Лестница наверх. Кабинет. Строго, достойно, в ретро-стиле… Человек в кресле с сигарой. Он поднимается, и я узнаю полковника Лунина… Сказать, что я совсем не ожидал увидеть его здесь, было бы неправдой. Но тем не менее это все же оказалось неожиданностью.
— Свободны, — сказал полковник моим конвоирам. — Отдыхайте.
Влад протянул ему мои документы: права и удостоверение Агентства, и оба вышли.
Лунин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:
— А ведь мы с вами встречались, Николай… э-э…— он заглянул в удостоверение, — Степанович.
Лунин положил документы на столик, сигару — в пепельницу.
— Чем обязаны вашему вниманию? — Лунин спрашивал, а я молчал, тянул время, но ничего путного в голову не приходило. — Только не говорите, что исполняете профессиональный долг.
— Это допрос?
— Ну что вы, просто дружеская беседа. — Полковник достал из бара бутылку виски. — Кстати, правду говорят, что «Золотая пуля» получает деньги от Лома?
— Ага, а еще от Склепа, Жоры Армавирского и Васи Пензенского.
— Зря вы так кипятитесь, — почти расстроился Лунин. — Хотите выпить? Ах да…
Он вспомнил про наручники, вытащил из кармана связку ключей. Среди них был и ключик от наручников.
…С грохотом распахнулись створки дверей, и в кабинет вошла женщина… с арбалетом в руках. Такое мне доводилось видеть только в боевиках. Для пущей экзотики на правой руке у нее болтался «браслетик». Такой же, как у меня.
— Руки! — скомандовала она.
Лунин поднял, а я нет. Я просто протянул ручонки вперед: смотри, мол, я тоже невольник этих плохих людей.
— Ты что за конь? — спросила женщина. Она была, несомненно, красива — высокая длинноногая брюнетка в плотно обтягивающих ноги кожаных брюках. Но вот под глазом у нее светился фингал, и я догадался, что это никак не макияж.
— Я — журналист, — ответил я. — Интересуюсь обстоятельствами смерти Валерия Зюзина… А вы кто?
— Журналист? — Она на секунду-другую задумалась. Потом приказала Лунину: — Ну-ка, полкан, сними с журналиста «браслеты».
— Лера! — сказал Лунин. — Лера, ты сейчас совершаешь ошибку. Мы же можем найти общий язык. А этот журналист…
— Заткнись, падла, — ответила Л ера. Выражалась она изящно. — Заткнись и делай, что сказано.
Лунин сверкнул глазами, но «браслеты» с меня снял. А я любезно помог ему надеть их. Добавлю, что сделал это с удовольствием. Лера тоже немножко расслабилась.
— Я, — сказала она, — жена… вдова Валерия. Смертью, значит, его интересуешься? — Я кивнул. — Будут тебе материалы, журналист. Будут… если выберемся отсюда.
Дай-ка ключики.
Я подал Лере ключи, а она сунула мне арбалет, распорядилась:
— Сунутся два брата-дегенерата — Влад или Костя, — стреляй.
Ошеломленный напором вдовушки, я кивнул. А она освободилась от наручников и пошла в угол кабинета. Там висела картина с каким-то тоскливым зимним пейзажем. А за картиной был, как и положено, сейф… Я стоял, как дурак, с арбалетом в руках и поглядывал то на дверь, то на Лунина, то на Леру. Больше всего меня интересовал вопрос: что я буду делать, ежели действительно войдут Влад или Костя?
Смогу ли выстрелить?.. Горячей любовью к этим уродам я, естественно, не пылал, но стрелять в людей мне еще не доводилось.
А стрела арбалетная выглядела очень убедительно, и в напряженном коротком луке чувствовалась мощь…
— Ах вы, суки, — задушевно сказала Лера. — Ах вы, козлы позорные! Акции хотели у меня отобрать? Эмиссию провести? Да вот хуй вам, а не эмиссия.
Она стояла возле сейфа и трясла какими-то бумагами.
— Лера…— начал было Лунин.
— Заткнись, Лунин. Ты в комитетах своих был полковник. А здесь ты мразь. Шестерка ты. Быдло. А я — хозяйка! Понял ты, холоп?
