалось проскочить. Довезя меня до порта, водитель отнёс багаж ещё на двадцать метров, составил его перед входом в здание и поскорее смылся.
Тут-то и выяснился весь ужас положения. Я рассчитывала на носильщиков. Носильщики были, но наверху. На паром надо входить с какого-то высокого этажа, и мне предстоит переться со всем моим барахлом по лестнице…
Обращаясь к кому попало, забыв, где нахожусь, я начала настырно требовать помощи. Арабские молодые люди, смущённые и растерянные, поворачивались ко мне спиной и глохли с ходу. Я домогалась своего. Психический натиск обладает огромной силой — я добилась результата. Какой-то араб, постарше тех юношей, вполне европейского вида, в нормальном костюме, с зонтиком на руке, не выдержал, схватил мои тюки и помчался наверх. Я с корзиной за ним едва поспевала — он летел так, будто за ним гнались кровожадные тигры. Догнала я его наверху, он бросил мои вещички и сбежал.
Темп его услуги я поняла, лишь несколько поразмыслив. Вспомнила: здесь все-таки Алжир, арабские обычаи запрещают что-нибудь нести, помогая женщине. Несчастный человек опозорился бы сам и меня опозорил. Вот он и спешил как безумный, конечно же, опасаясь, как бы его не увидел кто-нибудь из знакомых. Я, правда, не почувствовала себя обесчещенной. Напротив, испытала облегчение.
Насчёт носильщиков я спросила первого встречного, а мой багаж тем временем лежал посреди помещения у ног беременной арабки. Встречный незнакомец сразу же доброжелательно помог мне: сам нашёл носильщика и свободное место в зале ожидания, усадил меня в кресло и обещал за всем проследить. Носильщик схватил чемодан и баул и куда-то убежал. Кстати выяснилось, я приехала за час до прихода парома, а не до отхода. Времени оказалось предостаточно. Я перевела дух, вынула из корзинки вязание и подумала: прекрасно, черт с ним, с остальным багажом. Если пропадёт — дальше поеду налегке.
Багаж не пропал. Он мелькнул у меня перед глазами во время таможенного досмотра, а потом я обнаружила его в каюте вместе с носильщиком, ожидавшим вознаграждения. Я плыла паромом «Libert?» — огромным французским левиафаном типа «люкс». На Средиземном море снова штормило. Паром то падал вниз, то взлетал вверх, на мгновение замирал, и, встряхнувшись, снова летел вниз. Мне мешало лишь встряхивание — будило ото сна; все остальные манипуляции я переносила не только спокойно, но и с огромным удовлетворением, помня об огромной пробковой коре и её проверенных свойствах — утонуть не угону, тут уж дело верняк. Всегда следует возить с собой что-нибудь этакое.
Во время дневной части пути, я. разумеется, вязала. В Марсель прибыли где-то около полудня. Наконец-то я ступила на европейскую землю.
Совершенно очевидно, Марсель не походит на Варшаву, а Прованс тоже не слишком напоминает Мазовше, и все-таки я почувствовала себя дома. В своём мире, почти в своём доме. Чувство было столь отрадным, что, пожалуй, лишь сейчас до меня дошло, насколько различны арабские обычаи и нравы и наши.
Что за бред с этим Магометом, не говоря уже об Аллахе! Откуда у них взялся этот кретинский принцип — женщина хуже скотины? Правда, я лично намного выше ставлю собачьи чувства, нежели человеческие, но, к примеру, корова, овца, коза?.. Мир для мужчин. Ну что ж, пусть там и сидят! Кроме того, сослать бы туда всех дур, жаждущих выйти замуж за араба.
