Парапсихолог ответила, что не допускает вообще, чтобы кто-то мог родиться с тем же типом личности — преступным или непреступным. Физические свойства могут иногда передаваться. Иногда возрождается и расцветает талант. В отдельных случаях, казалось бы, необъяснимые проблемы эмоционального плана могут быть следствием стрессов, пережитых в предыдущих воплощениях.
В другой статье убийство Маделайн Шепли в 1891 году приписывалось Джеку-Потрошителю. По времени это был как раз тот же период. Его так и не поймали, но его чудовищные преступления в Англии прекратились. Неоднократно высказывалось мнение, что он эмигрировал в Америку.
В третьей заметке содержались осторожные намеки на то, что, хотя две молодые женщины действительно исчезли в Спринг-Лейк в 1890-х годах, практически не было никаких веских доказательств того, что они были убиты.
Покачав головой, Уилл поднялся из-за стола и, следуя заведенной привычке, поставил в мойку посуду и начал убираться в кухне. Заглянув в холодильник, он убедился, что сыра у него предостаточно.
Сегодня, когда все соберутся здесь, это не будет, разумеется, встреча друзей, но бокал вина или чашку кофе с печеньем и сыром он им предложит.
Может быть, стоит пригласить Эмили Грэхем поужинать с ним? Он поедет с ней в церковь, а потом к Лоуренсам, но Уиллу очень бы хотелось пообщаться с ней один на один.
Очень интересная и привлекательная женщина.
Может быть, приготовить ужин самому? Похвастать своим искусством... В четверг в кафе Натали сказала в шутку, что все жаждут приглашения к нему.
И неудивительно, Уилл был неплохим поваром, нельзя этого не признать. Больше того, он был поваром высшего класса.
Он вошел в гостиную посмотреть, все ли там в порядке. На стене, против двери на террасу, висела фотография дома в том виде, в каком он его купил: провалившаяся крыша, просевший пол на веранде, облезлые ставни.
Внутри было так же, если не хуже.
Он нанял рабочих для строительных работ. Остальное сделал своими руками. Это заняло у него не один год, но он был в высшей степени доволен результатом.
Дом был небольшой, как теперь называется «раннего периода», удобный, уютный и без претензий. Время претенциозных построек давно прошло. Такие дома, как у него, пользуются постоянным спросом.
Зазвонил телефон. Уилл жизнерадостно откликнулся, но, поняв, кто звонит, посерьезнел и крепко сжал в руке трубку.
— У меня все нормально, отец. А как ты? "Неужели он так ничего и не поймет? " — думал Уилл, вслушиваясь в слабый голос отца. Тот сообщил ему, что поправляется после последнего курса химиотерапии и надеется на скорую встречу.
— Мы так давно не виделись, сынок, — говорил он. — Так давно!
Уилл вспомнил, как в прошлом году он смягчился и согласился пообедать с отцом в Принстоне. Отец тогда все время извинялся, что он годами не поддерживал с ним связи. "Меня не было рядом, когда ты во мне нуждался, сынок, — говорил он. — Но я был так занят, столько проблем на работе! "
— Я очень занят, отец, — твердо сказал ему Уилл.
— Как жаль! Но, может быть, через месяц? Я бы хотел взглянуть на твой дом. Мы славно проводили время в Спринг-Лейк, когда твоя мать, ты и я останавливались там в гостинице.
— Мне пора, отец. До свидания!
Как всегда случалось после отцовского звонка, жгучая боль волной накатила на него. Уилл подождал некоторое время, давая ей отхлынуть. Потом он медленно пошел наверх одеваться на поминальную службу по Марте Лоуренс.
28
Когда Роберт Фриз вернулся домой после утренней пробежки, он застал жену в кухне за завтраком, как обычно очень скудным: сок, черный кофе и один тост без масла.
— Как ты рано, однако, — заметил он.
— Ты меня разбудил своей возней, и я больше не могла заснуть. Тебя вчера кошмары одолели. Мне дважды пришлось тебя будить. Помнишь?
"Помнишь? " Он стал бояться этого слова. С ним это снова началось последнее время. Часа два, а иногда и больше, он не знал, что с ним происходит. Так и вчера. Он вышел из ресторана в половине двенадцатого и поехал домой. Приехал он не раньше часа. Где он был все это время?