Лунин покраснел как рак, брошенный в кипяток. На Леру он не смотрел, зато обратился ко мне:
— Николай Степанович, вы совершаете большую ошибку. Вы не знаете, с кем связались! Эта женщина…
Договорить он не успел. Лера подскочила к полковнику и врезала ему остроносым сапожком по… в общем, больно. Эта дама определенно производила впечатление.
— Пошли, — сказала она мне, — чего встал. Выберутся быки из подвала — нам пиздец придет. Стволы-то при них остались.
Мы быстро спустились вниз. Сунулись в джип, но ключей в замке не было. Арбалетчица Лера произнесла:
— Жопа нам! Остальные-то тачки в гараже. Но в гараж нам не проникнуть… У тебя, журналер, тачка есть?
— Нет, — ответил я, потому что в данный момент тачки у меня действительно не было.
— Не писай, подарю.
— Мерси, не буду писать, пока не подаришь. Буду терпеть.
— Ну что теперь? — сказала Лера. — Теперь надо когти рвать.
— Надо, — согласился я. Где-то в глубине дома звучали удары. Похоже, это пытались выбраться из подвала быки. Уж не знаю, какая в этом подвале дверь, но, думается, они ее скоро вынесут.
— Пошли, — сказала Лера.
Мы двинулись к воротам, но снаружи раздался рокот двигателя… вот те на! Никак кто-то в гости?
Я приник к щели в воротах — по асфальту стремительно неслась моя «десятка»… Господи, Ольга вернулась!
— Мы спасены, мадам, — сказал я. — Вернулась моя жена, и теперь у нас есть транспорт.
— Жена? — подозрительно спросила арбалетчица.
— Вас, графиня, что-то удивляет? У меня не может быть жены?
Ответа я не дождался и пошел к воротам. А Ольга уже требовательно сигналила… ах ты, лапушка моя! Ведь как кстати ты появилась! Что это я, дурень, тебя выставил? Что бы я без тебя делал?
Я распахнул дверь рядом с воротами и вышел «на волю».
— Это твоя жена? — спросила Лера с издевкой… Из-за опущенного бокового стекла смотрела… Татьяна Николаевна, смотрела мимо меня — на Леру. А Лера на Татьяну. Очень выразительно смотрели эти две дамы друг на друга. Как две тигрицы. Или, вернее, две змеи. Или… в общем, «ласково» смотрели они друг на друга.
— Нет, — запоздало ответил я на вопрос. — Это не моя жена.
Тут я понял, что и машина-то не моя — «десятка», цвет «вишня», стекла тонированные, — но не моя.
Я подошел и сказал Татьяне:
— Таня, я, конечно, не ожидал, но вы кстати… разворачивайтесь.
— Зачем? — спросила она, продолжая смотреть мимо меня на Леру.
— Нужно уезжать. В доме весьма опасная команда, и у них есть к нам некоторые претензии…
— Какие? — равнодушно спросила она.
— Пустяковые. Ребятам хочется погулять на наших поминках, а мне эта идея почему-то не нравится.
— Ладно, садитесь… А ведь я вас предупреждала.
Я распахнул заднюю дверцу, галантно показал Лере рукой: прошу. Лера прошествовала и не без грации поставила ногу в салон… тут-то Татьяна и рванула тачку!
Лера — совсем без грации — шлепнулась кожаной попой на асфальт… М-да, хорошие у дам отношения.
— Ах! — сказала Татьяна. — Случайно перепутала педали. Извините.
Лера улыбнулась вполне светской улыбкой.
***
Мы ехали молча… Господи, если бы мы ехали молча до Питера, то мы и добрались бы без приключений. Но мы ехали молча всего полминуты. Я сам в этом и виноват.
Я задал Лере вопрос:
— Вас держали в наручниках?
— Да… вы же сами видели.
— Как же вам удалось освободиться?
Несколько секунд она молчала, потом сказала, морщась:
— Эти два быка захотели «комиссарского тела». А поскольку насиловать прикованную к батарее женщину неудобно, они…
— Вас? — воскликнула Татьяна деланно-изумленно. — Вас — изнасиловать?
— Представьте себе, Таня.
— Не могу. Убей Бог, не могу представить, зачем насиловать сучку, которая сама готова лечь под любого кобеля.