В Марселе меня опять поджидал забавный сюрприз. Билет у меня был не только до Парижа, но даже до Форбаха на границе, зато не оказалось зарезервированного места. «Торпеда» уже стояла у перрона, уходила через минуту, а места нет. Рассовала я багаж в вагоне — не я, конечно, а носильщик — и полетела в кассу. Компьютер, чтоб его черт побрал, дотошно все проверял и не думал спешить. С отчаяния я позволила себе громкое замечание: машина еле ворочается, будто больная кляча. Окружающие полностью меня поддержали, а я с горечью подумала — опять багаж уедет без меня. Ну да ладно, на то воля Божия, давно уж пора привыкнуть…
И все-таки я успела войти в вагон — последней, когда поезд уже тронулся.
Место моё оказалось у окна. Тесновато, но ничего, случалось и хуже. Достала я свитер и принялась за работу, то и дело задевая спицей сидящего рядом араба. На территории Европы араб — совсем другой человек, спица моя ему ничуть не мешала. Да что вы, не стесняйтесь, он просто обожает, когда его тычут в бок спицей.
Представьте, араб таскал в Париже мои манатки. Не очень, правда, далеко, тележки стояли под носом, но он даже в такси меня усадил.
Ну а я с ходу сделала глупость: поехала в польскую гостиницу на Лористон. Сама себе удивляюсь, как только попалась на такую удочку.
Вся алжирская Полония, в том числе и мои дети, уговаривала меня: прекрасная гостиница, можно пользоваться кухней и чайником, заваривать себе чай, выйдет очень дёшево. Мне бы подумать — ведь кухня мне совершенно ни к чему, завтраков и обедов все равно готовить не буду, а я все-таки решила воспользоваться разрекламированными благами. В администрации сидел соотечественник, сразу же сообщивший: мест нету, но он может меня поместить вместе с одной пани, пребывающей здесь на стипендии. И вообще, гостиница принадлежит ведомству культуры, может, ЮНЕСКО, а может, нашему министерству. От ярости я оглохла и не слышала, о чем он толковал. Короче, всякого с улицы здесь не принимают. Я скрыла факт, что к этой культуре тоже имею некоторое отношение. От совместного проживания с пани стипендиаткой у меня потемнело в глазах. Ушла бы из этой гостиницы немедленно, да как идиотка отпустила такси, и мой багаж уже лежал в холле. Соотечественник же сообщил — в Париже я нигде места не найду. Город переполнен, и привет. Причинами нашествия я не поинтересовалась. А ведь мало ли что? Вдруг началось всеобщее переселение народов? Или все Соединённые Штаты внезапно переехали во Францию?
Время уже позднее — четверть двенадцатого, добиралась я около полутора суток, ужасно устала и была зла. Решила на одну ночь остаться. Вещи пришлось забрать в номер. Администратор не согласился оставить их у себя. Ну и выучка — не дрогнул, когда я волокла багаж по лестнице к лифту. Черт, наткнулась на хама! Да и тот поляк!
Со злости во мне прибавилось сил. Я умылась и помчалась в город — почти поверила в его брехню на тему столпотворения в Париже. Поехала я на площадь Республики — цены в этом районе я знала прекрасно. Само собой, свободных номеров в гостиницах сколько угодно. Я зарезервировала один. На толпу арабов даже не обратила внимания, к ним-то я как раз привыкла. Потом, около часу ночи, я вернулась на улицу Лори-стон. Я извинилась перед женщиной, к которой меня подселили. Она рассказала: свободных номеров полно и тут, но администратор самым мерзким образом делает ей назло: он никак не в силах пережить, что она получает стипендию и платит двадцать франков за сутки. Вот он её и допекает, как может.
Я разъярилась вконец, однако до утра выдержала. На следующий день взяла такси и перебралась на площадь Республики, где вместе с завтраком платила столько же, сколько на Лористон без завтрака. Правда, расставив багаж в тесном номере, я передвигалась с трудом, да ведь не танцевать же я сюда приехала.
Ради любопытства я рассчитала: за пять дней прошла с багажом двадцать пять километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Мама, ты не справишься, — встревожился Ежи, когда мы все уложили.
— Вот ещё, — ответила я легкомысленно. — Доберусь. Не пешком же иду!
