— Она не рассказывала. Во всяком случае, в тот день, когда Гарри вынесли приговор, она сказала, что сделает все, чтобы им больше никогда не пришлось беспокоиться о деньгах и что она все уладит и подготовится к тому времени, когда его освободят... В общем, сам знаешь, как это бывает, этакий эмоциональный взрыв.
— Да.
Харней бросил на меня загадочный взгляд.
— Она, казалось, говорила все это серьезно, но мне и раньше приходилось видеть такое. В тот момент все это звучало очень убедительно, но как, черт возьми, женщина может добиться чего-нибудь в одиночку?
— Существуют различные способы.
— Которые и приводят к тому, из-за чего ты пришел сюда?
— Да, она исчезла, и Гарри беспокоится. Скажи, ты видел его в тюрьме?
— Два раза. Я был там по другим делам, но выбрал время побывать и у него.
— Он говорил с тобой о чем-нибудь?
— Только о том, что дела идут хорошо, что сестра часто навещает его и что он работает изо всех сил, надеясь на досрочное освобождение. Не могу ручаться, но мне кажется, он убедился в том, что преступление обходится гораздо дороже, чем оно стоит. Знаешь, он даже спрашивал о тебе. Он однажды назвал тебя “неплохим отродьем”, потому что ты ведь мог погубить его, но не сделал этого.
Я закурил.
— В этом есть что-то странное, не кажется тебе?
— Ты имеешь в виду способ, которым Гарри связался с тобой?
— Да, ведь он мог это сделать через тебя.
Харней хрюкнул и потряс головой.
— Ты ведь знаешь этих ребят, Майк. Я представитель закона. Ну а ты, к тебе, при твоем образе действий, это не относится. Ты со своей репутацией стоишь к ним гораздо ближе. Мне представляется это совершенно очевидным. Ну вот, а теперь скажи, чем я могу помочь?
— Найди Грету Сервис и извести меня, — слабо усмехнулся я и добавил: — Тогда мы поделим гонорар, как только Гарри выйдет из тюрьмы.
— Ты ведь ничего не должен Гарри, не так ли?
— Он просил меня оказать ему услугу. По крайней мере, мы можем постараться что-нибудь сделать для него.
Слабая улыбка тронула его губы.
— Все вы, упрямые парни, одинаковы.
— Так решено? — спросил я.
— Решено, — ответил он.
Гринвич-Виллидж — это всего лишь мираж. Как и Голливуд. На самом деле этих мест больше не существует. Они живут в памяти стариков и в воображении новых поколений. Эти названия можно встретить на картах и в словарях. То, что в свое время создало Голливуд и Виллидж, давным-давно исчезло, и тысячи людей напрасно скитаются по местности, где они находились раньше, в поисках реальности, ибо находят только тени прошлого. И все же некоторые вехи пока сохранились: улочки здесь по-прежнему извилисты, а всякого рода чудаки, запечатлевавшие свою биографию на полотнах и в неизданных рукописях, все еще привлекают туристов. Но город слишком велик и растет слишком быстро, чтобы сохранить эту своеобразную кость в горле. Мир коммерции проник и сюда, наводнил Гринвич-Виллидж битниками, которые цепляются за свое последнее убежище. И все же „некоторый прежний дух сохранился здесь еще, ибо в Нью-Йорке нуждаются в мираже, не уступающему отчаянному натиску электронно-счетных машин.
Для тех, кто живет здесь, ночь делится на три части. С вечера тут царят реалисты, на смену им приходят созерцатели, и наконец появляются те, кто дожидается минуты затишья, чтобы выбраться наружу из мира мечтаний и предаться своим фантазиям.
Я сидел в задымленном баре, держа в руках “хайболл” и наблюдая за этим третьим потоком. Начиная с полуночи я заказывал бармену выпивку через каждые полчаса, так что он был расположен ко мне весьма дружески и даже стал наливать выше отметины, то и дело подходя к моему краю стойки, чтобы доверительно пожаловаться, до чего хлопотное у него дело. Рассчитавшись с вновь прибывшей парочкой за пиво, он вернулся ко мне и облокотился о стойку.
— Что ты здесь делаешь? Ты ведь из города? Правда?
— Верно.
— Это заведение приносит мне сущие гроши, — сказал он. — Мне надо было остаться в санитарном отделе. Но моей старухе не нравилось быть замужем за мусорщиком. Ну и жизнь, черт возьми!
