Это же все равно, что влезть между ворами и полоумным убийцей. Клянусь, я не имею ни малейшего отношения к гурьевским жутким делам… Правда, когда мне позвонили из Гурьева и предложили купить флизелин, я заподозрил неладное. Но велел приезжать, надеялся разобраться на месте. Я решил, что те, кто звонил, каким-то образом украли у «Сатурна» сырье…
Когда Ахмедов ушел, Корнеев расслаблено вытянул ноги и сполз на краешек кресла, потом не удержался и откровенно зевнул.
— Рахим, так что это за легендарный Джекки, который освятил своим пребыванием нашу гурьевскую тюрьму? Ахмедов любопытно рассказывал об этом борце против воровских традиций. Я даже заинтересовался не на шутку. Правда, его деяния у нас не больно смахивают на подвиги Робин Гуда.
— А, Игорь-джан, ты сам ответил на свой вопрос. Бандюга матерый. Не случись срыва — сам бы стал «законником». Данные подходящие. Из тридцати — двенадцать лет за решеткой.
— Надо полагать — с карцерами, БУРами и прочими прелестями? И от звонка до звонка? — майор встал и прошелся по кабинету, разминаясь. — Ты расскажи, а я погуляю по кабинету. Ничего?
— Какой вопрос?.. Путано жил мужик. Дали ему сначала девять лет. Через два года, за день до своего дня рождения, он шилом проткнул одному заключенному голову, смертельно ранив его, тем же шилом проколол почку вольнонаемному, случайно оказавшемуся свидетелем убийства. Один умер, другой выжил, и Мустафину добавили три года. Это потолок для несовершеннолетних. Естественно, перевели на строгий режим. Грубый, дерзкий, с бычьей шеей, немало он крови попортил администрации колонии. И не только ей… В карты по причине отсутствия сообразительности он, как правило, не играл, но однажды сорвался. Проиграл. Сумма получилась по лагерным масштабам приличная… А дальше неясно — не то товарищи собрали, не то ограбил кого-то прямо в зоне. Во всяком случае, рассчитался.
— Давно он на свободе?
— Джекки?.. Это как посчитать. Если без перерыва, то уже восемнадцать дней. Освободился он года два назад. И сразу взялся за дело. Потерпевшие сигнализировали анонимно. Мы регулярно узнавали о вымогательствах, о настоящем терроре, но — никаких доказательств.
— Да. И у нас хватает таких преступлений. Иногда кажется, что не наведывались бы к нам в провинцию гастролеры, то и потише было бы. А то что-то чересчур часто постреливать стали.
— Это с одной стороны и хорошо, что постреливают. Чего ты удивляешься? Стреляют — значит еще не окончательно установилась мафиозная структура. Хуже, когда тишь да гладь. Прямой симптом того, что имущие безропотно платят дань рэкетирам, а те, кто отказывается — беззвучно исчезают в назидание остальным… Все начиналось с того, что шестнадцатилетние сопляки сбились в группку и завели моду брать с индивидуалов на базаре дань — по четвертаку с носа. Те уперлись было. Тогда одному товар кислотой облили, другому стойку с шитьем в грязь опрокинули… Невольно призадумаешься. А когда перемазали красной краской пару модных машин перламутровых тонов — начали платить. Уж лучше потерять четвертак дома, чем на ВАЗе пятьсот за подбор цвета. Нужный колер все равно не получишь…
— На этой стадии детские игры, вероятно, и кончились, — вставил майор.
— Разумеется. В небескорыстные игры молодых моментально вмешались «старшие товарищи». Бойкие юноши исчезли. Двое из них, правда, попали с переломами в больницу. И снова никаких жалоб и заявлений… Молчат и торговцы, хотя — это доподлинно известно — продолжают безотказно платить, но уже серьезным угрюмым «дядям».
— Странный у тебя тон, — заметил, остановившись посреди кабинета майор. — Игривый какой-то. И без надежный в то же время.
— Не надо так, Игорь-джан. Я все-таки верю, что боремся мы не впустую.
— И только?
— Хочешь для разрядки курьезный случай из базарной жизни?