Как всегда, прав оказался ребёнок, а не я, глупая старая кляча. Справиться-то я справилась, это само собой, но поклялась никогда в жизни больше не валандаться с багажом…
Уже самое начало оказалось проблемой. Паром в Марсель отходил на следующий день после прилёта Богдана. Ежи работал, отвезти меня было некому, не говоря уже о том, что в апартаментах детей для двоих лишних людей не хватало ни места, ни мебели. Пришлось мне остаться в Алжире.
На одну ночь поместили меня у знакомого соотечественника — это было принято. Арабскими гостиницами пользоваться избегали: случалось, в номер заползали скорпионы. Поэтому старались взаимно выручать друг друга. Знакомый соотечественник жил на втором этаже, лифт в доме имелся, на седьмом этаже тоже жили поляки. Паром отходил в час дня. Соотечественник утром спешил на работу, мы договорились — я закрою квартиру, а ключи отнесу жене поляка на седьмой этаж. Вроде бы все было предусмотрено.
Я очень люблю бывать одна в чужих городах, но тут выяснились два маленьких обстоятельства. Первое — все названия улиц написаны червячками, второе — план Алжира (целая книга) представлял собой курьёз. Мне бы до такого ни в жизнь не додуматься.
Страницы в книге шли в странной очерёдности: после тридцать четвёртой следовала сороковая, после пятьдесят пятой появлялась шестидесятая, за четырнадцатой — двадцатая. А начинался весь этот курьёз не с первой, а с одиннадцатой. Двадцать третьей и двадцать первой страниц не существовало вообще. Не было и общего плана города. Но это не все. В целом вся книга представляла собой зеркальное отражение действительности. Это легко наблюдалось по очертаниям берега моря, который в плане изображался в перевёрнутом виде. С помощью этого путеводителя мои дети пытались ездить по городу. Они в конце концов познакомились с Алжиром на практике. Я не успела.
Землетрясение на следующее утро я проспала, узнала о нем от людей; якобы трясло основательно. Свезла я багаж вниз, оставила под наблюдением швейцара и поехала на седьмой этаж отдать ключи.
Лифт имел странную особенность — он качался вертикально. Волнообразным движением он поднимался наверх и опускался вниз, вверх качало сильнее, так что этажи преодолевались с трудом, и чем дальше, тем хуже — амплитуда колебаний резко возрастала. На уровне шестого этажа она составляла примерно метр. Я выдержала до седьмого, но при мысли о спуске мне сделалось не по себе. Сойти пешком честь не позволяла — польский гонор. Трусливый отказ недопустим. Что же делать?.. Кто не верит, пусть сам попробует: с одной стороны польский гонор, а с другой — чёртова качель. И ещё неизвестно, остановится ли вообще эта зловредная махина в своём движении вниз.
Продолжая внутренние борения, я оставила ключи, и проблема решилась сама: кто-то увёл у меня лифт из-под носа. Я обрадовалась и, не заботясь о чести, с большим облегчением спустилась по лестнице.
Мой главный багаж — чемодан и сумка на колёсах — весил тридцать пять с половиной кило. Я отправилась искать такси. Лил проливной дождь, нигде ни малейших признаков такси. Ещё хуже, чем у нас. Время бежало. Я начала нервничать и применила испытанный метод: узрела полицейскую машину и, подойдя к полицейским, потребовала отвезти меня в порт — через полчаса уходит паром в Марсель, а мне с тяжёлым багажом не справиться.
Это так их напугало, что полицейские в три минуты поймали такси. Поймали, ясное дело, нашим, варшавским, способом: задержали занятую машину вопросом типа «А вы не на Жолибож?..», согласовали маршрут и запихнули меня на сиденье. Таксист отвёз пассажира и поехал за моим багажом. Улица — очень узкая, с односторонним движением — сбегала круто вниз. Места для стоянки не было вообще. Пока водитель, не очень молодой и не слишком высокий и сильный, вынес и уложил мой багаж, пробка на полгорода уже клаксонила во всю мочь. Наконец нам удалось проскочить. Довезя меня до порта, водитель отнёс багаж ещё на двадцать метров, составил его перед входом в здание и поскорее смылся.