Лучше бы она этого не говорила… ох, лучше бы она не говорила этого! Но она сказала… Лера вцепилась ей в волосы — шикарные белокурые волосы— и закричала:
— Ах ты, блядь! Ах ты, проститутка копеечная! Ты это мне?!
Завизжала Татьяна, завизжали тормоза.
«Десятка» вильнула и врезалась в сосну…
Слава Богу, скоростишка была низкой.
Я пытался разнять самок, но, признаюсь честно, не преуспел. Бились они истово, так, как бились в очередях за водкой при Горбачеве…
Я понял, что процесс политического урегулирования невозможен. И принял единственно верное решение:
— Щас рванет бензобак! — заорал я дурным голосом. Сам от себя такой шаляпинской мощи не ожидал… но помогло.
Обе дамочки выскочили из машины. И — вовремя. Вдали на дороге показался белый «лэндкрузер».
— В лес! — скомандовал я.
***
Второй раз за последние сутки я дал себе зарок бросить курить и начать заниматься спортом… с завтрашнего дня… или с послезавтрашнего… или с понедельника.
В общем, мы пробежали по лесу с километр. И, кажется, оторвались. А может быть, нет. Но никакого преследования, судя по тишине, не было, да и нам самим хотелось верить, что мы оторвались… Сердце трепыхалось, легким не хватало воздуха, перед глазами плясали разноцветные мухи.
Придя в себя, я попросил:
— Девчонки, дайте телефон.
— Нету меня, — сказала Татьяна. — В машине остался.
— И у меня нет, — сказала Лера. — У быков остался.
Нормально. Нормально, мы без связи, потому что мой после «водных процедур» зачах… Транспорта у нас тоже нет. Где мы сейчас находимся — никто в «цивилизованном мире» не знает. Как не знают и того, что у нас серьезные проблемы с Луниным.
А считать, что нас вот так за здорово живешь отпустят, — это, извините, наивно… не отпустят они нас. Это и ежу понятно. Р-р-романтика… Хорошо, хоть фурии успокоились. Я закурил и спросил:
— Ну и что, подруги, мы будем делать? Влипли-то мы херовенько.
«Подруги» молчали. А вид у обеих был — ой, мама, караул! Но поскольку в женщине мы ценим в первую очередь духовное начало, а не эти буржуазные 90-60-90, то я на мелочи внимания не обращал… Хотя кофточка у Татьяны порвана была весьма пикантно и открывала глазу… ладно, ладно, не будем.
— Надо, — сказала Лера, — в поселок идти.
— Где? Где, деточка, ты видишь поселок? — спросил я.
— Ну… где-нибудь. Где-нибудь есть.
— Где-нибудь — да. Где-нибудь — конечно… До ближайшего жилого поселка как минимум километров двенадцать.
— А до шоссе? — спросила Татьяна.
— До шоссе три-четыре. Но там-то нас как раз и прихватят.
— Что же делать?
— Идти, — сказал я. — В поселок. Но учтите: двенадцать километров по лесу — это не то же самое, что по Невскому. По времени получится как минимум вдвое больше. Да еще не по асфальту — по кочкам, болоту, через кусты, завалы и прочие радости… За мной, мои крошки. Нам нет преград на море и на суше.
***
Шутки шутками, но уже через час мои «крошки» притомились. Это ж не грибы возле дома собирать. Обе дамочки, конечно, следят за собой, ходят на шейпинг и все такое… но это больше для поддержания «товарного вида». По болоту тащиться — совсем другое. Плюс (или минус?) стресс.
Привал. Сидим на пеньках. Крошки друг на друга не смотрят. Не зная точно причин их взаимной ненависти, могу все же заявить уверенно — мужик. С вероятностью 99 процентов — покойный Зюзин… так ведь именно что покойный! Теперь-то чего делить? Теперь им бы обняться у гроба, сказать друг другу: прости меня… И ты меня прости, СЕСТРА.
Не катит. Никак не катит. Потому что я опираюсь на мужскую психологию… А бабская — это, бля, ой какие дебри. Беда. Караул. Светопреставление. Все в одном флаконе. Я вот помню случай…
Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала… А Л ера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.
Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже…
— Это что еще такое? — спросил я.
Лера сделала круглые глаза:
— Ах, ах! Сама не понимаю… случайный выстрел.
— Ты что — охренела?
— Но я же не специально.
