Клодин, побледневшая, села возле Коплана и шепнула:
— Эта драка могла тебе дорого стоить. Здесь позволено все кроме ссор; на этот счет Халати непреклонен.
— Не бери в голову, я знаю что делаю, — еле слышно ответил Франсис.
Он надеялся, что этот инцидент избавит Клодин от судьбы танцовщицы и других присутствующих женщин, терпевших циничные и повторяющиеся ласки. Однако если бы она стала объектом вожделения еще одного из присутствующих, он не смог бы вмешаться вторично, не подвергаясь опасности.
Несмотря на свое внешнее спокойствие, он все еще кипел. Он жалел, что не сломал скандинаву два или три сустава. Его бесстыдное поведение по отношению к Клодин послужило предлогом, но главным образом мускулы Коплана наэлектризовала сцена в лощине. Эта маленькая драка не исчерпала счет.
Выпив бокал шампанского, Франсис вдруг стал более активно оказывать Клодин знаки внимания. Он начал ласкать ее, целуя в губы, прижимал ее к себе, гладя по спине.
Она с жаром отвечала ему, думая, однако, что поведение Франсиса, может быть, продиктовано вовсе не чувствами, а чем-то другим.
— О... нет... — прошептала она прерывающимся голосом. — Или прекрати, или иди до конца.
— Не здесь, — ответил он, тоже опьяненный, но сохранивший ясность рассудка. — Я отвезу тебя в отель. Здесь слишком шумно.
— Ты так считаешь? — спросила она с веселым огоньком в голубых глазах.
Франсис закрыл ей рот поцелуем и продолжил свои галантные маневры, не заботясь о происходящем вокруг них. Впрочем, некоторыми группами уже овладела усталость.
Пройдя наивысшую точку, вечер заканчивался попойкой.
Два типа дремали в объятиях усталых девиц. Трое других вели бессвязный разговор с неожиданной серьезностью. Шестой, более крепкий, демонстрировал свою силу, катая повисших на нем трех женщин. Что касается Халати, то, утомленный знаками внимания со стороны двух своих любимиц, он лежал между ними, бледный, с заострившимися чертами.
Около трех часов ночи он объявил, что праздник окончен. Каждый привел свою одежду в порядок в той степени, в какой это было еще возможно: ни одно платье не осталось целым, чулки порвались, туфли потерялись, во всех углах валялись трусики.
Коплан со строгим видом подошел к Халати проститься.
— Я прошу прощения за ту стычку, — сказал он, внешне вполне искренне. — У вас очень весело.
Халати великодушным жестом показал, что инцидент исчерпан.
— Вы мне позволите увезти Клодин? — спросил Франсис. — Ее багаж все еще в отеле.
Сириец посмотрел на него с удивлением.
— Черт, — проронил он. — Вы еще не устали?
Поскольку он не обращал на поведение Франсиса особого внимания, то полагал, что тот вел себя так же, как и все остальные.
— Не в этом дело, — ответил Коплан. — Эта девушка меня интересует. Из нее можно кое-что сделать. Я бы хотел с вами поговорить об этом завтра.
Халати равнодушно пожал плечами.
— Забирайте ее. Мне в любом случае нужно будет завтра поговорить с вами. Приходите к девяти вечера. Меня беспокоит один момент в отношении вас.
— Да? — переспросил Коплан, не придавая особого значения фразе. — Тогда не сомневайтесь, я обязательно приду. И спасибо за...
Он подмигнул, показывая на Клодин. Халати кивнул. Быстро простившись с остальными членами группы, Коплан взял Клодин под руку и спустился вместе с ней по лестнице. Счастливая, она прижалась к нему.
Стояла чудесная ночь. Слабый бриз, прилетевший со Средиземного моря, шевелил пальмы. Небо было усыпано звездами.
Вдыхая полной грудью, чтобы забыть тяжелые запахи, витавшие в доме Халати, Коплан решил пойти пешком. Клодин охотно согласилась пройти несколько сотен метров.
— На этих празднествах всегда присутствуют одни и те же? — небрежно спросил Коплан.
— О нет... одни бывают довольно часто, другие только раз. С девушками то же самое.