Тут-то и выяснился весь ужас положения. Я рассчитывала на носильщиков. Носильщики были, но наверху. На паром надо входить с какого-то высокого этажа, и мне предстоит переться со всем моим барахлом по лестнице…
Обращаясь к кому попало, забыв, где нахожусь, я начала настырно требовать помощи. Арабские молодые люди, смущённые и растерянные, поворачивались ко мне спиной и глохли с ходу. Я домогалась своего. Психический натиск обладает огромной силой — я добилась результата. Какой-то араб, постарше тех юношей, вполне европейского вида, в нормальном костюме, с зонтиком на руке, не выдержал, схватил мои тюки и помчался наверх. Я с корзиной за ним едва поспевала — он летел так, будто за ним гнались кровожадные тигры. Догнала я его наверху, он бросил мои вещички и сбежал.
Темп его услуги я поняла, лишь несколько поразмыслив. Вспомнила: здесь все-таки Алжир, арабские обычаи запрещают что-нибудь нести, помогая женщине. Несчастный человек опозорился бы сам и меня опозорил. Вот он и спешил как безумный, конечно же, опасаясь, как бы его не увидел кто-нибудь из знакомых. Я, правда, не почувствовала себя обесчещенной. Напротив, испытала облегчение.
Насчёт носильщиков я спросила первого встречного, а мой багаж тем временем лежал посреди помещения у ног беременной арабки. Встречный незнакомец сразу же доброжелательно помог мне: сам нашёл носильщика и свободное место в зале ожидания, усадил меня в кресло и обещал за всем проследить. Носильщик схватил чемодан и баул и куда-то убежал. Кстати выяснилось, я приехала за час до прихода парома, а не до отхода. Времени оказалось предостаточно. Я перевела дух, вынула из корзинки вязание и подумала: прекрасно, черт с ним, с остальным багажом. Если пропадёт — дальше поеду налегке.
Багаж не пропал. Он мелькнул у меня перед глазами во время таможенного досмотра, а потом я обнаружила его в каюте вместе с носильщиком, ожидавшим вознаграждения. Я плыла паромом «Libert?» — огромным французским левиафаном типа «люкс». На Средиземном море снова штормило. Паром то падал вниз, то взлетал вверх, на мгновение замирал, и, встряхнувшись, снова летел вниз. Мне мешало лишь встряхивание — будило ото сна; все остальные манипуляции я переносила не только спокойно, но и с огромным удовлетворением, помня об огромной пробковой коре и её проверенных свойствах — утонуть не угону, тут уж дело верняк. Всегда следует возить с собой что-нибудь этакое.
Во время дневной части пути, я. разумеется, вязала. В Марсель прибыли где-то около полудня. Наконец-то я ступила на европейскую землю.
Совершенно очевидно, Марсель не походит на Варшаву, а Прованс тоже не слишком напоминает Мазовше, и все-таки я почувствовала себя дома. В своём мире, почти в своём доме. Чувство было столь отрадным, что, пожалуй, лишь сейчас до меня дошло, насколько различны арабские обычаи и нравы и наши.
Что за бред с этим Магометом, не говоря уже об Аллахе! Откуда у них взялся этот кретинский принцип — женщина хуже скотины? Правда, я лично намного выше ставлю собачьи чувства, нежели человеческие, но, к примеру, корова, овца, коза?.. Мир для мужчин. Ну что ж, пусть там и сидят! Кроме того, сослать бы туда всех дур, жаждущих выйти замуж за араба.