— Давай, — майор снова зашагал из угла в угол.
— Наши спекулянты привыкли к любым неожиданностям. Но и они были озадачены, когда какой-то паренек вынес продавать дамский лифчик и запросил за него триста рублей… Я не говорю, что такой цены не бывает — валютные путаны, конечно, платят и побольше, но они обычно отовариваются у клиентов, или в «Березках», но уж, конечно, не на рынках. Впрочем, сам я это диво не видел, но говорили, что действительно «фирма».
— Ну?
— Подходит к этому парнишке девушка — высокая грудь обтянута белой полупрозрачной маечкой. И, заметь, без лифчика. Соски так и торчат сквозь тонкую ткань.
— Живописно излагаешь, капитан. Прямо, как очевидец.
— Сыщик без воображения — пустое место.
— Не отрицаю; И что же дальше?
— Повертела эту штуку, полюбовалась, но как за такие деньги без примерки брать? А ну как не подойдет? Не долго думая, скидывает девушка маечку. Базарные ротозеи слетелись моментально — зрелище получилось действительно впечатляющее. Толкаются, толпятся, вопят, глаза таращат… Девица надела, застегнула, как полагается — все в точку. Потом, совершенно спокойно сняла, аккуратно сложила и сунула в лифчик обратно в пакетик. Надела маечку, рассчиталась и была такова… А теперь поди, посчитай, сколько было вырезано кошельков из брюк, кофт и сумочек во время спектакля. Побей меня аллах палкой, все было организовано карманниками, а их мог надоумить на это только Джекки. Он в это время уже три дня на свободе гулял.
— У него что — дар организатора?
— Авторитет в лагерной «отрицаловке» и злобный напор составили Мустафину определенное положение в воровской иерархии. Правда, не такое высокое, как ему хотелось. Положению соответствовали и доходы. Но он был физически не в состоянии подчиняться даже своим более матерым собратьям. Поэтому шел напролом, и «работал» на свой страх и риск… Когда забирал выручку у продавшего машину дынь лотошника из торгового кооператива, тот, бедняга, и не сопротивлялся — знал, что его хозяин уплатил мафии положенное, и та обязана прийти на выручку… Найти Джекки для выяснения отношений труда не составляло. Он просто опешил, когда увидел у своего дома две машины, а в каждой по трое мордоворотов… В лес сними поехать согласился, так как интересовался, что же ему хотят сообщить… Переговоры шли напряженно, но известная дистанция сохранялась. А вот когда, один из так называемых «получал» — двухметроворостый бывший боксер — перешел к открытым угрозам, сопровождая их техническими терминами в адрес мамы Джекки, у каждого его уха свистнуло по пуле из как бы самопроизвольно прыгнувшего из рукава в ладонь Мустафина пистолета. Второй он уже нарочито медленно вытаскивал из-за пояса, куражась, посмеиваясь и поигрывая тяжелым длинноствольным «ТТ».
— Откуда тебе известны эти подробности?
— Джекки сам рассказал, когда оказался в таком положении, что скрывать подобные мелочи было просто смешно. Воспроизвожу дословно: «Руки вверх! Ноги на ширину плеч! Повернись!.. Шаг вперед!.. Теперь ты, длинный, боксер сраный, живо на спину!.. А вы, двое, — с носка. Вижу, вижу, силушки у вас не занимать. Добросовестно работайте, вздумаете филонить — пуля в стволе от возмущения может не сдержаться… Будешь помнить, паскуда недоразвитая, свою масть… Я говорить с вами ехал, дело объяснить… Деньги не на мак себе брал. В зоне люди поддержки ждут! Лю-у-у-ди, а не крысы-торгаши… Молодцы, стараетесь! Красивый парень стал… Можете продолжать, а я поехал. Ну-ка, ты, рыжий, кинь сюда ключи от твоей мусорки… Машину потом у моего дома заберете. Вопросы появятся — прошу в гости. Но учтите, холостой стрельбы больше не будет…»
— Ну, память у тебя! Чем же все это кончилось?