— И как долго ты жила у Халати?
— Шесть или семь месяцев.
Он прошел несколько шагов молча, потом спросил:
— У тебя никогда не возникало чувство, что среди гостей был тип, чуть повыше, чем парни, пришедшие сегодня вечером? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Шеф, босс того же ранга, что Халати... или даже повыше.
Она подумала.
— Знаешь, в этих обстоятельствах мне было не до разглядывания людей. Для меня это банда мерзавцев и грязная работа. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Простое любопытство, — ответил он. — Вдруг один из них произвел на тебя сильное впечатление?
— Ты с ума сошел, — обиженно ответила она. Она бы предпочла, чтобы он говорил о другом.
А он спрашивал себя, каким безотказным способом банда Халати перехватила одного за другим агентов Второго бюро.
Глава X
В «Ныо-Семирамис» заботы Коллана мгновенно исчезли, едва он открыл дверь номера. В течение нескольких минут он не произнес ни слова, и между ним и Клодин возникла натянутость. Оба были до предела напряжены, покорены повелительным голодом плоти.
Не говоря ни слова, не обращая друг на друга внимания, они разделись, легли в постель и выключили свет. Но едва комната погрузилась в темноту, непреодолимая сила потянула их друг к другу и они соединились в страстных объятиях.
Потом погрузились в счастливый сон. Они крепко проспали до десяти утра, а когда проснулись, обнялись, охваченные невыразимым блаженством.
Но мало-помалу к Коплану вернулось чувство реальности, и спокойствие его исчезло. Почти сразу же он столкнулся с неприятными проблемами. Чтобы не вступать в трясину бесплодных предположений, он встал, несмотря на протесты Клодин.
Его беспокоила предстоящая встреча с Халати. Что сириец хотел сказать своей безобидной фразой?
Ровно в девять часов вечера он вошел в дом на улице Халбуни. Халати принял его немедленно. Сидя перед крохотными чашечками кофе, они начали разговор о ничего не значащих вещах, потом сириец внезапно спросил:
— В Хартуме в разговоре с Махмудие вы упомянули о сделке по нефти, заключенной вами несколько лет назад.
Коплан вздрогнул.
— Это так, — ответил он.
— Я никогда не принимаю слова за чистую монету, — заявил Халати, опустив глаза. — Поскольку я располагаю большими возможностями, я захотел проверить. Вы вели переговоры с сенатором по имени Баджистан, не так ли?
— Да. Кстати, мы с ним пришли к соглашению.
— Мне известно. Но я хотел бы узнать, почему вскоре после этого иранская служба безопасности арестовала вас.
Загадочная улыбка заиграла на губах Коплана.
— Трюк англичан в качестве наказания, — сказал он. — Они хотели посадить меня за решетку, потому что моя маленькая операция нарушала блокаду, объявленную ими в ответ на национализацию нефтеперерабатывающих заводов. Они меня скомпрометировали, обвинив в убийстве.
Несколько секунд Халати раздумывал. Коплан был далеко не так спокоен, как выглядел. Его объяснение могло пройти при условии, что сириец не знал некоторых подробностей. В частности, истинной причины пребывания Коплана в Тегеране в то время.
— Хм... Это правдоподобно, — признал наконец Халати, поглаживая свою щеку. — Но если я правильно понимаю, вам лучше больше не появляться в Иране.
— Для меня не может быть и речи о возвращении туда, — заявил Коплан. — Отправляйте меня куда хотите, только не туда.
Халати поглаживал свою плохо выбритую щеку. Наконец он поднял глаза на собеседника и сказал:
— Жаль. У меня бы нашлась для вас работа в этой стране. Она была бы вам по плечу. Ладно, не будем больше об этом думать.
Коплан мимикой выразил сожаление.
— Может, этим мог бы заняться Якобсен? — предположил он.
Халати взмахом руки отверг предложение.
— Он слишком похож на русского, — задумчиво проговорил он.
С души Коплана свалился огромный груз. Раз сириец сказал это, значит, у него не было сомнений на этот счет.
— А в районе Багдада? — спросил Халати. — В этом городе у вас никогда не было неприятностей?