— Всем приходится туго.
— Ищешь работу?
— Ее я могу найти и в городе.
Его глаза впились в мое лицо.
— Я тебя где-то видел раньше. Ты что, из отдела по борьбе с незаконной торговлей спиртным?
— Да нет, черт побери!
— Жаль. Пожалуй, тут нашлась бы для тебя работенка. — Он остановился и подмигнул мне. — Так где же я тебя видел?
Я вытащил свою карточку из внутреннего кармана и протянул ему.
— Смотри-ка, — сказал он. — Я так и знал, что где-то тебя видел. Ну и что же ты ищешь здесь?
— Да вот, всю ночь искал, вернее, пытался отыскать Грету Сервис.
— Почему же ты не спросишь меня?
— А ты знаешь ее?
Бармен выпрямил плечи и потянулся.
— Она приходила сюда иногда. Мне кажется, она жила здесь недалеко. А что, она попала в переделку?
— Пока ничего не знаю. Ее разыскивает брат.
— Тот, которого зацапали? Эй, да ведь это твоя работа, не так ли?
— Да, это я его наколол. А теперь он хочет, чтобы я нашел его сестру.
— Ее здесь не было давно, парень. Она переехала куда-то, но все же иногда приходит ко мне. Однажды появилась здесь с каким-то туземцем. Он был в такой смешной шляпе, а она так и висла у него на руке. У парня были баксы, и он не скупился, но потом она стала делить эти деньги со старыми друзьями, и он отшил ее.
— Ты знаешь этого типа?
Бармен взял тряпку и стал протирать стойку.
— Черт его знает, кто здесь кого знает. Все похожи друг на друга. Большая часть этой публики за решеткой. Теперь я стараюсь ничего не замечать. Стараюсь держаться подальше от таких дел.
— Ну, а с кем-нибудь еще ты ее видел?
— Пару раз она заходила со здешними ребятами, но в этом нет ничего удивительного. Сидела с ними и выпивала. Не могу сказать, что видел ее с кем-нибудь примечательным, кроме того типа...
Он взял стакан, смешал мне очередной “хайболл” и поставил передо мной. Когда я попробовал, он одобрительно кивнул и продолжил:
— Впрочем, я припоминаю, что как-то зашел к Лью Мичи после того, как закрыл свой бар, и она была там с каким-то иностранцем и с какой-то привлекательной дамой. На этом типе не было дурацкой шляпы, но он тоже был туземец.
— И этот — туземец?
Он сделал жест рукой и сказал:
— Ну, знаешь, такой темнокожий, черноволосый, может быть, индус или что-то в этом роде. Они веселились и смеялись. Болтали. Эта дамочка была очень недурна, та, с которой она сидела, прямо куколка. И очень шикарно одета. Наверное, из тех туристов, которые являются сюда разодетые, как на бал в Ритце.
— Не припомнишь ли, когда это было? Бармен нахмурился, погрузился в размышления и наконец сказал:
— Давно. И кажется, после этого я ее больше не видел. Наверное, она уехала.
Я допил свой стакан и бросил на стойку пару долларов.
— Пожалуй, мне здесь больше нечего делать. Спасибо за беседу.
— Не за что. Приходите в любое время. Иногда здесь бывает весьма забавно.
— Верю, — ухмыльнулся я.
* * *
На улице было полно народу. Здесь собрались ночные птички, которые направлялись в бары и рестораны, где они могли сидеть, потягивая кофе или пиво и беседуя на темы, которые никому, кроме них, понятны не были. Два полицейских автомобиля медленно двигались по мостовой. Полицейские внимательно вглядывались в лица прохожих, проверяя каждое подозрительное место, где могла бы возникнуть какая-нибудь неприятность. Никто не обращал на них никакого внимания. Я добрался до Седьмой авеню, свернул направо и прошел пару кварталов на юг к стоянке такси. Вдруг я увидел Клео, сидевшую в баре на углу одной из улиц. Я толкнул дверь, вошел и уселся около нее.
— Хэлло, великий человек, — сказала она, не отрываясь от газеты.
— У вас что, глаза на спине?
— Вовсе нет. У меня просто хорошо развито боковое зрение.
Она сложила газету и, издав гортанный смешок, отшвырнула ее в сторону.
— Вы все еще бродите в наших краях?