— Ошалевшие кооператоры со своими прихвостнями бросились к покровительствующим ворам, поняв, что с Джекки мускульной силой не сладить… Авторитеты, как заведено, благодушествовали в известной чайхане… После ритуального часового ожидания, в почетную комнату, отгороженную от остального мира пологом, впустили пострадавшего овощника. Конечно, председателя кооператива, а не лоточника. Предстать перед знаменитыми «паханами» — большая честь для простого смертного, в том числе и кооператора любого ранга. Председатель докладывал стоя, но таким тоном, словно валялся в ногах. «Я ведь всегда плачу вовремя, — ныл он, — и по договору, а сколько товару гниет, не продается… А тут среди бела дня грабят… Я просто в трубу вылетаю, уж лучше закрыться. И конфетники от его поборов, страдают… Мы так надеемся, что не оставите нас без поддержки!..»
— Да, дела у вас тут… И что же решили «паханы»?
— В то время, как решалась судьба Джекки, сам он, по его словам, накачивался морфием, и довел себя до полубредового состояния. Он сидел в теплом халате у окна с зажатым в руке пистолетом. А те, что должны были прийти за «Жигулями», на которых он приехал из лесу, все не появлялись. Вдруг без стука распахнулась калитка, и в сумерках замаячили человеческие фигуры… Джекки понял — это Шамиль, только он никогда не стучится, а статус «вора в законе» любого обязывает к гостеприимству… Шамиль умер сразу — пуля пробила сердце. Сгорбленный после несчастного случая на лесоповале, он, чудом выжив в лагерной больничке, озлобился на всех и вся. Лютовал нещадно, с наслаждением лично «уговаривая» недовольных и приговоренных… Вероятно, с этой миссией и пожаловал к Джекки, но тот опередил… Шедший сзади детина-телохранитель при выстрелах моментально рухнул наземь. Характерный булькающий хрип дал знать о том, что хозяин в его услугах нуждаться перестал. Выстрелов больше не было, но на всякий случай со двора он выполз по-пластунски. Там уже поджидал его тоже не собирающийся лезть под пули взбесившегося Джекки водитель. После этого Мустафин спокойно сдался сотрудникам милиции, подъехавшим на выстрелы… Тупое оцепенение от наркотиков и ужаса, сменилось полным безразличием.
— Прямо шекспировские страсти.
— Дальше больше… Находясь под следствием, месяцами Джекки обреченно метался по камере-одиночке, куда его посадили, чтобы оградить от самосуда… Срок заключения имел для него чисто символическое значение. Слишком заметной величиной в уголовном мире был плешивец Шамиль, чтобы его убийце позволили остаться жить… Во время суда небольшой зал был пуст — воровской мир игнорировал изгоя, одной ногой стоящего на том свете. Была, впрочем, еще вероятность, что они сменят гнев на милость и явятся в последний день — на объявление приговора… Но эта возможность осталась неиспользованной. Трое длинноволосых усатых парней, вооруженных автоматами, разоружили худосочный конвой, состоявший из малолеток, приковали солдатиков наручниками к креслам и благополучно скрылись вместе с Мустафиным.
— Совершенно бесследно?
— Полностью… Синие «Жигули», стоявшие у здания суда, до сих пор не найдены. Номер, само собой, фальшивый. Парики и, возможно, накладные усы свели на нет все усилия по созданию фотороботов. В недоумении не только мы, но и весь воровской мир — кто мог осуществить такую акцию. Сейчас Мустафин — отверженный, Каждый, имеющий отношение к воровскому «закону», должен если не лично его прикончить, то сообщить о его местонахождении «авторитетам». Он как граната с выдернутой чекой, зажатая в руке психопата.
— А ты не допускаешь мысли, что именно такой человек и нужен кому-нибудь?
— Не думаю. Вору связаться с ним — значит на влечь на себя ненависть дружков. А пользы от неуправляемой ракеты почти никакой, всегда зато есть опасность, что она накроет того, кто ее запустил. Причем, учти, Мустафин никому ни за какие деньги служить не будет. Не тот характер.
— А если в благодарность за освобождение?
— Это идея! — темно-карие глаза Уйгунова вспыхнули, — Если это так, то может сработать одна моя версия. Но об этом после. Что тебя еще интересует?