На прошлой неделе он никак не мог вспомнить, как и почему на нем оказался именно этот костюм. Да, он не помнил, что надевал его утром.
Тревожные симптомы появились у него еще в юности. Сначала это был лунатизм. Потом начались провалы в памяти, когда он не мог дать себе отчет, где он находится и почему.
Он никогда никому не говорил об этом. Роберт Фриз не хотел, чтобы его считали психом. Скрывать свое состояние ему было нетрудно. Его родители были заняты только собой и своей карьерой. От него требовалось, чтобы он хорошо выглядел, хорошо себя вел и хорошо учился. На остальное родителям было плевать.
Он всегда страдал бессонницей. Трех часов сна ему было достаточно. Иногда он сидел и читал далеко за полночь. Иногда он ложился, но потом вставал и шел вниз в библиотеку. Если ему везло, он мог задремать за книгой.
После окончания колледжа такие эпизоды случались все реже, а потом и вовсе прекратились. Но в последние пять лет они возобновились, а теперь даже участились.
Причина этого была ему известна: ресторан — самая огромная ошибка в его жизни. Он нес чудовищные убытки. Стресс опять привел его к прежнему состоянию.
Впрочем, иначе и быть не могло.
Он еще не сказал Натали, что три месяца назад решил продать ресторан. Роберт не сомневался, что жена не дала бы ему покоя своими расспросами: нашелся ли покупатель, а если нет, то почему? А потом снова бы пустилась твердить, что покупка его в свое время была безумием.
Вчера ему звонил агент по продаже недвижимости. Рестораном заинтересовался Бонетти, некогда содержавший «Плавник и клешню», четырехзвездочное заведение на севере Нью-Джерси. Бонетти продал его и теперь скучал без дела. Здесь речь шла не просто об интересе, а о реальном предложении.
«Когда я продам ресторан, все наладится», — убеждал себя Фриз.
— Ты собираешься налить себе кофе или так и будешь стоять с чашкой, Бобби? — насмешливым тоном осведомилась Натали.
— Налью, пожалуй.
Он знал, что Натали опротивели перепады его настроения, но она редко жаловалась. Она выглядела великолепно даже со сбившимися волосами, без макияжа и в старом халате, который он терпеть не мог.
Наклонившись, он поцеловал ее в макушку.
— Спонтанное проявление нежности? Что-то я давно такого не наблюдала, — сказала Натали насмешливо.
— Я знаю. Просто у меня много забот. — Он решил все-таки рассказать жене о полученном предложении. — Я выставил «Бродягу» на продажу. И уже нашелся покупатель.
— Бобби, это замечательно! — Натали вскочила и обняла мужа. — Ты вернешь свои деньги?
— Большую часть, хотя придется поторговаться.
Говоря это, Боб Фриз знал, что принимает желаемое за действительное.
— Тогда обещай мне, что, как только сделка осуществится, ты продашь этот дом, и мы уедем в Манхэттен.
— Обещаю!
"Я сам хочу уехать отсюда, — подумал Фриз. — Я должен уехать отсюда! "
— Думаю, нам лучше выехать пораньше на эту службу. Ты не забыл?
— Нет-нет, я помню!
"... А после службы мы поедем к Лоуренсам, где я не был с того самого вечера, когда мы так много говорили с Мартой.
А потом мы поедем к Стаффорду, где за нас снова примется Дагган и будет расспрашивать, что мы делали после вечеринки".
Боб Фриз боялся того, что его ожидало.
Беда в том, что он помнил вечеринку, но не то, что за ней последовало. Наутро с ним опять случилось это . Он пришел в себя только под душем в ванной. Руки у него были в земле, а джинсы и футболка в грязи, насколько он мог сейчас припомнить.
В то утро он собирался поработать в саду. Это было его хобби, и за этим занятием он обычно успокаивался.
«Я уверен, что работал в саду в то утро, — повторял он себе, одеваясь. — Это я и скажу Даггану».
29
Как он и обещал, в субботу утром в десять сорок Уилл Стаффорд заехал за Эмили. Она ожидала его внизу, сумка и перчатки лежали на столике у зеркала. Удачно вышло, что она захватила с собой строгий костюм в черно-белую клетку, так как все остальные ее туалеты были слишком неофициальными.