— Я ни разу не бывал в Ираке.
— В таком случае я отправлю вас туда. Незачем вам болтаться в Дамаске, где я пока не могу предложить вам ничего интересного. Вы ведь инженер, не так ли?
— Да, но не работаю по специальности уже давно.
— Неважно. Главное, чтобы вы умели ориентироваться в технических вопросах. Я считаю, что вы можете одинаково успешно справиться как с активной операцией, так и...
Он поискал выражение и произнес с хитринкой:
— ... так и с дипломатической миссией.
— Вам решать, — сдержанно сказал Коплан. — О чем речь?
Халати закурил длинную сигарету с белым табаком. Остановив на Франсисе пронзительный взгляд, он спросил вместо того, чтобы ответить:
— Что вы хотели мне сказать насчет малышки Серве? Коплан принял серьезный вид.
— Клодин слишком умная девушка, чтобы заниматься вульгарной проституцией, — ответил он. — У нее есть достоинства, которые можно использовать с гораздо большим успехом. Посмотрите... В Мафраке она в лучшем стиле в два счета вскружила голову тому гарнизонному офицерику. Я направлял ее действия так, чтобы она по-настоящему свела Саббаха с ума, даже не поцеловав его. Такая девушка, если ею хорошо руководить, эффективнее незаполненного банковского счета с подписью или автомата. Нужно еще сыграть на ее настроении и не принуждать ее слишком грубо.
— Вы хорошо изучили проблему, — сыронизировал Халати. — Понятно, почему вас осудили за сутенерство. Сколько таких работало на вас?
— Три, не больше, — невозмутимо ответил Коплан. — Они действовали на Елисейских полях. Клиентура была, естественно, высокого полета. Дела шли неплохо.
— Забавно, — заметил сириец. — Вы похожи на кого угодно, только не на сутенера.
— Да, смешно, — весело признал Коплан. — А вы скорее наоборот.
Сириец не воспринял это двусмысленное замечание как оскорбление. Скорее оно польстило ему.
— Короче, — заключил он, — вы хотите закрепить Клодин за собой?
— Я даже готов купить ее у вас, если это можно. На мой взгляд, это хорошее вложение капитала.
— Я сдам вам ее во временное пользование, — согласился Халати. — За собой я оставлю право забрать ее у вас в случае необходимости.
— Спасибо, — сказал Коплан. — В любом случае, я буду использовать ее для нашего общего блага. Это само собой разумеется.
— Именно так я вижу дело. Ладно, везите ее в Багдад и крепко держите в руках.
Довольный успехом, Франсис спросил:
— Что там нужно делать?
Халати щелчком стряхнул пепел с сигареты.
— Вы поступите в распоряжение одного из моих коллег, руководящего деятельностью нашей организации в Ираке. Я вам расскажу, как можно с ним связаться.
Через день, утром, самолет, на котором летели Коплан и Клодин, приземлился в аэропорту иракской столицы.
Окруженная пустынными равнинами, столица раскинулась по обоим берегам Тигра. На центральной улице, шедшей параллельно реке, движение машин было затруднено невообразимой толпой торговцев, перегруженных осликов и даже трудолюбивых верблюдов с их благородной походкой. Этот проспект, эр Рашид-стрит, был самым современным в Багдаде. Здесь были известные отели, дорогие магазины, учреждения и банковские конторы.
На проспект выходили узенькие улочки, еще более заполненные людьми и невероятно зловонные.
Выполняя указание Халати, Коплан и Клодин остановились в «Регент-паласе» на эр Рашид-стрит. Едва устроившись, Коплан захотел пройтись. Клодин не выразила желания сопровождать его, и он ушел в старый город халифов один.
В скопище извилистых старых улочек было проложено несколько новых проспектов, но, искусственно прорубленные и застроенные жалкими домишками, они никак не напоминали улицы большого города.
В основном город состоял из бесконечного лабиринта мрачных, пропахших мочой и горелым жиром улочек, что характерно для всех мусульманских городов.
Несколько куполов и минаретов не вызывали воспоминаний о древней славе Багдада. Зато опытный глаз легко находил следы британского присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19