— Давай сюда арбалет, идиотка, — протянул я руку.
Лера отдала мне «игрушку». Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.
Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?
— Зато ты хорошо умеешь, — пробурчал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Свободны, — сказал полковник моим конвоирам. — Отдыхайте.
Влад протянул ему мои документы: права и удостоверение Агентства, и оба вышли.
Лунин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:
— А ведь мы с вами встречались, Николай… э-э…— он заглянул в удостоверение, — Степанович.
Лунин положил документы на столик, сигару — в пепельницу.
— Чем обязаны вашему вниманию? — Лунин спрашивал, а я молчал, тянул время, но ничего путного в голову не приходило. — Только не говорите, что исполняете профессиональный долг.
— Это допрос?
— Ну что вы, просто дружеская беседа. — Полковник достал из бара бутылку виски. — Кстати, правду говорят, что «Золотая пуля» получает деньги от Лома?
— Ага, а еще от Склепа, Жоры Армавирского и Васи Пензенского.
— Зря вы так кипятитесь, — почти расстроился Лунин. — Хотите выпить? Ах да…
Он вспомнил про наручники, вытащил из кармана связку ключей. Среди них был и ключик от наручников.
…С грохотом распахнулись створки дверей, и в кабинет вошла женщина… с арбалетом в руках. Такое мне доводилось видеть только в боевиках. Для пущей экзотики на правой руке у нее болтался «браслетик». Такой же, как у меня.
— Руки! — скомандовала она.
Лунин поднял, а я нет. Я просто протянул ручонки вперед: смотри, мол, я тоже невольник этих плохих людей.
— Ты что за конь? — спросила женщина. Она была, несомненно, красива — высокая длинноногая брюнетка в плотно обтягивающих ноги кожаных брюках. Но вот под глазом у нее светился фингал, и я догадался, что это никак не макияж.
— Я — журналист, — ответил я. — Интересуюсь обстоятельствами смерти Валерия Зюзина… А вы кто?
— Журналист? — Она на секунду-другую задумалась. Потом приказала Лунину: — Ну-ка, полкан, сними с журналиста «браслеты».
— Лера! — сказал Лунин. — Лера, ты сейчас совершаешь ошибку. Мы же можем найти общий язык. А этот журналист…
— Заткнись, падла, — ответила Л ера. Выражалась она изящно. — Заткнись и делай, что сказано.
Лунин сверкнул глазами, но «браслеты» с меня снял. А я любезно помог ему надеть их. Добавлю, что сделал это с удовольствием. Лера тоже немножко расслабилась.
— Я, — сказала она, — жена… вдова Валерия. Смертью, значит, его интересуешься? — Я кивнул. — Будут тебе материалы, журналист. Будут… если выберемся отсюда.
Дай-ка ключики.
Я подал Лере ключи, а она сунула мне арбалет, распорядилась:
— Сунутся два брата-дегенерата — Влад или Костя, — стреляй.
Ошеломленный напором вдовушки, я кивнул. А она освободилась от наручников и пошла в угол кабинета. Там висела картина с каким-то тоскливым зимним пейзажем. А за картиной был, как и положено, сейф… Я стоял, как дурак, с арбалетом в руках и поглядывал то на дверь, то на Лунина, то на Леру. Больше всего меня интересовал вопрос: что я буду делать, ежели действительно войдут Влад или Костя?
Смогу ли выстрелить?.. Горячей любовью к этим уродам я, естественно, не пылал, но стрелять в людей мне еще не доводилось.
А стрела арбалетная выглядела очень убедительно, и в напряженном коротком луке чувствовалась мощь…
— Ах вы, суки, — задушевно сказала Лера. — Ах вы, козлы позорные! Акции хотели у меня отобрать? Эмиссию провести? Да вот хуй вам, а не эмиссия.
Она стояла возле сейфа и трясла какими-то бумагами.
— Лера…— начал было Лунин.
— Заткнись, Лунин. Ты в комитетах своих был полковник. А здесь ты мразь. Шестерка ты. Быдло. А я — хозяйка! Понял ты, холоп?
Лунин покраснел как рак, брошенный в кипяток. На Леру он не смотрел, зато обратился ко мне:
— Николай Степанович, вы совершаете большую ошибку. Вы не знаете, с кем связались! Эта женщина…
Договорить он не успел. Лера подскочила к полковнику и врезала ему остроносым сапожком по… в общем, больно. Эта дама определенно производила впечатление.