— Но не так, как в добрые старые времена, Клео.
— Все меняется. Узнали что-нибудь о Грете?
— Очень мало. Она не слишком-то много оставила следов. — Я поманил бармена и велел принести мне “Четыре розы” и имбирного пива. — Вы не знаете, на кого она работала?
— Она была зарегистрирована во многих агентствах. Я знаю, что она получала работу во многих местах... и ей хватало на жизнь. В большинстве своем это было позирование в качестве моделей для магазинов по продаже женского платья. Однажды я послала ее к Далси...
— К кому? — прервал я ее.
— К Далси Макинессу, моему боссу. Редактору сверхмодного журнала в фирме Проктора. Деньги, общество, международные события в царстве моды специально для тех, кто покупает тысячедолларовые платья. Грета поговорила с ним, но на том все и кончилось. У нее была чересчур земная внешность, а девушки, которые служат в фирме Проктора, должны быть тощими, длинноногими и плоскогрудыми. Грета же на фотографии выглядит как аппетитная куколка.
— Скажите мне, — попросил я, — сколько зарабатывают эти девушки?
— Если вы входите в первую двадцатку, то можно достичь заработка в пятьдесят тысяч годовых. В противном случае, вы остаетесь в толпе, выколачиваете одну-две сотни в неделю в течение нескольких лет, и единственное, что вам остается, это надеяться на чудо или на то, что кто-то на вас женится.
— Ну, а как насчет вас, детка?
Клео снова хихикнула и сказала:
— Я сама устраиваю свои чудеса. Что же касается мужчин, то после двух неудачных ранних замужеств я беру себе только тех, которых мне самой хочется.
— Когда-нибудь вы споткнетесь.
— Постараюсь, чтобы это было из-за такого, как вы. — Она наклонилась и ущипнула меня за руку. — Учтите, я принадлежу к агрессивному типу женщин.
Я отхлебнул из своего стакана и отставил в сторону.
— Вы думаете, Грета могла уехать с каким-нибудь мужчиной?
Она сделала гримасу и покачала головой.
— У Греты на уме было что-то поважнее, чем мужчины, я же вам уже говорила. Она интересовалась деньгами, и она достаточно умна, чтобы заполучить их. — Клео помолчала и подняла стакан. — Как далеко вы собираетесь зайти в поисках Греты?
— Сам не знаю, детка. Слишком уж она здорово замела следы.
— Знаете, у этого города есть одна интересная особенность — рано или поздно всегда натыкаешься на того, кого знаешь. Может быть, кто-нибудь из здешних и видел ее. Если для вас это так важно, мы можем обойти несколько мест, где она бывала.
— С меня на сегодня вполне достаточно выпивки.
Клео покончила со своей выпивкой, соскользнула с табурета, прошуршав нейлоном. Забавная улыбочка играла в уголках ее рта.
— У-ух, великий человек. У маленькой Греты был своеобразный вкус. Ей больше нравились чудаки-интеллектуалы.
— Ведите, — сказал я.
* * *
Если бы тут появился призрак, никто бы не удивился. Церемония представления здесь никого не занимала. Табачный дым висел в воздухе подобно серому смогу. Некоторые из присутствующих уже унеслись в мир мечтаний с помощью кое-чего более крепкого, чем табак. Клео и я несколько минут бродили между собравшимися, потом она наклонилась ко мне и прошептала:
— Еженедельное сборище клана, великий человек. Грета очень часто посещала эти собрания. Некоторые из этих должны ее знать. Отправляйтесь, разнюхайте, может быть, наткнетесь на кого-нибудь. Подайте мне знак, когда с вас будет достаточно.
Большая часть из двух десятков, набившихся в эту квартиру, растянулась на полу, слушая нытье двух гитар, на которых играли сидевшие на подоконнике парни. Коротко стриженная девушка в узких брюках пела песню, в которой изливала свое горькое недовольство окружающим миром. Глаза ее были плотно зажмурены, руки стиснуты в кулаки, вся ее поза выражала протест.
Дважды обойдя комнату, я сдался, присоединился к двум парням, сидевшим на кухне у импровизированного бара, и хорошенько угостился для разнообразия. Позади бутылок стояла большая посудина для варки рыбы, наполовину заполненная разнокалиберной мелочью и несколькими одинокими десятидолларовыми бумажками в ожидании добровольных пожертвований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26