— Значит, перед тем как Мустафин объявился у нас в Гурьеве, здесь его…
— И близко не было, — подхватил капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Когда Ахмедов ушел, Корнеев расслаблено вытянул ноги и сполз на краешек кресла, потом не удержался и откровенно зевнул.
— Рахим, так что это за легендарный Джекки, который освятил своим пребыванием нашу гурьевскую тюрьму? Ахмедов любопытно рассказывал об этом борце против воровских традиций. Я даже заинтересовался не на шутку. Правда, его деяния у нас не больно смахивают на подвиги Робин Гуда.
— А, Игорь-джан, ты сам ответил на свой вопрос. Бандюга матерый. Не случись срыва — сам бы стал «законником». Данные подходящие. Из тридцати — двенадцать лет за решеткой.
— Надо полагать — с карцерами, БУРами и прочими прелестями? И от звонка до звонка? — майор встал и прошелся по кабинету, разминаясь. — Ты расскажи, а я погуляю по кабинету. Ничего?
— Какой вопрос?.. Путано жил мужик. Дали ему сначала девять лет. Через два года, за день до своего дня рождения, он шилом проткнул одному заключенному голову, смертельно ранив его, тем же шилом проколол почку вольнонаемному, случайно оказавшемуся свидетелем убийства. Один умер, другой выжил, и Мустафину добавили три года. Это потолок для несовершеннолетних. Естественно, перевели на строгий режим. Грубый, дерзкий, с бычьей шеей, немало он крови попортил администрации колонии. И не только ей… В карты по причине отсутствия сообразительности он, как правило, не играл, но однажды сорвался. Проиграл. Сумма получилась по лагерным масштабам приличная… А дальше неясно — не то товарищи собрали, не то ограбил кого-то прямо в зоне. Во всяком случае, рассчитался.
— Давно он на свободе?
— Джекки?.. Это как посчитать. Если без перерыва, то уже восемнадцать дней. Освободился он года два назад. И сразу взялся за дело. Потерпевшие сигнализировали анонимно. Мы регулярно узнавали о вымогательствах, о настоящем терроре, но — никаких доказательств.
— Да. И у нас хватает таких преступлений. Иногда кажется, что не наведывались бы к нам в провинцию гастролеры, то и потише было бы. А то что-то чересчур часто постреливать стали.
— Это с одной стороны и хорошо, что постреливают. Чего ты удивляешься? Стреляют — значит еще не окончательно установилась мафиозная структура. Хуже, когда тишь да гладь. Прямой симптом того, что имущие безропотно платят дань рэкетирам, а те, кто отказывается — беззвучно исчезают в назидание остальным… Все начиналось с того, что шестнадцатилетние сопляки сбились в группку и завели моду брать с индивидуалов на базаре дань — по четвертаку с носа. Те уперлись было. Тогда одному товар кислотой облили, другому стойку с шитьем в грязь опрокинули… Невольно призадумаешься. А когда перемазали красной краской пару модных машин перламутровых тонов — начали платить. Уж лучше потерять четвертак дома, чем на ВАЗе пятьсот за подбор цвета. Нужный колер все равно не получишь…
— На этой стадии детские игры, вероятно, и кончились, — вставил майор.
— Разумеется. В небескорыстные игры молодых моментально вмешались «старшие товарищи». Бойкие юноши исчезли. Двое из них, правда, попали с переломами в больницу. И снова никаких жалоб и заявлений… Молчат и торговцы, хотя — это доподлинно известно — продолжают безотказно платить, но уже серьезным угрюмым «дядям».
— Странный у тебя тон, — заметил, остановившись посреди кабинета майор. — Игривый какой-то. И без надежный в то же время.
— Не надо так, Игорь-джан. Я все-таки верю, что боремся мы не впустую.
— И только?
— Хочешь для разрядки курьезный случай из базарной жизни?
— Давай, — майор снова зашагал из угла в угол.