— Пошли, — сказала она мне, — чего встал. Выберутся быки из подвала — нам пиздец придет. Стволы-то при них остались.
Мы быстро спустились вниз. Сунулись в джип, но ключей в замке не было. Арбалетчица Лера произнесла:
— Жопа нам! Остальные-то тачки в гараже. Но в гараж нам не проникнуть… У тебя, журналер, тачка есть?
— Нет, — ответил я, потому что в данный момент тачки у меня действительно не было.
— Не писай, подарю.
— Мерси, не буду писать, пока не подаришь. Буду терпеть.
— Ну что теперь? — сказала Лера. — Теперь надо когти рвать.
— Надо, — согласился я. Где-то в глубине дома звучали удары. Похоже, это пытались выбраться из подвала быки. Уж не знаю, какая в этом подвале дверь, но, думается, они ее скоро вынесут.
— Пошли, — сказала Лера.
Мы двинулись к воротам, но снаружи раздался рокот двигателя… вот те на! Никак кто-то в гости?
Я приник к щели в воротах — по асфальту стремительно неслась моя «десятка»… Господи, Ольга вернулась!
— Мы спасены, мадам, — сказал я. — Вернулась моя жена, и теперь у нас есть транспорт.
— Жена? — подозрительно спросила арбалетчица.
— Вас, графиня, что-то удивляет? У меня не может быть жены?
Ответа я не дождался и пошел к воротам. А Ольга уже требовательно сигналила… ах ты, лапушка моя! Ведь как кстати ты появилась! Что это я, дурень, тебя выставил? Что бы я без тебя делал?
Я распахнул дверь рядом с воротами и вышел «на волю».
— Это твоя жена? — спросила Лера с издевкой… Из-за опущенного бокового стекла смотрела… Татьяна Николаевна, смотрела мимо меня — на Леру. А Лера на Татьяну. Очень выразительно смотрели эти две дамы друг на друга. Как две тигрицы. Или, вернее, две змеи. Или… в общем, «ласково» смотрели они друг на друга.
— Нет, — запоздало ответил я на вопрос. — Это не моя жена.
Тут я понял, что и машина-то не моя — «десятка», цвет «вишня», стекла тонированные, — но не моя.
Я подошел и сказал Татьяне:
— Таня, я, конечно, не ожидал, но вы кстати… разворачивайтесь.
— Зачем? — спросила она, продолжая смотреть мимо меня на Леру.
— Нужно уезжать. В доме весьма опасная команда, и у них есть к нам некоторые претензии…
— Какие? — равнодушно спросила она.
— Пустяковые. Ребятам хочется погулять на наших поминках, а мне эта идея почему-то не нравится.
— Ладно, садитесь… А ведь я вас предупреждала.
Я распахнул заднюю дверцу, галантно показал Лере рукой: прошу. Лера прошествовала и не без грации поставила ногу в салон… тут-то Татьяна и рванула тачку!
Лера — совсем без грации — шлепнулась кожаной попой на асфальт… М-да, хорошие у дам отношения.
— Ах! — сказала Татьяна. — Случайно перепутала педали. Извините.
Лера улыбнулась вполне светской улыбкой.
***
Мы ехали молча… Господи, если бы мы ехали молча до Питера, то мы и добрались бы без приключений. Но мы ехали молча всего полминуты. Я сам в этом и виноват.
Я задал Лере вопрос:
— Вас держали в наручниках?
— Да… вы же сами видели.
— Как же вам удалось освободиться?
Несколько секунд она молчала, потом сказала, морщась:
— Эти два быка захотели «комиссарского тела». А поскольку насиловать прикованную к батарее женщину неудобно, они…
— Вас? — воскликнула Татьяна деланно-изумленно. — Вас — изнасиловать?
— Представьте себе, Таня.
— Не могу. Убей Бог, не могу представить, зачем насиловать сучку, которая сама готова лечь под любого кобеля.
Лучше бы она этого не говорила… ох, лучше бы она не говорила этого! Но она сказала… Лера вцепилась ей в волосы — шикарные белокурые волосы— и закричала:
— Ах ты, блядь! Ах ты, проститутка копеечная! Ты это мне?!