В Марселе меня опять поджидал забавный сюрприз. Билет у меня был не только до Парижа, но даже до Форбаха на границе, зато не оказалось зарезервированного места. «Торпеда» уже стояла у перрона, уходила через минуту, а места нет. Рассовала я багаж в вагоне — не я, конечно, а носильщик — и полетела в кассу. Компьютер, чтоб его черт побрал, дотошно все проверял и не думал спешить. С отчаяния я позволила себе громкое замечание: машина еле ворочается, будто больная кляча. Окружающие полностью меня поддержали, а я с горечью подумала — опять багаж уедет без меня. Ну да ладно, на то воля Божия, давно уж пора привыкнуть…
И все-таки я успела войти в вагон — последней, когда поезд уже тронулся.
Место моё оказалось у окна. Тесновато, но ничего, случалось и хуже. Достала я свитер и принялась за работу, то и дело задевая спицей сидящего рядом араба. На территории Европы араб — совсем другой человек, спица моя ему ничуть не мешала. Да что вы, не стесняйтесь, он просто обожает, когда его тычут в бок спицей.
Представьте, араб таскал в Париже мои манатки. Не очень, правда, далеко, тележки стояли под носом, но он даже в такси меня усадил.
Ну а я с ходу сделала глупость: поехала в польскую гостиницу на Лористон. Сама себе удивляюсь, как только попалась на такую удочку.
Вся алжирская Полония, в том числе и мои дети, уговаривала меня: прекрасная гостиница, можно пользоваться кухней и чайником, заваривать себе чай, выйдет очень дёшево. Мне бы подумать — ведь кухня мне совершенно ни к чему, завтраков и обедов все равно готовить не буду, а я все-таки решила воспользоваться разрекламированными благами. В администрации сидел соотечественник, сразу же сообщивший: мест нету, но он может меня поместить вместе с одной пани, пребывающей здесь на стипендии. И вообще, гостиница принадлежит ведомству культуры, может, ЮНЕСКО, а может, нашему министерству. От ярости я оглохла и не слышала, о чем он толковал. Короче, всякого с улицы здесь не принимают. Я скрыла факт, что к этой культуре тоже имею некоторое отношение. От совместного проживания с пани стипендиаткой у меня потемнело в глазах. Ушла бы из этой гостиницы немедленно, да как идиотка отпустила такси, и мой багаж уже лежал в холле. Соотечественник же сообщил — в Париже я нигде места не найду. Город переполнен, и привет. Причинами нашествия я не поинтересовалась. А ведь мало ли что? Вдруг началось всеобщее переселение народов? Или все Соединённые Штаты внезапно переехали во Францию?
Время уже позднее — четверть двенадцатого, добиралась я около полутора суток, ужасно устала и была зла. Решила на одну ночь остаться. Вещи пришлось забрать в номер. Администратор не согласился оставить их у себя. Ну и выучка — не дрогнул, когда я волокла багаж по лестнице к лифту. Черт, наткнулась на хама! Да и тот поляк!
Со злости во мне прибавилось сил. Я умылась и помчалась в город — почти поверила в его брехню на тему столпотворения в Париже. Поехала я на площадь Республики — цены в этом районе я знала прекрасно. Само собой, свободных номеров в гостиницах сколько угодно. Я зарезервировала один. На толпу арабов даже не обратила внимания, к ним-то я как раз привыкла. Потом, около часу ночи, я вернулась на улицу Лори-стон. Я извинилась перед женщиной, к которой меня подселили. Она рассказала: свободных номеров полно и тут, но администратор самым мерзким образом делает ей назло: он никак не в силах пережить, что она получает стипендию и платит двадцать франков за сутки. Вот он её и допекает, как может.
Я разъярилась вконец, однако до утра выдержала. На следующий день взяла такси и перебралась на площадь Республики, где вместе с завтраком платила столько же, сколько на Лористон без завтрака. Правда, расставив багаж в тесном номере, я передвигалась с трудом, да ведь не танцевать же я сюда приехала.
Ради любопытства я рассчитала: за пять дней прошла с багажом двадцать пять километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44