— Наши спекулянты привыкли к любым неожиданностям. Но и они были озадачены, когда какой-то паренек вынес продавать дамский лифчик и запросил за него триста рублей… Я не говорю, что такой цены не бывает — валютные путаны, конечно, платят и побольше, но они обычно отовариваются у клиентов, или в «Березках», но уж, конечно, не на рынках. Впрочем, сам я это диво не видел, но говорили, что действительно «фирма».
— Ну?
— Подходит к этому парнишке девушка — высокая грудь обтянута белой полупрозрачной маечкой. И, заметь, без лифчика. Соски так и торчат сквозь тонкую ткань.
— Живописно излагаешь, капитан. Прямо, как очевидец.
— Сыщик без воображения — пустое место.
— Не отрицаю; И что же дальше?
— Повертела эту штуку, полюбовалась, но как за такие деньги без примерки брать? А ну как не подойдет? Не долго думая, скидывает девушка маечку. Базарные ротозеи слетелись моментально — зрелище получилось действительно впечатляющее. Толкаются, толпятся, вопят, глаза таращат… Девица надела, застегнула, как полагается — все в точку. Потом, совершенно спокойно сняла, аккуратно сложила и сунула в лифчик обратно в пакетик. Надела маечку, рассчиталась и была такова… А теперь поди, посчитай, сколько было вырезано кошельков из брюк, кофт и сумочек во время спектакля. Побей меня аллах палкой, все было организовано карманниками, а их мог надоумить на это только Джекки. Он в это время уже три дня на свободе гулял.
— У него что — дар организатора?
— Авторитет в лагерной «отрицаловке» и злобный напор составили Мустафину определенное положение в воровской иерархии. Правда, не такое высокое, как ему хотелось. Положению соответствовали и доходы. Но он был физически не в состоянии подчиняться даже своим более матерым собратьям. Поэтому шел напролом, и «работал» на свой страх и риск… Когда забирал выручку у продавшего машину дынь лотошника из торгового кооператива, тот, бедняга, и не сопротивлялся — знал, что его хозяин уплатил мафии положенное, и та обязана прийти на выручку… Найти Джекки для выяснения отношений труда не составляло. Он просто опешил, когда увидел у своего дома две машины, а в каждой по трое мордоворотов… В лес сними поехать согласился, так как интересовался, что же ему хотят сообщить… Переговоры шли напряженно, но известная дистанция сохранялась. А вот когда, один из так называемых «получал» — двухметроворостый бывший боксер — перешел к открытым угрозам, сопровождая их техническими терминами в адрес мамы Джекки, у каждого его уха свистнуло по пуле из как бы самопроизвольно прыгнувшего из рукава в ладонь Мустафина пистолета. Второй он уже нарочито медленно вытаскивал из-за пояса, куражась, посмеиваясь и поигрывая тяжелым длинноствольным «ТТ».
— Откуда тебе известны эти подробности?
— Джекки сам рассказал, когда оказался в таком положении, что скрывать подобные мелочи было просто смешно. Воспроизвожу дословно: «Руки вверх! Ноги на ширину плеч! Повернись!.. Шаг вперед!.. Теперь ты, длинный, боксер сраный, живо на спину!.. А вы, двое, — с носка. Вижу, вижу, силушки у вас не занимать. Добросовестно работайте, вздумаете филонить — пуля в стволе от возмущения может не сдержаться… Будешь помнить, паскуда недоразвитая, свою масть… Я говорить с вами ехал, дело объяснить… Деньги не на мак себе брал. В зоне люди поддержки ждут! Лю-у-у-ди, а не крысы-торгаши… Молодцы, стараетесь! Красивый парень стал… Можете продолжать, а я поехал. Ну-ка, ты, рыжий, кинь сюда ключи от твоей мусорки… Машину потом у моего дома заберете. Вопросы появятся — прошу в гости. Но учтите, холостой стрельбы больше не будет…»
— Ну, память у тебя! Чем же все это кончилось?