Завизжала Татьяна, завизжали тормоза.
«Десятка» вильнула и врезалась в сосну…
Слава Богу, скоростишка была низкой.
Я пытался разнять самок, но, признаюсь честно, не преуспел. Бились они истово, так, как бились в очередях за водкой при Горбачеве…
Я понял, что процесс политического урегулирования невозможен. И принял единственно верное решение:
— Щас рванет бензобак! — заорал я дурным голосом. Сам от себя такой шаляпинской мощи не ожидал… но помогло.
Обе дамочки выскочили из машины. И — вовремя. Вдали на дороге показался белый «лэндкрузер».
— В лес! — скомандовал я.
***
Второй раз за последние сутки я дал себе зарок бросить курить и начать заниматься спортом… с завтрашнего дня… или с послезавтрашнего… или с понедельника.
В общем, мы пробежали по лесу с километр. И, кажется, оторвались. А может быть, нет. Но никакого преследования, судя по тишине, не было, да и нам самим хотелось верить, что мы оторвались… Сердце трепыхалось, легким не хватало воздуха, перед глазами плясали разноцветные мухи.
Придя в себя, я попросил:
— Девчонки, дайте телефон.
— Нету меня, — сказала Татьяна. — В машине остался.
— И у меня нет, — сказала Лера. — У быков остался.
Нормально. Нормально, мы без связи, потому что мой после «водных процедур» зачах… Транспорта у нас тоже нет. Где мы сейчас находимся — никто в «цивилизованном мире» не знает. Как не знают и того, что у нас серьезные проблемы с Луниным.
А считать, что нас вот так за здорово живешь отпустят, — это, извините, наивно… не отпустят они нас. Это и ежу понятно. Р-р-романтика… Хорошо, хоть фурии успокоились. Я закурил и спросил:
— Ну и что, подруги, мы будем делать? Влипли-то мы херовенько.
«Подруги» молчали. А вид у обеих был — ой, мама, караул! Но поскольку в женщине мы ценим в первую очередь духовное начало, а не эти буржуазные 90-60-90, то я на мелочи внимания не обращал… Хотя кофточка у Татьяны порвана была весьма пикантно и открывала глазу… ладно, ладно, не будем.
— Надо, — сказала Лера, — в поселок идти.
— Где? Где, деточка, ты видишь поселок? — спросил я.
— Ну… где-нибудь. Где-нибудь есть.
— Где-нибудь — да. Где-нибудь — конечно… До ближайшего жилого поселка как минимум километров двенадцать.
— А до шоссе? — спросила Татьяна.
— До шоссе три-четыре. Но там-то нас как раз и прихватят.
— Что же делать?
— Идти, — сказал я. — В поселок. Но учтите: двенадцать километров по лесу — это не то же самое, что по Невскому. По времени получится как минимум вдвое больше. Да еще не по асфальту — по кочкам, болоту, через кусты, завалы и прочие радости… За мной, мои крошки. Нам нет преград на море и на суше.
***
Шутки шутками, но уже через час мои «крошки» притомились. Это ж не грибы возле дома собирать. Обе дамочки, конечно, следят за собой, ходят на шейпинг и все такое… но это больше для поддержания «товарного вида». По болоту тащиться — совсем другое. Плюс (или минус?) стресс.
Привал. Сидим на пеньках. Крошки друг на друга не смотрят. Не зная точно причин их взаимной ненависти, могу все же заявить уверенно — мужик. С вероятностью 99 процентов — покойный Зюзин… так ведь именно что покойный! Теперь-то чего делить? Теперь им бы обняться у гроба, сказать друг другу: прости меня… И ты меня прости, СЕСТРА.
Не катит. Никак не катит. Потому что я опираюсь на мужскую психологию… А бабская — это, бля, ой какие дебри. Беда. Караул. Светопреставление. Все в одном флаконе. Я вот помню случай…
Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала… А Л ера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.
Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже…
— Это что еще такое? — спросил я.
Лера сделала круглые глаза:
— Ах, ах! Сама не понимаю… случайный выстрел.
— Ты что — охренела?
— Но я же не специально.
— Давай сюда арбалет, идиотка, — протянул я руку.
Лера отдала мне «игрушку». Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.
Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?
— Зато ты хорошо умеешь, — пробурчал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37