Очевидно, вкус Уилла был сродни ее собственному. В прошлую среду во время подписания договора на нем была спортивная куртка, сегодня он выбрал темно-синий костюм, белую сорочку и неброский синий галстук.
— Вы очаровательны, — сказал он. — Как бы я хотел, чтобы у нас был другой повод принарядиться.
— Я тоже.
Он сделал жест в сторону двора:
— Я вижу, яму засыпают. Полиция убедилась, что больше здесь ничего не найти?
— Да, так они мне сказали.
— Слава богу! Однако, нам пора.
Эмили взяла сумку и включила сигнализацию. Уилл улыбнулся.
— У меня странное ощущение — мне кажется, что я вас все время подгоняю. Третьего дня мы приезжали сюда, чтоб еще раз взглянуть на дом. Если бы вы знали, что произойдет, вы бы отказались от покупки?
— Хотите верьте, хотите нет, но такая мысль мне и в голову не приходила.
— Ну, вы меня успокоили.
Когда они спускались по ступенькам, Уилл взял ее под руку, и Эмили сразу же ощутила почти безмятежное спокойствие.
"Вот, оказывается, чего мне не хватало в эти беспокойные дни, — подумала она, — мужской поддержки! "
Эта мысль вызвала у Эмили улыбку.
Уилл открыл дверцу, и Эмили села в машину. Странная мысль вдруг пришла ей в голову: она подумала, что предстоящая служба будет поминальной не только по Марте Лоуренс, но и по Маделайн.
Когда машина тронулась, она поделилась с Уиллом своим ощущением, добавив при этом:
— Знаете, мне казалось, что присутствовать на поминальной службе по девушке, которую я никогда не знала, это что-то вроде подглядывания в замочную скважину. Мне было как-то неловко участвовать в этой церемонии, но сейчас все совсем по-другому.
— В каком смысле по-другому?
— Я верю в вечную жизнь, верю в то, что рай существует. Мне хочется думать, что эти две молоденькие девушки, вероятно, ужасно напуганные в последние мгновения своей жизни, ушедшие из жизни с интервалом в сто лет, — они теперь вместе, как говорит Священное Писание, «вместе в светлом и мирном».
— А где, по-вашему, их убийца? — спросил Уилл. — И каков будет его удел?
Эмили изумленно на него уставилась.
— Уилл, вы, наверное, хотели сказать «убийцы»?! Два разных человека.
Уилл рассмеялся.
— О боже, я заговорил, как эти ненормальные писаки! Конечно, я хотел сказать «убийцы». Двое. Множественное число. Один уже давно в могиле. Другой, возможно, где-то здесь.
Несколько минут, пока они ехали мимо озера до церкви Святой Катарины, они молчали. Церковь являла собой прекрасный образец романского стиля. Эмили знала, что она была построена в 1901 году одним богачом в память об умершей семнадцатилетней дочери. Это было очень подходящее место для сегодняшней церемонии.
У церкви стояло множество автомобилей, и постоянно подъезжали все новые.
— Как вы думаете, Уилл, может быть, в одном из них убийца Марты? — глухим голосом спросила Эмили.
— Если он в Спринг-Лейк, как считает полиция, я очень сомневаюсь, что у него хватит дерзости не явиться сюда. Он выдаст себя, если не будет скорбеть вместе с семьей, вместе со всеми.
"Скорбеть вместе с семьей, — подумала Эмили. — Хотела бы я знать, кто из друзей Маделайн, чьи руки были запятнаны ее кровью, вот так же скорбел вместе с нашей семьей сто десять лет назад?! "
30
В субботу в одиннадцать утра Джоан Ходжес ехала в своей машине в парикмахерскую, когда зазвонил ее мобильный телефон. Звонила сестра доктора Лиллиан Мэдден, Эстер, из Коннектикута. Ее голос звучал встревоженно.
— Джоан, Лиллиан куда-то собиралась на уик-энд?
— Нет, Эстер, насколько я знаю, у нее не было никаких планов на эти выходные.
— Я пыталась дозвониться ей вчера около половины двенадцатого. Ответа не было, и я подумала, что она поехала куда-нибудь с друзьями после лекции. Но я сегодня звонила ей уже два раза, и она не отвечает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37