— Ошалевшие кооператоры со своими прихвостнями бросились к покровительствующим ворам, поняв, что с Джекки мускульной силой не сладить… Авторитеты, как заведено, благодушествовали в известной чайхане… После ритуального часового ожидания, в почетную комнату, отгороженную от остального мира пологом, впустили пострадавшего овощника. Конечно, председателя кооператива, а не лоточника. Предстать перед знаменитыми «паханами» — большая честь для простого смертного, в том числе и кооператора любого ранга. Председатель докладывал стоя, но таким тоном, словно валялся в ногах. «Я ведь всегда плачу вовремя, — ныл он, — и по договору, а сколько товару гниет, не продается… А тут среди бела дня грабят… Я просто в трубу вылетаю, уж лучше закрыться. И конфетники от его поборов, страдают… Мы так надеемся, что не оставите нас без поддержки!..»
— Да, дела у вас тут… И что же решили «паханы»?
— В то время, как решалась судьба Джекки, сам он, по его словам, накачивался морфием, и довел себя до полубредового состояния. Он сидел в теплом халате у окна с зажатым в руке пистолетом. А те, что должны были прийти за «Жигулями», на которых он приехал из лесу, все не появлялись. Вдруг без стука распахнулась калитка, и в сумерках замаячили человеческие фигуры… Джекки понял — это Шамиль, только он никогда не стучится, а статус «вора в законе» любого обязывает к гостеприимству… Шамиль умер сразу — пуля пробила сердце. Сгорбленный после несчастного случая на лесоповале, он, чудом выжив в лагерной больничке, озлобился на всех и вся. Лютовал нещадно, с наслаждением лично «уговаривая» недовольных и приговоренных… Вероятно, с этой миссией и пожаловал к Джекки, но тот опередил… Шедший сзади детина-телохранитель при выстрелах моментально рухнул наземь. Характерный булькающий хрип дал знать о том, что хозяин в его услугах нуждаться перестал. Выстрелов больше не было, но на всякий случай со двора он выполз по-пластунски. Там уже поджидал его тоже не собирающийся лезть под пули взбесившегося Джекки водитель. После этого Мустафин спокойно сдался сотрудникам милиции, подъехавшим на выстрелы… Тупое оцепенение от наркотиков и ужаса, сменилось полным безразличием.
— Прямо шекспировские страсти.
— Дальше больше… Находясь под следствием, месяцами Джекки обреченно метался по камере-одиночке, куда его посадили, чтобы оградить от самосуда… Срок заключения имел для него чисто символическое значение. Слишком заметной величиной в уголовном мире был плешивец Шамиль, чтобы его убийце позволили остаться жить… Во время суда небольшой зал был пуст — воровской мир игнорировал изгоя, одной ногой стоящего на том свете. Была, впрочем, еще вероятность, что они сменят гнев на милость и явятся в последний день — на объявление приговора… Но эта возможность осталась неиспользованной. Трое длинноволосых усатых парней, вооруженных автоматами, разоружили худосочный конвой, состоявший из малолеток, приковали солдатиков наручниками к креслам и благополучно скрылись вместе с Мустафиным.
— Совершенно бесследно?
— Полностью… Синие «Жигули», стоявшие у здания суда, до сих пор не найдены. Номер, само собой, фальшивый. Парики и, возможно, накладные усы свели на нет все усилия по созданию фотороботов. В недоумении не только мы, но и весь воровской мир — кто мог осуществить такую акцию. Сейчас Мустафин — отверженный, Каждый, имеющий отношение к воровскому «закону», должен если не лично его прикончить, то сообщить о его местонахождении «авторитетам». Он как граната с выдернутой чекой, зажатая в руке психопата.
— А ты не допускаешь мысли, что именно такой человек и нужен кому-нибудь?
— Не думаю. Вору связаться с ним — значит на влечь на себя ненависть дружков. А пользы от неуправляемой ракеты почти никакой, всегда зато есть опасность, что она накроет того, кто ее запустил. Причем, учти, Мустафин никому ни за какие деньги служить не будет. Не тот характер.
— А если в благодарность за освобождение?
— Это идея! — темно-карие глаза Уйгунова вспыхнули, — Если это так, то может сработать одна моя версия. Но об этом после. Что тебя еще интересует?
— Значит, перед тем как Мустафин объявился у нас в Гурьеве, здесь его…
— И близко не было, — подхватил капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28